Текст книги "Искры под пеплом"
Автор книги: Патриция Галлахер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Конечно. Моя профессия – песни и танцы. Я же актриса.
– Я это вижу. Ты просто кладезь талантов, милочка? Ну покажи-ка нам какой-нибудь номер и поскорее. Мне некогда ждать.
Не успела она взять и пяти нот, как Салли Фосс уже понял, что берет эту смазливую куколку и, более того, пришибет любого ублюдка из Сан-Антонио, который попытается переманить ее в свое заведение. Публика устроила ей овацию стоя и требовала продолжения, топая сапогами и зычно крича «браво». Лэси слышала лишь аплодисменты, привычно пропуская мимо ушей скабрезные выкрики. Она держала себя, как звезда на сцене столичного театра, склонившаяся в поклоне перед изысканной публикой из высшего общества, в то время как на самом деле завязывала ленту корсажа, развязанную ее маленьким партнером.
– Еще, еще, – звучали в ее мозгу приятные голоса благородных людей, а вовсе не этот оглушительный рев, от которого закладывало уши. Однако она не стала исполнять ничего на бис, с юных лет зная, что лучший способ продать товар – ограничиться одним образцом.
Фосс в возбуждении перекусил пополам свою сигару. Слух о замечательной артистке мгновенно облетит всю округу, для этого не потребуется много времени. Ковбои и солдаты протопчут тропы к его заведению, и каждую субботу он сможет наполнять свою кассу звонкой монетой.
– Я нанимаю тебя, душка, – рявкнул он, сияя, как будто подписал контракт с самой Лолой Монтес. – В восемь часов вечера в эту субботу. Я сделаю несколько объявлений и разошлю с ними гонцов. А теперь не хочешь ли пройти наверх в мои апартаменты, чтобы выпить за начало нашего сотрудничества?
– Благодарю вас, мистер Фосс. Я хотела бы еще как следует устроиться и поработать над номером и костюмом.
– Понимаю, мадам. Возвращайся в отель и, если с тобой будут недостаточно хорошо обращаться, дай мне знать. Слушай, а тот парень, с которым ты вместе приехала, он имеет на тебя какие-нибудь законные права?
– Нет , мы просто друзья. Она уже приготовилась уйти, как один пьянчужка крикнул от стойки:
– Эй, сестричка! А у тебя громкая фамилия! Ты случайно не родственница генерала Роберта Е. Ли?
– Ну очень отдаленная, дружок, – промурлыкала Лэси. – Хотя, думаю, генерал о том даже не догадывается.
И она вышла под взрыв хохота.
На улице Сет Траверс показывал родственникам местные достопримечательности. Лэси подлетела к ним и объявила:
– А я нашла работу!
– Мои поздравления! – искренне обрадовалась Дженни.
Сет задумчиво посмотрел вслед Лэси, гордо шествовавшей по улице:
– В ней что-то есть, не так ли?
– Вот именно, что-то, – хмуро откликнулась Гарнет, убедившись, что все мужчины, независимо от возраста и положения, одинаково относятся к женщинам, подобным Лэси Ли.
Пятнистые коровы и козы горожан мирно паслись прямо на площади, цыплята рылись в траве, отыскивая зерна и насекомых. Устав от ходьбы и от жары, Гарнет уже готова была попроситься домой, но не решалась сделать это после того, как артисточка продемонстрировала свою неиссякаемую энергию Заметив недовольное лицо племянницы. Дженни взяла Гарнет за руку и, поднимая юбками пыль, они пошли к дому.
– Полежи, – посоветовала тетя, когда они вернулись в свою комнату. – Ты выглядишь утомленной. Хочешь, я принесу тебе молока? Слава Богу, здесь оно у нас будет свежее и каждый день. И мясо тоже, хотя оно нередко напоминает старую подошву. Я приготовлю на ленч тушеное мясо с овощами.
– Не могла бы ты завтра испечь белого хлебушка, тетя? На кукурузных булочках дяди Сета я долго не протяну.
– Конечно, дорогая, а пока отдохни. Твоя задача – восстановить силы и здоровье, и тогда мы сможем покинуть Техас.
Гарнет тяжело вздохнула.
– А что потом?
– Начнешь новую жизнь, – спокойно произнесла Дженни.
