Текст книги "Патология общественной жизни"
Автор книги: Оноре де Бальзак
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Поначалу все сошлись на том, что обладающие хорошим вкусом женщины никогда не ходят пешком в дождливую погоду, когда на улицах грязь; потом было твердо решено, что женщине никак не подобает дотрагиваться до своей юбки на людях и никогда и ни под каким предлогом не следует подбирать подол.
«А если ей надо перейти через ручей?» – спросил я.
«Ну что ж, сударь, добропорядочная женщина легонько приподнимет юбку с левой стороны, привстанет на цыпочки и сразу опустит подол. Ecco[190]190
Вот (ит.).
[Закрыть]».
Тогда я вспомнил об обилии складок на некоторых платьях; тогда я вспомнил восхитительные колыхания некоторых особ, грациозные изгибы, плавное покачивание юбок и не мог не запечатлеть свою мысль:
Все согласны с тем, что женщины должны приподнимать подол только потихоньку. Это правило для французов не подлежит сомнению.
И чтобы закончить с вопросом о том, сколь важна походка для определения склада характера, прошу позволить мне привести рассказ одного дипломата.
Княгиня Гессен-Дармштадтская[192]192
Гессен-Дармштадтская Каролина, княгиня (1721—1774) – мать трех дочерей: Амелии, Вильгельмины и Луизы; всех трех летом 1773 года в самом деле привезли на смотрины в Петербург, и выбор пал на среднюю сестру, восемнадцатилетнюю Вильгельмину. Она и стала женой великого князя Павла Петровича, будущего Павла I (при переходе в православие приняла имя Натальи Алексеевны; в 1776 году умерла).
[Закрыть] привезла к императрице трех своих дочерей, чтобы та выбрала невесту для наследника престола, – рассказывает австрийский посол, живший в прошлом веке, господин Мерси д'Аржанто[193]193
Граф Франциск фон Мерси-Аржанто (1727—1794) был австрийским послом в Париже в 1780—1790 гг.
[Закрыть]. Императрица указала на среднюю, даже не поговорив с девушками. Княгиня удивилась и спросила, что помогло ей так быстро сделать выбор.
«Я видела из окна, как они выходили из кареты, – ответила императрица. – Старшая оступилась, средняя вышла естественно, младшая перепрыгнула через ступеньку. Старшая, верно, неуклюжа, младшая – легкомысленна».
Это была правда.
Если движение выдает нрав, жизненные привычки, самые сокровенные черты характера, то что вы скажете о походке туго затянутых в корсет женщин, которые, будучи довольно широки в бедрах, равномерно поднимают и опускают их, словно рычаги паровой машины, подчеркивая тем самым размеренность движения. Не свойствен ли им и в любви отвратительно четкий ритм?
На мое счастье, по этому бульвару, где правит бал Спекуляция[194]194
...бульвару, где правит бал Спекуляция... – То есть бульвару, расположенному неподалеку от парижской Биржи.
[Закрыть], не преминул пройти биржевой маклер. Это был плотный господин, весьма довольный собой и старающийся держаться легко и непринужденно. Он сообщал своему туловищу вращательное движение, отчего полы его плаща распахивались и запахивались, как пленительная накидка Тальони, когда балерина, закончив пируэт, оборачивается к партнеру, чтобы услышать крики «браво!». Это было круговращение, к которому он привык. Он совершал оборот, как и его деньги.
За ним шла высокая девица; сдвинув ноги, поджав губы, чопорная, она двигалась мелкими рывками, слегка наклонившись вперед, словно в ее неотлаженном механизме что-то сдерживало пружины и ее апофизы уже срослись. Движения девицы отличались резкостью, ее-то мне и не хватало для подтверждения восьмой аксиомы.
Мимо промелькнуло несколько приветливых лиц. Являя собой образец театрального узнавания, все они, казалось, готовы были признать в каждом встречном и поперечном школьного товарища.
Я ничего не скажу об этих невольных шутах, которые разыгрывают драмы на улицах, но прошу их запомнить и обдумать следующую аксиому:
XI. Когда тело находится в движении, лицо должно сохранять неподвижность.
Поэтому мне трудно описать вам мое презрение к озабоченному человеку, идущему быстрым шагом, скользящему сквозь густую толпу прохожих, как угорь сквозь тину. Он отдается ходьбе, как солдат, выступивший в поход. Обыкновенно он словоохотлив, говорит громко, увлекается, возмущается, обращается к отсутствующему противнику, выдвигает неопровержимые доводы, размахивает руками, огорчается, радуется. Прощай, превосходный мим, талантливый вития!
