Текст книги "Жемчужина Сиднея"
Автор книги: Паола Маршалл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
По пути домой Том вспоминал Эстер, сидящую на коленях в окружении цыплят. Он обдумывал совершенно немыслимую идею. На нее его натолкнуло расставание с Мэри Махони и сегодняшнее заявление его экономки о том, что она желает получить расчет.
Том вспоминал очевидную любовь Эстер к детям, вспоминал, как заблестели ее глаза во время их нелепого разговора, развеселившего ее не меньше чем его самого. Желание растормошить ее, увидеть ее улыбку, услышать ее колкие замечания в ответ на чушь, которую он молол с таким серьезным видом, возрастало в Томе с каждой встречей. Но ее худое, изможденное лицо продолжало его беспокоить… по-видимому, она до сих пор не может позволить себе наесться вдоволь.
«В том-то и дело! Бедняжка может быть даже хорошенькой, если ее накормить как следует, немного приласкать и принарядить. Она уже заметно повеселела с тех пор, как начала работать учительницей. Конечно, она не в моем вкусе. Ну и что? Зато я не потеряю голову от любви.
Ведь Мэри советовала мне именно это. Жениться на леди. Что ж, Эстер Уоринг – леди, хотя и нищая, как церковная мышь. Но богатая леди за меня не пойдет. Она тонкая штучка, и умная, судя по ее находчивым ответам. Я это еще во время собеседования заметил. Да, она сумеет вести дом и станет отличной женой, знающей, какая вилка для чего предназначена. Вот это мысль!
Но она же боится близости с мужчиной, особенно со мной, как черт ладана. Она едва не бросилась бежать, когда увидела меня сегодня. Ее кошмарный папаша вколотил в нее страх передо мной и, судя по ее виду, перед мужчинами вообще».
На лице Тома вспыхнула улыбка.
«Что ж, я тоже знаю пару уловок, и какая-нибудь сработает!»
Четвертая глава
– Я хочу поговорить с вами, Джардин.
Джардин встал и поприветствовал Тома поклоном. По роду своей деятельности ему приходилось общаться со множеством жителей Сиднея, и Том часто обращался к нему за информацией. В открытую взяток он не давал, но у Джардина хватало ума не интересоваться, кто время от времени оставляет у его двери корзину с продуктами или бутылку виски.
Джардин уже привык к повадкам Тома, но не мог понять, что за сведения понадобились ему на этот раз. Он был удивлен, когда на его вопрос Том кратко ответил:
– Эстер Уоринг. Как я понял, жалованье выплачивается ей вовремя?
– Конечно… а почему вас это интересует?
– Потому что девушка выглядит еще более тощей и замученной, чем раньше. Она явно недоедает. Я рассчитывал, что она поправится, когда начнет получать жалованье. Куда же уходят ее деньги?
– Этому есть разумное объяснение, – начал Джардин.
– Да? – усмехнулся Том. – И какое же?
– Вам известно, что Джем Ларкин скупает долговые расписки… – Продолжения не потребовалось. Том его опередил.
– Боже мой, вы хотите сказать, что Ларкин вынуждает ее выплачивать отцовские долги?
– Именно так, и Ларкин повысил процентную ставку с тех пор, как она устроилась на работу.
Том ощутил странный приступ ярости. Почему дела Эстер Уоринг так сильно его беспокоят?
– Почему же мне никто не сказал?
Джардин решил, что такое сильное волнение извинительно для человека, который, по слухам, дает в рост на порядок большие суммы, чем Ларкин.
– Я понятия не имел, что это представляет для вас интерес.
– Меня интересует все, – заявил Том. – Особенно это. Вот почему она выглядит так, словно ее морили голодом несколько лет. Посмотрим, что можно сделать.
Впоследствии Роберт Джардин утверждал, что первым в Сиднее узнал о влюбленности Тома Дилхорна в Эстер Уоринг… чем же еще можно объяснить столь необычное поведение?
– На следующей неделе Совет устраивает рождественскую вечеринку для учителей всех городских школ. Можете пойти туда и позаботиться, чтобы ее хорошо накормили, – предложил Джардин.
– Так я и сделаю, – ответил Том. Не в его обычаях было посещать столь невинные мероприятия, но, чувствуя себя одиноким после разрыва с Мэри, он испытывал необходимость отвлечься.
