Текст книги "Хороший комитет"

Автор книги: Пантелеймон Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Романов Пантелеймон Сергеевич
•
Хороший комитет

Эпоха 1917 г.

Всяких мешков и сундуков было столько, что ими заставили все углы и проходы в вагоне.

Маленький веснушчатый солдатик едва втащил свой пятый мешок. От напряжения и возни у него оторвался сзади хлястик, и шинель распустилась балахоном.

– Мобилизуетесь? – спросил его солдат в стеганой ватной куртке с тесемочками.

– Да, с фронту, – отвечал солдатик, вытирая руки о штаны.

– Я уж по вещам вижу.

– Все руки, нечистый их возьми, оттянул.

– Не дай бог, сам возил, знаю. А помногу досталось?

– Да вот все тут. Да еще раньше домой свез почесть столько же.

– Пудов десять будет, – сказал третий, высокий солдат, свертывавший папироску, бегло взглянув на вещи. – Через комитет делили?

– Через комитет.

– О!.. Значит, хороший комитет. А в других местах едут безо всего. Смену белья дали да шинелишку с сапогами, и буде.

– Это верно, – сказал голос с полки, – у нас в полку тоже так-то, ничем не дали попользоваться; только что сами раньше ухватили, то и есть.

Все оглянулись на голос.

– Очень просто…

– Нет, наш комитет хороший, – сказал владелец мешков, – у нас почесть все поровну. Одного сахару пришлось по пуду на человека.

– По пуду!..

– Да… а какие раньше еще ухватили, когда не знали, что дележка будет, и думали, что все в казну отойдет. Шинели по три штуки, консервы эти, уздечки, седла, ну, – словом сказать, – все, что на себе унесть можно. А что тяжелое – на месте распродали: повозки, лошадей там…

– Поровну тоже?

– А как же!

– Хороший комитет, – сказали в один голос несколько слушателей, не принимавших до того участия в разговоре. – Это редкость.

– Обиды, можно сказать, не было, – сказал солдатик скромно и, загнув руки за спину, стал прикреплять сзади хлястик, весь сморщившись от напряжения, в то время как слушатели молча смотрели на него и ждали, не скажет ли он еще чего-нибудь.

– А вот у нас комитет – так собачий был!.. – сказал голос с полки, – ничего не дали. До какого паскудства дело доходило: белье, скажем, сносилось, приноси старое, тогда получишь новое.

– Последнюю рубаху дерут.

– А отчего у вас комитет собачий был, – спросил солдат в стеганой куртке, ты не знаешь?

– Ась?..

– Отчего, говорю, комитет собачий у вас был? – повторил солдат в стеганой куртке, прибавив голоса.

– Отчего? Кто ж его знает отчего.

– То-то вот… Оттого, что у самих мозги курьи. Сами же выбирали, а вышел – собачий. У нас тоже заикнулись было: «Не позволим, расхищение достояния», так на другой же день слетели, новых выбрали.

– Вот так не позволили!..

– Это тоже глядя по фронту: на одном хорошо было, а на другом беспорядок, не хуже северного. Там дюже плохо было.

Поезд остановился у станции. Окно спустили и высунулись. Напротив стоял товарный поезд, очевидно только что подошедший. Из отодвинутой широкой двери поспешно вылезали солдаты и спускали на платформу вещи.

– Ну, у этих не жирно, мешочек-другой и – обчелся. Должно, с северного, сказал солдат, куривший папироску и, по-видимому, знавший все порядки.

– С какого фронту?.. – спросил солдатик с оторвавшимся хлястиком, высунувшись в окно.

– С северного… – ответил угрюмо солдат, вытаскивавший мешок из вагона.

– Ну вот, я говорил, что с северного. На северном совсем, можно сказать, мало взяли.

– Врасплох захватили?..

– Да. Да и порядку настоящего не было. Зато западных сразу узнаешь.

