Текст книги "Мэри Поппинс и соседний дом"

Автор книги: Памела Линдон Трэверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Памела Трэверс
Мэри Поппинс и соседний дом

Предисловие

Издательство агентства «Пан» и переводчик выражают глубокую признательность доктору П. Л. Трэверс и ее представителю Ане Корлесс за содействие и поддержку в издании этой книги.

Agency «Pan» and translator express deep gratitude to Dr P. L. Travers and her representative Anna Corless for their help and support.

Итак, перед вами новая книга о Мэри Поппинс.

Первым знакомством с этой необычайной личностью мы все обязаны Борису Заходеру, который перевел на русский язык две первые книги о ее приключениях. «Мэри Поппинс и соседний дом» – шестая и последняя книга сериала. Но я надеюсь, что в самом ближайшем будущем вы сможете, прочесть все остальные: книгу третью – «Мэри Поппинс открывает дверь», книгу четвертую – «Мэри Поппинс в парке», книгу пятую – «Мэри Поппинс в Вишневом переулке» [1]1
  На самом деле существуют еще две книги о Мэри Поппинс: «Мэри Поппинс от А до Я» и «Мэри Поппинс на кухне» (прим. верст.).


[Закрыть].

Все книги П. Л. Трэверс о Мэри Поппинс проиллюстрированы художницей Мэри Шепард, и ее неброские черно-белые рисунки стали совершенно неотъемлемой частью текста. Такой знают Мэри Поппинс читатели Англии, Америки и многих других стран, именно так видит героиню ее создатель. Такой увидите ее и вы на страницах этой книги.

Откуда же пришла Мэри Поппинс? Где ее дом? В который раз задаются Джейн и Майкл этим вопросом. И в который раз вопрос этот остается без ответа.

«Она явилась из того же колодца небытия, что и поэзия, мифы и легенды, наполнившие собой всю мою творческую жизнь», – туманно объясняет писательница. Впрочем, у Мэри Поппинс были и вполне реальные прототипы. Вот что вспоминает Памела Трэверс об одной из работниц в доме ее родителей: «У Беллы – или ее звали Бертой? – был зонтик в виде головы попугая, – меня это зачаровывало. По выходным он запутывался в Беллиных оборках как мне тогда думалось, она была гораздо элегантнее моей матери, а по возвращении хозяйка тщательно упаковывала его в оберточную бумагу и одновременно рассказывала нам всегда фантастические истории о том, что она делала и видела. Нет, не то что бы рассказывала, Белла делала лучше, она намекала. „Ах, – говорила она с видом Кассандры, – если б вы только знали, что случилось с деверем моей кузины!“ Но в ответ на наши мольбы продолжать она напускала на себя великолепно-загадочный вид и уверяла, что история совершенно немыслимая и уж во всяком случае не для детских ушей… То, о чем она не рассказывала, всегда было больше, чем жизнь».

Можно было бы сказать, что Мэри Поппинс придумала писательница Памела Трэверс, но сама она категорически это отрицает.

«Я никогда ни минуты не воображала, что я ее выдумала, – пишет Памела Трэверс. – Возможно, она выдумала меня, и потому мне так трудно писать автобиографии». По этой или по другой причине сведения, которые сообщает о себе П. Л. Трэверс, крайне скупы и отрывочны. Ее первые читатели имели в своем распоряжении лишь инициалы: П. Л. Трэверс и не знали даже, является автор мужчиной или женщиной. Такое инкогнито было умышленным. Памела Трэверс не хотела, чтобы ее творчество ассоциировалось со слащавой, «женской» литературой для детей. «Я решила не дать наклеить на себя этот ярлык сентиментальности и потому подписалась инициалами, в надежде, что людям не будет никакого дела до того, написана ли книга мужчиной, женщиной или кенгуру». Кроме того, писательница, по ее собственному утверждению, никогда не адресовала свое творчество детям. «Я всегда думала, что Мэри Поппинс явилась только для того, чтоб развлечь меня…»

Сама Памела Линдон Трэверс родилась в Австралии, в ирландской семье. Ностальгические воспоминания ее родителей превращали в миф далекую Ирландию, смешивая легенды, песни и реальность в единое прекрасное целое. Не отсюда ли ее умение столь искусно соединять повседневность и волшебство?

