Текст книги "Островитяния. Том второй"

Автор книги: Остин Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

И вновь я оказался на открытом пространстве и вынужден был бежать петляя. Сверху доносились звуки выстрелов, но свист пуль был уже слабый, на излете.

Теперь надо было бежать, но, хотя я знал, что враги сзади, мне следовало беречь силы, чтобы добраться до сторожки, оседлать моего Фэка и скакать до усадьбы.

Я обязан был побороть гнавший меня вперед ужас и не упасть бездыханным на полпути.

Итак, я заглянул смерти в лицо… Я стрелял, чтобы убить другого человека… Но я приказывал себе не думать об этом и даже о своей конечной цели. Благоразумие было слишком драгоценно сейчас, и утратить его означало подвергнуть себя величайшей опасности…

Что произошло? Как долго все это длилось?

Лес обступил меня, темный, таинственный, спасительный, и белая луна, высоко в небесах, указывала мне путь.

Даже если я перейду на шаг, сил у меня едва хватит, хотя боль в легких отступила; но как все же странно было идти обычным шагом, так, словно ничего не случилось и я, отдежурив свой срок на перевале, мирно направляюсь в долину на отдых, – идти, глубоко дыша и чувствуя за спиной дыхание смерти.

В сторожке было тихо и темно. От Фэка, стоявшего в пристроенной рядом конюшне, даже сквозь попону исходило тепло. Он зашевелился в своем стойле – я мог дотянуться до его морды и погладить ее. Я почувствовал, как он тычется в мою руку, колени у меня подогнулись, я обнял его крепкую шею.

Жизнь животного заставила меня вспомнить о собственной. Надеть седло было выше моих сил, но Фэк стоял так смирно…

Сев в седло, я мог ненадолго перевести дух.

– Давай, Фэк! Теперь твоя очередь.

Я надеялся, что он сам найдет дорогу, мне надо было лишь держаться в седле.

Луна то скрывалась, то появлялась из-за верхушек деревьев. Фэк шел уверенным, ровным шагом.

Человек, которого я любил, погиб… Но когда об этом станет известно, гарнизоны, вне сомнения, снова появятся на пограничных перевалах. Это было то, чего он так хотел… Веки мои сомкнулись…

– Фэк, мы должны двигаться быстрее – быстрее, чем люди, что идут за нами!

Фэк перешел на рысцу – быстрее двигаться он не мог, не рискуя оступиться и упасть. Я чувствовал, что наши преследователи с каждой минутой приближаются. Это были скачки наперегонки с невидимым соперником. Конечной метой служила дорога, ведущая вниз, к озеру. Там Фэку придется пуститься во весь опор, если я буду хорошенько погонять его.

Лесная тропа перешла в дорогу, похожую на дороги в наших лесах, только проложенную солдатами, – прочную и надежную.

Вот он – путь к спасению! Мое волнение и страх сообщились Фэку, и он еще ускорил шаг. Луна, путаясь в ветвях, мчалась вровень с нами, потеплевший воздух трепал мои волосы. Теперь казалось таким глупым – намеренно сдерживать лошадь и дать врагу подойти близко. Я чувствовал, я почти видел наведенное на меня сзади дуло – круглую черную дырочку, но по-прежнему не терял самообладания и не позволял своей лошадке перейти на рискованный галоп.

Казалось, наше спасение – в скорости, которую преувеличивали ночь и темнота… В какой-то момент я ощутил, что если они еще недавно и были близко, то теперь наверняка далеко отстали. Я был рад, что могу дать Фэку передышку, но теперь он вошел во вкус, так что мне пришлось натянуть поводья.

Время, подобное непрерывно тянущейся ленте, вдруг оборвалось. Желтые вспышки выстрелов на перевале, темная фигура, лежащая на снегу, стремительный спуск, стесненное дыхание – все это уже не имело отношения ко мне, живому, скачущему по знакомой дороге. Начался отсчет нового времени. Я был свободен и скакал на моей верной лошадке вниз, в долину, чтобы предупредить об опасности, оставив Дона умирающим или уже мертвым, но так приказал бы мне он сам. Впрочем, далеко не все еще было позади. Надо было не забыть поднять на ноги Дазенов. Эк и Атт пусть соберут по тревоге всех вооруженных мужчин – выследить и уничтожить разбойников, как они уже делали это раньше. Остальным лучше было бросить все и верхами спускаться в долину. Опасность еще не миновала. Горцы контролировали перевал и, возможно, сейчас, подгоняя своих лошадей, скакали по той же дороге, ведь мне удалось уйти.

