Текст книги "Неаполитанская мафия. Рассказ щенка"

Автор книги: Паскуале Ферро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Синьора Марителла швырнула газету на стол.

– Читай! О нас тут ни слова. Ты сделай вот что – поезжай к тетке в деревню. После того как приедет полиция и проведет расследование, ты вернешься. Езжай, не беспокойся, я их встречу.

Дон Дженнаро ушел, хлопнув дверью и проклиная все на свете. Я выбралась из своей комнаты, прошла мимо покоев Сузумеллы, которая, посмотрев на меня, шепнула:

– Бедная Катена, ее навсегда запрут в тюрьме, а ключи выбросят.

Я вернулась в комнату синьоры и увидела ее прильнувшей к телефону:

– Думаю, мы скоро сможем увидеться, мой старшенький уехал в школу за город… Да! Знаешь, я еще номер телефона поменяю, любовь моя! Может, мы даже сможем провести вместе всю ночь… да, любимый! Я тебе попозже перезвоню.

Хозяйка выбросила мобильный в мусорное ведро, потом посмотрела на меня и сказала:

– Паккьяна, сегодня – праздник. Мне очень жаль бедняжку Катену, но сегодня у меня праздник. Мой муж, «мой старшенький», уехал из Неаполя, и я смогу увидеться с моим любимым.

Она надела шубу, сделав знак следовать за ней; мы сели в машину и направились в салон сотовой связи. К радости продавца она купила целых семь телефонов. Мы снова сели в машину и поехали в офис семейного адвоката, которому она поручила защиту Катены. И в конце концов – к ветеринару.

– Бедная собачка! Что вы на нее нацепили? – спросил мужчина в белом халате и, снимая с моей головы бантики, начал меня осматривать. – Так у нее еще и глисты.

Хотелось бы посмотреть, после всего того, что мне пришлось испытать, что бы вылезло у него; вот смеху-то было бы: ветеринар с глистами.

– Собаку я оставлю, вернусь через полчаса. Помойте ее, выведите глисты, сделайте прививки, ну и все такое, увидимся.

И на всех парах синьора Марителла направилась к выходу, оставив меня в одиночестве, на руках у мужчины в белом, среди приторного запаха лекарств, шампуня и духов. «Ну ладно, – думала я, пока ветеринар заботился о моем маленьком тельце. – Она сказала через полчаса». Хотя полчаса прошли уже два часа назад, а от синьоры не было никаких вестей. Я прождала еще целый час, прежде чем раздался звонок. Врач, поглаживая меня по голове, свободной от этих отвратительных бантиков, сказал:

– Это была твоя хозяйка. Она сообщила, что заберет тебя завтра. Сегодня тебе придется провести ночь в лечебнице.

Я растерялась. Я скучала по Катене, я скучала по Сузумелле, мне даже не хватало Наташи, но терпеливая и сдержанная, я приняла такой поворот событий.

Прошел вечер, ночь и наконец утром, к открытию клиники, синьора приехала за мной. Она вся светилась, я же была счастлива вернуться домой. Когда мы садились в машину, она набрала номер на новеньком мобильном.

– Любимый? Любовь моя… какую чудесную ночь я провела с тобой. Я почувствовала себя королевой, танцующей прямо на луне… да! Я решилась… я уезжаю с тобой. Нет! Не будем торопиться, сейчас есть проблемы, с которыми надо разобраться, еще я должна позаботиться о Катене… я не отступаюсь, тебе просто надо немного потерпеть… да! Не беспокойся, все, я больше не могу говорить, я приехала… пока, любимый.

Синьора отключила телефон со счастливой улыбкой, порхавшей по ее прекрасному лицу, но тут мобильный снова зазвонил.

– Алло… а, это ты, Дженнаро?.. Нет, я была занята, я разговаривала с адвокатом… да, он сказал, что завтра пойдет в тюрьму, чтобы увидеться с Катеной, потом он расскажет, как дела… да, у детей все в порядке. Я отправила их к Нинетте: когда приедет полиция, я не хочу, чтобы они увидели весь этот спектакль… да! Если приедет полиция, я скажу, что ты уехал из Неаполя по работе… спала ли я одна? Я пока еще не завела себе любовника! Вот когда заведу, тогда я буду спать с ним… господи боже, Дженнаро, ты сразу хочешь убить меня, я пошутила… ладно, больше шутить не буду. Да, прости, созвонимся… да, мобильные я сменила. Я купила шесть штук с сим-картами… да, я отправлю эсемеску с номерами… мама миа, Дженнаро, ты думаешь, я совсем дура?… Эсемески нельзя отследить, а потом я напишу тебе, как в сказочке про Белоснежку, и ты все поймешь… не злись, созвонимся сегодня… пока, будь умницей.

