Текст книги "Глазами богов (СИ)"

Автор книги: Оуэн Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

   Глазами богов

  Неожиданно Он отпустил Её губы, спросил, пристально вглядываясь в Её блаженные глаза:

  – Ты мне веришь?

  – Верю.

  – Тогда пойдём. – И потянул за собой, крепко сжимая Её ладонь. – Пойдём, не бойся...

  – Но куда? Там темно... – Она покорно спешила за Ним. не страшась неизвестности; Она доверяла Его самоуверенности, физической силе и отваге; а ещё – магическому блеску в глазах и бархатному баритону – голосу, способному возбудить самое недоверчивое сердце и обласкать слух, разбуживая изнутри давно похороненные желания, даже самой строптивой женской натуры в мире. Она торопилась вслед за Ним, полностью вверяя себя Ему...

  – Я покажу тебе...

  Они приближались к утёсу.

  – Но что?

  В наступающих сумерках границы края обрыва не было видно. Только приглушённый шум волн, разбивающихся в кромешной тьме где-то далеко внизу о скалы и камни у подножия утёса, говорили о том, что впереди конец земли – бездна, наполненная океаном.

  – Я покажу тебе! – восклицал Он, вступая в борьбу с нахлынувшим встречным штормовым ветром, наполненным каплями солёного тумана. Его белокурые, длинные волнистые волосы развивались из стороны в сторону; белоснежная рубаха раздувалась парусом, наполняемая порывами ураганного ветра. – Я покажу тебе...

  – Что? – Она не могла понять, что Он хочет Ей показать в этом чёрном от ночи и жутком от непогоды опасном месте на краю высокого обрыва, нависающего над океаном. Что нового Он хочет показать Ей?! Она и днём-то побаивалась подходить близко к этой бездне, гуляя вдоль утёса! А сейчас ночь, шторм; ничего не видно, вокруг – мгла и ветер с дождём.

  – Сейчас... – свист ветра проглатывал Его слова. – ... ты всё... ты сможешь... верь, я... Увидишь это...

  Он чуть замедлил шаг, крепче сжал Её кисть: они приблизились к краю обрыва. Он каким-то образом чувствовал эту границу: между землёй и пропастью – будто видел её. Он сосредоточенно вглядывался в пустоту, словно что-то искал в ней. Она смотрела Ему в спину – на единственное светлое пятно в этом тёмном мире. Она верила Ему безоговорочно – верила, хотя влюбилась в Него всего лишь несколько мгновений назад.

  – Я покажу тебе мир!!! – ликуя, как ребёнок, кричал Он стихиям, и наконец-то становился. Судя по не далёким звукам бушующей воды, они находились примерно в ярде от края обрыва. – Я покажу тебе мир, которого ты не видела! – Он повернулся и небольно сжал Её плечи. Она различила в Его глазах блеск азарта, какого-то непонятного торжества и любви. – Ты увидишь всё – весь мир! – Он оглянулся и посмотрел в пустоту.

  – Да, – слепо соглашалась Она, – я увижу...

  Он повернулся к океану, сделал полшага к невидимому краю, осторожно потянул Её за руку и поставил рядом с собой так, чтобы теперь они вместе одинаково близко стояли на одной линии в футе от края. Яростные порывы ветра с огромной силой бились о Её хрупкое тело, заставляя покачиваться и балансировать между жизнью и смертью. Но Его сильная рука придавала Ей уверенности, Его любовь подавляла страх, оставляя лишь лёгкое волнение, по ощущению схожее с тем, какое испытываешь при первом прыжке с высокого трамплина или... во время первого поцелуя.

  Она боялась, да, но хотела! Хотела увидеть то, что Он собирается Ей показать.

  – Ты увидишь то, чего никогда не видела! И никто не видел...

  – Я хочу-у!!! – смеялась Она в темноту, захлёбываясь влажным ветром.

  – Ты увидишь это...

  – Но что-о?! – кричала Она с закрытыми глазами, пребывая в некоем трансе, предвкушая то ли волшебство, то ли смертельный сладкий ритуал, который вот-вот начнётся. Она уже ничего не боялась – теперь Она жаждала начала неизвестного действа; и готова была умереть в эту минуту: умереть вместе с Ним, умереть ради Него, умереть даже от Его руки. Она уже любила Его больше себя самой.