«Я делаю это не ради мисс Уоринг», – внушал он себе. Да, он пойдет и убедится, что она хотя бы раз поела, как следует. Можно будет слегка растормошить ее, как в прошлый раз, с цыплятами. И вновь обдумать свою немыслимую идею, которая с каждым разом казалась ему все менее немыслимой.
Но первым делом Том собирался выкупить долги Фреда. Он намеревался уничтожить расписки у Ларкина на глазах, чтобы тот не думал, будто Том Дилхорн способен выжимать последние гроши из вдов и сирот, а тем более, из таких полуголодных замухрышек, как Эстер Уоринг.
Джардин проводил его изумленным взглядом. Будь это кто-нибудь другой, а не бессердечный Том Дилхорн, можно было бы предположить, что этот человек питает к девушке нежные чувства. Но, если вспомнить ее облик и прежние увлечения Тома (Мэри Махони была блондинкой с роскошной фигурой), эта мысль казалась не просто невероятной, а полной чепухой.
Что ж, и он, Джардин, способен подлить масла в огонь. Не мешало бы слегка оживить пресную жизнь бедняжки Эстер Уоринг. Стоит шепнуть пару слов ей на ухо, и кто знает, чем все это закончится.
Вечерники были редким событием в пресной жизни Эстер Уоринг, и перспектива посетить одну из них не могла не завладеть всецело ее вниманием.
Все еще ограниченная в средствах, Эстер взяла одно из старых черных платьев своей матушки, прогулялась в гости к Люси Райт, и украсила его очень миленьким кружевом, которое Люси великодушно подарила ей и даже помогла пришить к подолу.
Ее муж заявился в самый неподходящий момент и окинул бедняжку Эстер своим многозначительным взглядом. «Сколько можно испытывать терпение моей слишком мягкосердечной жены?» – было написано в его глазах. Именно по его вине Эстер так редко виделась с Люси в последнее время.
С ним был капитан Паркер. В его присутствии Эстер обычно терялась. Она находила его приятную внешность, светлые волосы и атлетическую фигуру невероятно волнующими. Но мысль о том, что он добр с ней лишь потому, что испытывает к ней жалость, приводила ее в отчаяние.
Однако на этот раз он показался ей таким же привлекательным, как всегда, но слишком молодым и несколько неуклюжим. Его высказывания были скучными и лишенными юмора. Это открытие чрезвычайно удивило Эстер, поскольку прежде она считала его идеалом мужской красоты.
Возможно, причина заключалась в знакомстве с более зрелым мужчиной… с Томом Дилхорном. Он далек от ее идеала, но в сравнении с ним капитан Паркер кажется зеленым юнцом.
Избавившись от страха перед капитаном Паркером, Эстер заметно оживилась и ответила более приветливо, чем обычно, на его вопрос о том, чем же так сильно заняты прелестные дамы.
Она взглянула ему прямо в глаза и легкомысленно заявила:
– О, капитан Паркер, я иду на очень важную вечеринку, а Люси помогает мне подшить мое роскошное новое платье.
Заметно удивившись, он поинтересовался:
– Что же это за вечеринка, Эстер?
– О, это настолько важное мероприятие, что вас с Френком туда не пустят. Ее проводит Школьный совет для всех учителей, и приглашение получили лишь самые важные персоны, вроде мистера Тома Дилхорна.
Эстер и не заметила, как Том проник и в ее мысли, и в ее слова. Френк, и без того рассерженный, нахмурился еще сильнее при звуках этого имени.
– Ты уверена, что тебе следует идти, Эстер? – сказал он. – Я знаю, что ты работаешь учительницей, но, судя по всему, там будут люди не нашего круга.
Но Эстер уже «понесло».
– Видишь ли, Френк, ты ведь сам наверняка понимаешь, что я теперь тоже «не вашего круга». А там обещают неплохое угощение, и я не могу это пропустить. Люди нашего круга почему-то не торопятся пригласить меня к столу!
Наступила мертвая тишина.
«Что со мной случилось? – подумала Эстер, удивленная собственной дерзостью. – Как я могла произнести это вслух?