А что бы вы сказали о незнакомце, у которого правая нога передает движение левому плечу, а правое плечо, наоборот, двигается в такт с левой ногой так равномерно, что облик его при ходьбе напоминает огородное пугало? Можно утверждать наверняка, что это разбогатевший работник.
Люди, которым приходится повторять во время работы одно и то же движение, имеют совершенно определенную исходную точку движения, и находится она либо в грудной клетке, либо в бедрах, либо в плечах. Часто случается так, что все тело перекошено. Обыкновенно конторские служащие и люди, занятые учеными штудиями, склоняют голову набок. Тот, кто читал «Физиологию вкуса», должен помнить выражение «нос, повернутый к западу»[195]195
...нос, повернутый к западу... – Неточная цитата из «Физиологии вкуса» (раздел «Смесь», § IX); у Брийа-Саварена сказано: «Г-н Вильмен клонил голову набок, а подбородок его смотрел на запад».
[Закрыть], как у господина Вильмена. И правда, знаменитый профессор держит голову с остроумной оригинальностью, наклоняя ее справа налево.
Я сделал любопытные наблюдения относительно манеры держать голову. Не стоит задирать подбородок вверх, как Мирабо. Эта гордая посадка головы подобает лишь людям, которые бросают вызов эпохе. Немногие знают, что Мирабо перенял эту театральную манеру у своего великого и бессмертного противника Бомарше[196]196
...Мирабо... у своего... противника Бомарше. – Речь идет о яростной полемике великого драматурга Пьера Огюстена Карона де Бомарше ( 1732—1799) и оратора и политического деятеля Оноре Габриэля Рикети, графа де Мирабо (1749—1791) в связи со строительством водокачки в Шайо, снабжавшей водой жителей Парижа; акции компании, финансировавшей это строительство, в 1785 г. резко поднялись в цене, к радости Бомарше, одного из инициаторов дела; напротив, финансисты-соперники, не заинтересованные в процветании тех, кто вложил деньги в водокачку, наняли Мирабо, имевшего скандальную репутацию и прекрасно владевшего пером, для компрометации нового предприятия. Плодом этого противостояния явился обмен язвительными брошюрами между Бомарше и Мирабо. Говоря о преследованиях, которым подвергались оба противника, Бальзак имеет в виду процесс между Бомарше и обманувшим его графом де Лаблашем, наследником покровителя драматурга, финансиста Пари-Дюверне, – процесс, в котором продажный судья Гезман принял сторону богача-графа, и пребывание Мирабо в 1777—1780 гг. в Венсеннском замке (Мирабо попал туда за похищение своей возлюбленной Софи Монье из дома ее законного мужа, маркиза де Монье).
[Закрыть]. Эти два человека одинаково подвергались нападкам, а преследования возвышают гениальную личность и в моральном, и в физическом отношении. Ничего не ждите ни от бедняги, который ходит повесив голову, ни от богача, который ее задирает: один навсегда останется рабом, другой был рабом; богач стал мошенником, у бедняка это еще впереди.
Достоверно известно, что самые уважаемые люди слегка наклоняли голову влево. Эта привычка была у Александра, Цезаря, Людовика XIV, Ньютона, Карла XII, Вольтера, Фридриха II и Байрона. Наполеон держал голову прямо и разглядывал людей в упор. Он привык смотреть людям в глаза, привык смотреть опасности в лицо и не склонял головы перед моралью. Робеспьер, человек, чья роль в истории еще не определена, также смотрел собранию прямо в лицо. Дантон держал голову, как Мирабо. Господин де Шатобриан наклоняет голову влево.
По зрелом размышлении я отдаю предпочтение этой позе. Обычно она свойственна всем грациозным женщинам. Грация (а гений включает в себя грацию) не терпит прямых линий. Это наблюдение подтверждает нашу шестую аксиому.
Существует два типа людей, чья походка порочна в своей основе. Это моряки и военные.
У моряков ноги широко расставлены, они всегда готовы подогнуться, напружиниться. Вынужденные ходить вперевалку по палубе из-за качки, моряки не могут ходить прямо и по земле. Они привыкли лавировать, недаром их нынче назначают на дипломатические посты[197]197
...недаром их нынче назначают на дипломатические посты. – Намек на вице-адмирала А.-Р. Руссена (1781—1854), в 1833 году назначенного французским послом в Константинополе.