Фэк пошел медленнее. Я снова пустил его в галоп. О, мой мудрый, мой дорогой спутник! Бег его был ровным и легким. Никогда еще ему не приходилось скакать так быстро, и он понимал, сколь велика опасность, но он понимал также и то, что ему предстоит неблизкий путь и надо рассчитать силы. Я мечтал взять на себя хотя бы часть его тягот.

Из притихшего ночного леса мы выехали на залитый лунным светом берег озера, наконец-то ступив на землю долины. Фэк сначала нерешительно, но все же замедлил шаг – слишком грязной и скользкой была дорога. Она свернула, пересекая небольшой мыс. Земля пошла суше, и Фэк внешне спокойно, но слегка вздрагивая снова перешел на галоп. Дорога сплошь состояла из спусков и подъемов. И вновь открылась ширь озера, более темная у противоположного берега, где немногим больше чем в миле находилась усадьба Хисов. Я заставил Фэка свернуть с дороги, на которой в той, другой жизни встретил Наттану восемнадцать дней назад. Лошадь было заупрямилась, но тут же подчинилась и, одолев подъем, ведущий к ферме Дазенов, пустилась в галоп.

Было далеко за полночь, и во всех окнах уже погасили свет.

Я спешился. Фэк стоял дрожа и опустив голову. Боясь, что могу опоздать, я изо всех сил принялся стучать в дверь. Окно наверху открылось, и я услышал голос старого Дазена.

– Ланг! – крикнул я, не узнавая своего голоса, и лицо Дазена в окне тоже, казалось, мне снится. – Горцы захватили перевал и движутся в долину.

– Когда? – прокричал Дазен.

– Только что! Я должен предупредить Хисов!

Подбежав к Фэку и усевшись в седло, я оглянулся, но сзади по-прежнему расстилались безлюдные тихие поля, залитые светом стоявшей высоко в небе луны.

Потом, испугавшись, что не все успел сказать, я посмотрел на дом Дазенов. В окнах уже мелькали огни свечей.

Фэк снова пошел галопом, но тяжело, хотя сейчас-то уж надо было выкладываться до последнего. В усадьбе было много народу, и пока они все соберутся… Если им удастся спастись, они должны благодарить Фэка. Без него я не смог бы ускользнуть от горцев и теперь мучился, глядя, как ему тяжко. Это было несправедливо, ведь Фэк вернул мне силы, которые вконец покинули меня там, у сторожки. И только колотье в боку, какое бывает после долгого бега, давало о себе знать.

Фэк тяжело скакал по дороге через поля. До половины поднятая стена новой конюшни белела в лунном свете, но в самой усадьбе было темно.

Я спрыгнул на землю – Фэк стоял прерывисто дыша и широко расставив ноги – и побежал к дому, боясь оглянуться и увидеть Фэка лежащим на земле.

Несколько раз я прокричал свое имя в страхе, что меня могут не услышать:

– Ланг! Ланг! Это Ланг! Они идут!

Забежав за дом, я рывком распахнул заднюю дверь. В дровяном сарае пахло, как всегда, сухим деревом. На кухне стоял тот же запах. Было темно, однако на лестнице, ведущей в комнаты братьев, уже слышался шум шагов.

В слепящем свете свечи лицо Эка выглядело жутким, как маска.

– Горцы! – сказал я. – Всем нужно уходить.

Эк ни о чем не стал спрашивать и сразу же крикнул Атту, чтобы тот спускался…

– Как давно это случилось?

– Не знаю. Но они уже были на перевале, когда я спустился. Я торопился как мог. Они – пешие, но, вероятно, уже поблизости.

Атт бегом спустился к нам.

– Горцы? – невозмутимо спросил он.

– Они прошли через ущелье. Теперь их ничто не остановит! – крикнул я. – Разговаривать некогда. Скорее разбудите всех.

Я обернулся к Эку, но он опередил меня, сказав:

– Да, надо седлать лошадей.