Надо уйти, пока Люси меня не выгнала. Теперь Френк запретит ей видеться со мной. А впрочем, ей-то наплевать. Он давно уже у нее под каблуком. И что я находила в этом капитане Паркере? Обычный, милый, добрый… мальчик. Должно быть, разговоры с Томом Дилхорном так плохо на меня повлияли. Эти ужасные мысли лезут мне в голову после каждой встречи с ним».
Обдумывая все это, Эстер распрощалась с Люси, забрала свое ужасное платье, «сделала ручкой» Френку и Стивену Паркеру, глядящему на нее с ужасом, и гордо удалилась.
Несколько мгновение длилось молчание, затем заговорили все разом.
– Ну и ну! – воскликнула Люси.
– О Господи, – произнес капитан Паркер. Ему очень льстило робкое обожание Эстер, столь неожиданно испарившееся.
– Боже праведный! – добавил Френк. – Она стала еще некрасивее чем раньше, и гораздо наглее. Я не хочу, чтобы она навещала тебя, Люси.
– Ну, да, конечно. Да она и сама не придет, бедняжка.
И тут Люси осенило.
– Как вы думаете, она действительно голодная? Может, в этом все и дело. Помешалась от голода? Я должна была что-нибудь ей предложить. Я и не задумывалась о том, на что она живет после смерти Фреда. О, Боже!
– Нет, Люси, причина в том, что она путается с чернью, – печально возразил Стивен. – Раньше она была такой скромницей, хотя и дурнушкой. А сейчас подурнела еще сильнее, да и характер испортился.
Он был счастлив, что из жалости не сказал ей ничего такого, что могло быть расценено как предложение руки и сердца.
Эстер возвращалась домой в приподнятом настроении. Сейчас она ни о чем не жалела. Всю свою жизнь она была покорным ребенком, не смевшим даже голос подать лишний раз. Впрочем, ее мнение все равно никого не волновало.
Мать была вечно ею недовольна. Фред, ее отец, обращался с ней как с прислугой, и даже очень удобной прислугой, поскольку горничные в их доме не задерживались.
Что ж, сегодня она подала голос, и ее присутствие заметили. Эстер была в таком восторге от своей выходки, что ничего не замечала вокруг пока, свернув в переулок, не наткнулась на Тома Дилхорна.
Он попятился, с удивлением и некоторым удовольствием заметив, что настроение у нее боевое.
– Добрый день, мисс Уоринг.
– Добрый день, мистер Дилхорн, – почти пропела Эстер.
Том мрачно посмотрел на ужасное платье, которое она прижимала к себе.
– Заняты, мисс Уоринг?
Безрассудство, охватившее Эстер в гостях у Люси, нахлынуло снова. Она вызывающе взглянула на своего мучителя. Что ж, внутренний голос ее не обманывал. Это тот самый «людоед», в сравнении с которым капитан Паркер стал казаться ей наивным и незрелым, но все-таки он остается «людоедом».
– Да, можно и так сказать, мистер Дилхорн. Я подшивала это роскошное платье для вечеринки.
– Значит, вы намерены пойти, – с улыбкой заключил Том. В подобные мгновения Эстер преображалась. Он не ошибся. За ее внешней сдержанностью скрываются сильные чувства.
– Да, я намерена почтить их своим присутствием.
– Очень похвально, мисс Уоринг. Горю желанием увидеться с вами на вечеринке.
– Правда, мистер Дилхорн? Вы меня удивляете. Я полагала, вы привыкли к менее, скажем так, благопристойным мероприятиям!
Вот уж припечатала! Посмотрим, что он на это скажет.
Он и бровью не повел.
– Напротив, мисс Уоринг. Завтрашняя вечеринка вызывает во мне жгучее любопытство.
Том поклонился. Эстер поклонилась в ответ. «Черт возьми, он с таким насмешливым видом смотрит на мое убогое платье. Что ж, завтра я его надену и попытаюсь выглядеть более нарядной, чем сегодня. Я чувствую себя, как пьяная».
Том знал, что Эстер не пьяна, и понимал, что причиной ее возбужденного состояния была смесь голода и отчаяния. «А она повзрослела, – подумал Том. – Интересно, чем это вызвано?» Но Эстер никогда бы ему не призналась, что дух свободы, поселил в ее душе именно он.
