Текст книги "Априори добра и зла"

Автор книги: Оскар Рай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Абсолютно голая Ника сидела на полу посреди комнаты своей квартиры. Прибывая в состоянии шока, она пыталась осмыслить произошедшее. Душевная боль с каждой секундой становилась все сильней. И по мере того как она снова и снова прокручивала в голове пережитое сейчас и в пятилетнем возрасте, нарастал ураган неконтролируемых эмоций, затмевая ее разум.

Еще полчаса назад все было как обычно. Ее разбудил звонок Ольги, которая уже направлялась к ней перед институтом. Как всегда открыв замок входной двери, Ника пошла в душ. Но услышав, что кто-то вошел в квартиру, обмотавшись полотенцем, выглянула из ванны. Ее насторожило то, что с Ольгой она разговаривала три минуты назад и та сказала, что только выехала. За такой короткий промежуток времени она никак не могла добраться до Нинкиного дома.

Обнаружив в своей квартире присутствие двух мужчин, она по святой наивности решила, что парни просто перепутали адрес и случайно попали не в ту квартиру. Ника не торопилась пугаться и с улыбкой поприветствовала случайных гостей.

Но хватило пары секунд, чтобы те своими действиями развеяли ее заблуждение. Тот, который находился к ней ближе, одной рукой схватил ее за шею, а ладонью другой закрыл ей рот.

– Не ори, а то хуже будет, – угрожающе прошипел он и потащил ее в комнату.

– Ух ты, какая цыпочка, – удивился, успевший проникнуть в комнату и приступить к "осмотру" имеющихся шкафчиков и шкатулок, третий из "гостей".

Ника сообразила, какова цель визита этих парней и больше удивилась, чем испугалась. Она раньше не могла даже представить, что с ней может подобное случиться.

– Ребята, да у меня и брать-то нечего, – произнесла она дружелюбно, стараясь даже с грабителями найти общий язык.

– Нечего, говоришь? – достал из шкатулки золотую цепочку и другие украшения один из грабителей.

Ника пожала плечами, откровенно недоумевая, как из-за таких копеек можно идти на преступление. Но когда тот, который притащил ее в комнату, сорвал с нее полотенце, недоумение уступило свое место тревоге, что это все не шутка.

– Глянь, какое добро, – кивнул он своему подельнику, – а говорит, брать нечего!

Тот положил драгоценности в карман своего пиджака и, со взглядом озабоченного маньяка, подошел к Нике.

– Не бойся, мы тебя не обидим. Только сделаем хорошо и уйдем.

– Вы забрали золото, там, в сумочке, деньги, уже более серьезным голосом сказала Ника, берите и идите своей дорогой. Я в милицию заявлять не буду.

– Конечно, не будешь! А то мы ведь можем еще разок к тебе заглянуть.

Нику будто окотили ледяной водой. Она стояла совершенно нагой перед какими-то подонками и ощущала себя беспомощной, хотя ее силы хватило бы, чтобы размазать их по стенкам. Но она не решилась использовать свой дар, так как ее сознание не могло принять то, что он может быть использован для разрушения.

И когда один из этих ублюдков протянул руки к ее груди, она испытала настоящий ужас. Только раз в жизни она была в таком состоянии. Эмоции, которые Ника переживала в этот момент, могли лишить ее контроля над собой и своей немыслимой силой. И теперь она поняла, что когда-то это привело к гибели ее родителей.

Она буквально впала в ступор. Вся ее вселенная перевернулась с ног на голову. В одно короткое мгновенье великолепные цветы, наполняющие ее душу, обратились в пепел и озаряющий путь свет добра, растворился в адском кошмаре новой реальности.

Ника практически не сопротивлялась, когда двое парней повалили ее на пол. Словно покинув свое тело, она со стороны наблюдала, как походившие на животных насильники делали свое дело.

В комнату вошел третий грабитель и, не тратя время на раздумья, тоже накинулся на девушку, которая из последних сил сдерживала свою ярость, чтобы одним только взглядом не уничтожить всех троих.