Мы бросились к конюшне. Я посмотрел на восток, но никого не увидел в полях, по-прежнему мирно-безмятежных… ни единой желтой вспышки.

– С вами все в порядке? – спросил Эк.

– Почти. Только колет в боку.

– А остальные? Дон?

– Его ранило. Про Эккли и Самера – ничего не знаю.

Фэк стоял, опустив голову, у входа в конюшню, ожидая, пока его впустят, я мгновенно отпер засов… На мгновенье радость видеть его живым и невредимым затмила все остальное.

Внутри было много неизвестных мне лошадей.

– Кто-нибудь пусть скажет Эккли.

Эк бросил седло и выбежал.

Среди новых лошадей я различил лошадь Дорны. Первым делом я оседлал лошадь Наттаны; где упряжь для остальных, я не знал.

Вошли двое: один был мне незнаком, вторым был молодой Стеллин. Оба сразу же принялись седлать лошадей.

Вернулся Эк, а вслед за ним вошел одетый наспех старик Эккли. То здесь, то там мелькали тени и свет фонарей. Перед глазами у меня все поплыло.

Надо было сделать что-то еще…

Эк затягивал на одной из лошадей подпругу; он выглядел спокойней и уверенней остальных.

– Пусть Атт немедленно бежит в долину предупредить всех.

– Да, конечно.

Со всех сторон на меня посыпались вопросы: как далеко горцы? где Дон? неужели нас застали врасплох? Я отвечал односложно, коротко. Потом, потом, когда я все вспомню, расскажу подробнее.

Лошади подобрались норовистые, справиться с ними было нелегко.

Эк что-то сказал Атту, после чего тот повел одну из лошадей к выходу.

Я следил за Фэком, который, войдя вместе с нами, сразу направился в свое стойло. Он не сможет скакать наравне с другими, но я ни за что, ни за что не оставлю его на милость горцев. Мы доберемся до ближайшего леса и спрячемся там…

Стеллин и Эк уже выводили лошадей. Стук копыт и громкое ржание разносились по конюшне.

Взяв под уздцы лошадь Наттаны и Фэка, я вышел на двор, в ночь, навстречу лунному свету. Глоток свежего воздуха взбодрил меня.

У подъезда усадьбы столпилось много беспорядочно движущихся людей с фонарями. На востоке было все так же темно и тихо…

Кругом царило смятение, так что я не мог различить отдельных лиц.

– Все ли взяли с собой свои ценности? – раздался голос Эттеры.

Потом я услышал не похожий ни на какой другой, родной, знакомый звонкий голос, спрашивавший у кого-то:

– Ланг? Где Ланг?

– Я здесь, Дорна!

Из-за обступившей Дорну толпы я не мог ни увидеть ее, ни подойти к ней, к тому же лишь с трудом удавалось удержать на поводу нервничавшую лошадь Наттаны. И снова раздался чистый, ясный голос:

– С вами все в порядке?

– Абсолютно! Цел и невредим!

– Можно помочь вам, Дорна? – спросил кто-то. Безмятежные звуки голоса были хорошо знакомы, и я почти сразу узнал Стеллину.

Неожиданно рядом со мной кто-то остановился.

– Никак не могу проснуться, – сказала Наттана, – но с вами действительно все в порядке? Ах, милый! – Она коснулась моей руки.

– Колет в боку, долго бежал, – сказал я как можно бодрее.

– Вы привели и мою лошадь! – воскликнула девушка.

– Может быть, сядете, а то она просто не дает мне покоя.

– Сейчас, только подержите это.

Она сунула мне под мышку тяжелый сверток – и вот уже сидела в седле, возвышаясь надо мною. Она была босиком.

– Теперь давайте мой сверток! – крикнула она. – Как себя чувствует Фэк?

– Не знаю, – ответил я, но продолжать разговор было трудно: лошадь Наттаны то и дело взбрыкивала, вставала на дыбы, и я обернулся к Фэку. Остальные уже сидели в седлах.

– Что нам предпринять? – спросил, подъезжая ко мне, Стеллин.

Ответ мог быть только один:

– Поезжайте вниз, в долину, и как можно скорее.

– А не лучше ли укрыться в лесу?

– Нет. Я не знаю, сколько их, а у вас большой отряд. И не медлите!

– Вы поедете с нами?