  – Что-о-о ты мне хочешь показа-ать?

  – Мир!

  – Да-а, я хочу-у-у...

  – Ты увидишь мир, все земли, всю вселенную!

  – Где-е? – недоумевала Она, но верила, что Он сможет это сделать: сумеет показать Ей то, что сокрыто от других глаз мраком пасмурной ночи в пустоте бездны над океаном.

  Он сделал ещё полшага вперёд – Она следом. Носки Её туфель уже ни на что не опирались; всё – под ними была пустота и острые камни внизу. Следующий шаг будет шагом в бездну. А сомнений не оставалось – ей придётся сделать этот безрассудный шаг, придётся прыгнуть, чтобы увидеть нечто таинственное и великое, что Он хочет ей показать. Прыгнуть вместе с Ним. И Она согласна. С Ним – с Его любовью – Она согласна на всё!

  То ли от переполнявших Её чувств любви, то ли от внушения, но Она находилась в экстазе, точно таком же, как при первом в Её жизни поцелуе с Ним: долгом, глубоком и необычайно нежном. Этот поцелуй погрузил Её в до селе не изведанный мир, из которого Она вынырнула уже с новыми ощущениями жизненной красоты. И смысл, и предназначение своего существования в этом мире вдруг открылись для Неё новыми ощущениями, терять которые с той минуты Ей не хотелось больше никогда. При том поцелуе Она впервые осязала человека, помимо родной матери, который раскрыл в Ней то, что было спрятано природой даже от Неё самой. И этот человек, который ещё недавно являлся для Неё совершенно посторонним, вдруг увидел Её изнутри; и стал первым, кто раскрыл сокровищницу Её неповторимости и красоты. И Он познал Её; а Она – себя, какую не знала до сих пор. И стал Он тем единственным, кто отныне знал о Неё всё, и знал, чего Она хочет. Не принадлежать Ему, своему Богу, Она уже не могла и не хотела. Теперь Он – часть Её. Флюиды, невидимые магнитные поля их аур переплелись между собой, соединились; стали Они питаться любовью и энергией друг друга. А это новое мироощущение – любовь к человеку – для Неё стало жизненно важной необходимостью, ежесекундной потребностью. Любовь явилась некой невидимой нитью, соединяющей их, как пуповина, единящая мать и дитя в утробе.

  – Когда я увижу? – смеялась Она.

  – Сейчас, прямо сейчас!..

  – Где я увижу?

  – Здесь... Прямо здесь! Весь мир сразу! Прямо здесь и сейчас ты поймёшь Жизнь!.. Ты увидишь... Ты сможешь это увидеть...

  Рокот пенящихся и разбивающихся о камни и рифы волн внизу уже совсем не пугали Её. Подсознательно Она верила: Он знает эти места, и знает, где можно безопасно спрыгнуть, чтобы не разбиться о камни. Он же неземной человек! Он знает, что надо делать. Он знает, чего она хочет!

  – Как? Ка-ак весь мир сразу... Я хочу так!.. Как я смогу?..

  – Ты сможешь.

  – Но ка-ак? Сразу... весь мир. Ка-ак я смогу увидеть?..

  – Глазами богов! – И Он подался вперёд, увлекая Её за собой. – Ты увидишь мир ГЛАЗАМИ БОГОВ!..

  – Глазами... – прошептала Она, захлёбываясь потоками встречного воздуха, падая в бездну. Её дыхание спёрло.

  «Богов...» – повторила Она, но уже про себя, теряя сознание.

  «Люблю», – Его голос разбудил Её, и онемевшая ладонь, сжимаемая Его пальцами, напомнила о Нём. Он не потерял Её.

  «Люблю», – ответила Она, продолжая падать с зажмуренными глазами.

  Они летели. Или падали.

  Куда, где, когда, сколько по времени?

  Падали... Его желание, её доверие, их любовь – падали.

  Летели... Куда?

  Где весь мир сразу!

  Как?

  Глазами Богов.