– Чтобы сделать это, надо сначала забыть старую, тетушка. Надеюсь, скоро придет письмо из дома. Уже прошло достаточно времени, не так ли?
– Да… но я сомневаюсь, что то письмо, которого ты ждешь, когда-либо придет, детка.
– Это жестоко, – всхлипнула Гарнет, ее голос задрожал.
– Нет, дорогая, такова реальность. – И тетя поспешила за молоком.
Как-то две недели спустя Дженни спросила Сета за ужином:
– А как вы здесь проводите досуг?
– Ну, женщины собираются вместе рукодельничать, шьют лоскутные одеяла, если, конечно, удается набрать нужное количество кусочков материи, ведь эти лоскутки часто нужны для заплат на одежду домашних. Или изготовляют самодельные конфеты, если кому-нибудь удается достать патоки. С начала войны в нашем графстве еще ни разу не было ярмарки. Мы праздновали всего лишь один церковный праздник. После сбора урожая устраиваются танцы, а иногда на ранчо созывают гостей и жарят для них на костре целые туши мяса. Те, кто может себе позволить, ездят в Сан-Антонио. Там бывают народные гулянья, прогулки на лодках по реке и прочие вещи. В «Менгер-отеле» прекрасный бальный зал. У нас же – одно место для развлечений, – это салун «Серебрянная шпора». Я слышал, мисс Ли имеет там сногсшибательный успех.
– Недостойных дам в салун не пускают, – заметила Дженни.
– Не обращайте на нее внимания, дядя Сет, – вмешалась Гарнет. – Она всегда шокировала маму своими радикальными убеждениями относительно женской эмансипации. Тетя ходила на лекции суфражисток [7]7
Суфражистки – сторонницы наделения женщин избирательными правами
[Закрыть]и даже сама попыталась организовать подобный кружок в Авалоне. Она первая надела женские брюки, как только те вошли в моду. Мама всегда опасается, что тетушка может скомпрометировать семью.
– Чепуха! – фыркнула Дженни. – Мне просто надоело вязать платки и вышивать салфеточки. И что может быть скандального в юбках-брюках? Я видела такие же из шерсти и парусины на техасских женщинах. Это очень удобно для верховой езды. Что касается суфражисток, то я восхищаюсь ими. Женщины должны обладать большей свободой и независимостью. И уж конечно, они должны иметь право голосовать на выборах.
– В Вайоминге женщины имеют право голоса, – сказал Сет.
– Правда? А как они этого добились?
– Сказался, думаю, дух пионеров-первопроходцев. А может быть, мужчины испугались, что женщины уедут оттуда, если им не дать избирательных прав. Трудно увлечь женщин дальше на Запад и еще труднее удержать их на границе, если у них самих нет для этого стимулов. И все же на Западе до сих пор мало женщин. Неудивительно, что мисс Ли собирает каждый раз полный зал, а мистер Стил приезжает в салун с ранчо Дюка при первой возможности. Но несмотря на толпы поклонников, она, похоже, однолюбка, и это не слишком радует старину Салли Фосса, который сам не прочь приударить за ней.
Глава 10
Гарнет считала почтальонов настоящими героями Запада. Доставка почты два раза в неделю являлась наиболее радостным событием в Лонгорн Джанкшин.
Несколько недель она напрасно выбегала на крыльцо, заслышав бешеный стук копыт, пока наконец не была вознаграждена сразу двумя письмами из Коннектикута. Пока Дженни читала полученное послание Сету, Гарнет пошла в спальню и открыла свое письмо. Сломав восковую печать на тонком конверте цвета слоновой кости, она погрузилась в чтение девяти страничек, исписанных знакомым каллиграфическим почерком:
«Дорогая дочка, в этот воскресный день, когда нам так одиноко, я взялась за перо, чтобы сообщить вам, как сильно твой отец и я скучаем по тебе и Дженнифер. Мы горячо надеемся, что последний отрезок вашего путешествия, к счастью, обошелся без приключений.
Через несколько часов после вашего отъезда неясные сомнения и страх стали терзать нас.
Затем пришли новости о той ужасной катастрофе на Миссисипи. Как же мы были счастливы, когда из вашей телеграммы узнали, что вы спаслись!
Мы понимаем, что вы пережили ужасное потрясение, но, пожалуйста, как только почувствуете себя лучше, сообщите нам побольше подробностей.