Позже это бездействие станет причиной душераздирающего чувства вины и призрения к самой себе из-за того, что позволила себя унизить и растоптать, которые искоренят в ней последние ноты доброты и милосердия.

Через десять минут после того, как эти удовлетворившие свой животный инстинкт твари покинули квартиру, пришла Ольга. Прибывая в хорошем настроении, как всегда, разуваясь в коридоре, она окликнула свою любимую подругу, – Привет, красавица! Ты где?

Не услышав ответа, она прошла в комнату. После секунды замешательства, она бросилась к Нике, которая лежала на полу, свернувшись в клубок.

– Ника, солнце, что с тобой? Что случилось? – опустилась она рядом с ней на колени.

Она лежала молча и неподвижно, не реагируя на взволнованную подругу. В ее глазах была пустота, и лицо не выказывало никаких эмоций. Но это только внешне, так как в душе и сознании бушевал ураган, по силе не знающий себе равных.

– Тебя обворовали, – увидела Ольга вывернутые ящики и беспорядочно разбросанные вещи, – кто это был? Ты их запомнила?

"Это были люди" – подумала Ника – "люди, которых я любила, не смотря на их недостатки. Люди, которых я всегда старалась понять и хотела помочь каждому, кто в этом нуждался. Это были люди, изнасиловавшие не только мое тело. Они лишили меня веры. Веры в добро, которое всеми силами мне прививала моя бабушка, убедив меня в том, что добро всегда порождает добро. И вот теперь ком добра, что рос и расцветал под теплыми лучами взаимной любви, разбился о жестокую правду жизни, скрытую от меня до этого момента".

– Я звоню Олегу! – моментально сообразила Ольга, кого надо звать в данном случае.

– Никому ты звонить не будешь! – сухо и монотонно произнесла Ника, не переводя взгляд, – принеси водку.

– Никуля, у тебя стресс. Олег знает, что надо делать в таких случаях.

– Пожалуйста, пойди, купи водку, – не меняя интонации, но твердо попросила Ника.

– Хорошо, я сейчас. Но надо позвонить в милицию, – стала упрашивать Ольга, укутывая одеялом свою подругу, – давай переберемся на кровать.

Завернувшись в одеяло, Ника легла на кровать.

– Ну так что? – вопросительно смотрела на нее Ольга, сжимая в руке мобильный телефон.

– Никуда звонить не надо! Просто принеси водку!

Ольга отправилась в магазин, находящийся рядом с домом. Только выйдя из подъезда, она поддалась эмоциям и заплакала. Следы от рук, засосы на шее и засохшая сперма – все это свидетельствовало об изнасиловании. Как женщина она понимала и боялась представить то, что может сейчас испытывать ее подруга.

Конечно, она не станет лезть к ней в душу и расспрашивать об этом. Ольга хотела хоть как-то помочь и, в данном случае, даже без просьбы, сама настояла бы на том, чтобы Ника выпила спиртного.

Вернувшись с бутылкой водки и двумя пакетами сока, Ольга поспешила к Нике, считая, что в данный момент лучше не оставлять ее на долго одну.

– Сейчас принесу стаканы.

Пока Ольга была на кухне, Ника откупорила бутылку и из горла стала пить крепкий напиток, обжигая себе горло.

– Никуль, все будет хорошо, – вернулась с двумя стаканами Ольга, – ты главное не уходи в себя. Ладно?!

Ника впервые посмотрела во влажные глаза своей подруги. Она видела в них искренность, но только теперь это порождало мысли, которые еще больше угнетали ее.

"Сколько раз я точно так, с искренностью и сочувствием, относилась к чужому горю. Мне казалось, что я способна понять их страдания. Но как же я ошибалась! Боль отдельного человека – это только его боль! И никто во всем мире не в состоянии разделить ее с ним. И как, оказывается, противно, когда осознаешь, что никому не дано даже на сотую часть понять – что ты испытываешь. Но они все равно тебе говорят – все будет хорошо!"

Эти мысли вызвали отвращение к самой себе, к Ольге и ко всему миру, который, как оказалось, построен на сплошном абсурде недопонимания.