Среди книг своего детства писательница называет произведения Диккенса и Скотта, Шескспира, Теннисона; ирландскую поэзию, «Алису» Льюиса Кэрролла, «Героев» Кингсли.

В семье принято было говорить цитатами. Маленькая Памела считала, что миссис Домби – одно из ее имен, ибо, будучи «страстно ленивым ребенком», то и дело слышала: «Сделайте усилие, миссис Домби!» Заблуждение рассеялось, лишь когда она взялась за Диккенса. А мать спрашивала плачущую дочь: «О рыцарь в доспехах, что гложет тебя?» Литература смешивалась с жизнью, реальность с вымыслом…

Девочка рано начала писать стихи и рассказы, всегда в секрете, без поощрения со стороны взрослых.

Первым паломничеством выросшей Памелы Трэверс стала, конечно же, поездка в Дублин, где она познакомилась с Йейтсом и Расселом (Рассел напечатал несколько ее стихотворений в своем журнале). Эти поэты оказали большое влияние на мировоззрение и творчество писательницы.

В настоящее время Памела Трэверс живет в Англии. О ее взрослой жизни почти ничего неизвестно – в умении хранить тайны она ничуть не уступает своей героине. Однако мы знаем, что автор с нетерпением ждет выхода в свет книги «Мэри Поппинс и соседний дом» на русском языке…

«А если вас интересуют автобиографические факты, – пишет Памела Трэверс, – „Мэри Поппинс“ – история моей жизни».

Александра Борисенко

1

Крэк! Чашка раскололась пополам. Миссис Брилл, перемывавшая посуду, пошарила в сверкающей пене и выудила два осколка. «Ну, что ж, – сказала она, тщетно попытавшись соединить их. – Видно, кому-то она нужнее». И, сложив фарфоровые половинки, расписанные розочками и незабудками, она выбросила их в мусорную корзину.

– Кому? – спросил Майкл. – Кому она нужнее?

Он никак не мог взять в толк, кому может понадобиться разбитая чашка.

– Откуда я знаю? – проворчала миссис Брилл. – Старая поговорка, только и всего. Ты лучше делай свое дело и сиди смирно, а то как бы еще чего не разбилось.

Устроившись на полу, Майкл вытирал тарелки чистым полотенцем и при этом тихо вздыхал.

У Элин была одна из ее ужасных простуд, Робертсон Эй спал на газоне, а миссис Бэнкс отдыхала на софе в гостиной.

– Как всегда, – пожаловалась миссис Брилл, – никто мне не помогает!

– Майкл поможет, – сказала Мэри Поппинс, снимая с крючка полотенце и бросая его Майклу. – А мы пойдем в бакалею и купим продукты.

– Почему всегда я? – захныкал Майкл, пиная ножку стула. Он бы с удовольствием пнул Мэри Поппинс, но знал, что никогда на это не осмелится. Поход в бакалею был особым удовольствием, потому что каждый раз, после того как они платили по счету, бакалейщик давал каждому – даже Мэри Поппинс – по вкусной тянучке с лакрицей..

– А почему бы и нет? – спросила Мэри Поппинс, бросая на него один из своих свирепых взглядов. – Джейн оставалась в прошлый раз. Кто-то же должен помочь миссис Брилл!

Майкл знал, что на это нет ответа. Если бы он заикнулся о тянучке, то в ответ раздалось бы лишь короткое, презрительное фырканье. И в конце концов, размышлял он, даже королю приходится иногда протереть пару-тройку тарелок… Поэтому он только пнул другую ножку стула, глядя, как Мэри Поппинс, Джейн с хозяйственной сумкой и близнецы с Аннабел в коляске удаляются по дорожке сада.

– Полировать их не надо – времени нет. Просто вытирай и складывай стопкой, – посоветовала миссис Брилл.

