Текст книги "Ян Берзин — командарм ГРУ"

Автор книги: Овидий Горчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ВО ГЛАВЕ XIV КОРПУСА

Разведка... Кто-кто, а Берзин, бывший партизан, активист партии, чекист, разведчик с многолетним опытом, не мог недооценить роль разведки на войне. Одной из первейших его задач стало создание дееспособного и свободного от всяких случайных людей разведывательного управления для республиканской армии. С этой задачей Берзин справился блестяще.

В горниле войны выяснилось, что труднейшим делом являются правильный подбор и подготовка кадров разведчиков, руководство ими и обеспечение их действий. Разведку надо уметь поставить, иначе ее можно сравнить с биноклем, которым не умеешь пользоваться, – смотришь и видишь сплошной туман. Только при резком фокусе и точном наблюдении можно разобраться в организации и боевом составе противника, в характере его действий, его планах и намерениях. Остро не хватало средств связи, подофицеров и офицеров-подрывников, переводчиков. Что поймет необученный рядовой в солдатской книжке, взятой у убитого врага, особенно если этот враг немец или итальянец!

Подготовка разведчиков осложнялась почти полным отсутствием современных уставов и наставлений. Испанцев нужно было учить ходить в разведпоиск, захватывать «языков» и контрольных пленных, допрашивать их, анализировать и оценивать полученные сведения, своевременно, что архиважно, доводить их до командования. Не сразу научились пылкие испанцы выдержке и самообладанию, столь нужным в разведке, привыкли к тревожной неизвестности – воздуху вражеского тыла, свели к минимуму потери, стали искусно отличать достоверные данные от недостоверных. Но оказалось, что легче наладить разведку, чем упорядочить использование разведывательной информации в штабах, в которых засело немало врагов Республики.

В районах, занятых мятежниками, развивалось партизанское движение. Постепенно отряды герильерос втягивались в орбиту организованного, руководимого Коммунистической партией Испании партизанского движения. Огромную роль в повышении значимости герильи как боевой силы, как четвертого фронта Республики (после Северного, Центрального и Южного фронтов) сыграли партийные комиссары. Большую помощь партизанам оказали военные советники из Страны Советов.

Интернациональные партизанские отряды наводили ужас в тылу фалангистов. Запылал патронный завод в Толедо, горели самолеты на аэродромах нацистского легиона «Кондор». Севернее Кордовы взлетел на воздух железнодорожный мост. В бесчисленных засадах гибли чернорубашечники Муссолини. В Эстремадуре, под Сарагосой, северо-западнее Уэски, вместе с испанскими патриотами дрались те, кто потом прославил свои имена партизанскими рейдами в степях Украины и лесах Белоруссии. В краю оливковых и апельсиновых рощ, у костра на привалах звучала порой и песня приамурских партизан.

Берзин добился создания школы «Красный партизан» в Валенсии. Он готовил все новые и новые группы и отряды – обычно от 8 до 40 человек. Один такой отряд, перейдя через Гвадаррамские горы, гремел под Сеговией. Советниками в отряды партизан Гришин посылал таких хорошо известных ему и испытанных бойцов, как майор Александр Тройслит, капитан Илья Старинов, старший лейтенант Артур Спрогис. Его партизаны в результате засады на шоссе взяли в плен двоюродного брата самого генералиссимуса Франко! В другой раз, углубившись на 40 км в тыл врага, они остановили поезд, захватили 25 фашистов и сожгли весь состав, забрав почту и деньги.

Вспоминая о встрече с Берзиным в Валенсии, знаменитый минер Илья Григорьевич Старинов, он же Рудольф Вольф, писал о нем в своих воспоминаниях: «Встреча за рубежом с советским человеком – всегда радость. Встреча с тем, кого безгранично уважал и любил, – радость вдвойне. „Старик“, как мы звали Берзина, сразу меня узнал и, несмотря на огромную занятость, уделил несколько минут...

– Хотите в Мадрид? Не выйдет. Обстановка изменилась. Вас я оставлю здесь. Придется начинать с малого. Для вас важно то, что сплошной линии фронта не существует...

