Текст книги "Сказки"

Автор книги: Ованес Туманян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Ованес Туманян
СКАЗКИ

Кувшин с золотом

Слышать это мне довелось от наших стариков; старики слышали это от дедов; деды – от своих стариков, что некогда жил-был пахарь, а имел он всего-навсего клочок земли да пару волов.

И вдруг зимой у этого бедного землепашца издыхают волы. Когда же наступила весна и пришло время пахать и сеять, он, оставшись без волов, сдал землю внаймы соседу.

А у соседа, когда он начал пахать, плуг наткнулся на что-то; пахарь смотрит и видит – кувшин, полный золота. Бросив и плуг и волов, он бегом пускается к хозяину.

– Э-ге, свет глазам твоим! В земле у тебя отыскался большой кувшин с золотом, иди забирай его!

– Нет, братец, это золото не мое. Ты заплатил за наем, ты землю пашешь и все, что в земле – твое. Золото нашел, все равно оно твое – бери!

Загорелся спор. Один твердит – золото твое, другой – нет, твое. Началась потасовка. Пошли с жалобой к царю.

Царь, услыхав о кувшине с золотом, разинул рот:

– Зачем вам спорить? Кувшин с золотом добыт из моей земли – значит мой!

И царь со свитой спешит туда, где был зарыт кувшин. Там он велел открыть его и ахнул: кувшин полон змей!

Взбешенный царь возвратился к себе и повелел наказать дерзких землеробов, посмевших обмануть его.

– Нет, нет, отец наш, – завопили несчастные, – зря ты хочешь погубить нас, в кувшине чистое золото и никаких змей!..

Царь посылает своих людей проверить. Те пришли и видят: кувшин полон золота.

– Вот те на! – удивился царь, а про себя подумал: «Да, может быть, я не разглядел как следует или это другой кувшин?»

И снова идет к месту, где найден кувшин.

Открывает – в нем кишмя кишат змеи.

Что за чудо!

И царь приказал собрать всех своих мудрецов.

– Растолкуйте, мудрецы, что это такое? Вот эти пахари нашли в земле кувшин золота. Иду я туда – в кувшине змеи; идут они – полон золота.

– Не прогневайся, государь, на наши слова. Дело в том, что этот кувшин, полный золота, дарован бедным землепашцам за их трудолюбие и честность. Когда идут они – находят золото, это плата им за праведный труд. А когда идешь ты, хочешь похитить чужую долю – вместо золота находишь змей.

Царь содрогнулся и не знал, что ответить.

– Хорошо, – молвил он, – а теперь решите: кому из них двоих должно достаться золото?

– Конечно, владельцу земли! – воскликнул наемщик.

– Нет, тому кто пахал! – возразил хозяин.

И началась опять перебранка.

– Ладно, ладно, постойте, – вмешались мудрецы. – Есть у вас дети – сын или дочь?

Оказалось, что у одного – сын, у другого – дочь.

И мудрецы решают: обвенчать молодых и кувшин с золотом отдать им.

Родители согласны, все довольны, ссора кончается и начинается свадьба. Длилась она, эта свадьба, семь дней и семь ночей.

Золото – новобрачным, а змеи – царю.

Смерть Кикоса

Жили-были бедняк с женой, и было у них три дочери.

Однажды отцу во время работы захотелось пить, и послал он старшую дочь за водой. Девушка взяла кувшин и пошла к роднику. Над родником стояло высокое дерево. Взглянула она на дерево и на чала размышлять: «Вот выйду я замуж, родится у меня сынок, назовем его Кикосом. Полезет Кикос на это самое дерево, сорвется, головой о камень ударится и умрет…»

– Ой, Кикос-джан, ой!

Уселась она тут же, под деревом, и ну причитать:

 
Вышла я замуж,
Родила я сына
С шапкою волос,
По имени Кикос.
Полез он на дерево,
Сорвался с дерева,
Ой, Кикос-джан!
Ой, сынок-джан!..
 

Мать ждет не дождется дочь, посылает за ней среднюю.