Майкл угрюмо сидел возле груды тарелок. Принужденный совершить добрый поступок, он отнюдь не чувствовал себя добрым.

Спустя какое-то время – ему показалось, что прошли годы, – они все вернулись, болтая и смеясь, – и наверняка посасывая лакричные тянучки!

Джейн протянула ему конфету, горячую от ее руки.

– Бакалейщик прислал специально для тебя! А кто-то потерял банку какао.

– Кто-то? – с негодованием переспросила Мэри Поппинс. – Ты, Джейн, несла сумку! Кто бы еще мог быть этот «кто-то»?

– Ну, может быть, она выпала где-нибудь в парке… Я могу пойти поискать, Мэри Поппинс!

– Что сделано, то сделано. Кто-то теряет, кто-то находит. А сейчас пора пить чай.

С этими словами она выгрузила малышей из коляски и принялась подталкивать их вверх по ступенькам. Вскоре все они сидели вокруг стола в детской, поджидая тосты с маслом и пирог. Все было как обычно, не считая тянучек с лакрицей. Зонтик Мэри Поппинс, ее сумочка, перчатки и шляпка с чайной розой аккуратно лежали на своих местах. Дети аккуратно сидели на своих. А Мэри Поппинс носилась взад-вперед, как аккуратный и благовоспитанный ураган.

– Все как всегда, – сказал самому себе дом № 17, прислушиваясь к знакомым звукам и ощущая внутри знакомые движения.

Дом № 17 ошибался, потому что в этот самый момент прозвенел дверной звонок, и через минуту миссис Брилл ворвалась в гостиную с желтым конвертом в руке.

– Телеграмма! – взволнованно объявила она миссис Бэнкс. – Наверное, ваша тетя Флосси сломала ногу, а может, что-нибудь еще похуже. Не доверяю я телеграммам!

Миссис Бэнкс взяла конверт дрожащей рукой. Она тоже не доверяла телеграммам. Ей всегда казалось, что в них плохие новости.

Она вертела конверт в руках, в нерешительности рассматривая его со всех сторон.

– Разве вы не собираетесь его вскрыть? – миссис Брилл не терпелось узнать самое худшее.

– Н… нет, не думаю, – ответила миссис Бэнкс. – Я лучше подожду мужа. В конце концов телеграмма адресована ему: смотрите – «Джорджу Бэнксу, Вишневый переулок, 17».

– А если там что-то срочное? Как бы потом не раскаяться! Телеграмма – ни от кого не секрет. – Миссис Брилл еще помедлила в надежде первой услышать дурные вести, потом неохотно вышла из комнаты.

Миссис Бэнкс не сводила глаз с желтого конверта – теперь он стоял на камине, прислоненный к фотографии, и непроницаемо хранил свою тайну.

– А может быть, – с надеждой сказала она себе, – это окажется хорошая новость. Мало ли что говорит миссис Брилл…

Но ей очень хотелось, чтобы мистер Бэнкс пришел с работы пораньше.

Так оно и случилось.

Он вышел из автобуса в конце переулка, миновал двадцать первый номер – дом Адмирала Бума, построенный в виде корабля, затем дом № 20 с оградой из жимолости, поравнялся с домом № 19, в саду которого был пруд с рыбками, и, наконец, приблизился к номеру восемнадцатому.

И здесь он остановился в изумлении, полный дурных предчувствий. У калитки столпились соседи и взволнованно переговаривались между собой. Адмирал Бум, мистер Двадцать, миссис Девятнадцать и мисс Ларк из номера шестнадцатого.

Конечно, не было ничего удивительного в том, что соседи остановились поболтать. Мистера Бэнкса насторожил вид красно-белой палатки – такие обычно можно увидеть там, где ремонтируют дорогу или трубы. Возле палатки стоял мускулистый рабочий и беседовал с соседями.

– А вот и вы, Бэнкс! Спустить якорь! – зычно окликнул его Адмирал Бум. – Уж вы-то разберетесь, что делает здесь этот парень!

– И разбираться нечего, – спокойно ответил рабочий. – Смотрю, не надо ли чего отремонтировать вот в этом доме.