– Пожалуйста, уйди! Я хочу побыть одна, – глотая ком в горле, выдавила из себя Ника.

– Я не хочу оставлять тебя одну!

–Ты слышишь меня?! Уходи! – покатилась слеза по ее щеке.

– Ладно. Только ты сразу позвони мне, если тебе что-то понадобится.

Когда Ольга вышла из квартиры, Ника налила себе полный двухсотграммовый стакан водки и выпила его залпом.

Она осталась наедине со своими мыслями. Теперь они были кардинально противоположны тем, которые всю жизнь до этого дня наполняли ее сознание. И самое страшное, что она увидела мир куда более скверным, чем та бабка, созерцающая алкашей и переполненные мусорные баки.

Ника впустила ненависть в свое сердце, и это грозило тем, что ее созидающая сила могла превратиться в силу зла. А зло, как известно, не чтит границ и рамок, имея одну только цель – проявляться!

Морально изможденная и уже достаточно охмелевшая, Ника уснула, что хоть на какое-то время избавило ее от душевных терзаний.

Ближе к полудню, когда солнечные лучи стали проникать через окно в комнату, она пробудилась. Тяжелый груз снова лег на ее сердце, когда вернулось понимание, что все с ней случившееся не кошмарный сон, а уничтожающая, грязная реальность.

Ника испытала отвращение к своему телу, когда увидела на нем напоминания об изнасиловании. Она будто снова ощутила прикосновения потных рук своих палачей. То, как они облизывали ее грудь и шею, хватали за волосы, когда по очереди кончали в нее, шокирующими вспышками всплывало в памяти.

Стыдясь самой себя, она снова обернулась в одеяло и, не отдавая отчета своим действиям, пошла в душ. Слезы полились из ее глаз, и истерика захлестнула девушку, сидящую на корточках в душевой кабине. Затем, сбросив с себя промокшее насквозь одеяло, охваченная безумием, Ника схватила мочалку и с силой стала тереть между своих ног.

Торнадо раздирающих разум мыслей еще с большей силой ворвалось в ее сознание. Она подумала о Богдане, и удары сердца стали болезненным эхом передаваться в растоптанную душу. Ника не представляла, как сможет теперь посмотреть ему в глаза.

Ей казалось, что все вокруг, кто с жалостью, а кто с презрением, будут указывать на нее пальцем. И любимый, который еще недавно восхищался ее совершенством и чистотой, станет прятать от нее взгляд, стараясь поскорей избавиться от испорченной безделушки.

Под действием подобных умозаключений она разозлилась на своего парня, на своих друзей и, тем более, на своих врагов, которые наверняка упивались бы злорадством.

Невыносимая душевная боль сводила Нику с ума, и желание, любым способом избавить себя от мучений, породило спонтанное намерение покончить с собой.

Подойдя к висящему над раковиной зеркалу, будто гипнотизируя себя пристальным взглядом, она взяла с полки оставленный когда-то Богданом бритвенный станок.

"Какая ирония, лишить себя жизни предметом, который принадлежит любимому человеку. Сколько раз лезвия этой бритвы прикасались к его лицу, избавляя от ненужной щетины. И теперь им предстоит вырезать из его жизни заклейменную несмываемым позором девушку".

Эта промелькнувшая в ее голове мысль породила волну внутреннего протеста. Она вдруг погрузилась в то состояние, когда чувство жалости к себе затмевает все остальное.

"Нет! Это я – жертва! И с чего это я думаю о нем, как о пострадавшем?! Это меня изнасиловали! Я пережила унижение, и мне с этим жить! Причем здесь все остальные?!"

Жалость к себе переросла в обиду, а та в свою очередь передала эстафету безудержной ярости. Ника с силой кинула бритву в зеркало, и оно разлетелось на множество осколков.

– Нет! Не я должна умереть! – сквозь зубы прошипела она.

Месть по своей природе ни что иное как одержимость. Она овладевает человеком, который нуждается в надежде на то, что свершив акт возмездия, он утолит боль, терзающую его душу.