Вечеринки Школьного совета, как могла догадаться Эстер, размахом не отличались. Но, на ее неискушенный взгляд, это было нечто невообразимое. Оказавшись в окружении не слишком хорошо одетых мужчин и женщин, она поняла, что ее ужасному платью равных нет. Даже кружево Люси его не спасало.
Но с другой стороны, здесь была еда, много еды, и от этого зрелища у Эстер заурчало в животе. Но она вела себя, как леди: накладывала себе на тарелку крохотные порции и ела, как птичка.
Том, сидящий за главным столом, с болью смотрел, как она пытается скрыть голод. Вырядился он по такому случаю в пух и прах, надел жилет с вышитыми павлинами и заколол галстук зажимом с черной жемчужиной. Он и сам не знал, кого собирается удивить.
Настроение Эстер совершенно переменилось. Угощение ей понравилось, но восторг, испытанный в гостях у Люси, прошел, и теперь ей было мучительно стыдно за свое поведение не только перед подругой, но и перед Томом Дилхорном.
Что он мог подумать о ней? А, вспоминая свое последнее замечание, Эстер и вовсе краснела до корней волос. Она сама не понимала, как у нее хватило дерзости на подобную выходку.
Если бы кто-нибудь сказал ей в то время, что она начинает испытывать влечение к Тому Дилхорну, Эстер отрицала бы это до последнего вздоха. Даже померкнувшее очарование капитана Паркера не открыло ей глаза. Как и ускорившееся дыхание, и радость, охватившая ее, когда Том подошел к ней после ужина.
Все в нем казалось таким ярким и привлекательным: его соломенные вьющиеся волосы, синие глаза, странная усмешка, свидетельствующая об его едком юморе, широкие плечи, мощная грудь, длинные ноги, рост… ему приходилось наклоняться, когда он заговаривал с ней.
О, она не должна быть такой развязной с ним, такой неженственной, нет, не должна. Волнение и чувство стыда заставило ее стать вялой и безжизненной, как прежде. Она вновь превратилась в затравленную мисс Уоринг, пришедшую на собеседование.
От ее вчерашнего веселья осталось так мало, что когда Том любезно поинтересовался:
– Развлекаетесь, мисс Уоринг?
Эстер, неожиданно для себя, ответила грубостью:
– Да, но вовсе не благодаря вам. Будь ваша воля, я вообще не получила бы эту работу.
У Тома вытянулось лицо. Он давно знал, что Эстер так думает о нем, но, как ни странно, ее слова сильно его задели. Он поклонился, и на этот раз его серьезный вид не был притворным.
– Тем не менее, – ответил он столь же резко, – сегодня канун рождества, мисс Уоринг, и все сомнения, которые я мог испытывать по поводу вашего назначения, развеялись благодаря вашим успехам.
Эстер отвернулась, пряча от Тома наполнившиеся слезами глаза. Она жестоко упрекала себя за свою несдержанность.
Расстроившись, Том ушел. Джардин, бывший свидетелем их разговора, склонился к Эстер в своей обычной почтительной манере (он был вежлив со всеми) и, смутив ее еще сильнее, серьезно произнес:
– Мисс Уоринг, разрешите сказать пару слов.
– Конечно, мистер Джардин. – Эстер отвела взгляд. Никогда еще она не чувствовала себя такой некрасивой и плохо одетой.
– Мисс Уоринг, я могу понять ваши чувства к мистеру Дилхорну. Весь Сидней знает о ненависти к нему вашего отца. Но уверяю вас, вы его недооцениваете. Он вовсе не препятствовал вашему назначению, как раз наоборот. Если бы не его вмешательство, Совет не предоставил бы вам это место. Он выступил в вашу защиту.
Джардин решил, что Эстер вот-вот упадет в обморок. Ее лицо приобрело неприятный желтовато-серый оттенок, и она покачнулась. Том, беседовавший с Годфри Барреллом, но поглядывавший в ее сторону, бросился к ней.
– Мисс Уоринг, что с вами? Что случилось, Джардин?
Джардин не собирался откровенничать. Пусть девушка сама все расскажет.
– Я думаю, здесь слишком душно.
– Тогда мы должны увести ее отсюда.
Он с легкостью поднял Эстер на руки, отнес ее в прихожую, подальше от любопытных глаз, и бережно усадил в кресло.