[Закрыть]. Военных легко узнать по походке. Их торс стоит на крестце, как бюст на постаменте, а ноги передвигаются сами по себе, словно их приводит в действие низшая по чину душа, которой поручено следить за тем, чтобы в нижней части тела все было в полном порядке. Верхняя часть тела знать не знает о том, что делает нижняя. Глядя, как ходят военные, можно подумать, будто торс Геркулеса Фарнезе[198]198
Геркулес Фарнезе – мраморная статуя отдыхающего Геракла (Геркулеса); некогда хранилась в собрании дворца Фарнезе, выстроенного в Риме кардиналом Алессандро Фарнезе (будущим римским папой Павлом III), а ныне – в музее города Неаполя. Статуя эта – найденная в XIV веке копия, сделанная Гликоном со статуи работы Лисиппа.
[Закрыть] поставили на колесики и выкатили на середину мастерской. Дело вот в чем. Военный вынужден постоянно сосредоточивать всю свою силу в грудной клетке, он всегда ходит грудь колесом и держится очень прямо. Кроме того, говоря словами Амио[199]199
Амио Жак (1513—1593) – французский гуманист, переводчик античных авторов (в том числе Плутарха), чей стиль писатели XIX века, имевшие вкус к старинной литературе, ценили за «простодушие, выразительность, силу, до которых далеко нашему сегодняшнему языку» (слова Шарля Нодье из книги «Вопросы литературной законности», 1828).
[Закрыть], – а это одно из самых удачных его выражений, – всякий человек, который «восстает на ноги», резко давит на землю, упираясь в нее, при этом сила, которую он таким образом черпает в лоне матери-земли, рикошетом отдается в верхней части тела. Тогда его двигательный аппарат неизбежно разделяется надвое. Средоточие смелости у него в груди. Ноги – не более чем придаток.
Итак, моряки и военные используют законы движения для того, чтобы неизменно добиваться одного и того же результата: излучения силы солнечным сплетением и руками, двумя органами, которые я охотно назвал бы вторым мозгом человека – настолько они умны и чувствительны, неуловимы и действенны. Их воля постоянно устремлена к этим двум действующим силам, что, вероятно, и обусловливает особенную атрофию движений, определяющую физиономию их тела.
Военные – и моряки, и солдаты сухопутных войск – живые доказательства физиологических проблем, которые вдохновили эту теорию. Неуловимое истечение воли, ее внутренняя сущность, родство ее субстанции с субстанцией наших идей, ее несомненная подвижность с очевидностью вытекают из наших последних наблюдений. Но явная несерьезность нашего труда не позволяет нам построить на них даже самую простую систему. Здесь наша цель – продолжать следить за физическими проявлениями мысли и доказать, что платье, висящее на вешалке, позволяет судить о человеке не хуже, чем его обстановка, карета, лошади, слуги, а также дать полезные советы людям достаточно богатым, чтобы позаботиться о своем внешнем облике. Любовь, болтовня, ужины в ресторане, балы, элегантные наряды, светская жизнь, легкомысленное поведение несут в себе больше величия, чем люди полагают. Отсюда следующая аксиома:
XII. Всякое лишнее движение есть верх расточительности.
Фонтенель[200]200
Фонтенель Бернар Ле Бувье де (1657—1757) – французский писатель и философ. Великий драматург Жан Расин (1639—1699) отозвался на премьеру его трагедии «Аспар», состоявшуюся 7 декабря 1680 года и окончившуюся полнейшим провалом, эпиграммой «На «Аспара» г-на де Фонтенеля. Происхождение свиста».
[Закрыть] перешагнул вековую грань благодаря жесткой экономии, с которой он распределял свое жизненное движение. Он больше любил слушать, чем говорить; поэтому он слыл бесконечно любезным. Каждый считал, что получил свою долю прибыли от знаний мудрого академика. Фонтенель произносил слова, которые подводили итог беседе, но никогда не принимал участия в разговоре. Он прекрасно знал, как много жизненного флюида уходит на колебание голосовых связок. Он никогда и ни при каких условиях не повышал голоса, он не разговаривал в карете, чтобы не приходилось напрягать голос. Он не ведал страстей. Он никого не любил; ему нравились. Когда Вольтер пожаловался ему на частые нападки критики, Фонтенель открыл большой сундук, набитый неразрезанными памфлетами, и сказал молодому Аруэ:
«Вот все, что было написано против меня. Первая эпиграмма принадлежит перу господина Расина-отца».
И он захлопнул крышку сундука.