Мы наконец вошли в дом. Я побежала к Сузумелле, которая, казалось, ждала меня, чтобы поговорить.

– Ты видела, какая мерзость? Муж уехал, и она тут же привела в дом любовника. Конечно, Дженнаро, мой внук, паршивый муж, но жена его просто отпетая проститутка. В свое время я содержала питейное заведение,[19]19
  Традиционное городское заведение, бар, где клиент также мог провести ночь с женщиной.


[Закрыть] но я потрясена тем, что творится сейчас. Мне жаль моего внука, но я надеюсь, что больше не увижу кровопролития. Эти жестокие негодяи, кровожадные ублюдки, – кто знает, что им еще придет на ум! А я понятия не имею, что будет со мной завтра, – вдруг Сузумелла, будто в бреду, запела:

Мы не карбонарии,

Мы не монархисты,

Мы – каморристы,

Мы отдерем и тех и других.

– В мои времена не рассуждали, не раздумывали, а просто взгляд, замах, прыжок, удар ножом, никаких признаний, никаких объяснений… а если синьора Марителла попробовала бы возразить! Да! Да! Она уже лежала бы в могиле.

Мелодия «Фуникули-Фуникула» прервала рассказ старухи. Марителла открыла дверь: это были полицейские, которые пришли насчет Катены, потом они спросили про Дона Дженнаро. В общем, они сообщили, что любовник Катены не умер и что журналисты выдали ошибочную информацию. Полицейские ушли, и Марителла сразу же позвонила адвокату.

– Приходила полиция… Да! Я сказала, что Катена здесь работала и что муж мой уехал по работе. Да, да! А еще они сказали, что тот мужчина не умер… как, вы уже знаете? Почему же вы мне не сообщили? Господи, такая важная информация, а вы молчите? Адвокат, Катена ведь как член семьи, что вы такое говорите? Конечно, вы должны действовать и как можно скорее… Ладно, дайте мне знать, всего доброго.

Она закончила разговор, сдобрив его напоследок отборными ругательствами, после чего добавила:

– Этот адвокатишка настоящий придурок!

Потом она снова взяла телефон и набрала другой номер.

– Алло, любовь моя? О, синьора, простите. Я ошиблась номером, – и, повесив трубку: – Господи, это его мерзкая жена.

Набрала еще один номер:

– Дженнаро?.. Да, приходила полиция. Все в порядке. Тот парень не умер… нет! Пока не приезжай, я сказала, что тебя нет в городе… Дженна, упрямая ты башка. Делай, что хочешь… Да!.. Да! Пока, – она закончила разговаривать, но мобильный вновь зазвонил.

– Алло, любимый, прости меня, но откуда мне было знать, что ты оставил телефон дома?.. Да наплюй ты на свою жену, через несколько дней мы уедем. Послушай, сегодня мы увидимся в той же гостинице… нет, у меня дома нельзя, потому что Дженнаро, может быть, вернется… и если он меня не найдет, я скажу, что уехала из дома к подруге, потому что боялась оставаться одна… Нет! Мне не страшно, если Дженнаро хочет быть со мной, ему придется вести себя хорошо, я слишком много знаю… я позабочусь о Сузумелле и собаке и приеду к тебе… пока.

Марителла приготовила бульон для старухи, наполнила мою миску сухим кормом, собрала сумку и вышла из дома.

Я улеглась рядом с Сузумеллой.

– «Сарачена» провела со мной всю ночь, она сказала, что скоро я буду с ней и в этом доме нас будет двое, только я и она. Я спросила, в чем же моя вина? И почему мне суждено остаться в этом доме? Она ответила, что, возможно, стены пропитаны моим присутствием и что меня ждет мучительная смерть. Но как это! Я умру в муках адовых? Неужели недостаточно было этих ста лет страданий? Никогда не было любви, о которой я мечтала, ни одного счастливого дня, я прошла через две войны, я пережила целые семьи, поколения, стиснув зубы, я вырастила своих детей. Мне хотелось, чтобы хотя бы они прожили достойную жизнь, но они, напротив, все умирали на моих глазах, я всегда одета в траур, а потом, после них, их дети и дети их детей, а я все так же в черном, и я не могла даже показать своего горя, своего траура, потому что я была Донна Сузумелла! Паккьяна! Я не хочу гореть в аду, что же мне делать?