– Да, следом за вами, но у меня другое задание.

Стеллин отъехал назад к верховой группе.

Я шепнул Фэку несколько слов – мне так хотелось узнать, как он.

У крыльца оставался всего один человек. Я подвел Фэка ближе.

Это был Эк, который привел четырех лошадей, трех – под седлом.

– Эттера! – позвал он. – Скорее!

– Если они подожгут усадьбу, – крикнула та в ответ, – я буду сражаться до последнего!

– Фэк, должно быть, выбился из сил, – сказал старший из братьев, – возьмите одну из этих лошадей.

– Я поведу Фэка. Я не могу его бросить.

– А наш скот! – воскликнул Эк в отчаянии.

– Не беспокойся, дорогой, – сказала сестра.

Крыльцо опустело. Все уже были на конях.

– Дазен! Дазен! Дазен! – раздались крики вдалеке, и группа всадников проскакала через поле на восток.

– По нас стреляли! – крикнул один из них. – Поторопитесь!

– Эк! – крикнул я. – Мы с вами поскачем последними.

Теперь все было готово, и я отдал команду:

– Скачите все! Быстрее!

Тесная группа верховых показалась у карьера. Остальные последовали за ней. Я не без труда сдержал свою лошадь. Эк тоже придержал свою.

Наттана подъехала к нам.

– Поезжай с ними! – крикнул Эк.

– Нет! Я с вами!

– Поезжай, Наттана!

– Не поеду!

– Наттана, – сказал я, – вы должна поехать с ними!

– Значит, вы меня заставляете? – Голос девушки едва ли не дрожал от негодования, почти ненависти, но она повиновалась.

– Поедем за ними? – невозмутимо спросил Эк, когда она удалилась ярдов на сто.

И мы двинулись вслед, придерживая наших лошадей и оглядываясь. Фэк бежал последним.

Душа моя буквально разрывалась: я сам обрек себя на то, чтобы замыкать колонну, но, если Фэк не сможет поспевать за нами, его придется пристрелить. Остальные опережали нас, но пока не больше, чем я на то рассчитывал. Они уже показались на большой дороге – длинной, растянувшейся кавалькадой: шестеро сопровождало Дорну, затем Эттера и Наттана, шесть человек от Эккли, четырнадцать от Дазенов, включая арендаторов с семьями, и еще около двенадцати на запасных лошадях.

Эк сказал, что ему кажется, горцы не осмелятся приблизиться к усадьбе, даже если их много. «Но навредить они могут, – добавил он по-прежнему ровным голосом. – Сколько наших трудов пойдет прахом! Хорошо еще, что большую часть скота не перегнали».

Я вкратце рассказал, что произошло на перевале, но говорить было трудно. Мысль о Доне и оставшейся после него вдове заставляла мое сердце сжиматься от ужаса. Они жили через реку, далеко от большака. Кто ее теперь предупредит? Сейчас уже было поздно: мы отъехали примерно на милю к западу.

– Я помню: на той стороне остались Гронан и еще несколько семей, – сказал Эк. – Атт послал второго сына Эккли сказать им.

Мы скакали, оглядываясь едва ли не каждую минуту. Дорога за нами стелилась, безлюдная и безмятежная, залитая мирным лунным светом. Фэк, о котором я тревожился больше всего, иногда отставал, но я подзывал его, и он снова нагонял нас. Все же он бежал налегке, он был силен, а мы скакали не так уж быстро. Передняя группа часто терялась из виду.

– Думаю, теперь мы в безопасности, – сказал Эк. – Лошадей в усадьбе не осталось, а пешими они нам не страшны… Вы, наверное, очень устали.

– Нет, только колет в боку.

– Может, неловко повернулись.

Чувство, что мы, кажется, наконец вне опасности, повергло меня в сонное, расслабленное состояние, и я снова слышал выстрелы, видел желтые вспышки в темноте и снова и снова догонял Дона…

Мы проехали мимо нескольких брошенных ферм: Атт успел опередить нас. Дорога перед нами, на запад, должно быть, запружена беженцами.