Выражение есть – это блюдо, которое подают холодным" придумали слабаки, старающиеся таким образом оправдать свое бессилие. Они утешают себя: "Ничего придет время, и мы поквитаемся! Я выжду подходящий момент и тогда...!" Но этот самообман призван лишь для того, чтобы легче снести полученное унижение.

А когда человек обладает реальной силой, то он не затягивает с тем, чтобы покарать своего обидчика и под давлением свежих переживаний, как правило, избирает самый жестокий для этого способ.

Намерение отомстить Ника сделала своим новым смыслом жизни, тем самым похоронив остатки предубеждений на тот счет, что ее сила должна служить исключительно добру.

"Как можно называть даром то, что лишает тебя родных людей. Это проклятье! И раз я проклята, то нечего строить из себя Деву Марию! Я заигралась до того, что позволила себя распять, подобно Христу, который добровольно залез на крест, хотя и имел силу, способную защитить его.

Но я не Иисус, и мне теперь эта иллюзия доброго безгрешного мира противна. Я покажу им Голгофу во всей красе! Эти твари пожалеют, что родились на свет!"

И чем больше Ника углублялась в подобные мысли, тем легче становилось на ее сердце, которое чернело с каждой секундой.

Нe смотря на то, что был разгар солнечного дня, Ника включила свет во всех комнатах. Ей хотелось делать все не так как положено. Революция в ее сознании достигала критической точки, и старый образ, доброй и правильной милашки, начал вызывать у нее отвращение.

Допив оставшуюся водку, она стала одеваться.

Перед выходом из дома, она заглянула в свою сумочку, и кошелька в ней не оказалось. "Ответственные" грабители не забыли его забрать даже после того, как получили "бонус" в виде красивой сексуальной девицы.

Абсолютно не переживая по этому поводу, Ника отшвырнула сумочку в сторону.

Задержавшись в коридоре, она посмотрела на себя в большое овальное зеркало. В отражении была все та же миловидная светловолосая девчонка, только глаза ее уже не сияли добротой, а напротив, излучали откровенную ненависть ко всему сущему.

– Птфу, – плюнула она в зеркало, и то раскололось на две части.

Ей хотелось поскорей внести изменения в свою внешность, и первым делом Ника отправилась в салон красоты.

Раньше, в целях адекватной экономии, она посещала не слишком дорогие салоны, но теперь, когда исчезли моральные запреты, Ника решила брать все самое лучшее.

В центре столицы находился шикарный косметический салон с примитивным названием "Клеопатра". Цены там, даже на самые скромные услуги, были заоблачные, и простая студентка, не "подогретая" богатыми родственниками, не могла себе позволить такую роскошь.

Ника всего один раз, по незнанию, зашла туда сделать маникюр. Но когда ей за это пришлось заплатить в десять раз дороже, чем где либо, идея стать клиенткой этой навороченной парикмахерской больше ее никогда не посещала.

Сегодня же все изменилось. В городе, стране и во всем мире не было того, что Ника не могла бы себе позволить.

Она приехала на такси к богатому входу в "Клеопатру". Водитель, инфантильный сорокалетний мужичок, не поворачивая голову, глядя в зеркало заднего вида, назвал суму, которую девушка должна была заплатить за поездку.

– Поспи немного, – прикоснулась она к его плечу, и тот моментально расплылся по сидению, – скоро поедем дальше.

Ника вошла в помещение, где автоматически-натянутой улыбкой ее встречала женщина администратор, сидящая за большой полукруглой стойкой.

– Здравствуйте, – поприветствовала она потенциальную клиентку.

Промолчав в ответ, Ника прошла мимо нее в зал, где, не раздумывая, уселась в свободное кресло.

– Вы по записи? – удивленно проследовала за ней администратор.

– По записи! – высокомерно наглым тоном ответила Ника.

– Вы на какое время записаны? – подошла она ближе.

– На сейчас, – посмотрела в ее глаза Ника, и лицо женщины сразу потеряло живые эмоции.