Мне хотелось ответить этой столетней женщине, но я не могла. «Фуникули-Фуникула» в очередной раз отвлекла мое внимание. Дверь открылась, и вошел Дон Дженнаро, изрыгая проклятия.

– Марителла, Марителла, ты где? – он поднялся по лестнице, открыл все двери, затем спустился вниз с криками и проклятьями. – Когда она нужна, никогда ее нет. – Он взял мобильный и набрал номер. – Марителла, куда, черт побери, ты подевалась? У Джильды? Хочешь я приеду за тобой? Ну ладно, завтра увидимся… и забери детей. Пока.

Дон Дженнаро снова поднялся наверх и закрыл за собой дверь с табличкой «Синьора Марителла и ее супруг Дон Дженнаро». Я подошла вплотную к двери; навострив уши, я услышала, как хозяин опять говорил по телефону:

– Алло, Джильда? Передай трубку моей жене… как это ее нет? И ты не знаешь, куда она пошла? А дети? Ах, они с Нинеттой. Понятно, всего хорошего.

Дон Дженнаро в ярости вышел из дома, источая ругательства. Я посмотрела на Сузумеллу, она спала. Я спустилась в гостиную и свернулась клубком на диване. Утром меня разбудили крики детишек, которые с невероятным шумом ввалились в дом вместе с мамой. Как только Наташа увидела меня, она сжала мое тельце в объятиях, будто мягкую игрушку.

– Паккьянелла моя, как мне тебя не хватало… пойдем наверх, я приготовлю тебе ванну.

Эта маленькая Ландру[20]20
  Профессиональный ловелас, изощренный серийный убийца женщин во Франции в начале 20 века.


[Закрыть] собачек прямо-таки зациклилась на ванне, хорошо еще, что вмешалась синьора:

– Ее вчера уже помыли. Сходите за портфелями, сейчас за вами приедет школьный автобус, давайте быстрее.

Ребята побежали наверх и практически сразу же вернулись… сигнал клаксона – и вот уже они все несутся к автобусу. Марителла немедленно набрала номер:

– Любимый, где ты? На работе? Но что на тебя нашло сегодня ночью, ты казался каким-то другим… ну да! Ты был настоящим Гладиатором, Медведем, греческим Богом… это было просто прекрасно! – Отвратительный звонок другого мобильного прервал ее. – Я позвоню попозже.

Синьора отложила телефон и ответила на другой звонок.

– Алло! Джильда… как? И что же мне теперь делать? Ладно, не беспокойся, я придумаю что-нибудь.

Заметно нервничая, синьора закончила разговор и набрала новый номер.

– Любимый! Мой муж узнал, что я не ночевала сегодня дома… да, я придумала отговорку, скажу, что спала в мотеле, потому что за мной следила полиция и я не хотела подставлять Джильду… да, я тебе еще перезвоню. Пока. Люблю тебя.

Едва попрощавшись, она тут же начала следующий разговор.

– Алло, господин адвокат, какие новости о Катене? Ах, хорошо, слава богу… дайте мне сразу знать.

Зычный голос Дона Дженнаро, раздавшийся у нее за спиной, отвлек ее от многочисленных телефонных звонков:

– С кем ты говорила?

Синьора Марителла ответила:

– Ой, Дженнаро, я не слышала, как ты вошел. Я разговаривала с адвокатом, есть хорошие новости. У него состоялся разговор с семьей «Тролло», они пришли к соглашению, из уважения к тебе и твоему статусу они скажут, что это была необходимая оборона.

Дон Дженнаро вырвал из рук жены мобильный, нажал кнопку повторного набора номера и, подождав несколько секунд:

– Добрый день, адвокат, это вы… да, моя супруга все объяснила… ладно, всего хорошего!

Он отключил телефон, а в это время за его спиной появился молодой парень. Хозяйка присмотрелась и вскрикнула:

– Эй, Пеппе «Маппина»![21]21
  Марра – салфетка, тряпка; в отношении человека – «мерзкий, нечестный» (итал. уст.).


[Закрыть] А ты что здесь делаешь, разве ты не должен быть в тюрьме?

– «Маппина» робко поздоровался с синьорой.