– Сбегай, – говорит, – узнай, почему опоздала твоя сестра.

Побежала средняя.

Старшая, завидя ее издали, еще пуще начала голосить:

– Иди сюда, несчастная тетушка, полюбуйся, что стало с твоим Кикосом!

– С каким Кикосом?

– Неужто не знаешь?

 
Вышла я замуж,
Родила я сына
С шапкою волос,
По имени Кикос.
Полез он на дерево,
Сорвался с дерева,
Ой, Кикос-джан!
Ой, сынок-джан!..
 

– Ой, Кикос-джан, ой!.. – заголосила средняя. Уселась рядом со старшей, и запричитали они в два голоса.

Мать ждет, ждет, видит, не возвращаются дочери, посылает младшую.

– Ступай, – говорит, – дочка, погляди, что случилось с твоими сестрицами.

Пошла младшая. Идет она и видит: сестры сидят у родника и заливаются слезами.

– Что же это вы плачете?

Тут старшая:

– Неужто не знаешь?

 
Вышла я замуж,
Родила я сына
С шапкою волос,
По имени Кикос.
Полез он на дерево,
Сорвался с дерева,
Ой, Кикос-джан!
Ой, сынок-джан!..
 

– Ой, беда твоей тетушке, Кикос-джан, ой! – рвет на себе волосы младшая, подсаживается к сестрам и начинает реветь.

Мать ждет, ждет, а дочерей все нет. И отправилась она сама. Завидя издали мать, все три девушки подняли жалобный вой:

– Иди, иди, несчастная бабушка, погляди, что стало с твоим внучком!

– Какой внучек, дочки, что случилось?

Тут старшая:

– Неужто не знаешь, мать?

 
Вышла я замуж,
Родила я сына
С шапкою волос,
По имени Кикос.
Полез он на дерево,
Сорвался с дерева,
Ой, Кикос-джан!
Ой, сынок-джан!..
 

– Лучше бы ослепнуть твоей бабушке, Кикос-джан! – шлепнула по бедрам мать и вместе с дочерьми заголосила навзрыд.

Отец видит, что жена пошла за дочерьми и тоже не вернулась.

– Пойду-ка, – говорит, – сам посмотрю, что с ними сталось.

И отправился.

Жена и дочери, как завидели его издали, еще пуще заголосили:

– Иди скорей, несчастный дедушка, посмотри, что стало с твоим Кикосом!.. Горемыка твой Кикос!..

– Что за Кикос такой? – удивляется бедняк. Тут старшая:

– Неужто не знаешь, отец?

 
Вышла я замуж,
Родила я сына
С шапкою волос,
По имени Кикос.
Полез он на дерево,
Сорвался с дерева,
Ой, Кикос-джан!
Ой, сынок-джан!..
 

– Ой, Кикос-джан, ой! – сокрушаются и шлепают себя по бед рам мать и дочери.

Бедняк оказался умнее женщин.

– Эй, дурехи! – говорит, – чего вы сидите тут да сокрушаетесь? Как ни причитай, сколько ни плачь, все равно Кикоса не воротишь. Вставайте да и домой: позовем соседей, отслужим панихиду и справим поминки. Слезами горю не поможешь. Уж такова наша жизнь: как пришли, так и уйдем.

И что бы вы думали? Все их добро состояло из вола да мешка с мукой. Закололи они вола, напекли хлеба, созвали соседей, заказали панихиду – и на том успокоились.

Царь Чахчах

Жил-был бедный мельник.

Однажды идет этот мельник на мельницу закрыть воду, возвращается и видит – пропал у него кусок сухого сыра.

Спустя день, идет он опять на мельницу, возвращается, видит – пропал у него кусок пресного хлеба.

Как ему найти вора? Думает мельник, думает и ставит на пороге мельницы капкан. Утром встает, а в капкане лисица.

– Эх, погоди, проклятая, разделаюсь я с тобой, – говорит мельник и берет лом.

– Не убивай меня, – просит лисица, – ну что такое кусок сыру. Отпусти меня, я тебе много добра сделаю.