   * * *

  То, что Она видела, не было похоже ни на что земное. Всё пространство вокруг походило на разлитые и перемешанные в воздухе гуашевые краски. И не было земли в этом мире, не было неба; всё было одинаково красивым и разноцветным. Воздух был не прозрачный, а густой, как желе. «Мир, глазами богов, – вспомнила Она. – Но где же Он сам? Где они? Где утёс, прибрежные камни, её дом?»

  Он и правда неземной! Он необычный! Он сумел сделать невозможное, невообразимое.

  Не многим дано досконально узнать, и понять близкого человека, а тем более заглянуть в его сердце и увидеть мир – его внутренний мир – его же глазами. Проживая всю жизнь с близким человеком, даже при кажущейся открытости и откровенности и уверенности на все сто процентов, что мы знаем его, как себя, знаем всё, о чём он думает, чем дышит и о чём мечтает, мы, увы, всё равно до конца так и не сумеем познать его полностью. Хорошо ли это, плохо ли, но матушка Природа наложила табу на многие человеческие прихоти и желания. Возможно, так оно и лучше: не знать правды, дабы не разочаровываться. Но людская натура такова, что человеку дай хоть минимальную возможность, и он непременно воспользуется великим шансом познать чужие мысли. Любопытство затмит разумность и скромность: алчность заставит вкусить сладкий нектар запретного плода. Кто же откажется от подарка судьбы: хоть на миг заглянуть в своё будущее, прочитать чьи-то помыслы или познать суть Мироздания.

  Но Он позволил Ей это сделать. Он любит Её, и знает, КАК Она Его любит тоже. Да, уж Он-то это знает как никто! Он выбрал Её единственную из миллиарда женщин! Мало того, – Он пускает Её в себя, показывает свой мир. Не каждой влюблённой паре выпадает такое счастье – до конца понять друг друга, заглянуть в мысли и душу избранника или избранницы, найти общее в мироощущении и во взглядах на жизнь; мало кому суждено прочувствовать мир мыслями и сердцем любимого человека и к тому же увидеть действительность глазами близкого человека.

  Он помог Ей забыть прошлую неразделённую любовь. Он появился на полпути к океану, куда Она направлялась, чтобы покончить с собой. Он возник ниоткуда и мгновенно влюбил в себя. Она влюбилась в Него тоже, тут же позабыв про неприятности, и пошла за Ним. Теперь Она была готова на всё, даже на саморазрушение! Он лишил Её страха, сделал смелой... Он повёл Её за собой.

  На утёс.

  И вот Она здесь, озирается по сторонам: «Где я?»

  Из глубины разноцветной жизни стали появляться размытые овальные фигуры кроваво-красного цвета: живые субстанции, похожие на клетки организмов, которые наблюдаешь через микроскоп. Такое впечатление, будто находишься под водой и видишь, как из глубины к тебе приближается тёмное пятно, которое постепенно, по мере приближения, приобретает знакомые контуры огромной рыбы. Странные амёбовидные организмы так же медленно проявлялись издалека (или глубины) пёстрого пространства. Их становилось всё больше и больше: сотни, тысячи, десятки тысяч. Кто они? Зачем они? – забеспокоилась Она.

  /ты мне веришь? – верю. – Пойдём, я тебе покажу.../

  Мириады жидких субстанций, кровяных телец, копошились, переливались, сливались между собой, делились – размножались; проживали мгновение, а потом поглощали друг друга. Эта сюрреалистичная картина вызывала у Неё головокружение и тошноту. Ей не хотелось уже смотреть на это, не хотелось оставаться тут одной. Она окликнула Его, но не услышала свой голос. Зато Он услышал Её и отозвался. Он – Её Бог, любимый человек, которому Она верила и полностью доверяла,– Он отозвался в мыслях: «Я здесь! Ты со мной! Сейчас я тебе покажу... Сейчас. Подойди ближе, не бойся...». «Но куда?» – спросила (подумала) Она, пытаясь увернуться от столкновения с желеобразными субстанциями, проплывающими сквозь Неё.