Небо стало бледнеть, луна светила уже не так ярко… Однако мы успели добраться до Реннеров, живших в стороне от дороги, милях примерно в десяти от Верхней, прежде чем рассвело. Их усадьба служила сборным пунктом для жителей долины, спасавшихся бегством от горцев. Всего здесь собралось человек пятьдесят-шестьдесят, включая Дазенов и Эккли. Тем не менее Дорна и сопровождавшие королеву, а также все женщины не стали задерживаться и поскакали дальше. Приехавшие последними Эк и я подтвердили, что не видели и не слышали ничего подозрительного.

Танапо имени Горт, высокий, крепкий седовласый мужчина, принял на себя командование.

– Скачите дальше, – обратился ко мне Эк. – Вы и без того сделали достаточно. Ну а я пойду с отрядом.

– Я тоже, – ответил я не задумываясь.

Мы предложили Горту наши услуги.

– Чем нас больше, тем лучше, – был ответ.

Меня представили Горту как человека, который поднял тревогу. Он задал мне несколько вопросов. Я рассказал о гибели Дона – если, конечно, ему все же не удалось спастись. Слушавшие сопровождали мою речь тяжелыми вздохами.

И все же нас собралось достаточно много, чтобы выступить навстречу врагу, и времени терять было нельзя.

Я наведался к Фэку. Он стоял в конюшне один, поскольку ему одному выпало проскакать столько миль. Потом снова присоединился к основной группе. Передовой отряд уже выступил.

На востоке, соперничая с поднимающимся солнцем, разгоралось алое зарево. Похоже, горела Верхняя усадьба.

– Вы ранены! – неожиданно сказал ехавший рядом Эк.

– Правда?

– У вас вся одежда сбоку в крови!

Я провел рукой – действительно, одежда была заскорузлой от засохшей крови и боль отчетливо сосредоточилась в одном месте. На мгновенье у меня закружилась голова, однако нелепо было придавать большое значение тому, что я уже так долго терпел бессознательно.

Тем не менее Эк настоял на том, чтобы остановиться и исследовать мою рану. Пуля всего лишь задела кожу сбоку, кровотечение уже прекратилось. Кто-то из отряда, похоже обладавший хирургическими навыками, смазал рану жгучим раствором и перевязал ее. Боль только усилилась, но хуже всего было то, что из-за меня пришлось задержаться и остальные успели отъехать достаточно далеко.

От меня теперь не было пользы, и уж лучше было действительно отправиться вместе с женщинами! Горькое разочарование – в такой момент оказаться выключенным из игры.

Противясь чрезмерной опеке, я вырвал поводья у своего спутника, пытавшегося придержать мою лошадь, и скоро мы уже догоняли отряд.

– Рана может открыться снова, – предупредил он меня.

Я ответил, что уже несколько часов провел в седле…

Наконец мы добрались до Верхней. Горцы уже успели побывать здесь. Крыша сарая сгорела, сено тоже, скотину перебили. Видны были следы попыток поджечь и сам дом. Но если в этом разбойников постигла неудача, то внутри все было сломано, разбито, перевернуто.

Мой целитель оказался прав. Рана снова открылась, и я слишком ослабел, чтобы догнать устремившийся к ущелью отряд.

Помощь мне оказывали наверху. От мастерской Наттаны, по сути, ничего не осталось. Я был вне себя от жалости и гнева. В моей комнате все тоже было вверх дном, и одежда, которую шила для меня Наттана, исчезла – больше ничего не тронули. Одна из ножек кровати сломалась, но оставшийся ухаживать за мной человек быстро приспособил вместо сломанной ножки полено.

Я лег и тут же погрузился в белый холод беспамятства. Сон мой был долгим, и в сменяющих один другой кошмарах звучали выстрелы, кто-то гнался за мной, и я все порывался сделать что-то, чего мне никак не удавалось.

Каким облегчением было проснуться, а проснулся я поздно, и первым делом услышать, что меня хочет повидать молодой Эккли.

Он был бледен и изможден. Он вернулся вместе с людьми Горта, остановившимися на подходе к ущелью. Там оставили сильный дозор, в то время как остальные прочесывали окрестный лес, хотя Эккли не сомневался, что горцы уже вернулись в свое селение.

Мы поведали друг другу, что произошло с каждым.