Мельник послушался и отпустил лисицу. Лисица бежит, роется в мусоре и находит золотой. Идет к царю.

– Да продлится твоя жизнь, дай мне меру. У царя Чахчаха есть малая толика золота, смерим его – принесу обратно.

– Кто это Чахчах?

– Это очень богатый царь, а я его визирь, – отвечает лисица. – Одолжи меру. После узнаешь.

Берет меру, сует в щель золотой и вечером приносит меру обратно.

– Ох, – говорит, – мерила, мерила, из сил выбилась.

«Неужели правда, что этой мерой они золото мерили», – думает царь. Встряхивает меру, – звеня, выпадает золотой.

На следующий день лисица снова приходит к царю.

– У царя Чахчаха есть малая толика драгоценных камней и жемчугов. Одолжите вашу меру, смерим, вернем.

Берет и уходит. Находит одну жемчужину. Сует ее в щель и вечером возвращает меру.

– Ох, – говорит, – мерила, мерила, – из сил выбилась.

Царь встряхивает меру, выпадает жемчужина. Удивляется: и богат же царь Чахчах – золото, драгоценности и жемчуг мерит такой мерой.

Проходит несколько дней. Вот однажды лисица приходит к царю свататься. Мол, царь Чахчах хочет твою дочку в жены взять.

Царь радуется, не нарадуется.

– Ну, идите, – говорит, – торопитесь, готовьте свадьбу.

Во дворце царя суетятся, готовятся к свадьбе, а лисица бежит к мельнику.

Сообщает мельнику добрую весть: мол, дочку царя тебе в жены сосватала. Готовься, поедем свадьбу справлять.

– Ай, что ты натворила, лисица, пусть рухнет твой кров. Зачем мне дочка царя? Бедняк я, тело даже нечем прикрыть… Что мне теперь делать?..

– Не бойся, положись на меня, – успокаивает лисица мельника и бежит обратно к царю.

– Царь Чахчах с большой свитой ехал венчаться. По дороге на него напало вражье войско, перебили всех его людей, унесли все добро. Сам он едва спасся, укрылся в мельнице. Скорее пошлите ему одежду, чтоб мог приехать, обвенчаться, а потом отомстить врагу.

Царь тут же дает лисице царские одежды и посылает множество всадников, чтобы с почестями доставить зятя во дворец.

Процессия останавливается перед домом мельника. Лисица наряжает мельника в царские одежды, сажает на коня. Торжественно, в сопровождении всадников, привозят мельника в царский дворец. Бедный мельник только диву дается.

Садятся за стол. Приносят различные блюда. Мельник не знает за что взяться и как есть.

– Почему он не ест, лисица? – спрашивает царь.

– Все думает о том, как его ограбили, сколько добра у него забрали. Как ему перенести такой позор! – вздыхает лисица.

– Ничего, не горюй, дорогой зять, – просит царь. – Сейчас надо радоваться, пировать.

И пируют, едят, пьют, играют, танцуют. Семь дней, семь ночей справляют свадьбу. Лисица становится кумой.

После свадьбы царь дает дочке богатое приданое и торжественно провожает ее в страну царя Чахчаха.

– Постойте, я отправлюсь вперед, все приготовлю, а вы езжайте следом за мной, – говорит кума-лиса и пускается бегом.

Бежит, бежит, видит – в поле пасется большое стадо.

– Чье это стадо?

Отвечают:

– Шах-Мара.

– Эй, вы! Не вздумайте называть его имя, царь на него очень сердит, идет вслед за мной с большим войском. Кто назовет Шах-Мара, тому царь прикажет голову отрубить. Если спросят, чье стадо, скажите – царя Чахчаха. А не то – горе вам!

Бежит дальше, бежит, видит – на горе видимо-невидимо баранов.

– Чьи бараны?

– Шах-Мара.

Лисица слово в слово повторяет свою угрозу пастухам. Бежит дальше, бежит, видит – обширные нивы. Жнецы жнут.

– Чьи это нивы?!

– Шах-Мара.

Жнецам наказывает то же самое. Бежит дальше, бежит, видит – луга.

