Текст книги "Народ песка и шлаков"

Автор книги: Паоло Бачигалупи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Это занятие было забавным, но оно всего лишь помогало убить время между настоящими боевыми рейдами. Новый ВП должен быть не хуже, чем аркады, с полным погружением и обратной связью, более компактным. Некоторые так погружаются в игру, что прибегают к внутривенному питанию, чтобы не истощить себя, пока они находятся в виртуальном мире.

Я приготовился потопить целую толпу Отступников, но тут раздался крик Джака:

– Идите сюда! Вы должны это видеть!

Я сорвал очки и бросился в комнату наблюдения, чувствуя мгновенный прилив адреналина. С порога я увидел ухмыляющегося Джака, стоявшего посреди комнаты, а рядом с ним – собаку.

В следующее мгновение ворвалась Лиза.

– Что? Что происходит?

Ее взгляд сразу метнулся к мониторам в поисках нового повода для резни.

– Посмотрите сюда, – все так же ухмыляясь, предложил Джак. Он повернулся к псу и протянул руку. – Давай.

Пес сел на хвост и с серьезным видом поднял переднюю лапу. Джак радостно улыбнулся и пожал лапу, а затем бросил псу питательную таблетку. После чего повернулся к нам и отвесил поклон.

Лиза сосредоточенно нахмурилась:

– Сделай еще раз.

Джак пожал плечами и повторил все представление.

– Он способен думать? – спросила Лиза.

– Кое-что понимает, – уклончиво ответил Джак. – Его можно научить определенным вещам. В библиотеках полным-полно инструкций. Собаки поддаются дрессировке. Не так, как кентавры и прочие, но их все же можно научить некоторым трюкам. А если собака подходящей породы, то она может работать.

– В качестве кого?

– Некоторых тренировали как охранников, другие разыскивали взрывчатку.

– Вроде ядерных зарядов и пластида? – с любопытством уточнила Лиза.

– Наверно, – пожал плечами Джак.

– А можно, я попробую? – спросил я.

– Подходи.

Я наклонился над псом и вытянул руку:

– Давай.

Он подал мне лапу. У меня даже волосы встали дыбом. Как будто посылаешь сигнал прищельцам с другой планеты. Конечно, мы уверены, что биороты сделают то, что от них требуется. Кентавр способен производить взрывы. Искать вражеские силы. Вызывать подкрепление. Поисковик Х-5 тоже на многое способен. Они все выполнят. Но они для этого и были созданы.

– Покорми его, – сказал Джак и протянул мне таблетку. – Собаку надо награждать, если задание выполнено правильно.

Я положил таблетку на ладонь, и длинный розовый язык прошелся по коже. Еще раз я протянул руку. «Давай». Пес снова поднял лапу, я пожал ее. Янтарно-желтые глаза серьезно смотрели прямо мне в лицо.

– Какая-то чертовщина, – бросила Лиза.

Я вздрогнул, кивнул и попятился. Пес проводил меня взглядом.

Позже вечером я лежал на своей койке и читал книгу. Все огни были погашены, только страницы книги испускали неяркое зеленоватое свечение. Да еще на стенах мерцали подаренные Лизой безделушки: бронзовая подвеска, изображающая взлетавшего из стилизованных языков пламени феникса, японская резная доска с изображением Фудзиямы и еще одна, где можно было разобрать целую деревню, занесенную снегом. Рядом висела фотография, на которой мы все трое, живые, радостно улыбались в объектив посреди ужасной бойни во время Сибирской кампании.

В комнату вошла Лиза. В зеленоватом свете книги блеснули лезвия на ее руках.

– Что ты читаешь?

Лиза разделась и скользнула в мою постель.

Я поднял книгу и стал читать вслух.

 
Порежь, и я не буду кровоточить.
Трави, я прекращу дышать.
Коли, стреляй, руби меня, круши,
Я поглотил науки
Я Бог.
Один.
 

Я закрыл книгу, и зеленоватое сияние погасло. В темноте под простыней пошевелилась Лиза. Зрение приспособилось, и я увидел, что она смотрит на меня.

– Это из «Мертвеца»?