– Леночка, займись этой девушкой, – с мимикой бесчувственного зомби распорядилась администратор и удалилась на свое место.

– Что будем делать? – любезно спросила молоденькая девушка.

– Менять имидж, – попробовала Ника выдавить из себя улыбку.

Девушка продолжала смотреть вопрошающе, дожидаясь конкретных указаний.

– Прическу делаем наполовину короче и красим волосы в черный цвет, – предвкушая кардинальные перемены, сказала Ника.

– Не жалко? – взяла в руки шевелюру своей клиентки стилистка, и прикинула, что придется отрезать около тридцати сантиметров роскошных вьющихся без всякой химии волос.

– Так, милая! Давай сделаем следующим образом – я говорю, что нужно делать, а ты не задаешь дурацких вопросов.

Девушка, явно не ожидавшая услышать подобное в ответ на свой, казалось бы, безобидный вопрос, изменилась в лице и едва не прослезилась от расстройства.

– И дам тебе бесплатный совет, – продолжила Ника, – купи себе пачку чупа-чупсов и каждый раз, когда будешь кого-то стричь, затыкай себе ими рот.

Еще никогда в своей жизни, ни с одним человеком, она не разговаривала в подобном тоне. Даже с теми, которые пришли ее грабить и насиловать, Ника изначально была любезной. А теперь юная кроткая девочка получила порцию грубости за то, что сделала комплемент ее шикарным волосам, которыми она сама раньше гордилась.

– Простите, я не хотела Вас обидеть.

– Просто молчи, – прервала ее Ника. Но теперь это была больше просьба.

На какое-то мгновение она испытала чувство вины и сразу испугалась, что добрая и жалостливая гуманистка снова возьмет над ней верх. А это грозило возвращением в ад, из которого ценой собственной души ей удалось выбраться.

Ника схватила ножницы и, отрезая длинные локоны, стала нервно бросать их на пол.

– Видишь, все достаточно просто! – со злобной ухмылкой сказала она девушке, которая растерянно стояла возле нее, – начало положено, дальше давай сама, – протянула она ей ножницы.

Та, боясь в очередной раз вызвать гнев достаточно неординарной клиентки, стала примеряться, соображая, что можно сделать с беспределом, который устроила на голове ее хозяйка.

Призвав на помощь весь свой талант, девушка неплохо справилась с заданием, и прическа получилась весьма стильной. Затем, по Никиной указке, она покрасила ей волосы в черный цвет.

– А теперь дай мне косметичку, – попросила Ника, – ты все равно не поймешь, какой макияж мне сейчас нужен.

Девушка покорно передала ей набор с тенями и пудрами.

Другие стилисты, работающие в этом зале, стали удивленно поглядывать на то, как странная девица сама наносит себе макияж, что в этом престижном салоне считалось непринятым.

Но Ника не обращала на них внимание. Она была сильно занята тем, что помогала перестроению своего внутреннего мира, избавляясь от старого амплуа.

По завершении, ее невозможно было узнать. Из зала вышла брюнетка с короткими, чуть выше плеч волосами и выдержанным в темных тонах макияжем.

Подойдя к администратору, которая все еще походила на биологического робота, Ника снова посмотрела в ее стеклянные глаза.

– Тысяча восемьсот гривен, – сообщила женщина, узнав от Леночки стоимость услуг.

– Ну так, давай, – твердо произнесла Ника.

Загипнотизированная работница салона открыла кассу и, отсчитав указанную сумму, протянула деньги Нике.

– А знаешь что? Давай сюда все!

И женщина тут же выдала всю имеющуюся в кассе выручку.

Забрав деньги, Ника отправилась к такси, в котором ее ждал мирно спящий водитель. Он проснулся, как только девушка хлопнула дверью, забравшись в салон автомобиля.

Продирая глаза, таксист попытался сообразить, что произошло. Но услышав за спиной женский голос, произносящий привычное "поехали", завел машину и тронулся с места пока в неизвестном ему направлении.