– Чьи луга?

– Шах-Мара.

То же самое говорит косарям. Прибегает ко дворцу Шах-Мара.

– Шах-Map, эй, Шах-Map, – видишь, пыль облаком стоит? То царь идет с большим войском. Он разграбит твои владения, заберет имущество и казну и убьет тебя. Когда-то я съела у тебя курочку и до сих пор помню твою доброту. Прибежала предупредить тебя. Спасай свою голову, пока не поздно.

– Что мне делать, куда деваться? – в ужасе заметался Шах-Мар. – И правда, облако пыли стоит.

– Поздно уже бежать, скорей влезай в этот стог, спасайся…

Шах-Map лезет в стог.

А в это время приближается свадебная процессия с барабанным боем, зурной, песнями, в сопровождении войска. Царь Чахчах и его жена едут в золоченой карете, спереди и сзади – бесчисленные всадники.

Доехали до поля. Видят – пасется большое стадо.

– Чье это стадо? – спрашивают всадники.

– Царя Чахчаха, – отвечают пастухи.

Едут дальше. Подъезжают к горам. Видят – на горах видимо-невидимо белых баранов.

– Это чьи стада? – спрашивают всадники.

– Царя Чахчаха, – отвечают пастухи.

Едут дальше. Видят – обширные нивы.

– Чьи это нивы?

– Царя Чахчаха.

Все в изумлении. Сам Чахчах от удивления не может слова вы молвить.

Едут, едут, добираются до дворца Шах-Мара. Кума-лиса принимает гостей. Пируют семь дней и семь ночей. После этого гости возвращаются домой.

Царь Чахчах, его жена и кума-лиса остаются жить во дворце Шах-Мара.

А перепуганный Шах-Map и по сей день, говорят, спасается бегством.

Лгун

Жил-был царь.

Однажды этот царь объявил по всей стране:

«Кто придет ко мне и расскажет небылицу и в ответ услышит „неправда“ – тому отдам полцарства».

Является к царю пастух:

– Жить тебе, царь, долго, – говорит, – а знаешь ли ты – у моего отца дубинка была, отсюда до самого неба доставала, отец ею звезды в небе перемешивал.

– Возможно, – отвечал царь. – У моего деда был чубук – дед один конец ко рту подносил, другим от солнца прикуривал.

Пастух, почесывая голову, уходит ни с чем.

Является портной.

– Извини, – говорит портной с порога, – извини, царь, я раньше должен был прийти. Вчера большой дождь был, молнией небо разорвало, я штопать ходил.

– Хорошим делом был занят, – отвечает царь. – Да заштопал плохо – утром снова моросило.

Уходит ни с чем и портной.

Является бедняк – с мерой под мышкой.

– А тебе что здесь понадобилось? – спрашивает царь.

– Ты мне меру золота должен.

– Меру золота? – изумляется царь. – Неправда!

– Неправда? Отдавай полцарства.

– Правда, правда, правда! – испугался царь.

– Правда? Меру золота отсыпай!

У кейфующего кейфа не убудет

1

Когда-то в городе Багдаде сидел халиф Гарун-Аль-Рашид. Этот Гарун-Аль-Рашид имел обычай переодетым гулять по городу, чтобы выведывать таким образом, что происходит в столице. Как-то ночью, когда, переодевшись дервишем, он шел глухой улицей, до него внезапно донеслись музыка и звуки песни. Остановился халиф и, после долгого раздумья, решил из любопытства войти в домик. Войдя, он увидел голые стены; на коврике перед огнем за скудным ужином – хозяин и музыканты; все они поют, играют и веселятся.

– Мир вам, о, веселые люди! – с низким поклоном приветствует дервиш.

– Добро пожаловать, дервиш-баба, милости просим откушать с нами хлеба и соли, повеселимся вместе, – пригласил его хозяин.

И, усадив дервиша рядом, продолжает кейфовать.

Настала ночь, и хозяин расплатился с музыкантами. По их уходе дервиш спросил хозяина:

– Как тебя зовут, приятель?

– Гасан.