– Но в нем никто не живет, – быстро сказал мистер Бэнкс. – Он стоит пустой уже много лет!

– Ну, теперь ему недолго стоять пустым, – отозвался тот. – Скоро сюда въезжают жильцы.

– Но это невозможно! – мистер Бэнкс был совершенно подавлен. – Нам он нравится такой, как есть. На каждой улице должен быть свой пустой дом.

– Это еще зачем?

– Ну, – начал мистер Бэнкс, немного смущенно, – тогда люди могут сами придумать себе соседей, таких, каких им хочется. Нам ведь не нужен здесь кто-попало, знаете ли.

Соседи согласно загалдели: все они подумали о пустых комнатах своего дорогого восемнадцатого номера.

У Адмирала там был приятель, капитан – настоящий морской волк, плававший еще с Нельсоном и готовый в любую минуту – штиль или шторм – сняться с якоря и уйти в море.

Миссис Бум считала, что в доме живет маленькая девочка с прямыми темными волосами – такого ребенка она хотела бы иметь, – которая бродит по комнатам неслышно, как мотылек, и тихонько напевает про себя.

У мистера Двадцать, чья жена никогда не играла с ним в шахматы, там были друзья – ожившие шахматные фигуры – черные и белые короли и королевы; из угла в угол важно шагали слоны, а по лестницам резво скакали кони.

Миссис Девятнадцать – особа романтическая – верила, что в пустующем доме поселилась ее бабушка, которую она никогда не видела. Бабушка рассказывала на ночь сказки, вязала теплые свитера и всегда носила серебряные шлепанцы – даже по утрам.

Для мисс Ларк, владелицы дома номер шестнадцать – самого внушительного во всем переулке, это было жилище собачки – точной копии ее Эдуарда, маленького аристократичного песика, который никогда не выбрал бы себе в друзья этого вульгарного Варфоломея.

А мистеру Бэнксу нравилось думать, что в мансарде соседнего дома живет мудрый седой старичок с необыкновенным телескопом. Если посмотреть в круглый стеклянный глазок, можно увидеть всю Вселенную.

– Все равно, – с надеждой сказал он рабочему, – после стольких лет он, наверное, не пригоден для жилья. Вы проверили трубы?

– Они все в полном порядке.

– А камины? В них, должно быть, полно птичьих гнезд!

– Чистые, как свисток.

– А мебель? Мыши проели туннели в кроватях. Кухня кишит тараканами…

– Ни мышей, ни тараканов.

– Но пыль! Она, наверное, в полметра толщиной.

– Тому, кто въедет в этот дом, даже не придется взяться за тряпку, все как новенькое. И вообще, – добавил рабочий, начиная сворачивать свою красно-белую палатку, – дома строятся для живых людей, а не для всяких там фантазий.

– Может быть, может быть, – вздохнула мисс Ларк. – Эдуард, Варфоломей, за мной! Мы идем домой!

– Вам надо отправиться в плаванье, – заявил Адмирал Бум, сверля рабочего гневным взглядом.

– Почему?

– Моряк остается на палубе корабля, а не устраивает пакости людям, которые живут на суше.

– Не выношу моря, у меня морская болезнь. Да я тут и ни при чем – мне велели проверить, я проверил. Жильцы въезжают завтра.

– Завтра! – воскликнули все хором. Это было ужасно.

– Пойдем домой, – засуетилась миссис Бум, – сегодня Биннакль готовит на ужин кэрри. Ты же любишь кэрри, дорогой?

Биннакль был Пиратом в отставке, он следил, чтобы в доме-корабле Адмирала Бума царил корабельный порядок.

– Ну что ж, поднимем якорь и тронемся в путь. Ничего не поделаешь.

И Адмирал Бум, взяв под руку миссис Бум, двинулся прочь, а за ними последовали миссис Девятнадцать, мистер Двадцать, и вид у всех был самый несчастный.

– Странный вы народ! – Рабочий собирал свои инструменты. – Столько шуму из-за пустого дома!