– Пеппе вышел вчера, – сказал Дон Дженнаро. – А поскольку он уже работал на нас, пока пусть побудет нашим гостем, мы устроим его в комнате Катены. Но вернемся к нашему разговору. Где ты была сегодня ночью?

– Ну, Дженна! – перебила его Марителла. – Мы можем поговорить у нас в комнате?

Синьора поднялась наверх в сопровождении супруга. Я осталась наедине с «Маппина», который подошел ко мне, погладил и сказал:

– А ты кто? Ты уже познакомилась с Наташей, кошмаром всех щенков? Пойдем со мной, я должен разобрать чемоданы.

Пока мы проходили через коридор, раздался голос, точнее сказать, шепот:

– Он – подонок! – Я была уверена, что до меня донеслись мысли Сузумеллы. – Это самый гнусный и подлый тип, вот увидишь! Теперь я понимаю, почему «Сарачена» сказала, что я умру в муках адовых. «Маппина» покончит со всей семьей. Ты, наверняка, думаешь, почему я не расскажу все? Это бесполезно, никто мне не поверит… а потом, я ведь должна умереть, почему же я должна отравлять себе последние дни жизни; знаешь что? Единственное, чего мне жаль, так это оставлять тебя среди этих фарисеев, но ты не должна переживать, «Сарачена» сказала, что у тебя будет долгая жизнь… тяжелая, но долгая. Поэтому не бойся Наташи; Наташа не убьет тебя!

Звонок в очередной раз прервал Сузумеллу.

«Маппина» пошел открывать и с нескрываемой радостью приветствовал детей:

– Боже мой, как же вы выросли!

Наташа подозрительно посмотрела на него.

– Ты что, уже убил Паккьяну… и сейчас, как и в тот раз, свалишь вину на меня?

«Маппина» рассмеялся и сказал:

– Ах! Так вот как ее зовут, Паккьяна, – и, показывая на меня, – не беспокойся, вон она. Идите мыть руки, потом за уроки и будем ужинать!

Ребята пошли наверх, а «Маппина» отправился на кухню. Я последовала за ним, пытаясь разобраться, кто же это такой. Ему было около тридцати, хитрое лицо, мягкий в обращении, но за этой его мягкостью скрывалось лицемерное отношение к людям. Я никак не могла раскусить его игру. Он тем временем чистил овощи, жарил анчоусы, резал корнеплоды и вмиг по всему дому распространился аппетитный запах. «Маппина» накрыл на стол и позван все семейство:

– Готоооово!

Все расселись и с шумом принялись поглощать ужин. Только Дон Дженнаро был погружен в молчание, совершенно не свойственное ему. Закончив есть, дети стали спорить, какую программу смотреть по телевизору.

– Я буду смотреть футбольный матч! – громогласно заявил отец. – У каждого в комнате есть свой телевизор. Марш наверх!

Ребята послушались и с жутким грохотом поднялись к себе. Мать хотела последовать за ними.

– Нет! – остановил ее голос Дженнаро. – Марите, останься здесь, мы должны поговорить, садись.

Марителла подчинилась приказу.

– Дорогая моя женушка, ты что, принимаешь меня за идиота? Будь очень осторожна, не дай тебе бог даже в самом страшном сне допустить такой мысли. Я тебя предупреждаю, если на самом деле у тебя есть «кто-то», я его убью. Да, убью его, а тебя нет! Я устрою тебе ад здесь, на земле… медленная, медленная агония. Ты можешь клясться чем угодно, но я уверен, что он существует. Учти, Марителла, если это так… то недолго этому продолжаться, но если никого нет, тогда, значит, я ошибаюсь. Не забывай, что я Дон Дженнаро Мизерикордия,[22]22
  Misericordia – милосердие, сострадание (итал.).


[Закрыть] помни об этом! – и он принялся жестоко избивать жену руками и ногами.

– За что? За что? – кричала Мариттелла.

– Только за то, что у меня появились сомнения. Ну все, пошли спать.

Они отправились в свою спальню. Очень скоро звуки всех телевизоров умолкли и на весь дом опустилась тишина, нарушаемая время от времени только редкими покашливаниями. Я решила заснуть в ногах у мудрой Сузумеллы.

На следующее утро в доме появились здоровые толстые молодцы, с зализанными волосами и в модных солнечных очках. Они пили кофе с Доном Дженнаро и разговаривали об адвокатах, тюрьмах, делах. Потом хозяин сказал:

– Маруцьо! У тебя ведь двоюродный брат работает в сотовой компании, мне нужна распечатка входящих и исходящих звонков с телефона Марителлы, моей жены. Знаешь, ей постоянно кто-то названивает, анонимные звонки, и я должен узнать, кто это! Сделай мне одолжение!