– Не в обиду будь сказано, братец Гасан, чем ты занимаешься, сколько зарабатываешь, что так беззаботно кейфуя коротаешь время?

– Чтобы кейфовать, не надо много денег, дервиш-баба, – ответил хозяин. – И на самый маленький доход можно жить без печали. Я – лапотник, шью и чиню лапти; доход у меня не больно велик. Одну половину я трачу вечером на еду, на другую нанимаю вот этих самых музыкантов. И в радости пробегают мои дни. А когда мне бог пошлет такого доброго гостя, как ты, мне делается еще радостней.

– Да продлится надолго радость твоя, братец Гасан, но если вдруг эта ненадежная радость тебе изменит, что ты будешь делать тогда?

– Зачем она мне изменит, дервиш-баба?

– Да вот, сказать к примеру, вдруг халифу придет на ум приказать: чтобы не было лапотников в Багдаде!

– Вот еще! Разве нет у халифа другого дела? Да чем провинились лапотники перед халифом? А коли что-нибудь такое случится, тогда и подумаем. Теперь же, дервиш-баба, пора на боковую, бог не без милости: у кейфующего кейфа не убудет. Уж таковы все мирские дела – как ты примешься за них, так они и пойдут.

– Ладно, дай бог, чтобы так было, – молвил дервиш, и оба легли.

2

Рано утром дервиш удалился. Вскорости придворные вестники обежали улицы и площади, возглашая:

– Халиф приказал всем лапотникам закрыть свои лавки, а кто посмеет заниматься лапотным ремеслом, с того голову долой!

У бедного Гасана вырывают шило; осыпая его ударами, выгоняют из убогой лавчонки и запирают дверь.

Ночью Гарун-Аль-Рашид, переодевшись дервишем, опять пускается бродить по Багдаду. Из лачуги весельчака Гасана ему слышатся музыка и пение. Он входит.

– Добро пожаловать, дервиш-баба! Садись, тебе место готово!

Дервиш уселся; все начинают петь и веселиться до поздней ночи.

В полночь музыканты, получив плату, уходят. Хозяин и гость остаются вдвоем.

– Слыхал, что случилось, дервиш-баба?

– А что такое?

– Все, что ты напророчил вчера, сегодня сбылось: вышел приказ халифа о запрещении лапотникам работать…

– Не может быть! – удивился гость. – Откуда же ты взял денег для нынешнего кейфа?

– Я отыскал глиняный кувшин и вот теперь продаю воду. Что заработаю за день – половина идет на прожиток, а остальное на музыкантов; так я и продолжаю кейфовать.

– Но ежели халиф и воду продавать не позволит, тогда что делать будешь?

– Ведь я продажей воды халифу убытка не причиняю, за что же не позволять? Да и стоит ли думать об этом? Вот когда запретит, тогда и подумаю. Не бойся, братец, кусок хлеба я всегда добуду, да и уголок для кейфа всегда найдется.

– Пусть вечно осеняет радость твой очаг, Гасан! – промолвил дервиш, удаляясь.

3

Чуть свет весь Багдад содрогнулся от крика придворных вестников:

– Халиф Гарун-Аль-Рашид повелевает: «Вода есть дар божий и с нынешнего дня никто да не осмелится продавать ее за деньги. Повелеваю разорвать у торговцев бурдюки и перебить кувшины!»

Разбили кувшин и у бедного Гасана; с пустыми руками плетется он домой.

На третью ночь халиф, одетый дервишем, опять, обходит город. Опять приближается к жилищу веселого Гасана и слышит музыку, звуки песен. Он входит.

– О-о, дервиш-баба, честь тебе и место, садись поближе, день продолжим, вечер скоротаем! Будем веселиться, дервиш-баба: лучше веселье, чем грусть.

– Что и говорить, веселье куда лучше. Смерти все равно никому не миновать, кто может – пусть веселится! – восклицает дервиш, подсаживаясь к хозяину.

В полночь музыканты получают плату и уходят. Остаются дервиш и хозяин.