По дороге в ресторан, который Ника выбрала очередным объектом посещения, она думала о том, каким пыткам подвергнет тех, кто измазал грязью ее душу.

Для того чтоб найти их, ей не надо было обращаться в милицию или к частному детективу. Дар ясновидения, который теперь она собиралась использовать, когда только пожелает, мог помочь найти затерянные на планете сокровища Майя, не говоря уже о трех вонючих уродах, пьянствующих в каком-нибудь дешевом баре.

Притормозив у первого приглянувшегося ресторана, Ника хотела просто выйти из машины и уйти, оставив своего извозчика без вознаграждения. Но поскольку деньги для нее не имели никакой ценности, решила потешить свое самолюбие.

– Держи, – бросила она ему на колени толстую пачку купюр, общая сумма которых была не меньше десяти тысяч, – это тебе за простой.

Таксист в недоумении посмотрел на Нику. Открыл рот, собираясь выразить свое изумление, восторг или другие вызванные этим событием эмоции, но она и не собиралась его слушать.

Когда Ника вышла из машины и направилась ко входу в ресторан, пожилой швейцар открыл ей дверь, приветливо улыбаясь.

"Весь мир соткан сплошь из фальши!" – подумала она, глядя на прогибающегося перед ней человека, – "Избитый всевозможными болезнями старик, за мизерную плату, целый день проводит на ногах, кланяясь надменным толстосумам, которые с барского плеча бросают ему унизительную милостыню. Понятно, чтобы не ощущать себя попрошайкой, эти подачки принято называть чаевыми. Но подсчитывая под конец рабочего дня скудные барыши, он ничем не отличается от нищего, который скрупулезно отделяет бумажки от горсти монет.

Он улыбается всем и каждому кто входит и выходит из дверей, к которым он приставлен авто доводчиком. Он улыбается тем, кого яро ненавидит. Ненавидит за то, что их жизнь, по его мнению, предел мечтаний. И его существование становится еще более жалким, когда черная пожирающая изнутри зависть удушающим камнем ложиться ему на грудь.

Но он улыбается, потому что должен делать это.

Как люди испохабили то, что было призвано нести искренность. Первая улыбка младенца, выражающая неподдельное отношение к этому миру, излучает небесный свет. Но эти люди-роботы: швейцары, администраторы, бизнесмены и прочие, сознательно натягивают лицемерие, потому что – так надо. Потому что – это правило кем-то выдуманного "хорошего тона". Потому что – это сулит лишние чаевые и этого требует хозяин ресторана. И как же это отвратительно!"

Ника, с призрением глядя на "автодоводчик", вошла внутрь практически пустого ресторана. Подбежавший к ней официант держал в руках меню, но она не стала его брать.

– Принеси двести грамм водки, апельсиновый сок и какой-нибудь мясной салат.

– Водку какую желаете?

– Самую дорогую.

Опытный гарсон не стал приставать к Нике с предложениями отведать их фирменное блюдо или испробовать вкуснейший десерт. Уловив настроение девушки, он тот час отправился выполнять заказ.

Посмотрев на немногочисленных посетителей, Ника зацепилась взглядом за сидящую в другом конце зала худощавую даму. Точней, ее внимание привлекло надетое на той платье. И так как разгулявшаяся колдунья решила ни в чем себе не отказывать, то и реализация намерения заиметь его не заставила долго ждать.

Когда женщина оставила своего спутника, с которым, судя по их взглядам, ее связывали как минимум интимные отношения, и пошла в дамскую комнату, Ника проследовала за ней. Не позволив ей дойти до кабинки, не используя слов, она велела ей снять платье. И та, полностью подчиненная ее воле, медленно стала стягивать его с себя.

Ника тоже сняла свою верхнюю одежду.

Разглядывая, как на ней сидит черное, украшенное блестками платье, она обнаружила, что ее туфли не сочетаются с данным нарядом.

Женщина сняла туфли и, оставшись в одном нижнем белье, босиком удалилась в кабинку.

Бросив свои старые вещи и обувь в раковину, Ника протянула вперед руки: "Прощай, слабачка", – сказала она, и в одно мгновение в раковине образовалась небольшая горстка пепла.