Дженни написала, что вас спас благородный молодой человек из Луизианы, которого мы очень хотели бы отблагодарить. Не знаешь ли ты его адреса? Надеемся, почтовое сообщение между Севером и Югом скоро наладится, и корреспонденция будет доходить проще и быстрее…»
Гарнет пробежала взглядом мелко исписанные страницы, а затем принялась медленно перечитывать их, боясь что-нибудь пропустить. Ни одного упоминания о Дени…
Гарнет присела на край узкой кровати, некогда принадлежавшей ее покойное кузине, которую она никогда не видела и которая, как она считала, стала жертвой этого «целительного» климата, и погрузилась в грустные размышления. Что может быть лучше длинного, подробного письма из дома?
Элеонора в красках расписывала погоду в Авалоне, содержание церковной проповеди и расспросы соседей о жизни Гарнет и Дженнифер в Техасе.
Гарнет снова взяла письмо:
«Папа передает тебе привет, моя дорогая. Он в восторге от прекрасных книг и манускриптов, подаренных вашим спасителем из Луизианы. Знаешь, в последнее время он очень много времени проводит на фабрике, поскольку возобновились поставки хлопка с Юга.
Надеюсь, у вас там есть приличный портной, так как я решила прислать вам несколько симпатичных отрезов на платья и журналы с последними моделями. Ободки все еще в моде, хотя и не такие широкие. Зато по три нижние юбки теперь уже никто не носит ни в Париже, ни в Нью-Йорке. Шляпки же украшают одновременно и цветами, и вуалью».
Гарнет улыбнулась, читая это место, а потом подумала с досадой, что во всем Лонгорн Джанкшин подобные сведения могли бы заинтересован., кроме Дженни, одну только мисс Ли.
Артисточка уже два раза ездила В Сан-Антонио, обновляя свои туалеты. С заряженным револьвером в руке она сама правила взятым напрокат экипажем, отказавшись воспользоваться роскошным выездом Салли Фосса.
Она оставалась по-прежнему верной Бранту, приезжавшему к ней с ранчо Дюка каждую субботу Благодаря своему опыту ведения скотоводческого хозяйства и знанию бухгалтерии он получил должность управляющего ранчо.
Гарнет старалась избегать встреч с Брантом, когда он заходил в лавку делать покупки или просто засвидетельствовать свое почтение. В ковбойском наряде он выглядел очень привлекательно и мог стрелять и ездить верхом не хуже самых отчаянных парней. Загар на его лице стал еще темнее, а возле глаз образовались расходящиеся лучиками морщинки, так как он много времени проводил на солнце.
Гарнет непроизвольно прижала письмо к груди. Ее охватила острая тоска по дому. Вместо бескрайнего моря сухой травы, расстилавшегося под окнами, ей захотелось увидеть голубые волны океана, омывающие Лонг Айленд.
Глупенькая девочка, сколь многое в этой жизни она считала само собой разумеющимся! Например, возможность все время видеть любимое лицо матери с его тонкими чертами в обрамлении роскошных пепельно-серых волос. Или коренастую фигуру отца, его огненно-рыжую бороду и густую шевелюру. Боже, как они далеко! Увидит ли она когда-нибудь снова своих родителей, их уютный белый дом колониальной постройки и великолепный сад? Она соскучилась по старинной обстановке и даже по мягкому креслу в закрытой лоджии гостиной, где девочкой провела сколько времени, читая или наблюдая за падающим снегом.
Странички письма задрожали в ее руках, как листья на осине. Элеонора преднамеренно ничего не сообщала о памятнике погибшим в Гражданской войне, но Гарнет знала, что его сооружение скоро завершится и на гранитном постаменте будут начертаны имена павших героев. Им будет посвящена торжественная церемония, и ежегодно будут воздаваться посмертные почести и… о Боже! Не лишит ли она Дениса Роберта Лейна заслуженной славы из-за своего ничем не обоснованного упрямства? Нет! Она же не получала официального извещения о его смерти. Ужасно было бы похоронить его, когда он, может быть, и не умер.
Гарнет не слышала, как Дженни вошла в комнату, и вздрогнула, услышав ее голос:
– Ах, какое у тебя замечательное длинное письмо! Мне надо, наверное, обидеться, ведь для меня прислали послание гораздо короче. Не хочешь его прочесть?