  И тут, вдруг, всё вокруг разом погрузилось в темноту. Потом снова вспыхнул свет и погас – мир исчез во мраке; и заново озарился, меняя резкость и картину окружающего, – так бывает, когда спросонья поначалу слепит глаза и трудно что-то разглядеть, пока не протрёшь глаза, чтобы вернуть чёткость. Теперь мир вокруг Неё изменился, стал более реальный: желеобразное пространство исчезло вместе с субстанциями, впереди появился огромный яркий полукруг. И хотя Она всё ещё оставалась в зоне полутьмы, перед собой она видела огромную, зияющую, слепящую солнечным светом дыру, – портал, спасительный выход из пещеры наружу – туда, где есть жизнь.

  Она обрадовалась Его голосу и направилась (точнее переместилась) к этому круглому окну-порталу, наполненному светом. А когда приблизилась к его краю и прильнула всем телом к невидимой преграде, как к стеклу, Ей открылся захватывающий вид, какой можно увидеть через иллюминатор самолёта или со спутника на орбите Земли.

  Она смотрела на планету с головокружительной высоты, как с вершины горы, пик которой воздымается над облаками – так альпинист видит мир! И Ею овладело чувство значимости и превосходства над природой при созерцании такого огромного пространства, простирающегося у Её ног. Потом Она осознала, что не всё, на что она смотрит, смотрит одна. Такое ощущение, что Она смотрит вместе с кем-то, или кто-то смотрит Её глазами. Потому что, когда менялся ракурс или происходила аккомодация зрения, помимо Её воли кто-то показывал (смотрел) на то, куда Она ещё не глядела и даже не намеревалась. И этот кто-то как бы направлял её взор на то, куда (Он!) смотрел сам. Кто-то рассматривал облака – и Она тоже; потом кто-то (Он!) переводил взгляд на торчащие из облаков, как из ваты, верхушки гор и кратеров вулканов, – и Она вслед за его (Его) взглядом наблюдала эти же картины.

  А потом начался затяжной головокружительный прыжок-полёт вниз, сквозь облака, как на симуляторе полётов на истребителе. У Неё аж перехватило дух! Но Её было совсем не страшно, так как Она понимала, что находится в абсолютной безопасности на краю панорамного окна-полусферы – Его зрачка, откуда открывался мир Его глазами... Глазами Бога! Её Бога. Её любимого Бога...

  «Господи, а не Бог ли Он?» – промелькнула мысль.

  Она парила в Его взгляде, проплывая сквозь облака, кружась над горами, лесами, пустынями, наблюдая красоту планеты, на которой жила.

  «Как красиво» – восхищалась (думала) Она. А голос отвечал: «Такой он только снаружи... твой мир». Он сделал паузу и с некоторым сожалением, как Ей показалось, добавил: «И мой тоже». «Он красивый», – повторила Она. «Он не весь такой красивый, как кажется». «Но мне нравится мир твоими глазами, нравится, даже если внизу есть плохое. Он всё равно прекрасен... И прекрасен ты». «Ты хочешь его увидеть по-настоящему?» – спросил любимый. «Да, да, я хочу его увидеть таким, каким видишь его ты. Твоими глазами!» – «Твой мир моими глазами – он может испугать тебя», – предостерёг бархатный голос. «Я хочу видеть твоими глазами всё! Если ты можешь на это смотреть, то смогу и я». – «Но тебе надо быть готовой увидеть не просто что-то одно, а всё сразу – все жизни одновременно тысячью миллионов глаз, а миллиардами душ человеческих испытать и гнев и радость, и страх и надежду, и ужас и счастье, и отвращение и красоту. И всё это воспринять разом, испытать и прожить одним мигом миллионы миллиардов жизней и разных судеб, чтобы понять мир таким, какой он есть на самом деле», – предупредил Он. «Мир твоими глазами...» – вторила Она, не обращая внимания на Его предостережения. Они плыли над синевой бесконечного океана, словно на воздушном шаре.

  «Да, моими». – «Глазами Богов. Я согласна», – Она улыбнулась дельфину, вынырнувшему из океана: он весело протрещал что-то на своём таинственном языке. «Да», – ответил Он и направил её взгляд на материк, приближающийся из-за горизонта. – «Что ж, тогда смотри!»