Открыв кран, она смотрела, как вода смывает остатки ее прошлой жизни.

Когда Ника вернулась за свой столик, ее уже ждал графин со спиртным и сок.

Никто из присутствующих в зале, за исключением официанта, обслуживающего одинокую красавицу, и мужчины, который ждал возвращения своей пассии, не обратил внимание на то, что девушка сменила гардероб.

Официант, поднося салат, вел себя сдержанно и старался не показывать удивления. Но доблестный кавалер, возможно, лично купивший это платье своей жене или любовнице, явно пытался сообразить, что произошло.

Ника, поднося к губам рюмку с водкой, увидела, как пристально смотрит на нее ошарашенный мужчина. И ощутив какой-то необычный, но понравившейся ей драйв от того, что она себе позволяет, выпивая рюмку водки, подмигнула ему.

Взволнованный ситуацией, тот поспешил к женскому туалету.

– Ева, ты там? – постучал он в дверь и, не услышав ответа, вернулся на место.

Наблюдая за его метаниями, Ника спокойно ела салат и осушала графин с водкой. Предугадав намерения этого паникера, собравшегося идти просить помощи у администрации, чтобы те отправили одну из сотрудниц посмотреть, как там полуголая Ева "справляет свою нужду", Ника усмирила его одним только взглядом. Напоминая восковую фигуру, он замер на стуле, и его лицо тут же наполнилось безразличием.

"Как романтично", – смеялась про себя прилично опьяневшая злая фея: "Влюбленная пара – он за столом, она на унитазе, застыли в ожидании, когда рассеются таинственные чары".

– Влюбленная пара, – повторила она вслух, и вдруг в ее груди стало как-то горячо.

Мысли о любви и о любимом стали тяжелым грузом давить на ее сердце. Настоящие чувства – любовь и нежность. Все то, что она до сих пор испытывала по отношению к Богдану, противоречило нынешней сути новой Ники.

Не давая себе углубиться в круговорот сантиментов, она встала и быстрым шагом направилась к выходу. Возникший на пути официант, после легкого взмаха ее руки, присоединился к созданной ею коллекции восковых фигур.

Выйдя в заранее открытую швейцаром дверь, она посмотрела на переминающегося с ноги на ногу старика. Затем вдруг развернулась и пошла обратно.

Безошибочно определив, у кого из посетителей больше всего наличных, Ника взглядом подозвала его к себе. Следуя за ней, он вышел на улицу и, выполняя ее безмолвный приказ, достал из портмоне пачку долларов и гривен и отдал обалдевшему от счастья швейцару.

– Пойди, купи себе «Проктозан», – сказала она и, не задерживаясь в их компании, пошла вниз по улице.

Двое загипнотизированных, один – Никой, другой – кучей денег в своих руках, тоже поспешили расстаться. Первый вернулся в ресторан, а швейцар рванул подальше от него, но явно не в аптеку.

Солнце скрылось за горизонтом, и надвигающаяся на город ночь обещала стать последней для трех человек, совершивших роковое для себя преступление. Терзая тело слабой и беззащитной, по их мнению, девушки, они и на мгновение не задумались о том, что им жестоким образом придется заплатить за полученное удовольствие.

Нику переполняла ярость. Жажда мести вытесняла остатки хоть какой-нибудь жалости из ее сердца. Словно акула, чувствующая кровь за километры, она стремительно приближалась к ничего неподозревающим жертвам.

Войдя в ночной клуб, в котором эти ничтожества были частыми посетителями, Ника сразу заметила одного из них. Он стоял у барной стойки, что-то объясняя молоденькой официантке.

Не понадобилось много времени, чтобы обнаружить и двух его друзей, сидящих за большим столом, окруженным мягкими диванами.

Борясь с желанием подойти к ним, и под шквал самых грубых оскорблений просто лишить их жизней, Ника заняла место за столиком в другом конце зала.