– Вы не понимаете, – сказал мистер Бэнкс. – Для нас-то он не пустой, вот в чем дело.

И он тоже, развернувшись, пошел к своей калитке.

Идя по переулку, мистер Бэнкс слышал, как Парковый Сторож совершает свой обход: «Соблюдайте правила, бросайте мусор в урны’» Скворец как всегда сидел на трубе дома номер 17 и что-то по-своему верещал. Смех и крики доносились из окна детской вперемежку с замечаниями Мэри Поппинс. Он мог слышать бесконечное чихание Элин, звон посуды в кухне, ритмичный храп Робертсона Эя – все привычные звуки дома, все такое же как обычно – успокаивающее и уютное. Но теперь, думал он, теперь все должно измениться.

– У меня для тебя новость, – мрачно сообщил он миссис Бэнкс, встречавшей его у двери.

– А у меня для тебя, – сказала она. – Там на камине телеграмма.

Он взял желтый конверт, вскрыл его, прочел и словно окаменел.

– Ну не стой же так, Джордж! Скажи что-нибудь! Что-то случилось с тетей Флосси? – миссис Бэнкс была вне себя от волнения.

– Это не от тети Флосси, тетя Флосси не присылает телеграмм. Я прочту тебе вслух: «Приезжаю жить в доме номер 18. Прибытие завтра в 4.30 с Люти. Помощь не требуется». – Мистер Бэнкс выдержал паузу. – Телеграмма подписана, – произнес он наконец. – «Юфимия Эндрю».

Миссис Бэнкс вскрикнула:

– Мисс Эндрю! О боже, я не могу в это поверить! Наш дорогой Восемнадцатый номер!

У миссис Бэнкс тоже был друг в пустующем доме – некая леди, весьма напоминающая ее саму. Всякий раз, когда миссис Брилл уезжала на несколько дней повидать новорожденного младенца племянницы своей кузины, или Элин ложилась в постель с одной из своих ужасных простуд, или Робертсон Эй засыпал в розарии, эта отзывчивая особа всплескивала руками и ахала: «Боже, какой ужас! Как же вы управитесь?»

Для миссис Бэнкс это служило большим утешением. Но отныне ей предстояло встречать свои беды в одиночку.

– И еще Люти! – воскликнула она. – Кто бы это мог быть?

– Может не кто, а что? Одно из ее лекарств, к примеру.

Мистер Бэнкс опустился на стул, обхватив голову руками.

Мисс Эндрю была его гувернанткой, когда он был маленьким мальчиком, – леди, выносливая, как верблюд, но глотающая лекарства пригоршнями; столь суровая, непреклонная и решительно все запрещающая, что ее прозвали «Божеским наказанием». И теперь именно она, из всех людей, приезжает жить по соседству, в доме, наполненном его мечтами! Он посмотрел на телеграмму:

– «Помощь не требуется». Что ж, и на том спасибо, по крайней мере мне не придется растапливать камин в ее спальне, как в прошлый раз. Тогда она вдруг ни с того ни с сего исчезла и отправилась к Южным морям…

– И что бы ей там не остаться? – пробормотала миссис Бэнкс, – Идем, дорогой, мы должны сказать детям.

– Я сам хотел бы оказаться в Южных морях! Где угодно, только не здесь!

– Ну, Джордж, не надо быть таким мрачным.

– Почему? Если человек не имеет права быть мрачным в собственном доме, где же тогда ему быть мрачным, хотел бы я знать?

Мистер Бэнкс тяжело вздохнул и пошел вслед за женой с видом человека, чей привычный мир только что разлетелся вдребезги.

В детской стоял жуткий гвалт. Аннабел колотила ложкой по столу, близнецы Джон и Барбара сталкивали друг друга со стульев, а Джейн и Майкл пререкались из-за последнего куска пирога.

– Это детская или клетка с обезьянами? – спросила Мэри Поппинс своим самым грозным голосом.

– Клетка с… – дерзко начал Майкл, но в этот самый момент дверь внезапно отворилась.

– У нас для вас новости, – сказала миссис Бэнкс, – пришла телеграмма.