Маруцьелло поднялся и сказал:

– Любое ваше слово – приказ, дайте мне пару часов и я все разузнаю, такие дела по телефону не выясняются!

– Кстати о нетелефонных разговорах, – перебил его Дон Дженнаро. – Сколько раз вам еще повторять, чтобы вы поменяли мобильные и были осторожны, когда разговариваете? Какого черта! Я вас спрашиваю: вы каморристы или нет?.. – он взял конверт с крупной суммой денег, вручил его одному из присутствующих и сказал: – Здесь недельные выплаты ребятам, подели все и раздай. Имей в виду, что там нет денег, причитающихся «Наркоману»! Дай ему пинок под зад и скажи, что мы больше не нуждаемся в его услугах, он слишком много накосячил и, если он только рот свой поганый раскроет, навешай ему таких, чтобы он на всю жизнь запомнил. Ну все, валите отсюда. Маруцьо, дай мне знать!

Все ушли.

Марителла спустилась вниз, все еще в халате и с опухшими красными глазами.

– Дженна, сколько раз я должна тебе говорить, что я не хочу видеть этих людей в своем доме? Ты что, хочешь, чтобы я и дети тоже влипли в какую-нибудь историю?

Хлесткая пощечина сбила синьору с ног, а из ее пухлых губ побежала струйка крови.

– В твоем доме? Это мой дом, и я буду делать здесь все, что захочу, если тебя это не устраивает, дверь вон там. Но запомни: этот дом ты покинешь только ногами вперед… только мертвой. И умойся, мы должны идти!

Они оба удалились. Я сидела, оторопевшая и озадаченная, и тут раздался звонок в дверь, никто не выходил открывать, и звонок продолжал надрываться надоедливой мелодией.

– Может, кто-нибудь все-таки отопрет эту чертову дверь? – разразился громом Дон Дженнаро.

В доме ощущалась нервозная атмосфера. «Маппина» пролетел сломя голову по лестнице, открыл дверь и увидел перед собой натянуто улыбающуюся даму.

– Кого вам надо? Вы кто? – спросил он у нее.

Дама была одета в костюм цвета «дохлой мыши», в шляпке, напоминавшей ананас, и с черной блестящей сумочкой, крепко зажатой в руках.

– Доктор Маргерита Феррари из социальной службы, – ответила синьора. – Я пришла с ежеквартальной проверкой. Хозяева дома?

«Маппина» внимательно осмотрел ее с ног до головы, затем, развернувшись к верхним этажам, закричал:

– Синьора! Пришла дамочка из социальной службы.

Синьора Марителла спустилась, подошла к женщине и, любезно поздоровавшись с ней, пригласила ее сесть. Собралась вся семья, включая Дона Дженнаро, и когда наконец все заняли свои места в гостиной, Маргерита Феррари нацепила очки, вынула папку из сумки и, буравя взглядом раздраженное семейство, заговорила:

– Я очень довольна, счастлива, безмерно рада быть здесь, с вами.

– И мы тоже безмерно рады! – с иронией перебил ее рыжий, заработав подзатыльник от отца.

– В общем, – вновь взяла слово социальный работник, – сейчас мы продолжим работать с нашей программой. Наташа, что ты хочешь делать, когда вырастешь?

– Я хочу быть монашкой! – ответила девочка.

– Заговорила Святая Мария Магдалина, – влез в разговор «Маппина», вызвав крайне жесткую реакцию у Наташи, которая тут же набросилась на него.

– Драная кошка, не лезь не в свои дела.

Хлесткая затрещина от папочки досталась и ей. Наташа громко заревела, прервав программный разговор синьоры Феррари.

– Ну, не надо, – промолвила она, пытаясь успокоить ребенка. – Ты не хочешь дать мне прочитать что-нибудь из того, что ты написала? Ты мне обещала!

Невероятно, но девочка послушалась ее, поднялась и направилась к себе в комнату.

– Вы не должны быть столь строги с дочкой, – обращаясь к родителям, серьезным голосом сообщила женщина. – Наташа – особенный и очень чувствительный ребенок.