– Братец Гасан, что это я слышал сегодня! Будто халиф запретил торговать водой – да правда ли это?

– Как же, сущая правда, у всех продавцов переколотили кувшины. Ты, братец, настоящий пророк: что ни скажешь – все сразу сбывается.

– А на какие же деньги ты так кейфуешь?

– О, если б у человека кроме денег не было никакой нужды! Добыть денег нетрудно, братец дервиш. Поступил я работником к хозяину. Из того, что зарабатываю за день – половину проедаю, а прочее музыкантам отдаю. Главное в человеке сердце, дервиш-баба.

– Жизнью клянусь – ты с таким сердцем достоин быть при дворе! – воскликнул дервиш.

– Ой, дервиш-баба, все слова твои сбываются, неужели и эти сбудутся?

– А почему бы и нет? На свете все возможно, – ответил дервиш, и они расстались.

4

С восходом Солнца придворные вестники уже теснились у порога Гасана.

– Здесь ли Гасан, что любит кейф?

– Вот я.

– По приказу халифа следуй за нами!

Гасана привели во дворец и объявили, что халиф, велит ему служить во дворце. Гасана роскошно одели, прицепили к поясу саблю и поставили у входа во дворец. Целый день Гасан простоял без дела, а как стемнело, с пустыми руками отправили его домой; иди, мол, придешь завтра, станешь на то же место.

Ночью Гарун-Аль-Рашид опять бродит по Багдаду.

Вот он у лачуги Гасана. О, чудо! Опять музыка, песни. Халиф вошел.

– Дервиш, дервиш, сюда, важная новость. Твои вчерашние слова сбылись, халиф взял меня во дворец и дал мне должность.

– Что ты говоришь!

– Аллах свидетель.

– Видно и денег немало дал.

– Ни гроша!

– Откуда же взялись у тебя деньги на кутеж?

– Садись, расскажу. Привесили мне сбоку саблю. Вечером иду домой, а сам думаю: ведь не людей же мне саблей убивать. Так вот, продал я клинок вместо него вставил деревянный. На деньги, что я получил за клинок, вот и кейфую. Неужели я дурно поступил, дервиш-баба? Лучше иметь при себе радость, чем саблю, что разит людей.

– Ха-ха-ха! – захохотал дервиш. – Положим, поступил ты не плохо. Ну, а ежели завтра царь да велит тебе этой саблей кому-нибудь голову отсечь?

– Удержи свой язык, зловещий дервиш! – рассердился Гасан. – Как на грех все твои слова сбываются. Не можешь разве что-нибудь хорошее сказать?

Взгрустнулось Гасану. Сердце у него щемило страхом, всю ночь он проворочался без сна.

Так оно и вышло. На другой день халиф вызвал Гасана и на глазах всех придворных торжественно приказал:

– Обнажи саблю и отсеки этому преступнику голову!

– Живи вовек, великий халиф, – пролепетал объятый ужасом Гасан, – во всю жизнь я ни на кого руки не поднимал – не могу. Поручи это дело кому-нибудь другому…

– Я поручаю это тебе, – рявкнул разгневанный халиф, – если хоть минуту промедлишь – голова твоя слетит с плеч! Вынимай саблю!..

При этих словах Гасан подошел к осужденному, поднял руки к небу и провозгласил:

– Аллах, ты ведаешь, кто прав, кто виноват. Ежели этот человек согрешил, дай мне сил одним ударом отсечь ему голову, а нет – пусть сабельный клинок из стального станет деревянным…

И он выхватил саблю… Дерево! Придворные диву дались при этом чуде.

Тут халиф Гарун-Аль-Рашид с громким смехом открыл тайну своим сановникам. Те пришли в восторг и осыпали похвалами как халифа, так и кейфующего Гасана. Засмеялся даже несчастный преступник, на коленях ожидавший, вытянув шею, рокового удара.

Гарун-Аль-Рашид даровал ему жизнь, потом подозвал Гасана, объявил его своим вернейшим подданным и даровал высокий сан, что бы он, не нуждаясь ни в чем; жил по-прежнему весело и других учил весело жить на свете.