Берзин не развивал свою мысль, но я его прекрасно понял: ходить в тыл фашистов будет относительно несложно...

– Что вы поручите мне?

– Нужен инструктор-подрывник»[32]32
  Старинов И. Г. Мины ждут своего часа. М., 1964. С. 75 – 76.


[Закрыть].

В ЦК КПИ Старинов встретился с Долорес Ибаррури и Хосе Диасом. Будущим подрывникам отвели аристократический особняк в Бениамете – зеленом пригороде Валенсии. Первыми учениками Рудольфа Вольфа стали 12 юношей во главе с капитаном кавалерии лихим рубакой Доминго Унгрия. Из этого ядра выросла впоследствии трехбатальонная интербригада специального назначения.

Все отряды и группы партизан строились на сугубо добровольных началах, причем каждый боец мог в любой момент «подать в отставку». Держались они на высоком моральном духе, взаимном доверии и сознательной дисциплине – дисциплинарных взысканий и наказаний никто не признавал. Партизаны отменно справлялись с важными заданиями. Так, командир интернациональной бригады немецкий писатель Людвиг Ренн взволнованно и ярко рассказал о дерзкой операции андалузского моторизованного отряда «Артуро» – Артура Карловича Спрогиса – по уничтожению упавшего на вражеской земле советского скоростного бомбардировщика новой конструкции. Отряд «Артуро» находился в непосредственном подчинении Берзина, который бросал его с ответственными заданиями то на один, то на другой фронт. Отряд взрывал мосты, подорвал железнодорожное полотно на протяжении 70 км, брал ценных «языков». И Старинов, будущий организатор диверсионной борьбы украинских партизан в тылу немцев, и Спрогис, будущий командир войсковой части 9903 разведотдела штаба Западного фронта, прославленной ее бойцами Зоей Космодемьянской, Константином Заслоновым и Лелей Колесовой, считали Берзина своим учителем.

Партизанские отряды и группы вошли впоследствии в специальный XIV армейский корпус, подчиненный сГенеральному штабу и координировавший их действия. Берзин умело сочетал диверсии с глубокой разведкой. Прообразом большой «рельсовой войны» на оккупированной советской территории во время Великой Отечественной войны явилась крупная операция, разработанная им в тылу Толедского фронта, в ходе которой объединенные отряды разрушили железную дорогу, перебрасывавшую с юга на север прибывшие морем итало-германские войска и военные грузы.

Вот что писал об этом славном корпусе в своих воспоминаниях, которые он так и назвал: «Четырнадцатый специальный», Василий Аврамович Троян, также бывший советник невидимого фронта, впоследствии полковник, организатор и руководитель партизанского движения в Белоруссии и Ленинградской области, в Югославии и Греции: «Корпус состоял из четырех дивизий, в каждую из них входило три-четыре бригады, точнее отряда, численностью от 150 до 200 человек в каждой. На Каталонском фронте действовала одна дивизия. Три дивизии были в центральной зоне: в Андалузии, Эстремадуре и на Центральном фронте. Там находилась и большая часть наших советников»[33]33
  Мы – интернационалисты... С. 243.


[Закрыть].

На юге страх и ужас сеяли в тылу врага отряды, советниками в которых были Спрогис, Кочегаров, КремневКиселев. Все чаще на стол Берзина ложились победные сводки партизан: пущен под откос эшелон с марокканской кавалерией, взорван большой железнодорожный мост с помощью андалузского мула, запряженного в заминированную повозку, взят монастырь Ла Вирхен де ла Кабеса. Бурно совершенствовались тактика и техника минирования. Пошли в ход первые магнитные мины, неизвлекаемые мины с сюрпризами.

Идея создания специального партизанского корпуса, привезенная в Испанию Берзиным, родилась в советских штабах еще при Фрунзе и Дзержинском, когда обобщался партизанский опыт Гражданской войны. Берзин лично занимался вопросами кадров, организации, планирования операций, их всестороннего обеспечения. По планам, составленным на рубеже 20 – 30-х годов, целые партизанские армии должны были быть созданы в случае нападения империалистов на СССР. Армии эти складывались из бригад и корпусов. В окружных учениях в 1929 – 1932 годах участвовали партизанские подразделения.