– От кого? – поинтересовалась Джейн.

– От мисс Эндрю. Вы ведь помните мисс Эндрю?

– Божеское наказание! – воскликнул Майкл.

– Т-шшш! Ты же воспитанный мальчик! Она приезжает жить в доме номер 18.

– О нет, только не это, – хором вскричали дети. Они прекрасно помнили мисс Эндрю – как она однажды явилась погостить и исчезла весьма странным образом.

– Но он наш! – сказал Майкл. – Номер 18 наш, она не может там поселиться.

Он был почти в слезах.

– Боюсь, что тут ничем не поможешь, – вздохнула миссис Бэнкс. – Она приезжает завтра с кем-то или с чем-то по имени Люти и, – несколько сбивчиво добавила она, – мы все будем вежливы и добры, правда же? Мэри Поппинс, вы проследите, чтобы они выглядели аккуратными и чистенькими? – миссис Бэнкс робко взглянула на Мэри Поппинс, застывшую неподвижно, как столб. Невозможно было понять, о чем она думает.

– А разве они когда-нибудь выглядят иначе? – спросила та ледяным тоном, и вид у нее был в точности, как у оскорбленной герцогини.

– Нет, нет, конечно, – быстро согласилась миссис Бэнкс… Рядом с Мэри Поппинс она всегда чувствовала себя маленькой девочкой, а не матерью пятерых детей. – Но вы ведь знаете, какая мисс Эндрю придирчивая! Джордж! – нервно окликнула она мужа. – Ты разве не хочешь что-нибудь сказать?

– Мне нечего сказать, – яростно отозвался мистер Бэнкс.

Миссис Бэнкс, выполнив свою неприятную миссию, взяла мужа под руку и увела его вниз.

– Но у меня там живет друг! – выпалил Майкл, – Гоббо – клоун из цирка, который всех смешит, а сам всегда такой печальный!

– А я думаю, там – спящая красавица, лежит под кружевным покрывалом, а на пальце у нее – маленькая капелька крови, – задумчиво произнесла Джейн.

– Не может быть, – возразил Майкл, – ведь дом не окружен стеной из колючего шиповника!

– Зато он окружен крапивой, это ничуть не хуже. Мэри Поппинс! – Джейн обернулась к неподвижной фигуре. – А по вашему, кто живет в номере 18?

Мэри Поппинс фыркнула.

– Пятеро спокойных, воспитанных, послушных детей – не чета некоторым!

Ее синие глаза были суровы, но в их глубине таилась лукавая искорка.

– Но если они такие совершенства, им не нужна Мэри Поппинс! – поддразнил Майкл. – Зато вы нужны нам. Может, мы тоже станем совершенствами?

– Гхм! Не думаю! – отрезала она.

– Она нужна всем, – сказала Джейн, легонько притронувшись к руке Мэри Поппинс и надеясь, что она улыбнется.

– Гхм! – снова сказала та. И действительно улыбнулась, встретившись взглядом со своим отражением в зеркале.

– Конечно, – казалось, говорили они друг другу, – Мэри Поппинс нужна всем. Как же иначе?

Потом и лицо и отражение вновь обрели суровость.

– Ну, хватит болтовни! Быстро в кровать!

И – о чудо! – дети повиновались беспрекословно.

Сколько всего случилось – им надо было это обдумать, и они были рады ощутить мягкую прохладу подушек и уютное тепло одеял.

Майкл думал о Гоббо, Джейн – о спящей красавице. Их призрачные тени исчезали из дома № 18, уступая место внушительной фигуре мисс Эндрю…

– Интересно, – сонно произнесла Джейн, – что такое Люти? – Никогда раньше она не слышала этого слова.

– Может быть, это животное, – предположил Майкл, – кенгуру, например.

– Или обезьянка – обезьянка Люти. Вот было бы здорово! – сказала Джейн.

И они уснули и во сне видели кенгуру, а может быть, обезьянку, весело скачущую среди вишневых деревьев…

Но Люти не был ни тем, ни другим, в чем они и убедились на следующий день.