Эккли стоял в дозоре и дожидался Самера. Случайно взглянув вверх, хотя обычно он наблюдал за нижними склонами окружавших ледник скал, он заметил движущиеся фигуры. Он полагал, что горцы поднялись на ледник не там, где мы ждали их, а, наоборот, спустились на снежное поле с западной стороны. Дон – голос Эккли дрогнул – говорил ему, что обучавшие местную полицию немцы могли войти в контакт с горными племенами и в конце концов приучить горцев передвигаться по льду и снегу, которых те раньше побаивались. Короче говоря, немцы, пусть даже с самыми лучшими намерениями, могли «невзначай» помочь горцам взять перевал.

По Эккли начали стрелять, и у него завязалась с врагом перестрелка. Он слышал наши с Доном выстрелы тоже. Поняв, что горцы наступают большими силами, он стал подниматься вверх, надеясь спуститься в долину по южному склону. От преследования ему уйти удалось, но он оказался в местах, чересчур опасных, чтобы продвигаться по ним ночью. Когда солнце взошло, он осторожно продолжал свой путь, добравшись до точки, откуда был виден провал, на краю которого стояла верхняя хижина. Несколько горцев сторожили ее. Добравшись доверху, он увидел, как горят подожженные амбары Хисов и Дазенов.

Он признался, что в ту минуту думал только о себе и, зная, что рано или поздно горцы вернутся, предпочел остаться там, где был.

К полудню они вновь появились в ущелье, двигаясь в северном направлении. Женщин среди них он не заметил, и тогда впервые у него зародилась надежда на то, что жителей долины успели предупредить, хотя сигнальные костры, как он видел, зажжены не были.

У него оставалось еще несколько патронов, к тому же он был уверен, что они его не заметят. Расстояние составляло около сотни ярдов.

Глаза Эккли сверкнули.

Видели бы вы, как они припустили, продолжал он, и двоих ему удалось уложить, этим он особенно гордился.

Когда не осталось сомнений, что горцы ушли, он, что было делом нелегким, спустился в провал. Там он нашел тело Дона. Дон был мертв. Но они не тронули его… С Самером произошло иначе. Тот не мог не заметить выстрелов Эккли и вернулся в сторожку, где его уже поджидали. Горцы искромсали его ножами…

Но, продолжал Эккли, дело в том, что он осмотрел труп одного из застреленных им.

Эккли пристально поглядел на меня.

– На нем была форма, – сказал он, – а в кармане я нашел вот это. Вы можете прочесть?

Он протянул мне сложенную вдвое карточку из плотной бумаги. Отпечатана она была на немецком. Текст гласил, что это удостоверение выдано «такому-то, уроженцу Фисиджи, в том, что он принял присягу на верность кайзеру и т. д. и что, пройдя специальное обучение, назначается офицером полицейского подразделения Е.И.В., расквартированного в Фисиджи для защиты границы, и уполномочен производить задержание нарушителей». Под текстом удостоверения стояла подпись немецкого офицера – командира специального подразделения полицейских сил в протекторате Собо.

– Так я и думал, – сказал Эккли. – А значит, набеги производят как раз их патрули, и гарнизоны необходимо поставить снова. Я немедленно собираюсь известить об этом лорда Дорна, он сейчас в столице. Вы не поедете со мной?

Я согласился, мне этого действительно хотелось. Вдвоем мы могли нарисовать полную картину происшедшего в ущелье Ваба, чего не сумел бы сделать один человек, могли заверить, что с нашей стороны агрессивных действий предпринято не было и в обоих случаях горцы открыли огонь первыми. Эккли предстояло рассказать об убитых им горцах, мне – о том, как застрелили Дона.

Мы условились выехать назавтра.

Когда Эккли ушел, я почувствовал, что совершенно без сил, а когда попробовал встать – не смог.

Следующими навестили меня Эк и Атт. Они уже вовсю наводили порядок в доме. Казалось, отчаяние им неведомо. Потери скота, по их словам, оказались не столь велики: часть стада не успела вернуться с пастбища, и ее просто не нашли. Соседи пообещали освежевать туши, так что и кожи не пропадут.

– На время мы сможем всех обеспечить мясом, – сказал Эк, – а в другой раз они нам помогут.

Сена тоже сгорело немного.

Основное, что их беспокоило, – крыша сарая, но сейчас, весной, соседи наперебой предлагали им пособить в починке.