– Это из-за собаки, – сказал я.

– Мрачное чтиво.

Она прикоснулась к моему плечу теплой рукой, вросшие лезвия легонько царапнули кожу.

– Мы были такими же, как этот пес, – пояснил я.

– Грустно.

– Ужасно.

Некоторое время мы оба молчали.

– Ты никогда не задумывалась, что бы с нами стало без наших наук? – заговорил я. – Если бы не было наших больших мозгов и технобионтии, и систем питания…

– И всего того, что делает жизнь лучше? – Она рассмеялась. – Нет. – Лиза провела ладонью по моему животу. – Я люблю всех этих червячков, что живут в твоей утробе.

Она начала меня щекотать.

 
Червячки кишат в желудке,
Червячки питают Нелли.
Микрочерви пьют отраву
И взамен питают нас.
 

Я со смехом попытался оттолкнуть ее.

– Это не Йеарли.

– Третья ступень. Основы биологики. Миссис Альварес. Она была знатоком червотехно.

Она снова попыталась меня пощекотать, но я отвел ее руки.

– Конечно, Йеарли писал только о бессмертии. Он бы этого не принял.

– Бла-бла-бла. Он не признавал никакой генной модификации. Никаких клеточных ингибиторов. Он умирал от рака и отказался от лекарств, которые могли бы помочь. Наш последний смертный поэт. Подумаешь, какая потеря. Что тут такого?

– Ты никогда не думала, почему он так поступил?

– Думала. Потому что хотел стать знаменитым. Самоубийство очень сильно привлекает внимание.

– Нет, серьезно. Он считал, что быть человеком означает сосуществовать с животными. Он считал невозможным разрушать целостную ткань жизни. Я читал о нем. Это довольно странный тип. Он не хотел жить без них.

– Миссис Альварес его ненавидела. И даже сложила о нем какие-то стишки. В любом случае, что нам остается делать? Изобретать червотехно и ДНК-добавки для каждой неразумной твари? Знаешь, во что это обойдется? – Лиза теснее прижалась ко мне. – Если хочешь, чтобы вокруг тебя были животные, иди в зоопарк. Или создавай новые строительные сооружения, или делай то, что сделает тебя счастливым. Но, ради бога, что-нибудь с руками, а не то, что этот пес. – Она подняла взгляд к потолку спальни. – Я бы мигом приготовила этого пса на обед.

– Не знаю. – Я покачал головой. – Пес не похож на биоробов. Он смотрит на нас, и в его взгляде есть что-то, нам недоступное. Я хотел сказать, что любой биороб – это наша копия, только заключенная в другую форму. А эта собака…

Я задумался и умолк.

Лиза рассмеялась.

– Чен, вы с ним пожали друг другу руки. Но ты же не обращаешь внимания на кентавров, когда они отдают честь. – Она взобралась на меня. – Забудь о собаке. Сконцентрируйся на чем-нибудь, что действительно имеет значение.

Ее улыбка и ее лезвия блеснули в темной спальне.

* * *

Я проснулся оттого, что кто-то облизывал мое лицо. В первый момент я решил, что это Лиза, но она давно ушла в свою комнату. Открыв глаза, я обнаружил рядом с собой пса.

Смешно было наблюдать, как он вылизывает мне лицо, словно хочет поговорить, или просто поприветствовать меня, или еще что-то. Вот он снова лизнул щеку, и я подумал, что с тех пор, как он пытался оторвать руку Джака, прошло много времени. Пес поставил передние лапы на край кровати, а затем одним стремительным движением запрыгнул в постель и свернулся калачиком прямо на мне.

Так он проспал всю ночь. Странно было ощущать рядом с собой кого-то кроме Лизы, но тело пса было теплым и очень приятным. Засыпая, я не смог удержаться от улыбки.

* * *

В отпуск мы отправились поплавать на Гавайи, и пса тоже взяли с собой. Вырваться из северных холодов в мягкий климат Тихоокеанского побережья было очень здорово. Приятно стоять на песчаном берегу и смотреть на безграничный горизонт. Приятно гулять по берегу, взявшись за руки, и слушать шорох черных волн, набегающих на песок.