Перенеся эту идею на испанскую почву, Берзин и начал строить снизу вверх партизанский корпус. По свидетельству Старинова, Берзин еще в январе 1937 года предлагал объединить все партизанские отряды и группы, настойчиво отстаивал этот замысел в Генштабе, предлагая в качестве базы будущего корпуса отряд Доминго Унгрия, ставший специальным батальоном – «батальон эспесиаль». Весной 1937 года был создан и второй спецбатальон из интербригадовцев. Действовали партизанские школы в Валенсии, Хаене, Вильянуэва-де-Кордова, в таинственном «каса роха» – «красном доме» в Пинодель-Валье, расположенном в 20 км северо-западнее Барселоны. Этот дом назывался еще и «Чапаев»...

Уже после Брунетской операции XIV корпус получил официальное благословение. Командиром корпуса был утвержден Доминго Унгрия, начальником штаба – югослав Любо Илич, будущий народный герой Франции, генерал, начальник оперативного отдела Главного штаба партизан и франтиреров.

Опыт XIV корпуса пригодился его бойцам во время Второй мировой войны. Заместитель Доминго Унгрии Антонио Буйтраго на страх гитлеровцам сколотил в «свободной зоне» Франции новый XIV корпус из интернированных во Франции испанцев и местных патриотов. Франция хорошо помнит героя-интернационалиста Буйтраго, схваченного нацистами и замученного в гестаповском застенке летом 1942 года. Югослав Иван Хариш, обученный партизанским наукам Вольфом-Стариновым, старший инструктор одной из диверсионных бригад XIV корпуса, пробрался через Францию и Германию в родную Хорватию и уже 9 октября 1941 года со своей диверсионной группой спустил с рельсов воинский эшелон с итальянскими оккупантами. За этот и другие подвиги народ Югославии прозвал его Ильей Громовником, сравнивая с Ильей Громовержцем. Позднее он стал генералмайором югославской армии, получил звание Народного героя Югославии.

Часть гвардии XIV корпуса через Северную Африку перебралась в СССР. Командир Доминго Унгрия работал с группой испанцев на Харьковском тракторном заводе, затем участвовал в обороне Харькова, дрался с гитлеровцами под Таганрогом и Калинином, ему было присвоено звание подполковника Красной Армии. Унгрия погиб уже после войны, во франкистской Испании. А многие его товарищи и их дети и сейчас живут и работают на своей второй родине – в СССР.

Боевое знамя XIV интернационального партизанского корпуса находится в СССР. В день празднования 50-летия Вооруженных Сил СССР седовласые ветераныинтернационалисты, стоя, со слезами на глазах, приветствовали это овеянное славой бессмертное знамя, и многие маршалы и генералы с любовью и гордостью вспоминали создателя и вдохновителя партизанского корпуса – человека, которого в Испании называли генералом Гришиным.

ВОЙНА ПРОТИВ «ПЯТОЙ КОЛОННЫ»

Осенью 1936 года «Сегуридад» – управление безопасности – арестовало в одном только доме под финляндским флагом на улице Фернандо-эль-Санто – из этого дома забрасывали бойцов гранатами – 1100 испанских фашистов! Несколькими днями раньше обезвредили в брошенном его хозяевами германском посольстве маркиза Урхико, графиню де-Лос-Морилес, подполковника Авиа. В гараже посольства полиция обнаружила автомашины, в которых в критические ноябрьские дни фашисты разъезжали по ночному Мадриду, швыряя бомбы и строча из пулеметов. Каждый раз, когда Гришин сталкивался с такими фактами, он узнавал руку абвера, чей почерк так хорошо знал.