– Никого в беде не оставим, – продолжал он. – Дазенам досталось еще больше, чем нам. Но вот уж кто и в самом деле пострадал, так это Наттана. Глядя на ее мастерскую, сердце разрывается. Там уже ничего не поправишь.

– Что же теперь с ней делать? – спросил Атт.

Эк вздохнул:

– Лучше ей перебраться в Нижнюю. У отца сердце не камень. Когда он все узнает, не прогонит же он ее. Такие встряски ему на пользу. А вы что скажете, Ланг?

– Завтра я еду в Город, – ответил я и рассказал о том, что мы решили с Эккли. – Он уверен, что гарнизоны восстановят.

– Мы все так думаем.

– В таком случае я уже не буду нужен на перевале и смогу переехать куда-нибудь в другое место, если, конечно, вам не понадобится моя помощь.

– Да мы и сами управимся, но если вы уедете – жаль.

– Не уверен, – сказал я, – по крайней мере пока Наттана здесь… ведь все-таки вы боитесь, что мы с ней можем пожениться.

– Это вам решать.

– Если у вас есть свое мнение – скажите.

– Что я могу вам сказать? Не мое дело.

– Да… и все же, мне кажется, вы не хотели бы этого.

– Не хотел бы, – сказал Эк, покраснев. – Она будет так расстроена.

Он умолк. Последние его слова прозвучали непонятно.

– Вы хотите сказать, что теперь, когда у нее больше нет мастерской, она может и согласиться?

– Дело в том… вы спасли ее от горцев.

Я поднял голову и внимательно посмотрел на Эка. Это была правда, и, казалось, мне снова дается возможность, но это не могло послужить причиной менять принятое нами решение. Да, я жадно, отчаянно, страстно желал ее в этой самой комнате, но я уже лишь отчасти был тем, кем был тогда… И все же соблазн повторить предложение оставался.

– И вот еще что, – нарушил мои мысли Эк. – У нее появилась возможность вернуться домой. Если вы не поженитесь, там ей будет лучше.

– Даже если отец станет держать ее в черном теле – из-за меня?

– Я за этим пригляжу, – сказал Эк. – Я знаю, как к нему подойти.

Мысли мои начинали путаться.

– Видимо, лучше, если она переберется в Нижнюю усадьбу, – сказал я.

– Я тоже так думаю. Но если вы с ней захотите остаться здесь, пока вы не вернетесь домой, я буду рад. Ведь вам с Наттаной больше негде жить…

– Нет! – ответил я. – Дайте ей возможность вернуться.

– Отлично! Думаю, она и сама так решит. А пока, на время, останется здесь. Недели через две я поеду за скотом и увижу отца. Так что, если она захочет…

На том мы и расстались.

Пока Эк говорил, Атт прибирался в комнате, и теперь в ней снова стало уютно.

Я с усилием приподнялся и сел: все кругом заволокло белой пеленой, предметы медленно закружились, но через мгновенье все стало на свои места. Сквозь открытое окно мне была видна освещенная закатом дорога вниз, в долину, – та же, по которой при лунном свете мы бежали из усадьбы. В промежутке был сон. И хотя сон должен был бы восстановить мои силы, я по-прежнему чувствовал себя слабым. В ушах все еще стояли звуки выстрелов. Голова была слишком тяжелой, чтобы оторвать ее от подушки, но слишком легкой и пустой, чтобы думать. Мне уже случалось переживать чувство одиночества в этой стране, но никогда еще оно не было таким острым.

Сейчас передо мной стояла задача – за двенадцать часов набраться сил, которых бы хватило на четыре дня в седле. Человек, перевязывавший мою царапину, сказал, что я потерял довольно много крови. Потерю, крови можно было возместить едой. Я впервые почувствовал, что голоден.

Братья как раз успели состряпать ужин, и Атт принес его мне наверх. Очень осторожно я снова сел и, подождав, пока голова перестанет кружиться, заставил себя приняться за еду. На этот раз я чувствовал тяжкую неловкость, доставляя обитателям усадьбы излишние хлопоты.

Атт что-то искал в комнате, и я спросил, что он ищет.

– Дорна и ее люди оставили много своих вещей. Хочу их все собрать. Дорна жила как раз в этой комнате.

Он вытащил из-под кровати старую коричневую сандалию, но больше ничего не было.