– Воды, Джардин. Немедленно.
Джардин, убедившийся, что его подозрения насчет Тома и Эстер наконец подтвердились, бросился за водой.
– Я в сознании, мистер Дилхорн, – с трудом прошептала Эстер. – Просто мне стало стыдно.
– Тсс, мисс Уоринг, – произнес Том таким сочувственным тоном, который Эстер ни разу еще не слышала за свою короткую жизнь. – Может, это и не обморок, но у вас очень больной вид.
– Просто я переела и ужасно себя вела.
– Не могу поверить, мисс Уоринг.
– Придется поверить, мистер Дилхорн. Сегодня я обошлась с вами очень плохо, и вы это знаете. Мистер Джардин рассказал мне о том, что вы сделали для меня. И не пытайтесь его опровергать. Он прав. Он не мог допустить, чтобы я оскорбляла вас, когда вы были ко мне так добры.
Они молча уставились друг на друга. Том впервые в жизни не находил слов.
– Мне нравится ваш жилет, – неожиданно добавила Эстер.
– Не судите себя строго, – мягко сказал Том. – В данных обстоятельствах вы не могли думать обо мне иначе.
– Вовсе нет, – возразила она. – Я была несправедливой к вам. Вы всегда были со мной очень любезны, приносили мне книги, угощали детей конфетами. У нас дома были павлины, – ни с того, ни с сего, призналась девушка.
Том видел, какая она измученная и уставшая, в своем ужасном платье, с мертвенно-бледным лицом.
– Как только Джардин принесет воду, я отвезу вас домой, – сказал он. – Вам необходим отдых.
Эстер закрыла глаза.
– Откуда вы знаете, что я устала? Мне постоянно хочется спать, только время для этого неподходящее.
Том, ничего не сказав, поднес к ее губам стакан с водой. Затем поднял ее с кресла и отнес в двуколку на глазах у изумленных членов Школьного совета и учителей.
Так появилась на свет еще одна сплетня о Томе Дилхорне.
Незадолго до рождественской вечеринки Эстер посетила Джема Ларкина и попросила его отложить выплату до конца декабря. Ларкин с усмешкой заявил, что готов пойти ей навстречу, если она согласится заплатить пени за отсрочку.
Эстер судорожно сглотнула, но согласилась. Ей нужны были наличные деньги, чтобы купить подарок для миссис Кук и немного леденцов и засахаренных слив для своих учеников.
Вскоре после этого в класс явился Том с целой сумкой сладостей и сливовым пирогом. Он потребовал, чтобы часть пирога Эстер унесла домой, и девушка не сумела отказаться.
Лежа в постели в ночь вечеринки, Эстер с болью вспоминала все эти мелкие услуги, которые Том оказывал ей и детям в последние несколько недель. Взять, к примеру, тот день, когда она встретилась с ним на улице. Том заявил, что она выглядит уставшей и отвез ее домой на своей двуколке.
Похоже, лишь яд ненависти, который вливал в нее отец на протяжении долгих лет, не позволял ей оценить доброту Тома и понять, насколько он не похож на «людоеда». Ну, может, в бизнесе он и «людоед», но в отношениях с ней – нет.
Эстер поморщилась, вспомнив свое поведение на вечеринке, но в то же время она не могла не вспоминать охватившее ее ощущение теплоты, когда Том отнес ее в ее комнату. В его объятиях она не чувствовала ни страха, ни ненависти, а лишь уют и безопасность.
На лице миссис Кук был написан один огромный вопрос, и после ухода Тома она поднялась в комнату Эстер с живейшим любопытством в глазах. В руках у нее был кувшин горячего пунша и тарелка с вкуснейшим сладким печеньем. Все это, по ее словам, принес ей посыльный от Тома Дилхорна вместе с наилучшими пожеланиями и предложением разделить угощение с мисс Уоринг.
– Он тот еще чудак, этот Том, – заметила миссис Кук. – Мэри Махони говорит, что от него не знаешь, чего и ждать. Но это еще не повод отказываться от такой замечательной еды и питья.
Эстер не могла не согласиться, и они с миссис Кук, распили пунш и съели все печенье, сидя на ее кровати и оживленно болтая. Миссис Кук уклончиво пыталась выяснить, с чего это Том отвозит ее домой и заваливает гостинцами.