– Не сейчас, тетушка. Я прочту твое письмо завтра или послезавтра, тогда время до получения следующего не покажется таким длинным. Но ты можешь прочитать мое.
– Нет, я сделаю так же. Всегда надо иметь что-нибудь на дождливый денек, и хорошо, когда это – письмо из дома. Ты умная девочка, Гарнет, и я считаю, способна здраво мыслить.
– Идти на компромисс, тетя Джен. Уверена, когда вернемся, жизнь должна стать сплошным компромиссом. И будет наполнена самоотречением.
Дженни постаралась отвлечь ее от унылых мыслей:
– Угадай, кто сегодня должен приехать?
– Ваш герой-мятежник, конечно, кто же еще. Ведь сегодня суббота.
– Ты не должна ставить ему в вину его южное происхождение, Гарнет. Я уверена, он поступал так, как считал правильным, ведь и наши мужчины действовали в соответствии со своими убеждениями.
– Слишком рационально, тетя.
– Увидишься с ним, если он зайдет?
– Нет. Что-то я сегодня неважно себя чувствую, – сказала Гарнет тоном, не допускающим возражений.
– А выглядишь ты неплохо. И цвет лица свежий, и поправилась ты на фунт или даже два.
– Да уж на мясе и картошке… И молоко от джерсийской коровы миссис Мэйсон скорее похоже на сливки.
– Точно. Из него получаются замечательные масло и сыр. Я как раз утром взбила свеженького масла. Мы будем на ленч мазать им горячий хлеб, а сверху – еще вишневый джем от мистера Слэттери. А потом ты сможешь вздремнуть.
– Есть и спать, спать и есть, – недовольно фыркнула Гарнет. – Вот уж если от чего я тут умру, так это от скуки!
– Но ты в этом сама виновата. Мистер Стил смог бы внести разнообразие в твое существование, если ты позволишь ему бывать у нас.
– Очень мне нужно его видеть, – нервно пробормотала Гарнет.
– Брант сказал Сету, что Дюки скоро устроят праздник. Приглашено все графство. Гарнет нахмурилась.
– Это значит, что на глазах у всех леди в красном повиснет у Бранта на одной руке, а обезьяна – на другой.
– Ах, Гарнет, ты просто невыносима. Да ведь все изменилось бы, прояви ты к нему хоть малейший интерес.
– Но он мне совсем не интересен.
– Это ты просто вбила себе в голову, дорогая, и поэтому-то ты так одинока и несчастна, – парировала тетя и вздохнула. Кажется, она сказала лишнее. Не нужно было затрагивать эту тему, зная, как племянница реагирует на такие разговоры.
Глава 11
Доктор Берт Уорнер приехал в Техас сразу после окончания медицинского колледжа в Бостоне. Первыми его пациентами стали те двадцать четыре семьи, с которыми он двигался в фургонах на Запад. Лихорадка и понос, переломы, раны от индейских стрел и даже роды – одним словом, работы ему хватало. За те долгие годы, что он провел в Техасе, он нес службу в нескольких фортах и на аванпостах, а в одном из фортов познакомился с дочерью коменданта и женился на ней.
Милдред Кэйд было тогда лишь шестнадцать – девочка, еще только собиравшаяся стать женщиной, к тому же весьма хрупкого сложения. У нее была почти плоская грудь и узкие бедра, но, как часто случается с женщинами подобного типа, она быстро забеременела. Эта беременность огорчила Берта, так как он понимал, чем она грозит Милдред. Он старался сдержать вес плода, посадив Милдред на строгую диету. Однако ребенок поглощал все, что она съедала, и быстро рос, сильно деформировав ее фигуру. Глядя на жену, очень плохо переносившую беременность, Берт чувствовал себя похотливой скотиной, изнасиловавшей беспомощную маленькую девочку. По мере приближения родов лицо Милдред становилось все более бледным и осунувшимся, а в ее больших карих глазах застыли тоска и ужас.
Когда роды начались и Берт понял, что обычным путем ей не разрешиться, он начал думать о кесаревом сечении. Но беда была в том, что ему никогда не приходилось делать подобной операции и он даже не видел, как ее делают другие. Берт испугался, что Милдред умрет у него под скальпелем. Пришлось прибегнуть к помощи инструментов. Однако плод не желал покинуть лоно матери, и его удаление грозило разрывами и обильным кровотечением. Расширитель и щипцы оказались бесполезными. Берт принялся помогать ей руками. Прошел день, и прошла ночь. Наконец последние силы, и так истаявшие за прошедшие девять месяцев, совсем покинули ее. Милдред умерла от физического истощения, ребенок задохнулся внутри нее.