  И вот Они мчатся над сушей, опускаясь ниже и ниже, ближе и ближе к земле: люди, лица, звери, деревья, города, сёла, поля, улицы, аулы, заводы, дома, ночь, день, огонь, вода... Всё закружилось перед глазами, и Она кружилась вместе с картинкой реальности в воздушном танце, не различая ничего вокруг, потому что мир слился во множество спиральных линий...

  И вдруг всё внезапно остановилось... Мир замер. Перед Ней открылся экран в полнеба. Начался первый сюжет.

  ... Где-то за кадром мяукал котёнок. Перед собой, как на экране монитора, Она видела мраморный пол, на который женские руки положили двух котят, чёрненького и рыжеватого. Потом появились женские ноги, обутые в ярко-красные туфли на высоком каблуке с заострённой металлической шпилькой. Туфли, пританцовывая, как на подиуме, прошлись вокруг озирающихся и испуганных котят; потом носок одной туфли дотронулся до спинки одного из котят и перевернул его на бок – малыш задёргал лапками, пытаясь найти в воздухе опору, чтобы вернуть обратно привычное для себя положение тела. Затем рука (видимо, хозяйки туфель) поправила животное в удобное для съёмки положение. Кажется, начиналось какое-то представление. Женская нога приподнялась и зависла над телом котёнка. Остриё шпильки слегка кольнуло спинку, и котёнок, озираясь на обувь, жалобно мяукнул. И тут неожиданно шпилька наполовину погрузилась в туловище животного, и его душераздирающий крик наполнил Её сознании и комнату, в которой происходило издевательство. Второй котёнок непонимающе наблюдал за собратом, прижав к голове ушки и, съёжившись, дрожал.

  Насладившись болью котёнка, подёргивающегося в предсмертных судорогах, нога нелюди приподнялась, шпилька, окрашенная кровью, вышла из тела... И снова вонзилась, но уже с большей силой и яростью. Острый каблук полностью вошёл в плоть бедного животного, пригвоздив его к полу. Затем нога приподняла трупик, покрутила над полом, демонстрируя извивающееся в судорогах животное, нанизанное на шпильку, как кусок мяса на шампур, и стряхнула на пол, как осенний лист с ботинка. С другим котёнком, но уже другая пара женских ног в туфлях голубого цвета проделала то же самое. Дальше – хлеще: стройные женские ноги подобным образом поочерёдно расправились с другими маленькими животными: черепашками, хомячками, щенками, лягушками, птенцами; кого-то из них пронзали каблуками, кого пинали, а некоторых медленно давили подошвой.

   Шёл прямой эфир в закоулках чёрного интернета. Она перевела взгляд на тех, кто позади Неё смотрел на всё это, и закричала: сотни тысяч женских и мужских лиц (чудовищ) разных возрастов созерцали этот кошмар горящими от возбуждения глазами. Изверги созерцали пытки животных, в маниакальной полуулыбке облизывая свои слюнявые губы. Одна такая тварь, похожая на земную женщину, во время всего просмотра лизала мороженное, не обращая внимания на молочный ручеёк, стекающий по её подбородку и шее, – её заворожила сцена, в которой давили подошвой военного сапога воробьёв...

  «Неееееееетттттт....»

  /ты увидишь мир глазами богов/

  ... Девочка (Она) вбежала в спальню родителей на крики мамы, которую ругал – а перед этим, кажется, ударил – отец и остановилась в проходе, как вкопанная. Папа стоял посередине комнаты, как статуя, застыв в необычной позе. Он как-то странно тихо и заискивающе успокаивал маму, которая находилась на балконе: сидела на перилах, свесив ноги внутрь лоджии. Её грузное тело покачивалось на узком поручне, готовое в любую секунду перевалиться и упасть. В глазах матери девочка увидела пустоту и безнадёжность. Дочери хотелось окликнуть её, но она (Она) боялась произвести лишний звук, чтобы не спугнуть маму, отчего та могла неосторожно качнуться и упасть с высоты восьмого этажа многоквартирного дома, в котором они жили. Отец, не на шутку испуганный тем, что мама может покончить с собой, заплакал и принялся уговаривать её не делать этого. Он скороговоркой просил у неё прощение, но мама смотрела на него – или сквозь него, – стеклянными глазами, никак не реагируя на его мольбы. Похоже, она уже приняла для себя роковое решение. Отец сделал осторожный шаг вперёд в направлении лоджии – мама расширила глаза и... завалилась назад, исчезнув за балконной перегородкой. Один тапочек слетел с её ноги и упал на пол, ударился носком и провернулся в пируэте, как пуанта балерины. Отец в отчаянии выбежал на балкон, а девочка (Она) потеряла сознание. Последнее, что она услышала, это хруст ветвей деревьев (или костей) и глухой звук, похожий на тот, когда с большой высоты на асфальт падает мешок с песком...