Девушка ничего не смогла ей ответить. Она успела немного вздремнуть до прихода посыльного, и теперь, чувствуя себя отдохнувшей, была рада посидеть с миссис Кук, потихонечку пьянея. Том в своей записке велел миссис Кук как следует напоить Эстер и не упоминать о том, что пунш крепкий.
В конце концов, они уснули вместе: Эстер под одеялом, а миссис Кук, свернувшись калачиком у нее в ногах, чтобы проснуться в рождественское утро с тяжелыми головами.
Эстер вручила миссис Кук подарок, а миссис Кук угостила свою постоялицу рождественским ужином, и это был для девушки уже второй сытный ужин подряд. Они как раз подбирали остатки подливки, когда посыльный от Тома появился снова с письмом для Эстер, бутылкой портвейна и огромным сливовым пудингом для обеих, и наилучшими пожеланиями.
Умирая от любопытства, Эстер сразу же вскрыла конверт. При виде изящной подписи на конверте, она решила, что это почерк кого-нибудь из клерков. Но письмо внутри оказалось написанным той же рукой.
В письме Том выражал надежду, что Эстер чувствует себя лучше, и просил принять вино и пудинг в качестве рождественского подарка.
Его прекрасный почерк привел Эстер в замешательство: только через несколько месяцев ей удалось узнать, где и каким образом приобрел его Том. И она вновь ничего не смогла ответить на многочисленные вопросы миссис Кук. Эстер понятия не имела, почему Том неожиданно решил почтить ее своим вниманием.
Отличный ужин, сливовый пудинг и вино так подняли ей настроение, что Эстер поделилась с миссис Кук своим впечатлением от его жилета, черной жемчужины и дорогих карманных часов.
– Подумать только! – воскликнула миссис Кук. – Я же помню, как он носился по Сиднею нахальным долговязым мальчишкой. Никто и представить себе не мог, что он станет одеваться так роскошно и разговаривать как джентльмен.
Эстер взглянула на миссис Кук слегка затуманенными глазами (портвейн сделал свое дело).
– «Роскошно» – не то слово, – с некоторым возмущением заявила она. – Можно подумать, будто он носил эти вещи всю свою жизнь. – Неожиданно девушка улыбнулась. – У нас дома жили павлины, когда я была маленькой. Шумные птицы. Они так кричали. Маме они не нравились. Впрочем, маме никто не нравился кроме Роланда.
Мисс Уоринг откинулась на спинку кресла и, размахивая бокалом, провозгласила тост за мистера Дилхорна и мальчишку-посыльного, доставившего им вино и пудинг.
После еды и обильного питья обе женщины немного вздремнули: Эстер на кушетке, а миссис Кук – в глубоком кресле.
После того, как, проснувшись, они выпили превосходного чая, купленного в магазине Тома, и остатки портвейна, Эстер пришла к выводу, что это лучшее рождество в ее жизни.
Перед тем, как подняться к себе, она окинула миссис Кук осоловевшим взглядом и зачем-то сообщила ей о своем искреннем расположении к мистеру Дилхорну.
– Он выглядит чертовски стильно, – добавила она, вспомнив одно из любимых выражений своего покойного брата Роланда.
Миссис Кук с радостью согласилась. Теперь она готова была согласиться с чем угодно, и, провожая взглядом поднимающуюся по лестнице Эстер, была в полном восторге от нее, Тома, мальчишки-посыльного и жизни вообще. Этой ночью обе женщины спали, как убитые.
Рождество закончилось, и для Эстер вновь наступили тяжелые времена. Пятого января, в день истечения срока платежа, она сложила деньги в сумочку и после окончания утренних занятий в школе направилась в контору Ларкина. По пути Эстер мрачно размышляла о том, что суммы, которую она собиралась заплатить, хватило бы ей на еду и одежду до конца квартала.
В конторе секретарь окинул Эстер пренебрежительным взглядом и бесцеремонно указал ей на дверь кабинета. К этому времени девушка уже привыкла к грубости мелких чиновников, не упускавших случая поиздеваться над нищей дурнушкой.