– Если это все, – сказал Атт, – она молодец. Стеллина чуть не половину вещей бросила… Эттера прихватила самое необходимое, а вот Наттана уехала как была.

– Но я видел у нее большой сверток.

– Может, чей-нибудь еще?

– Ну а вы с Эком, что вы взяли?

– Мы-то?.. Да мы все оставили.

Он вышел, прихватив сандалию Дорны, а как бы мне хотелось, чтобы он оставил ее – может быть, тогда мне было бы не так одиноко…

На следующее утро я уже чувствовал себя значительно окрепшим. Эк потуже перевязал мне рану, после чего они с Аттом оседлали лошадь, чтобы мне не пришлось лишний раз напрягаться.

Настало время ехать.

Мне страшно не хотелось оставлять братьев сейчас, когда у них было по горло забот, но они сказали, что, во-первых, скоро вернутся Эттера с Наттаной да и соседи помогут.

– Обязательно навестите нас, прежде чем поедете домой… А после столицы куда собираетесь?

Я и сам не знал и ответил, что напишу им, и Наттане тоже.

Так многое осталось несказанным, что мы невольно умолкли. Мы поблагодарили друг друга, и я покинул Верхнюю усадьбу.

В качестве спутника Эккли сильно отличался от того, каким он был, когда командовал нами на перевале, но по-прежнему все внимание его занимали сиюминутные дела, и он непрестанно возвращался к тому, что мы будем говорить лорду Дорну.

Мы ехали медленно, боясь потревожить мою рану, которая, как мы надеялись, заживет почти окончательно через пару дней; на сегодня же нашей целью было добраться к ночи до постоялого двора в ущелье Мора.

За взрослой рассудительностью и серьезностью в моем спутнике крылось что-то мальчишески бесхитростное. Мы успели сдружиться, и вдруг мне пришло в голову, уж не тот ли это мужчина, о котором рассказывала Наттана… Ее будущее беспокоило меня. Многое из того, что она говорила в последние дни, давало к этому повод.

Солнце быстро поднималось, и становилось все теплее. Запас сил, с утра казавшийся достаточным, быстро таял, и еще задолго до полудня я уже настолько устал, что не мог сдержать охватившей все тело дрожи; роскошный горный пейзаж казался далеким и бледным, но хуже всего было то, что усталость и нервное напряжение делали память о недавних событиях еще живее и ярче, особенно мучительно было вспоминать Дона…

Мы проезжали места, которые я помнил, потому что уже бывал здесь больше полутора лет назад: величественное ущелье – протекая через него, Доринг спускается в долину – и хижину, где мы однажды ночевали с Доном, но все это виделось мне смутно, как в тумане. Губы так дрожали, что я уже не мог говорить. С другой стороны, острая боль в боку вдруг совсем прекратилось.

«Эккли, – сказал я, чувствуя, что теряю сознание, – мне плохо…»

Я пришел в себя оттого, что кто-то плескал холодной водой мне в лицо. Рана снова открылась и кровоточила. По счастью, постоялый двор был уже недалеко, но стало ясно, что еще нескольких дней пути мне не выдержать.

К вечеру, после глубокого, без сновидений, сна голова у меня прояснилась, и мы с Эккли смогли обсудить положение. Было решено, что дальше он поедет один и отвезет письменное сообщение, если я буду в силах таковое составить. А пока обо мне здесь позаботятся. Когда рана полностью заживет, я поеду дальше по своему усмотрению, если только не понадоблюсь лорду Дорну или если дозоры в горах не возобновятся.

Подкрепившись стаканом саркии кое-чем из съестного, я продиктовал моему новому другу рассказ о том, чему был очевидцем. Потом Эккли зачитал его вслух, и я поставил свою подпись. Формальности были соблюдены.

Эккли отдал распоряжения по уходу за мной и спросил, что еще может для меня сделать. Я боялся, что если Наттана узнает про то, что я лежу здесь больной, она приедет, и, хоть я и жаждал ее видеть, разговор с нею страшил меня. Поэтому я попросил Эккли проследить за тем, чтобы мое пребывание на постоялом дворе оставалось в тайне. Устроить это было несложно: еду я попросил приносить мне в комнату, из которой не намеревался часто выходить, проводя несколько дней в покое, ничем особым не занимаясь.