Всюду на испанской земле гнездились резидентуры германской, итальянской и франкистской разведок, фашистские шпионы и диверсанты пытались пролезть в аппарат правительства, в штабы фронтов. И всего больше было их в самом осажденном Мадриде, где скопились они не десятками и сотнями, а тысячами не только в иностранных посольствах и многочисленных занимаемых ими зданиях, целых сеттльментах, словно Мадрид был Шанхаем, не только в бесчисленных подпольных логовищах, но и на ключевых постах в аппарате правительства, даже в военном и морском министерстве и Генеральном штабе, в штабе Центрального фронта.

Совместно с республиканской разведкой – Особым отделом по борьбе со шпионажем – генерал Гришин вел с «пятой колонной» жестокую повседневную войну. Вот где пригодился опыт сподвижника Дзержинского!

В эфире шла психологическая радиовойна. Ни для кого не было секретом, что радио Саламанки ежедневно в 9.45 передает для «пятой колонны» в Мадриде шифрованные указания и запросы. А Бургос подбадривает фашистских молодчиков специальной передачей «Последние дни Мадрида».

В разгар штурма Мадрида в «Карсель Модело» («образцовой тюрьме») и других городских тюрьмах содержалось 8 тысяч опаснейших фашистов. Берзин приложил немало усилий, чтобы убедить правительство 7 ноября эвакуировать этого троянского коня.

Генерал Гришин поставил на широкую ногу радиоразведку. В Рокафоре, в восьми километрах от Валенсии, действовало подразделение радиоперехвата – 70 испанцев и 7 советских специалистов, мощная радиостанция. Советник А. А. Юрман ведал дешифровкой, составлением регулярных радиосводок. Радиоперехват в Испании доказал свою незаменимость в разведке.

Драматическая битва умов, долгое и непрерывное сражение на невидимом фронте в Испании, еще мало освещенное в печати, была выиграна советской разведкой. Ни абверу Канариса, ни тем более разведкам Роатта и Мартинеса долго не удавалось проникнуть в тайну XIV корпуса, и до самого конца не сумели они узнать, кем был на самом деле генерал Гришин.

Некий Леон де Понсен еще в 1938 году в своей бульварной книжке «Секретная история испанской революции» назвал среди главных агентов «коммунистов, социалистов и франкмасонов» Белу Куна, Антонова-Овсеенко, Горева, Туполева, Примакова, Кольцова, Эренбурга и других, но он и словом не обмолвился о Гришине. Известный публицист ФРГ Хайнц Хёне, опубликовавший в 1970 году книгу, посвященную советской военной разведке, возглавлявшейся Берзиным, также не упоминает о его деятельности в Испании. Однако Хёне делает важное признание: немецкий антифашист Харро ШульцеБойзен, офицер геринговского рейхсминистерства авиации, передал советский разведке, как слишком поздно для себя установило гестапо, секретнейшие сведения: подробности тайных германских поставок франкистам, список занимающихся этим офицеров и солдат и, что всего важнее, данные о деятельности абвера за линией фронта, в тылу Республиканской армии. На основе последних данных были арестованы и расстреляны шпионы, засланные абвером в интернациональные бригады[34]34
  Hone H. Code-Word: Direktor. New York, 1972. P. 170.


[Закрыть].

Только через много лет мир узнал, какой героической работой занимался в Испании корреспондент лондонской «Таймс» Ким Филби, один из руководителей британской Сикрет Интеллидженс Сервис, ее офицер связи с ЦРУ и ФБР, человек, которого Аллен Даллес назвал лучшим разведчиком русских. Через 30 лет, уже находясь в Москве, Филби расскажет о своей деятельности, скупо упомянув и Испанию, явившуюся прологом его беспримерного разведывательного пути. Товарищ Филби был связан с советской разведкой с июня 1933 года. Начало фашистского мятежа застало его в Берлине, и следующим его заданием стала Испания. В течение нескольких недель Филби, выпускнику Кембриджа, недюжинному журналисту, удалось получить аккредитацию корреспондента лондонской «Таймс» при штабе Франко, и там, в Испании, он проработал всю войну, держа в основном связь с Центром через Францию и, реже, Англию. Для связи у него имелся специальный шифр на крошечном листке рисовой бумаги, который он прятал в кармашке для часов[35]35
  Philby К. My Silent War. New York, 1968. P. 25 – 28.