В столярной мастерской форта солдаты сделали специальный гроб, чтобы скрыть деформацию ее фигуры, поскольку Берт отказался резать тело и удалять мертвого ребенка. Ее похоронили на военном кладбище, и в течение последующей недели безутешный супруг проводил все ночи на ее могиле. Он безжалостно корил себя за случившееся, объявил, что не способен быть врачом, и уволился с армейской службы.
Проскитавшись бесцельно несколько лет, Берт осел в Лонгорн Джанкшин. И сколько бы родов он потом ни принял, сколько болезней ни исцелил, сколько переломов ни вылечил и ни спас жизней после змеиных укусов, бычьих рогов и конских копыт, он не мог простить себе той самой дорогой жизни, которую не сумел уберечь. Ничто не могло изгладить этот ужасный случай из его памяти и избавить от чувства непроходящей вины.
И все же Берт Уорнер счел себя специалистом лучше того доктора, что послал юную Гарнет Лейн в Техас. У нее нет никакой чахотки. Ему даже не потребовалось изучать ее легкие, чтобы убедиться в этом. Врачу в данном случае нечего здесь было делать.
Доктора Уорнера очень интересовала Гарнет, и он напрямик спросил о ней Бранта Стила, поскольку тот имел возможность общаться с девушкой в течение некоторого времени после гибели парохода.
– Прекрасная девушка, – ответил тот.
– И все?
– Она замужем, доктор, или, по крайней мере, думает так.
– Что вы имеете в виду?
– Да ладно, док. Вы же наверняка слышали ее историю от Сета Траверса или от кого-нибудь еще.
Берт кивнул:
– Да, слышал. Семья миссис Лейн считает, что ее муж погиб, но девочка этому не верит. Она хорошенькая, не так ли? Хотя и очень хрупкая на вид. Напоминает мне мою жену Милдред, ведь история моей жизни здесь тоже хорошо известна.
– И та и другая истории печальны, – мягко сказал Брайт. – Вы думаете, миссис Лейн больна, док?
– Нет, врач ей не нужен. Осмелюсь сказать, что ее нездоровье имеет скорее психологические причины, чем физические. Нужен хороший молодой человек, чтобы излечить ее, – я вовсе не имею в виду доктора. Может быть, вы бы вполне подошли для этого случая…
– Сомневаюсь, – беспечно отозвался Брант, – ведь между нами географический барьер.
– При чем тут география, ведь вы оба теперь живете в Техасе.
Да нет, дело не только в этом, док, – сказал Брант, упаковывая лекарства, полученные от доктора, в седельную сумку.
Видя, что Брант хотел бы сменить тему разговора, Берт пошутил:
– Вы, как всегда, собрались заглянуть в «Серебряную шпору»? Да, Брант Стил оказал большую услугу Салли Фоссу, привезя в наш город эту красулю с обезьянкой.
Берт сделал паузу, наблюдая за выражением лица Стила.
– Я слышал, мисс Ли – ваша женщина. В таком случае лучше присматривайте за ней, чтобы Фосс ее не умыкнул.
– Эта дама сама себе хозяйка, – спокойно ответил Брант, взваливая сумку себе на плечо. – Пойду отвезу это хозяйство на ранчо. Миссис Дюк требуется лекарство от ревматизма, а мистеру Дюку – от подагры.
– Скажите им, что я скоро их навещу. Некоторые люди на ранчо больше заботятся о здоровье своего скота, чем о собственном. Дюкам повезло, что их управляющий разбирается не только в скотоводстве. Предыдущий был не слишком умен… пил без устали, и вечно с ним что-то случалось – то нечаянно подстрелит себя, то с лошади грохнется. В последний раз он проделал то и другое одновременно – вот почему у тебя теперь эта работа.
– Постараюсь быть более осторожным.