Лиза прекрасно плавала. Она как доисторический угорь рассекала маслянистую пленку, и на обнаженном теле сверкали сотни крошечных нефтяных радуг.

Когда солнце стало клониться к закату, Джак поджег океан выстрелом из своего «сто первого». Мы уселись на берегу и смотрели, как красный шар солнца опускается в клубы черного дыма и его лучи с каждой минутой приобретают все более насыщенный багровый оттенок. Горящие волны лизали мокрый песок. Джак достал свою губную гармонику и стал играть, а мы с Лизой занялись любовью на песке.

В этот уикенд мы решили ампутировать ей руки, чтобы она сама испытала то, что пришлось почувствовать мне в наш прошлый отпуск по ее прихоти. Это занятие недавно стало новым увлечением в Лос-Анджелесе, его называли экспериментом по уязвимости.

Она выглядела очень красивой на песке пляжа, такой гладкой и все еще взволнованной после игр в воде. Я отсек руки Лизы, оставив ее беспомощной, словно ребенка, и стал слизывать блестящие нефтяные капельки с обнаженной кожи. Джак играл на своей гармонике, наблюдал за солнечным закатом и смотрел, как я занимаюсь Лизой.

После секса мы остались лежать на песке. Последний краешек солнца исчез в воде. Красные лучи еще скользили над дымящимися волнами. Насыщенное дымом небо стало еще темнее.

Лиза удовлетворенно вздохнула:

– Надо почаще приезжать сюда на выходные.

Я нащупал в песке обрывок колючей проволоки. Слегка потянув, я вытянул весь кусок и намотал его повыше локтя. Получился тугой браслет, впившийся колючками в кожу. Я показал его Лизе.

– Я всегда так делал, когда был ребенком. Думал, что выгляжу как настоящий гангстер.

– Ты такой и есть, – улыбнулась Лиза.

– Благодарю за признание.

Я взглянул на пса. Он лежал на песке неподалеку от нас. В новой обстановке, вдали от родных терриконов пустой породы и кислотных отстойников, он чувствовал себя тоскливо и неуверенно. Рядом с ним сидел Джак и продолжал играть. Он хорошо играл. Ветерок на пляже легко подхватывал грустный мотив и приносил его к нам.

Лиза повернула голову, чтобы посмотреть на собаку.

– Переверни меня.

Я выполнил ее просьбу. Отрезанные руки уже начали отрастать. Пока на плечах образовались небольшие культи, которые скоро превратятся в новые руки. К утру Лиза станет целой и очень голодной. Она окинула пса изучающим взглядом.

– Сейчас я к нему ближе, чем когда-либо, – сказала она.

– То есть?

– Он очень уязвим перед любыми воздействиями. Он не может плавать в океане. Не может есть что попало. Нам пришлось взять с собой еду для него. Приходится очищать воду для питья. Тупиковая ветвь эволюции. Если бы не наука, мы были бы такими же непрочными. – Она усмехнулась, – Я никогда не была так близка к смерти. Если не считать сражения.

– Здорово, правда?

– Только на один день. Когда я проделала это с тобой, мне понравилось гораздо больше. А сейчас я уже чувствую голод.

Я покормил ее пригоршней маслянистого песка и снова посмотрел на пса. Он неуверенно стоял на пляже и подозрительно обнюхивал обломок ржавого железа, торчащего из песка подобно гигантскому плавнику. Затем пес выкопал кусок красной пластмассы, обкатанной океаном, немного пожевал его и плюнул. Розовый язык стал усиленно облизывать морду. Неужели пес опять отравился?

– Это создание заставляет нас задумываться, – пробормотал я и скормил Лизе еще горсть песка. – Как ты думаешь, за кого примет нас человек, пришедший из прошлого? Признает ли он в нас людей?

Лиза окинула меня серьезным взглядом:

– Нет, он сочтет нас богами.

Джак поднялся и побрел на мелководье. Черная дымящаяся вода доходила ему до коленей. Движимый неведомым инстинктом, пес двинулся следом, осторожно ступая по насыщенному нефтью и мусором песку.