Девочка вернулась спустя несколько минут с листками бумаги, она встала посреди гостиной, сурово посмотрела на «Маппина» и семью и начала читать:

– «Посвящается Пеппе „Маппина“»:

 
Когда тебе грустно, посмотри на звезду,
Загляни к себе в сердце и увидишь,
Что твоя душа осветится любовью.
 

Все смотрели на нее с нескрываемым удивлением, а синьора Феррари внушала Наташе:

– Прекрасно. Очень красиво. Читай дальше, вижу – у тебя есть и другие стихи!

Девочка продолжала ровным голосом:

– «Посвящается маме»:

 
Как прекрасны твои мечты.
Почему ты их скрываешь?
Открой свой тайный ларец,
пусть они летают в небесах,
во вселенной, над луной,
потом пусть они возвращаются к тебе
и пусть хоть одна претворится в жизнь,
потому что твои мечты прекрасны.
 

У синьоры Марителлы стояли слезы в глазах, остальные молчали в замешательстве. Никто не произнес ни звука.

– Продолжай, – вновь сказала социальный работник.

– «Семье», – объявила Наташа.

 
Я спала и видела сон,
мне приснилась нормальная семья,
семья, которая не покупает мне собак,
семья, где отец просыпается утром
и идет на работу с бутербродом под мышкой,
самая обыкновенная жизнь, семья,
которая не живет в страхе… просто семья.
Но это был всего лишь сон.
 

Дон Дженнаро, раздосадованный, перебил девочку:

– Но чего тебе не хватает? А потом, кто это живет в страхе, а?

– Замолчи, Дженна, замолчи, – решительно оборвала его Марителла. – Пеппе, отведи детей наверх, мы должны поговорить с синьорой.

«Маппина» нежно погладил по спине Наташу и велел ребятам идти за ним. Я осталась в гостиной, умирая от любопытства.

– Синьора, дела обстоят неплохо. Наташа в своих записях высказала все страдания, что ей доводится переживать в этом доме.

– Но она всего лишь ребенок, – возразил Дон Дженнаро.

– Вот именно, дорогой Дон Дженнаро, она – ребенок, а как по-вашему, почему я навещаю вас? Я – социальный работник, и ваша семья не раз попадала к нам на заметку, поскольку ваши дети живут в крайне жестокой атмосфере. Я не хочу вмешиваться в ваши дела, но я нахожусь на службе государства.

Дон Дженнаро вздрогнул, но госслужащая, непреклонная в своей правоте, продолжила:

– У меня нет права забрать у вас детей и у меня даже нет такого намерения, я ограничусь только констатацией фактов, а решение уже будет принимать мое руководство.

Дон Дженнаро, услышав это, взорвался.

– Да какие еще факты? Два-три листка, исписанных капризной, избалованной девчонкой?

– Нет, Дон Дженнаро, – перебила его женщина. – На этих страницах живет ребенок, который хочет спокойствия, ищет любви. И вы можете покупать ей по десять собак в день, но если вы никогда не бываете с ней ласковы и вынуждаете своих детей жить в страхе, как вы думаете, во что они превратятся? И потом, я очень прошу вас не повышать на меня голос, я всего лишь исполняю свой долг.

Дон Дженнаро резко встал.

– Нет! Вы не занимаетесь своим делами, – заорал он, – ни вы, ни тот, кто заявил на нас. Если я только узнаю, кто это был…

– И что же вы сделаете? – с вызовом спросила его синьора.

Дон Дженнаро побагровел и в ярости схватил эту строптивую тетку за воротник пиджака цвета «дохлой мыши».

– Ты сейчас же выйдешь вон из этого дома и больше здесь никогда не показывайся.

– Дженна, что ты делаешь? – заступилась за нее Марителла, но немедленно умолкла после полученной пощечины.

– Вон, пошла вон, я тебе покажу, кто такой Дон Дженнаро Мизерикордия.

Хлопнув дверью, хозяин тут же принялся звонить:

– Алло, Рафэ… это Дон Дженнаро… спасибо, хорошо… у тебя ведь есть друг в муниципалитете? Да! Ты должен ему приказать, слушай меня внимательно – ПРИКАЗАТЬ, чтобы эта долбанная тетка из социальной службы никогда больше не переступала порог моего дома, ты меня понял? – он резко оборвал разговор и обратился к жене: – И посмотрим, кто прав, я или эта идиотка! А ты в следующий раз даже не думай влезать. Но что себе вообразили эти придурки, они хотят командовать в моем доме?