– Доброе утро, мистер Ларкин, – сказала она, открыв сумочку и выложив на стол горсть монет, – я принесла вам долг.
Ларкин странно на нее взглянул и ответил:
– Нет необходимости, мисс Уоринг, нет необходимости.
Он понятия не имел, известно ли ей, что Том Дилхорн выкупил долги ее отца, но предпочитал не сообщать людям сведений, которые могут быть использованы против него.
– Нет необходимости, мистер Ларкин? Как же так? – На лице Эстер застыло выражения замешательства. Ларкин относился к ее отцу, а позже и к ней, так безжалостно, что девушка поверить не могла, будто он тоже способен проникнуться духом рождества.
– Вынужден сообщить вам, мисс Уоринг, что долговые расписки вашего покойного отца были выкуплены моим коллегой, который сжег их у меня на глазах. Ваших долгов больше нет. Можете оставить деньги себе.
За спиной Эстер оказался стул. Она рухнула на него, вместо того, чтобы изящно присесть, как подобает леди.
– Говорите, купил расписки моего отца и уничтожил их, мистер Ларкин?
– Естественно, мисс Уоринг, вы поняли меня правильно.
– Но кто? – начала она и умолкла, охваченная ужасным подозрением. – Вы вправе сообщить мне имя человека, выкупившего долговые расписки, мистер Ларкин?
– Нет, мисс Уоринг. Он потребовал, чтобы его личность не разглашалась.
Эстер почему-то возмутилась, хотя, видит Бог, была счастлива, что это ярмо свалилось, наконец, с ее души. У нее кружилась голова и от облегчения, и от злости на человека, совершившего этот поступок.
– Это был мистер Дилхорн, мистер Ларкин?
Он вежливо поклонился. Если ей покровительствует Том Дилхорн, лучше уж с ней не ссориться.
– Я не могу вам сказать.
– И незачем говорить, мистер Ларкин. Я прекрасно знаю, что это был мистер Дилхорн. Кто же еще? Какое он имел право выкупать отцовские долги, даже не предупредив меня?
– Я больше ничего не смею добавить, мисс Уоринг. Если позволите дать вам совет, вот он: будьте благодарны человеку, который это сделал, и радуйтесь вашей удаче.
«Я спрошу у него, о чем он думал, выкупая долги моего отца, – возмущенно решила Эстер. – Бутылки вина, печенье, пунш, сливовые пудинги, наилучшие пожелания к рождеству! Или он помешался?» – размышляла она, не подозревая, что ее мысли в точности совпадают с вопросами, которые не так давно задавал себе Роберт Джардин.
Эстер направилась прямиком в контору Тома, намереваясь бросить ему вызов. Да, именно так и следует себя вести со столь назойливым мужчиной! Но чем ближе подходила она к его конторе, тем глубже ощущала, какую огромную услугу он ей оказал. В результате, оказавшись у его дверей, Эстер поняла, что вся ее злость куда-то улетучилась, и теперь она даже не знает, что ему сказать. Но что-то ведь сказать надо.
Если Джозеф Смит и удивился при появлении мисс Уоринг, то ничем не выдал своих чувств.
– Сэр, – решительно произнесла Эстер. – Я желаю видеть мистера Дилхорна. Прошу вас, скажите, где он и согласится ли он побеседовать со мной.
– Конечно, – любезно ответил Смит, кивнув головой. – Мисс Уоринг, не так ли?
Он исчез за дверью кабинета. «Как будто не знает, как меня зовут», – возмутилась Эстер. К ней вернулось то самое безрассудное настроение, с которым она нагрубила Люси, Френку и Стивену. Да, это близость Тома Дилхорна так ужасно на нее влияет!
Смит вернулся.
– Мистер Дилхорн у себя и готов принять вас. Пожалуйста, входите.
Кабинет оказался просторной комнатой с двумя огромными окнами. Том вышел из-за массивного стола, указав жестом на кресло.
Одет он был безукоризненно и произвел на Эстер такое же сильное впечатление, как на рождественской вечеринке, но девушка уже успела привыкнуть и ощутила не страх, а странное возбуждение. Вместо того чтобы опустить голову и смутиться, она смело встретила его взгляд. «Значит, отцовские долги выкупаем! И кто же вас просил?»
– Добрый день, мисс Уоринг. Чем обязан вашим визитом?