– Да уж, пожалуйста. Следите также за руками, – посоветовал доктор. – А если случайно увидите, что кто-нибудь окунает свое мужское достоинство в настой из джина или табака, тут же присылайте ко мне за ртутными пилюлями. Триппер появился здесь вместе с первыми армиями, а Техас, как вы знаете, побывал под шестью флагами.
– Много же пилюль потребуется, – произнес Брант, поднося руку к шляпе в воинском салюте. – Ну, пока, Берт. Увидимся.
Глава 12
Выступления Лэси Ли произвели фурор.
Ничего подобного Запад до сих пор не видел, и тем, кто это утверждал, можно было верить, поскольку некоторые из доморощенных специалистов по развлечениям видели практически все подобные номера, что показывались на границе в Эль Пасо, Санта-Фе, Денвере, Чейене и даже в Сан-Франциско. Несравненная Лэси Ли породила в Лоргорн Джанкшин больше пересудов, чем таинственный огненный шар, промчавшийся незадолго до того по ночному небу и оставивший в месте падения воронку диаметром в 55 футов . Появление Лэси Ли вызвало огромное число протестов со стороны женщин, и большее возмущение, чем последняя в графстве публичная казнь через повешение.
Для Салли Фосса открылась золотая жила, но его личные домогательства были безжалостно отвергнуты звездой. Лэси пригрозила вообще уехать, если он станет заходить слишком далеко в своих ухаживаниях.
Фосс мрачно размышлял об ее отказе, ненавидя того парня, которому она явно отдавала предпочтение. Салли проклинал каждый приезд Бранта Стила в Лонгорн Джанкшин. Даже среди высоких, мускулистых техасцев Брант выделялся своим ростом и сложением, держался уверенно и независимо.
Лэси, исполняя свои самые трогательные баллады, не спускала с Бранта влюбленных глаз, а в перерывах между выступлениями сидела за его столиком. Малыш Лоллипоп устраивался на спинке ее кресла. Она сама наливала Бранту виски, лично распечатывая бутылки.
– Мне не хочется, чтобы мистер Стил пил подкрашенную воду, платя за нее, как за виски, – заявила она Фоссу. – Я знаю, что от других девушек требуют дурить клиентов, но я не собираюсь так дурно поступать со своим хорошим другом.
Фосс с ревностью в голосе перебил ее:
– Он ведь тебе больше чем друг, не так ли?
– Это мое личное дело! – сердито отрезала Лэси, уперев руки в боки. – Ты же получаешь от меня неплохие деньги, мистер!
– Да? А что Стил получает от тебя помимо самой лучшей выпивки?
Ее быстрый ответ не оставлял сомнений:
– Все, что мне хочется давать ему. Такой поворот тебя устраивает?
– А что если я решу его больше сюда не пускать? – Выражение ее лица было красноречивей слов. – Черт возьми, Лэси, я же не прошу права безраздельно владеть тобой, я только хочу хоть капельку твоей любви.
– Извините, сэр. Но я принадлежу только этому человеку.
– Верится с трудом.
В ее глазах вспыхнула ярость. На этот раз он зашел слишком далеко. Она резко развернулась, чтобы выйти, а Лоллипоп выкинул одну из своих многочисленных штучек – неожиданно дернул Фосса за нос.
Фосс шепотом чертыхнулся. Никогда еще животные инстинкты не бушевали в нем с такой силой, никогда ему еще не приходилось испытывать в такой степени садистское желание причинить кому-нибудь боль.
Этим вечером Лэси, как всегда, вывела его из себя, полностью сосредоточившись на своем любовнике.
– Посмотри на своего хозяина, – сказал Брант, – у него сейчас от злости лопнет воротничок.
– И не только воротничок.
– Он донимает тебя, Лэси?
– Да, – призналась она. – Но мне пока удается держать его в руках.
– Надолго ли? Я не хотел бы, чтобы он сделал тебе какую-нибудь гадость.
– Ты просто прелесть, любимый. Но ты же знаешь, что если я уеду отсюда, это повредит только Фоссу. Каждый субботний вечер на него сыплется золотой дождь. Он уже может открыть собственный банк.
Она наполнила его стакан содержимым бутылки, взятой из личных запасов хозяина.
– Попробуй, дорогой. Это настоящий бурбон из Кентукки – любимый напиток джентльменов-южан, как мне кажется.