Марителла, поглаживая пунцовую от удара щеку, собралась уходить, но остановилась на лестнице.

– Дженна! Ты рискуешь будущим наших детей… ты уважаемый человек, но мне кажется, ты перебарщиваешь.

– Ну да! Я делаю это намеренно… а ты ступай к себе в комнату, пожалуй пойду и я… выведу собаку погулять!

Дон Дженнаро взял меня и повез к своей любовнице. Мне повезло, что я сука, а то бы мне не избежать проблем с простатой… бедный мой мочевой пузырь. Время от времени кто-нибудь, решивший разобраться со своими делами, выводил меня якобы пописать. Пока Дон Дженнаро развлекался со своей любовницей, я думала о том, что мне рассказывала Сузумелла об уважаемых людях, о боссах каморры.

Дон Дженнаро вышел из комнаты, попрощался со своей второй синьорой и удалился. По дороге он ни на секунду не переставал изливать мне свои страхи, тревоги, которые ежедневно терзали его, но никто не должен был догадываться об этом, потому что он – «Босс» и никакое чувство, вроде сострадания или жалости, не должно было обнаружить себя; все в этом мире держалось на словах: убийства, оружие, засады и признания. И все же этому мужчине необходимо было поделиться с кем-нибудь своими слабостями, и он использовал для этого меня – я ведь просто собака… все понимаю, но ничего не говорю.

Мне было так жалко этого красивого, высокого, меланхоличного человека с грустным взглядом, невероятно сильного, но вынужденного никому не доверять, исповедоваться глухонемому священнику и изливать душу щенку. Дон Дженнаро был уважаемым синьором, все склонялись, когда он проходил мимо, но он был невероятно одиноким. Я увидела в нем человеческую теплоту, его страхи поразили меня в самое сердце. Я стала смотреть на него другими глазами и, кто знает, может быть, я даже влюбилась в него. Но это было лишь на мгновение.

Несдержанное проклятие в адрес водителя, который полз страшно медленно, вернуло меня в печальную действительность. Когда мы приехали домой, синьора вручила ему письмо:

– Это от Катены, если тебе интересно, прочитай!

Дон Дженнаро прочитал его вслух:

Дорогая синьора Марителла и дорогой Дои Дженнаро.

У меня все хорошо, надеюсь, что и у вас тоже. Адвокат сказал мне, что есть хорошие перспективы и что, возможно, я выйду под домашний арест. Спасибо вам за все беспокойства, но есть одна проблема: в тюрьме я встретила «Волосатую», вы ее помните? Это тот, которого отец отвел к врачу, когда он был совсем маленьким, потому что он был немного педиком и доктор прописал ему мужские гормоны, а когда он стал постарше, у него начали расти волосы по всему телу, даже на ступнях, и «Волосатая» всегда делал себе эпиляцию воском, а волосы опять вырастали, еще быстрее, вы его помните? И в конце концов бедняжка остался с густой порослью волос, но по-прежнему был педиком. Так вот, проблема в следующем: он не знает, куда ему податься, когда он выйдет из тюрьмы, я могу привести его с собой, мы потеснимся в моей комнатке? Я знаю, что у вас доброе сердце, поэтому и осмелилась попросить. Дайте мне ответ и надеюсь, что скоро смогу обнять вас, и простите за причиненное вам беспокойство.

Целую детишек. Ваша Катена.

– Ну вот! Еще один педрила в нашем доме, – прокомментировал Дон Дженнаро и, раздраженный, отдал письмо жене.

– Дженна! Что мне ответить Катене?

– Делай, как хочешь.

– Дженнаро, мы должны поговорить. Иди сюда, сядем в гостиной.

Супруги устроились на диване.

– Дженна, у нас так продолжается уже довольно давно… я знаю, что у тебя есть другая, и, может, так оно и должно быть, потому что ты мужчина, потому что ты босс, потому что ты…

Дон Дженнаро перебил жену:

– Потому что я тот, кто я есть, и ни перед кем не должен отчитываться, есть у меня кто-то или нет. Марителла, если ты надеешься через этот разговор выйти на другие темы, то ты зря стараешься. Марите! Я понял: ты думаешь, что за всеми проблемами, нависшими над моей головой, я не замечаю, что происходит вокруг меня? Пока что все должно быть так, до тех пор пока у меня совсем не поедет крыша и…