– Нет, наш комитет, можно сказать, на диво, – как только стали доходить слухи, так комитет прямо вынес решение…

– То-то, вот какие понимают по-божески, а какие норовят…

– Нет, у нас на диво, – повторил солдат с оторвавшимся хлястиком. – Я, можно сказать, всю семью одел. Сейчас все солдатами ходят: и отец и дед. Даже баба и та в офицерской непромокайке ходит.

– Тоже досталась?

– Нет, с товарищем поменялся. Мне-то она подходяща.

– А у нас умные головы пулеметы делить додумались. Два пулемета в полку, а они их делить, кому винтик, кому что.

– Нешто это можно?.. – сказало сразу несколько голосов.

Солдат в стеганой куртке на это ничего не ответил.

– У нас пулеметы продавали, а уж деньги делили, – сказал солдатик, хваливший свой комитет.

– Вот то-то что понятие-то разное бывает. У них вон люди с разумом, а у нас все лукошки набраты. Так никто ничем и не пользовался.

– Да на винтике-то на этом далеко не уедешь.

– Что ж там…

– Ох, и дешево же эти пулеметы шли. Иные откупали, себе везут.

– И пулеметы везете?

– Мы все везем. Это сообчение отчего-то разладилось, а то бы… Сейчас уж берешь, что нужное только.

– А вот наши раньше мобилизовались, – сказал опять голос с полки, – так чего только не навезли…

– Это с западного, что ли?

– Да, когда первые года шли.

– Тогда лучше было. И опять же западный фронт. Другого такого не было.

– Вон, какие-то едут, по вещам и не разберешь, – сказал высокий солдат, когда проезжали мимо полустанка, – не много, не мало – середка наполовине.

– Откедова вы?..

– С кавказского… – ответил голос из-за окна.

– Ну вот, я уж вижу, не то и не это.

– А куда вы пулеметы продавали? – спросил молоденький солдатик с безусым лицом и в рваной шинели.

– Куда… – не глядя на спрашивающего, недовольно проговорил солдат, хваливший свой комитет. – С фронту ты едешь или нет? – спросил он, уже прямо глядя на молодого солдатика.

– С фронту…

– По делу-то не видно, что с фронту. Все долго молчали, подозрительно поглядывая на рваную шинель.

– Ну, а насчет денег как?

– Насчет каких?..

– Да опять же полковых? – .

Солдат с хлястиком некоторое время молчал.

– Деньги не тронули, – сказал он наконец, – потому деньги – это государственное.

– Кто это вам сказал?.. – быстро спросил высокий солдат.

На него все оглянулись и ждали.

– Кто сказал… комитетчики.

– Нет, это значит, не государственное, а что как вы есть ослы, дураки, лукошки, то и везите себе винтики, а они это государственное себе повезут.

– Чтоб легче было!..

– Вот-вот.

– То все было народное, а как до денег дошли, так сразу изделалось государственное, – заговорило несколько голосов.

– Они думают, что ежели залез в комитет, так греби один, а людям не надо.

– С винтиками обойдутся… – сказал солдат, резавший краюшку хлеба.

Солдат, хваливший свой комитет, стоял озадаченный, как бы плохо понимая, и только оглядывался во все стороны на говоривших.

– Околпачили здорово… – сказал кто-то.

– Дуракам-то, видно, кого ни выбери, все равно один толк, – сказал солдат в стеганой куртке, – остолопов выбрали, добро промеж пальцев пропустили, по винтикам, а на умных наскочили – эти околпачили.

– А ведь и то чтой-то промахнулись… – сказал наконец солдатик, хваливший комитет. – Ну да подожди, в третий раз поеду, тогда уж…

Но его уже никто не слушал.

– Во, во! – закричал солдат в стеганой куртке, что-то увидев в окно.

Все оглянулись и сдвинулись у окна. Из товарного поезда, стоявшего на втором пути у станции, вылезали солдаты и тащили, шатаясь от тяжести, огромные мешки.

Высокий солдат до половины высунулся в окно и крикнул:

– Откедова везете?

– С западного… – донеслось оттуда.

– Без комитета делили?

– Без комитета.

– Вот это я понимаю! А то жди – хороший он попадется либо нет, а тут уж без ошибки.

1918