На этот раз костюм на нем был строгий, без всяких павлинов, но выглядел он все равно потрясающе.
Эстер заговорила тем же угрожающим тоном, которым обращалась к Джозефу Смиту.
– Я пришла поговорить с вами, мистер Дилхорн.
Том одарил ее своей очаровательной улыбкой, и Эстер невольно обратила внимание на изгиб его брови, придающий его лицу какое-то хищное выражение, которое, вместо того, чтобы напугать, как раньше, совершенно ее обезоружило. Но отступать она не собиралась. Вовсе нет!
– Да, – сказал Том, – да, я вижу, мисс Уоринг. Что я могу для вас сделать?
– Речь не о том, что вы можете сделать, мистер Дилхорн, а о том, что вы уже сделали.
И снова все пошло не так, как ожидала Эстер. Том всего лишь улыбнулся еще раз и спросил с неподдельным любопытством:
– И что же это, мисс Уоринг? Я вас не понимаю.
– Мало того, что вы завалили миссис Кук и меня едой, напитками и сливовыми пудингами, так вы еще и отцовские долги выкупили. Пожалуйста, объяснитесь.
Он низко поклонился и охотно ответил:
– Я полагал, что вам и миссис Кук должна понравиться еда и напитки, которые я прислал. Я ошибался?
Эстер окинула его испепеляющим взглядом.
– Это не все, мистер Дилхорн. Конечно, нам понравилось. Понравилось настолько, что мы наслаждались вашим угощением целых два дня. Но дело не в этом. Дело в том, что вы выкупили долговые расписки моего отца и уничтожили их. Какое право вы имели это делать, и зачем?
Том придвинул кресло, уселся напротив и, усмехнувшись, наклонился вперед.
– Что ж, я решил, что в будущем вы предпочтете покупать вино и сливовые пудинги на собственные деньги.
Он сидел так близко, что Эстер различала тонкие морщинки на его лице и чувствовала запах чистого мужского тела, так непохожий на кислую вонь, исходящую от ее отца в его последние дни. Ее негодование рассеялось, и на ее губах тоже появилась улыбка. Упорные попытки Тома отклониться от темы начали ее забавлять.
– Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать, мистер Дилхорн. При чем здесь сливовые пудинги?
– По-моему, вы первая заговорили о них, мисс Уоринг.
– Значит, я сделала это зря. Ну, почему вы не можете быть серьезным?
– Потому что вы оставались серьезной слишком долго. Минуточку, мисс Уоринг.
Том встал с кресла и подошел к дубовому буфету, в котором стояли графины с ромом и бренди и початая бутылка красного вина. Он наполнил вином два бокала, вернулся к креслу и протянул один из них Эстер.
– Вы снова угощаете меня вином, мистер Дилхорн.
– Так принято, мисс Уоринг. Когда деловые люди заканчивают одну сделку и заключают новую, они вместе пьют вино.
Эстер была настолько ошеломлена его заявлением, что осушила бокал одним глотком.
– Еще налить, мисс Уоринг?
– Конечно, нет, мистер Дилхорн. Или вы пытаетесь меня напоить?
– Не сегодня, мисс Уоринг. Как-нибудь в другой раз.
Теперь в глазах Эстер отразился ужас. Она готова была в отчаянии схватиться за голову. Какие еще сделки? О чем он говорит?
– Вы упомянули о каких-то сделках, мистер Дилхорн. Что вы имеете в виду? И при чем здесь я?
– Что ж, во-первых, я выкупил долги вашего отца, и мы отмечаем ваше освобождение от этого бремени и возможность покупать собственное вино и пудинги. Вторую сделку я предложу вам, когда вы будете совершенно спокойны.
– Я спокойна, мистер Дилхорн.
– Я сказал «совершенно спокойны», мисс Уоринг. А теперь я попрошу моего секретаря принести нам что-нибудь поесть. В этот час я обычно обедаю. Надеюсь, вы согласитесь разделить со мной трапезу, а затем мы могли бы поболтать о нашей взаимной выгоде и прочей ерунде, которой пользуются джентльмены, чтобы произвести впечатление на дураков. Но вы далеко не дура, мисс Уоринг, и, надеюсь, нам удастся побеседовать на равных.