[Закрыть].

Огромную помощь в трудной борьбе против «пятой колонны» оказывали советники из числа чекистов. Среди них были будущие Герои Советского Союза, прославившие себя неувядаемыми подвигами в тылу врага в годы Великой Отечественной войны, – Кирилл Прокофьевич Орловский, ставший впоследствии и Героем Социалистического Труда, Николай Архипович Прокопюк, Станислав Алексеевич Ваупшасов. Тяжелые удары нанесли они по «пятой колонне». В самом Мадриде они разоблачили, например, крупного гитлеровского резидента Отто Кирхнера, скрывавшегося в отеле «Севилья» под именем коммерсанта из Швеции Кобарда. Кирхнер успел сколотить в Мадриде и других испанских городах обширную агентурную сеть из испанцев – сторонников каудильо с немцами на основных, ключевых постах.

Особенно ценили Старика в Испании его прежние сотрудники. Все они тяжело переживали уход Павла Ивановича (так официально называли Берзина в Управлении) из Разведупра весной 1935 года. Нелегкая это штука – смена руководства на таком посту, хотя Старик сдал дела в полном порядке и максимально облегчил задачу своему наследнику – комкору С. П. Урицкому. Далеко уехал Павел Иванович, доведется ли вновь свидеться?.. И вдруг для многих неожиданная встреча в... Мадриде или Валенсии, Бильбао или Барселоне! Прибывающих в Испанию советских командиров-добровольцев встречает в штабе главный военный советник Республики. Другая фамилия – генерал Гришин, вместо гимнастерки с тремя ромбами – заграничный серый штатский костюм с жилетом, но разве перекрасишь эти яркоголубые глаза – молодые, живые, добрые и гневные глаза Старика!

Но вскоре стали прибывать в Испанию посланцы Ежова, назначенного наркомом внутренних дел СССР. Это были люди, охваченные шпиономанией, всюду – и среди защитников Испанской Республики – видевшие врагов народа. Берзин напрасно пытался унять развязанный ими террор. Не помогали его тревожные шифрорадиограммы в Москву.

Берзин работал дни и ночи. К. А. Мерецков писал: «Его латышская родина в то время была буржуазной страной... Наблюдая его в Испании, я не раз думал, что каждый удар, который наносил там этот мужественный человек по международному фашизму, представлялся ему, вероятно, очередным шагом к торжеству ленинских идей и в Латвии, и во всем мире. Так оно и было на деле»[36]36
  Мерецков К. А. Указ. соч. С. 136.


[Закрыть].

ГРОМ НАД ГВАДАЛАХАРОЙ

Генерал Бергонцоли, командир моторизованной дивизии «Литторио», «прославил» себя взятием Аддис-Абебы. Командующий итальянским экспедиционным корпусом на Пиренейском полуострове генерал Манчини передал «герою Аддис-Абебы» приказ дуче: проложить дорогу в Мадрид через трупы республиканцев.

8 марта 1937 года началось наступление итальянцев – 260-тысячного кадрового итальянского корпуса с приданными ему четырьмя дивизиями, еще пьяными от победы над эфиопами.

К. А. Мерецков вспоминает: «За тремя подписями (моей, Б. М. Симонова и Д. Г. Павлова) штабу фронта был представлен „План организации операции против итальянского экспедиционного корпуса“. Одновременно главному военному советнику в Валенсию за двумя подписями (моей и В. Е. Горева) пошла телеграмма о неотложных мерах помощи, которых мы ждем и о которых он должен сообщить республиканскому правительству. Штаб фронта рассмотрел этот план и утвердил его»[37]37
  Мерецков К. А. Указ. соч. С. 161.


[Закрыть].

Генерал Гришин сделал все, что от него зависело, для обеспечения победы, и сделал это в самые сжатые сроки, к негодованию любителей эпистолярного искусства в военном министерстве, превращавших элементарный приказ, как писал Мерецков, в «длинное литературное послание». Вредило делу и традиционное стремление кадровых испанских офицеров руководить операциями и управлять войсками, сидя в своих штабах.