   «Нннннне-е-э-эмммы-ы...»

  ... Страшный человек в чёрных очках-окулярах, с голубой повязкой на лице, тянул Её за голову из какого-то тесного места. Слышался женский стон. Вот человек вытащил Её полностью, встряхнул, осмотрел, прихлопнул ладонью по ягодицам, и Она заплакала. Она успела увидеть свои руки и ноги, пока он вертел Её в руках, и ужаснулась – они были кривые и короткие, как у новорождённых малышей. Хотелось плакать. Потом мелькнуло лицо лежащей с закрытыми глазами женщины с раздвинутыми и согнутыми в коленях ногами, к которой Ей захотелось прильнуть. Но противный человек в очках отнёс Её в другую комнату, где передал каким-то людям неприятной наружности со словами «она здорова». Те, в свою очередь, протянули пакет, из которого очкастый вынул пачки банкнот и принялся пересчитывать деньги. Она заплакала, понимая, что никогда не увидит ту женщину (маму).

  Далее всё происходило, как при ускоренной съёмке: Она переместилась вместе с чужими людьми (чудовищами) в другое место, где оказалась в операционном зале с белыми кафельными стенами. Там Она длительное время лежала под ярким белым светом многоглазого прожектора. Затем появилось лицо небритого мужчины (зверя), который нагнулся и посмотрел на Неё, дыхнув ей в лицо табаком. В руке он держал гофрированный шланг, или трубку, похожую на ту, которая присоединяется к анестезиологическому аппарату. Кто-то, вне поля Её зрения, приказным тоном велел приготовить контейнер со льдом. Разговор шёл про печень. По всей видимости – про Её печень. Говорили ещё о каких-то органах. А потом небритый надел маску на Её лицо, Она вдохнула эфир и начала проваливаться в небытие, ощущая пальпацию на своём животе...

   «Ы-ымммм...».

  ... Мужчина и женщина целовались, сидя на диване в гостиной. В доме царила предпраздничная атмосфера: горели две длинные свечи салатного цвета, в углу комнаты разноцветными огоньками гирлянды переливалась рождественская ёлка; из-под нижних ветвей, хитро прищуривая правый глаз и добродушно улыбаясь, выглядывал Санта Клаус; на переносном столике стояли два изящных хрустальных бокала, наполненных красным вином. Любовь и счастье царили и в доме и в душах двух взрослых людей, недавно встретивших друг друга...

  Неслышный за спокойной музыкой оркестра Гленна Миллера, звучащей из магнитофона, монотонный гул приливной тридцатифутовой волны, образованной вследствие прорыва плотины водохранилища в двадцати пяти милях от их жилища, отдавался по всей округе трубным завыванием. Волна стремительно приближалась к их любовному гнёздышку, погребая под себя и разрушая всё на своём пути, как вал дробильной машины.

  За полминуты до конца мужчина поднялся с дивана, улыбнулся возлюбленной и подошёл к окну посмотреть, что за странный гул слышится на улице посреди рождественской ночи. Замигала гирлянда, будто выключали и включали свет, вынимая вилку провода из розетки. Спустя минуту электричество и вовсе погасло. Даже на уличных фонарях. Мужчина отодвинул занавесь – и его рот раскрылся буквой "о", глаза расширились и в удивлении, и в ужасе. Он так и не оглянулся на возлюбленную, потому что не успел: стена чёрной воды с молниеносной скоростью приблизилась к дому и ударила в окно...