– … и ты меня убьешь! Ты что же думал, что я не знала, что это судьбоносное «я тебя убью» прозвучит?.. Дженна, времена изменились, все уже не так, как прежде, ты это понимаешь? С одной стороны, я тобой восхищаюсь, потому что ты один из немногих порядочных мужчин, которые еще живут согласно кодексу; уважение, честь, ты никогда не занимался ни торговлей мясом, ни какими-либо другими мерзкими делами. Но ты можешь понять, что нам надо задуматься о нашем будущем? Каждый день выходит на свободу какой-нибудь раскаявшийся предатель, и как только Босс сядет в тюрьму, найдутся сотни других, желающих занять его место; если ты сядешь по чьему-либо доносу, они какое-то время будут поддерживать семью, а потом просто исчезнут. А мне что делать? Твоим детям что делать? Я-то могу пойти и лестницы мыть, чтобы содержать детей, но как мне обеспечивать тебя в тюрьме?

Дон Дженнаро вскочил взбешенный.

– Чтобы жена Дона Дженнаро Мизерикордия была уборщицей? Марите, ты совсем, что ли, тронулась? А потом ты слишком мрачно смотришь на вещи, у нас есть недвижимость, деньги, рестораны, магазины.

– Все это заберут, Дженна, все. Так же, как поступил ты с…

– Замолчи, – оборвал он жену, – я больше не хочу тебя слушать, ты заводишь разговоры об этом, только чтобы отвлечь меня.

Но женщина продолжала настаивать:

– Нет, дела обстоят так, как я сказала, но, как говорится, все течет – все изменяется… Дженнаро, жизнь… наша жизнь, сегодня или завтра предъявит нам счет.

Хозяин возразил:

– Ну, когда придет счет, мы его оплатим!

– Но почему за все должны расплачиваться я и твои дети?

– Потому что ты всегда жила как настоящая синьора: шубы, драгоценности, новая машина каждый день, мобильные телефоны, самые модные тряпки и т. д. Мои дети – дети Босса и прекрасно знают, что их ждет в будущем.

Отвратительная мелодия звонка мобильного Дона Дженнаро прервала горячую дискуссию.

– Алло?.. Да, это я… а, Рафэ! Что у тебя… так, а нельзя послать кого-нибудь? Ну ладно, сделаем так, как ты говоришь… Да! Да! Будь здоров.

С ехидной улыбочкой он посмотрел на Марителлу и сказал:

– Это Рафаэле по поводу соцработника. Он сказал, что синьора Феррари придет в последний раз, чтобы завершить курс, потом она передаст дело другой своей коллеге, нашей подруге, которая уже не будет доставать нас. Так что мы отделаемся и от этой проблемы. Все, я пойду наверх отдохнуть, потом мы продолжим наш разговор… и ты объяснишь мне, куда ты клонишь!

Хозяин ушел, не дав жене времени что-либо ответить, оставив ее в одиночестве созерцать пустоту.

Я с любопытством ждала какой-либо реакции, но напрасно. В конце концов я решила пойти к Сузумелле. Я поднялась по лестнице и увидела ее величество Сузумеллу на своем месте с таким выражением, будто она меня ожидала.

– Началась война между мужем и женой, – прошептала она. – Дженнаро, мой внук, не понимает, что он играет с огнем. Женщины умеют быть опасными, крайне опасными, в особенности жены каморристов. Она ведь самая настоящая проститутка, но Дженнаро просто идиот, и он проиграет эту войну. Ты не понимаешь меня, но я знаю, что говорю. Я видела столько этих войн, этих женщин-воительниц любви, наемных воительниц, кровавых воительниц. Кстати о женщинах! Вчера ночью меня навестила «Дурочка Тавутара». В последнее время что-то слишком много визитов и нехороших предсказаний, но я все равно довольна, я уже долго живу и много чего повидала. Ты смотришь на меня Паккьяна, хочешь знать, кто такая «Дурочка»? Она была в высоту – метр шестьдесят, а в ширину – метр восемьдесят, грудь восьмого размера, косоглазая, она была замужем за Чиро Стелла, мужчиной неописуемой, захватывающей дух красоты, страстно влюбленным в свою жену; ее прозвали «Тавутара», потому что у нее была фирма по продаже гробов – «тавути». «Дурочка» никогда не пускала на порог своего дома ни одну женщину, поскольку страшно ревновала Чиро Стелла, но когда он преждевременно скончался, у гроба собралось множество дам, чтобы в последний раз взглянуть на само воплощение мужской красоты. Я стояла в первых рядах.