План Мерецкова лег в основу большого контрнаступления, начавшегося 19 марта. Повсюду в эти дни на фронте, а затем и в тылу, слышалось: «Испания – не Абиссиния!». К 21 марта итальянский корпус был разгромлен.

Это было первое крупное военное поражение итальянского фашизма за шесть лет до Сталинградской битвы. И первым из советских генералов, увидевших допрашиваемых пленных фашистов – испанских, итальянских, немецких, был генерал Гришин, он же Берзин, корпусной комиссар Красной Армии.

Победа Республики под Гвадалахарой была не только военным, но и политическим успехом. Уже 13 марта Республиканское правительство сообщило телеграммой Лиге наций, что трофейные документы и показания захваченных итальянских военнопленных несомненно доказывают наличие регулярных войсковых частей итальянской армии в Испании.

И, конечно же, для Берзина было огромной победой, и не только личной, сообщение о приказе Муссолини, о котором он узнал из шифрорадиограммы, полученной из Саламанки, затем подтвержденной радиограммами из Бургоса, Севильи, Рима, Берлина и даже Токио. Разными словами на разных языках сообщалось одно: экс-начальник военной разведки Италии генерал Манчини, он же Марио Роатта, командующий экспедиционным корпусом в Испании, старый друг, помощник и собутыльник самого дуче, несмотря на его рапорт, в котором он объяснял поражение под Гвадалахарой появлением огромного количества русских с танками и самолетами, позорно снят со своего поста.

После победы под Гвадалахарой Гришин взялся, не переводя дыхания, за массу неотложных, незавершенных, начатых дел: писал и проталкивал с несокрушимым упорством докладные и меморандумы о срочной реорганизации армейских тылов, о формировании стратегических резервов, о призыве в армию новых контингентов военнообязанных, о расширении оборонной промышленности, о перестройке работы автотранспорта, о неотложном довооружении армии, где все еще не хватало винтовок, не говоря уже о пулеметах и пушках, где на 350 тысяч бойцов насчитывалось 100 самолетов и 70 танков в канун Гвадалахарской битвы, а теперь осталось еще меньше...

Мне посчастливилось разыскать в Москве единственного человека, который более 40 лет назад ежедневно с утра до вечера из месяца в месяц сопровождал генерала Гришина в Испании. Этот человек – Елена Константиновна Лебедева, работавшая в Испании под именем Лидии Мокрецовой. Гришин называл ее Лидой, она была его переводчицей. Родилась и училась в Париже, потом работала в КИМе и Коминтерне в Москве. В Валенсию прибыла через Берлин и Париж в ноябре 1936 года, когда Гришин находился в Мадриде и Альбасете.

– К главному советнику, – рассказывает Лида, – приходило колоссальное количество людей. Беседа шла за беседой. С утра до полуночи шли к нему испанцы, наши советники и специалисты. Только ночью оставался он наедине со своими мыслями, картами, отчетами, радиограммами, И все же я больше помню его в стремительном движении, в черной автомашине на прифронтовых дорогах, помню его чуть прихрамывающую после старого ранения походку. К этому человеку я всегда испытывала глубочайшее уважение. Со всеми был он неизменно корректен, тактичен, вежлив, никогда не выходил из себя... Впрочем, нет, однажды едва не изменило ему привычное хладнокровие. Одного генерала-интербригадовца хотел послать под Малагу, чтобы вывезти оставленные при отступлении оружие и боеприпасы, и генерал этот отказался ехать, заявив, что не желает быть «генералом отступления». Впервые увидела я тогда, как лицо Старика покрылось красными пятнами, как побелели и похолодели голубые глаза...