Она смотрела, как спокойно они пьют свое пиво и ведут себя абсолютно непринужденно, будто этот день ничем не отличался от всех остальных. Гнев переполнял ее разум, и мысль о том, что ни один из них не заслуживает легкой смерти, окончательно укоренилась в ее сознании.

"Нет, вы так легко не отделаетесь! Каждый из вас сполна прочувствует ужас и перед мучительной кончиной тысячу раз пожалеет о том, как хладнокровно калечил мою душу".

"Ожидание смерти – хуже самой смерти!» – подумала Ника, и идея расправиться с ними по очереди, давая время страху и панике разгуляться в голове следующей жертвы, сама собой определила условный сценарий мести.

В числе этих тварей не было того, кто бы заслуживал снисхождения с ее стороны. А посему последовательность, в которой они понесут наказание, Ника оставила на волю случая.

И первым, кому "выпала честь" искупить свою вину перед лицом разъяренной колдуньи, оказался тот самый инициативный насильник, сорвавший с нее полотенце, предлагая своим товарищам полакомиться случайной добычей.

Ника отправилась за ним, когда он вышел из клуба на улицу, чтобы сделать какой-то, по всей видимости, важный звонок.

– Хороший телефон! – подошла она к нему, – С камерой. Что очень кстати.

– Что? – посмотрел он на Нику, и рука, прижимавшая к уху мобильник, медленно поползла вниз.

– Что, мразь, не ожидал меня снова увидеть?!

Ника сжала кулак, и тот, схватив себя руками за горло, хрипя от удушения, рухнул перед ней на колени.

– Нет, здесь мы наш эпизод снимать не будем. Массовка нам ни к чему, – протянула девушка, – вставай скотина!

Напуганный происходящим, не имея возможности выдавить из себя ни звука, так будто его тянут невидимые веревки, он пошел вслед за Никой.

Обойдя здание ночного клуба, они оказались в окутанной полумраком подворотне, где стояли два мусорных контейнера.

– Ну что, подготовим тебя к речи раскаяния! – с лютой ненавистью произнесла Ника, и резко одернув руку, с силой ударила его о бетонную стену.

В момент обмякнув, в бессознательном состоянии горе-насильник повалился на землю.

– Просыпайся, мы только начали, – процедила она сквозь зубы.

Прогнувшись в спине от болезненных судорог, он вернулся к жизни, что однозначно для него было худшим вариантом.

Кровь из рассеченной брови залила глаз. Лопнувшая от столкновения с твердой поверхностью стены, губа распухла, и три ребра разделили участь с ключицей, которая сломалась в двух местах.

Против своей воли искалеченное тело поднялось на ноги.

– Как быстро все может измениться, да? Еще утром ты был таким крутым, когда засовывал свой вонючий член в беззащитную девушку. А сейчас стоишь перед ней такой беспомощный и жалкий...! – говорила Ника, и с каждым словом ей становилось все сложней сдерживать свою ярость. Она сознавала, что нет таких слов, которые могли бы выразить все ее раскаленные чувства.

Злость от того, что это "животное" никогда не поймет, какую нечеловеческую боль они ей причинили, вылилась в очередную серию увечий для бездушного ублюдка.

Страх. Дикий страх – это все, что она видела в глазах этого деградировавшего существа.

Но раскаяние уже было запланировано, поэтому запись прощальной речи Ника отменять не собиралась. Тем более что у этого мини-ролика была еще одна очень важная миссия.

– Ваша знакомая просила передать, – протянул мобильный телефон коренастый парень безмятежно потягивающим пиво домушникам.

– Какая знакомая?

– Откуда я знаю. Девушка на улице дала мне мобильный, сказала, что это ваш, попросила передать.

– Это вроде как Седого телефон.

– Еще сказала, чтобы вы последнюю видеозапись посмотрели, – добавил молодой человек и удалился в компанию, с которой он здесь отдыхал.

– Фигня какая-та. Это точно телефон Седого.

– А сам он куда делся?

– Пошел позвонить какой-то бабе и пропал куда-то.

– Что за телка его мобильник передала? И откуда он у нее? – озадачились те.