  «Нннннмммммы-ы-ы...»

  ... Обезьянка, помещённая в специально оборудованную нишу под столом, за которым сидели двое мужчин и две женщины, бешено крутила головой, торчащей из отверстия в крышке стола посередине; её испуганные глазки вылезали из орбит и бегали влево-вправо, вверх-вниз, ища спасения. Предчувствуя смертельную опасность, она в панике визжала, как резаная, открыв пасть и обнажив острые тонкие клыки. На её сознание не подействовал даже спирт, который ей ввели за полчаса до экзекуции. Официант разложил по периметру столовые приборы, среди которых находились не только столовые приборы, но и инструменты: металлический секатор, необычной формы слесарный ножик и молоточки, похожие на игрушечные. Официант объяснил посетителям, для чего нужны инструменты и показал как ими пользоваться. Один из мужчин (свиноподобное существо), улыбаясь, неловкими движениями принялся молотком наносить удары по голове примата. Его спутница решила последовать примеру и, повторяя действия кавалера, начала тоже яростно колошматить по вращающейся вокруг своей оси, как юла, но не могущей увернуться от ударов голове беззащитного животного. Обезьянка отчаянно кричала от боли и страха. В какой-то момент женщина промахивается, и молоток вскользь ударяет в надбровную дугу и счёсывает кончик носа примата, опрыскивая её и сидящих рядом живодёров каплями горячей крови. Все скромно хихикают. Процедура «приготовления блюда» продолжалась не дольше минуты. Вскоре всё стихло. Голова с кровоподтёками на шерсти застыла в одном положении: обезьянка скончалась. Официант опытными руками виртуозно провёл ножиком по окружности головы чуть выше бровей, сделал разрез, точно куперовский могиканин, вырезающий скальп бледнолицего, и, поддев один край чем-то вроде долото, вскрыл черепную коробку и приподнял верхнюю часть, словно открыл крышку кастрюли. Затем глубокой ложкой аккуратно вычерпнул окровавленные мозги и выложил их на широкое блюдо, после чего вежливо предложил дорогим гостям (оборотням) отведать бесценное и полезное блюдо...

  «Не-ена-а-а-а...»

  Теперь Она смотрела сразу два сюжета, как бы одновременно глазами двух людей. Одна половина «экрана» демонстрировала больницу:

  ... Она видела докторов, склонившихся над неподвижно лежащими человеческими телами. Врачи делали какие-то эксперименты, вставляли металлические спицы в глаза людей; некоторым пациентам вскрывали опухоли, наполненные гноем; кого-то просто изучали, вскрыв полость и вынув внутренности наружу; группа вивисекторов пыталась пришить голову мужчины к телу обезглавленной девушки.

  Группа врачей в другом отделении насильно вводила в коленные суставы пациентов инъекции с помощью больших шприцев, наполненных густой зелёной жидкостью, отчего те орали, как резаные, вырывались из рук санитаров и бегали по палате, ударяясь головами о бетонные стены, испачканные кровью. Одна из женщин после введения через капельницу одного фунта густого раствора фиолетового цвета, сначала лежала спокойно, а потом вдруг резко села в кровати, закричала и начала выцарапывать себе глаза. Подбежавшие санитары скрутили её и привязали к кровати. Один глаз женщины остался цел, второй же она успела вырвать. Она ещё долго продолжала вопить в истерике, как ужаленная, и кричать, что не хочет кого-то или что-то видеть...

  «Ннне-е-е-ет...»

  Вторая половина условного экрана демонстрировала зал собора:

  ... Полумрак. Безлюдно. Кабинка для исповеди. Она смотрит глазами пастора (дьявола) на крестик с распятием в своих руках, и через сетчатое окошко похотливо расспрашивает мальчика, подростка двенадцати лет, который пришёл поделиться своими, как он считает, грехами и покаяться. Пастор отпускает ему грехи, успокаивает парня тем, что его проступки не столь тяжкие, и что перед Всевышним он будет чист, как стёклышко хрусталя. И перед родителями тоже, если... Пастор (Она) попросил мальчика выйти из кабинки и перейти в его половину, где посвятил его в новое таинство искупления и избавления от бесовщины, о котором подросток до сих пор не знал в силу своей молодости и неопытности. Но об этом таинстве пастор порекомендовал юноше ни с кем не делиться, даже с близкими людьми, даже самим Всевышним. И нетерпеливо погрузил свою вспотевшую и волосатую ладонь в брюки дрожащего и покорного мальчишки...