На всю жизнь запомнила Елена Константиновна старинный трехэтажный особняк на улице Альборайо в Валенсии, где помещалось управление, созданное Гришиным. Она работала в комнате рядом с его кабинетом. Телефоны, сборная мебель, испанские карты. То и дело вызывал ее Гришин, чтобы перевести беседу, какой-нибудь документ. На первом этаже и столовая. На втором этаже – радисты и шифровальщики. Бывало, она уходила за полночь спать в «Метрополь», оставляя его за работой, приходила утром – Старик уже сидел в кабинете, где он сам всегда поддерживал образцовый порядок. Просто непонятно было, когда он успевал спать. Огромной энергии был человек. Он не разбрасывался, всегда умел сосредоточиться на главном звене. Удивительно быстро освоился в чужой стране, понял, принял ее сердцем и умом.

У Лиды ушло не больше недели на то, чтобы «настроиться на волну» генерала Гришина – привыкнуть к его манере говорить и научиться переводить его. Переводить его было легко, потому что он отличался удивительно ясным умом и изъяснялся простым и логичным языком, без запинки, доступно излагая самые сложные вопросы. Лексикон его был лексиконом высокообразованного человека, избегавшего мудреных терминов. Речь его, чуждая всякого косноязычия, лилась плавно и свободно, не выходя за пределы лаконизма. Он легко находил общий язык с любым собеседником, был неотразимо убедителен. Говорил с едва заметным латышским акцентом, который вначале показался Лиде немецким выговором, но, при необходимости мог говорить по-русски и безо всякого акцента, даже с московским «аканьем». Очень скоро Лида начала переводить Гришина синхронно, особенно когда нужно было торопиться, экономить время. Труднее было на первых порах переводить его под огнем франкистов без дрожи в голосе. Но и этому она научилась.

Больше всего поражало Лиду, что генерал Гришин (она не знала его как Берзина) в невероятно сложных условиях обороны Мадрида никогда не терял спокойной уверенности, оптимизма и чувства юмора. Со своей молодой переводчицей всегда был по-рыцарски корректен, всегда оберегал ее в опасных переделках. В нем было много внутреннего благородства, душевной чистоты. Самая отчаянная и мрачная обстановка не повергала его в уныние, а, наоборот, удваивала силу его боевого духа.

Записывая воспоминания бывшей переводчицы генерала Гришина, я подчеркнул такие очень важные слова о нем, перекликавшиеся с высказываниями многих других знавших его людей: «Было в нем, как во всех старых революционерах, что-то очень хорошее и драгоценное, отзывчивое, человечное, словом – ленинское».

В начале апреля генерал Гришин вылетел в Бильбао, ночью пролетел высоко над позициями мятежников, над занятыми ими испанскими землями. В Бильбао он делал все, чтобы укрепить оборону на Северном фронте. Видел Гришин еще целую Гернику. Нацистские бомбовозы разрушат ее 26 апреля, нарочно выбрав для налета базарный день – понедельник. Убитых насчитают 1654, раненых 889 – детей, женщин, стариков. Всего на шесть дней запоздал этот «подарок» рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру к его дню рождения.

В конце мая 1937 года Берзина отозвали в Москву. На его место был назначен «генерал Григорович» – известный военачальник Красной Армии, комдив Григорий Михайлович Штерн, будущий герой боев с японцами у озера Хасан, затем арестованный и расстрелянный по приказу Сталина в 1941 году.

Настал час прощания. Салют, Испания! В последний раз опустил Гришин жалюзи в кабинете: «Кондор» снова бомбил Валенсию... Впереди была долгая, тяжелая война, еще почти два года держалась столица Испании. Только в марте 1939 года падет красный Мадрид, Франко придет к власти.

По дороге на Родину Гришин привычно, как всегда после выполнения ответственного боевого задания, подводил итоги: героическая борьба в Испании задержала фашистскую агрессию против советского и других народов, явилась школой антифашистской борьбы, боевого единства антифашистов.

Он увозил домой бесценный опыт. Испанский опыт. Увозил в голове, потому что путь домой предстоял тяжелый, всякое могло случиться, даже шифрам нельзя было довериться. Его товарищи твердо знали: попадись он в лапы врага, никакие пытки в фашистском застенке не вырвут у него тайны его службы.