– Нет, я бы выпил чего-нибудь полегче, – засмеялся Брант. – Не хотелось бы потом рухнуть с лошади. К тому же он значительно дороже обычного виски, а мое жалованье, эк сожалению, не столь уж велико.
– Тебе нравится твоя работа, Брант?
– Да, и даже больше, чем я ожидал. Я хотел бы когда-нибудь завести такое же собственное дело. Может быть, я по своей натуре больше скотовод, чем плантатор.
– А ты не скучаешь по Грей Оукс?
– Конечно, скучаю. Но с жизнью луизианского плантатора покончено навсегда, а в Техасе моя жизнь только начинается.
Она подумала, что дело не только в этом.
– Сегодня я видела твою лошадь возле лавочки. Сет Траверс добрый старый малый. А как поживают его родственницы-янки?
– Разве ты никогда не встречаешь их?
– Только тогда, когда мне Надо что-нибудь купить в лавочке. Мисс Темпл, как всегда, доброжелательна, но отношение ее племянницы ко мне не изменилось.
– Ко мне тоже, – добавил Брант. – Боюсь, я всегда буду для миссис Лейн представителем вражеской Конфедерации.
Недоверчиво покачав головой, Лэси спросила:
– Она что, действительно верит, что ее муж все еще жив?
– Вероятно, да.
– А ты веришь в это? Он отвел глаза:
– Смотри-ка, Фосс подает тебе знаки. Время твоего следующего номера.
– И слава Богу, последнего за этот вечер. Я тебя увижу попозже, мистер Стил? Брант усмехнулся:
– Я хотел бы, мисс Ли, но в отеле нет свободной комнаты.
Это была их обычная шутливая игра: Лоллипоп уже сунул ключ от ее номера в карман его рубашки.
Брант стоял в темноте у окна, разглядывая залитую лунным светом площадь, когда Лэси, одетая в сценический костюм, вошла в комнату. Она посадила Лоллипопа на кровать и бросилась в объятия Бранта.
– Я так рада, что ты пришел!
– Было бы невежливо не ответить на приглашение женщины, – промурлыкал он, продолжая их игру. – Мама научила меня быть джентльменом.
– А кто научил тебя остальному? – поддразнивала она.
– В основном ты.
– Ха! Ты все умел еще до того, как встретил меня. – Она потрепала его по щеке. – Закрой штору и давай переберемся на кровать.
Пока Брант задергивал портьеру, Лэси чиркнула спичкой, чтобы зажечь керосиновую лампу. Матово-белый шар ярко засветился, еще больше подчеркивая ее красоту. Нежные поцелуи и ласки открыли Бранту, насколько пустой нередко оказывается его обычная дневная жизнь. Брант понимал, что его желание является простым вожделением, но и Лэси вовсе не ожидала от него признания в вечной любви и хотела только, чтобы он удовлетворил и ее желание. Это было одно из больших преимуществ их отношений: никаких иллюзий и, соответственно, разочарований, никаких обид и угрызений совести.
– Расстегни, пожалуйста, – прошептала она, поворачиваясь спиной, так как Лоллипоп был обучен развязывать лямочку только на одном плече.
– А кто помогает тебе в другое время? – поинтересовался Брант.
– Горничная. – Правда, она очень плохо говорит по-английски, так что мне теперь приходится изучать испанский язык.
Ловко действуя, он справился с длинным рядом застежек.
– Я знала одного парня в Сент-Луисе, большую шишку. Так ласки были для него всем. Именно всем, поскольку он являлся своего рода импотентом.
– А вот я нет, – произнес Брант, поглаживая ее ягодицы.
– Я это знаю, – прошептала она. Оставалось снять только трико. Оставшись совсем нагой, Лэси наблюдала, как раздевается Брант. Лоллипоп сидел на середине кровати в классической позе – закрыв лапками глаза.
– Ну разве не умница? Однако эти маленькие бесенята иногда бывают ревнивыми, как ты знаешь. Так что давай, дорогой, посадим его в туалетную комнату. – Так они и сделали.
Ее чувственность была неистощима, и Брант понимал, что в эту ночь ему завидуют все мужчины города, а особенно – Салли Фосс.
Расслабленно откинувшись на подушки Лэси проворковала:
– Я так жду встреч с тобой, любимый. Это – лучшее, что есть в моей жизни.
– А твоя работа, Лэси?