   «Нннне-е-е-еттт, пожа-алуйста...»

  Экран разделился на три сюжета:

  ... Она переводила взгляд от людей, стоящих вдоль каменной стены со связанными за спиной руками, на построенных в две шеренги солдат напротив, с винтовками наготове, направленными в сторону пленённых людей. Она, находясь в облике командира, отдала команду, отмахнув рукой – раздался оглушительный залп оружий. Перевела взгляд на пленённых – те, принимая вычурные позы, подкошенные пулями, падали на землю. Некоторые умирали сразу, а некоторые пытались дышать, хватая ртом воздух, как пойманные рыбы, продолжая подёргивать конечностями. Один мужчина попытался привстать на колено, пыжась в зверином оскале от боли; он в отчаянии смотрел на небо, будто оно могло помочь ему выжить...

  «...ыыыынннннееее...»

  ... Она смотрела в бинокль, или в прицел... Да, в оптический прицел винтовки. В окуляре просматривалась худощавая спина подростка, сидящего на лестнице крыльца небольшого дома песчаного цвета. Парень был один, рассматривал что-то в руках. Вот он повернул черноволосую голову, и Она разглядела его профиль: арабский мальчик. Похоже, это Ближний Восток. Печёт солнце, вокруг тихо, на войну не похоже, но... Мальчик кому-то улыбнулся, махнув ладонью в приветствии, и тут, помимо Её воли, указательный палец (Её или чей?!) нажал на спусковой крючок – прогремел выстрел: рубашка на спине мальчишки встрепенулась, появилось и расплылось кровавое пятно. Парень замертво падает со ступенек лицом вниз...

  «...нннммммыыыгггг...»

  ... Племя каннибалов. Тропики. Костёр. Мимо Неё проносят на руках двух маленьких детей и трёх мужчин, подвешенных к толстой жерди. Их несут к костру. Потом начинаются песнопения под ритмичные звуки бубнов, страшные ритуальные танцы и... И запах человеческого мяса, жарящегося на костре. О, запах. Этот ужасный запах горелой кожи! И чавканье десятков проголодавшихся ртов...

  «Ннехочуууууу!..»

  Отвратительные сюжеты из жизни страшной планеты стали накладываться один на другой:

  ... Группа голых девочек в возрасте от пяти до десяти лет, стыдливо прикрывая ладошками промежность, толпилась в тесной комнате подвального помещения заброшенного ангара одного из закрытых заводов. Напротив шеренги детей сидели человекоподобные существа (подобия людей) в дорогих костюмах, обсуждая внешние данные детей и торгуясь с диллерами о цене «товара», как на бирже. Они скрупулёзно выбирали себе жертву для насилия, без конца почёсывая промежности брюк. За стенами слышались плачи, стенания и крики о помощи – там велись съёмки порнофильмов. Снаружи послышался скрип тормозов микроавтобуса, из которого вывели испуганных мальчиков шести-десяти лет и под конвоем отвели в заброшенный цех на «смотрины»...

  «Аааааа!»

  ... Военные действия, взрывы, летящие и свистящие снаряды; убитые и раненные бойцы, различные части тел, оторванные и разорванные минами; военная техника, военный парад, разрушенные города, плачущие над своими мёртвыми родителями малолетние дети войны; экскаватор, ковшом сдвигающий гору людских трупов в огромный котлован...

  /пойдём, не бойся... ты увидишь весь мир.../

  ... Останки трагически погибших пассажиров авиалайнера, упавшего при посадке... Лица погребённых заживо матросов подводной лодки, лежащей на дне моря, которые с надеждой ожидают спасения в кромешной тьме субмарины...

  /ты увидишь все земли, весь мир сразу/

  ... Смерть умирающего от рака сына глазами отца...