* * *

В последний день нашего отдыха пес запутался в клубке колючей проволоки. Он здорово пострадал: весь исцарапался, сломал лапу и чуть не удавился. Пытаясь освободиться, он почти отгрыз собственную ногу. К тому времени, когда мы его обнаружили, пес превратился в кровавое месиво из клочьев шерсти и зияющих открытых ран.

Лиза окинула взглядом животное.

– Господи, Джак, почему ты за ним не присмотрел?

– Я уходил плавать. Нельзя же постоянно следить за этим псом.

– На его восстановление теперь потребуется целая вечность, – сердито бросила Лиза.

– Надо разогреть поисковик, – предложил я. – Дома будет легче его лечить.

Мы с Лизой встали на колени и стали обрезать куски проволоки, чтобы освободить пса. Он скулил и слабо подергивал хвостом.

Джак молчал. Лиза шлепнула его по ноге.

– Давай, Джак, действуй. Если не поторопиться, он истечет кровью. Ты же знаешь, насколько он уязвим.

– Я думаю, нам лучше съесть его, – ответил Джак.

Лиза удивленно подняла голову.

– Ты так считаешь?

– Ну, да, – сказал он, пожимая плечами.

Я отвел взгляд от куска проволоки, обвившейся вокруг туловища собаки.

– А я-то думал, он стал твоим питомцем. Как в зоопарке.

Джак покачал головой.

– Эти питательные таблетки ужасно дороги. Я и так тратил половину заработка на его еду и питье. А теперь еще и это несчастье, – Он махнул рукой на стреноженного пса. – Да еще надо постоянно за ним присматривать. Он того не стоит.

– Но он же твой друг. Вы пожимали руки…

Джак рассмеялся.

– Это ты мой друг. – Он задумчиво нахмурился, глядя на пса. – А это… это животное.

Хоть мы и не раз обсуждали, какой вкус мог бы быть у собаки, было очень странно слышать от Джака предложение его убить.

– Может, лучше отложить решение до утра? – предложил я. – Мы отвезем его в бункер, перевяжем, а потом, когда ты будешь не так расстроен, можешь решать, что делать дальше.

– Нет. – Джак достал гармонику, сыграл коротенькую гамму и отложил инструмент. – Если ты согласишься оплачивать его питание, я мог бы попытаться его вытащить. А так… – Он снова пожал плечами.

– Мне кажется, мы все же не можем его есть.

– Ты так думаешь? – повернулась ко мне Лиза. – Мы могли бы зажарить его прямо здесь, на пляже.

Я взглянул на изодранного, тяжело дышавшего, доверявшего нам пса:

– И все-таки нам не стоит этого делать.

Джак серьезно взглянул мне в лицо:

– Ты хочешь платить за его еду?

Я вздохнул:

– Я коплю деньги на новый Виртуальный Погружатель.

– Что ж, знаешь, я тоже хочу кое-что купить. – Джак напряг мускулы, демонстрируя свою татуировку. – Да и на что годится это несчастное создание?

– Он заставляет тебя улыбаться.

– ВП заставляет тебя улыбаться, Чен. Давай, признайся, тебе ведь тоже не хочется о нем заботиться. Это как заноза в заднице.

Мы переглянулись между собой, потом посмотрели на пса.

* * *

Лиза зажарила пса на вертеле, над костром, разведенным из обломков пластмассы и сгустков нефти, принесенных океаном.

Вкус нам понравился, но никто так и не понял, что в этом такого особенного. Мне приходилось есть зарезанного кентавра, и он был гораздо вкуснее.

Потом мы отправились прогуляться по пляжу. Фосфоресцирующие волны с шумом обрушивались на песок и отходили, оставляя сверкающие в последних красных лучах заката лужицы.

Без собаки мы могли свободно наслаждаться пляжем. Не надо было беспокоиться, чтобы пес не попал в тужу кислоты, или запутался в колючей проволоке, торчащей из песка, или съел что-нибудь, отчего его бы потом полночи тошнило.

И все же я не могу забыть, как пес лизал меня в лицо, как запрыгивал в постель, не могу забыть его теплое дыхание. Иногда я скучаю по нему.