– Работа в ресторанах среди пьяной публики? Нет, не к этому я на самом деле стремилась, Брант, не в этом мое призвание. Я научилась в этой жизни кое-чему и думаю, смогу стать богатой и знаменитой.
– Конечно, научилась, милая, и, конечно, станешь, – сказал он целуя ее.
– И ты тоже, если пожелаешь. Он наблюдал за ней, восхищаясь матовым отблеском лампы на ее обнаженных грудях.
– Это звучит как предложение.
– Да, дорогой, – она сделала паузу. – Театральные менеджеры хороших актеров, Брант, делают, пожалуй, побольше денег, чем ты получаешь от Дюков. Теперь, как ты знаешь, по Миссисипи ходят шоу-корабли и имеют неплохие сборы. Думаю, нам удастся достаточно заработать, чтобы купить свой пароходик и пустить его по Огайо до Питсбурга. А оттуда уже недалеко до Нью-Йорка, вот где настоящие деньги! Когда-нибудь мы могли бы отправиться за рубеж – в Лондон или Париж!
– Ты серьезно?
– Абсолютно! Я могу не только петь и танцевать с обезьяной, Брант. Немного подучившись, я сумею стать настоящей актрисой. Всю свою жизнь я мечтала играть на театральной сцене.
– С твоим талантом ты сможешь достичь всего этого и без меня, Лэси.
– Но я хочу, чтобы ты был со мной, Брант! Мы поедем вместе, хорошо? Почему бы нам не стать деловыми партнерами?
– У тебя и у самой хорошо получится, милая. Кроме того, тут наши планы не совпадают. Я неплохо здесь устроился. Тебе же нужен честолюбивый антрепренер.
Пальчиками она водила по темным волосам на его бронзовой груди.
– Ты говоришь, дорогой, что хочешь обзавестись своим ранчо. Но не слишком ли скромная цель для тебя? Ну почему ты не желаешь быть моим менеджером?
– Это всего лишь другое название для человека, живущего за счет женщины, – грустно проговорил он, потянувшись за бутылкой, стоявшей на столе.
– Смешно! Ты же продавал бы мой номер, а не мое тело.
Ее упорство развеселило его.
– Я имел в виду не это, Лэси. Сама посмотри, я уже пью виски другого парня и курю его сигареты. Неужели ты думаешь, я не понимаю, что ты стащила все это у Фосса?
– Ax, не беспокойся, пожалуйста! Я ничего не стащила. За все он предъявит счет. Этот жадный ублюдок не даст бесплатно своей матери глоток воды, даже если она будет умирать от жажды. Он забирает часть денег у девушек из обслуги салуна, продающих свои ласки на сторону.
– А известно ли ему о наших… Одним словом, он в курсе?
– В курсе.
– И он думает, что я плачу тебе?
– Он знает, я – не шлюха. И конечно же, я, достаточно часто отказываюсь от его золота.
– Извини, Лэси. Я только хотел убедиться, что этот скунс не пачкает мое имя лживыми обвинениями. Надеюсь, я не обидел тебя?
Она криво усмехнулась.
– Меня трудно обидеть, Брант. Я родилась в аптечном фургончике, принадлежавшем моим родителям, когда в Миссури проходила торговая ярмарка. Позднее я не удивилась, узнав, что отец продавал билеты для желающих посмотреть роды. Мои мать и отец старались из всего делать деньги. Меня заставляли помогать отцу Продавать пилюли от импотенции, а матери – контрацептивы и средства для произведения аборта.
– Бедный ребенок. Лэси пожала плечами.
– Отец умер, когда мне было только одиннадцать, и мать сразу же вышла замуж за бездельника, который был десятью годами ее младше. – Лэси сделала длинную паузу, собираясь с силами, и лишь затем продолжила:
– Он изнасиловал меня накануне моего тринадцатилетия и сказал ей, что это я его соблазнила! Можешь себе представить такое? В тот же день мать выгнала меня на улицу, бросив на произвол судьбы. Я просила подаяние у прохожих, пока власти не поместили меня в приют. – Она содрогнулась и закрыла глаза. – О Господи, что это было за место! Заведующая обожала стегать хлыстом голых девочек. Через год я убежала оттуда и устроилась домашней прислугой только за еду и крышу над головой. Однако когда я превратилась в настоящую девушку, уже ни одна хозяйка не хотела нанимать меня.