Фонтенель мало ходил, его всю жизнь носили. Президент Роз читал вместо него похвальные слова[201]201
Президент Роз читал вместо него похвальные слова... – Фонтенель с 1699 года до смерти был непременным секретарем Академии наук и ежегодно выпускал тома «Истории Академии», куда включал сочиненные им похвальные слова скончавшимся академикам; всего за 42 года он создал 69 похвальных слов, чтение которых, по утверждению Бальзака, препоручал Туссену Розу (1611—1701), секретарю Людовика XIV, избранному во Французскую академию лишь благодаря занимаемому им посту и августейшему покровительству; впрочем, сопоставление дат показывает, что если Фонтенель и утруждал Роза чтением своих речей, то не более двух лет, ибо последний умер спустя два года после назначения Фонтенеля непременным секретарем.
[Закрыть] академикам; таким образом он нашел средство хоть что-то позаимствовать у этого знаменитого скупца.
Когда его племянник, господин д'Об[202]202
Рише д'Об Рене Франсуа (1688—1752) – племянник Фонтенеля, вошедший в историю литературы благодаря эпиграмме историка и литератора Клода Карломана де Рюльера (1735—1791), где обыгрывалась омонимия фамилии вспыльчивого Фонтенелева племянника и французского слова «заря» (aube); в эпиграмме говорилось, что страсть к спорам поднимает г-на Оба (Aube) до зари (aube).
[Закрыть], чью вспыльчивость и любовь поспорить прославил в своих стихах Рюльер, открывал рот, Фонтенель усаживался в кресло поглубже, прикрывал глаза и хранил молчание. Он отступал перед любым препятствием. Когда его мучила подагра, он ставил ногу на табурет и сидел смирно. У него не было ни добродетелей, ни пороков, у него был ум. Он основал секту философов и не вошел в нее. Он никогда не проливал слез, никогда не бегал, никогда не смеялся. Госпожа дю Деффан[203]203
Деффан Мари, маркиза дю (1697—1780) – хозяйка прославленного литературного салона, равно любимого и светскими людьми, и учеными-энциклопедистами; одним из его завсегдатаев был Фонтенель.
[Закрыть] однажды спросила его:
«Почему я никогда не видела, чтобы вы смеялись?»
«Я никогда не говорил «ха-ха-ха», как вы все, – сказал он, – но я смеялся тихо, про себя».
Этот маленький хрупкий механизм, который все считали обреченным на скорую смерть, прожил таким образом больше ста лет.
Вольтер обязан своим долголетием советам Фонтенеля:
«Сударь, – говорил тот, – не ведите себя как дитя, все это глупости!»
Вольтер не забыл ни этих слов, ни этого человека, ни этого принципа, ни его последствий. В восемьдесят лет он говорил, что совершил не больше восьмидесяти глупостей. Поэтому госпожа дю Шатле заменила портрет фернейского жителя изображением Сен-Ламбера[204]204
...заменила портрет фернейского жителя изображением Сен-Ламбера. – Маркиза Эмилия дю Шатле (урожд. Ле Тоннелье де Бретей; 1706—1749), женщина большой красоты и ума (известны ее научно-популярные труды, комментировавшие физику Ньютона) была возлюбленной Вольтера (который спустя десяток лет после ее смерти поселился в поместье Ферней на границе с Швейцарией). Влюбленные не раз ссорились, однако быстро мирились, поэтому Вольтер был весьма удивлен, когда после смерти Эмилии обнаружил в кольце с секретом, которое она носила на пальце, не свой портрет, находившийся там прежде, а портрет другого литератора, Жана Франсуа де Сен-Ламбера (1716—1803).
[Закрыть].
Предостережение людям, которые virvouchent, которые разговаривают, которые суетятся и которые в любви пиндаризируют, сами не зная, откуда что берется.
Что нас больше всего изнуряет, так это наши убеждения! Имейте мнения, но не отстаивайте их, держите их при себе; что же до убеждений, то это уже непозволительная роскошь! Политическое или литературное убеждение – любовница, которая в конце концов разит вас если не шпагой, то словом. Вглядитесь в лицо человека, вдохновленного глубоким убеждением. Оно лучится. Если доселе сияние вокруг воспаленной головы не было видно невооруженным глазом, то в поэзии, в живописи его изображают давно. И если это явление еще не получило физиологического объяснения, то оно вполне вероятно. Я иду дальше, я полагаю, что движения человека высвобождают душевный флюид. Истечение этого флюида – дым неведомого пламени. Отсюда происходит чудесное красноречие походки, взятой как совокупность человеческих движений.
Вот видите?
Есть люди, которые ходят, опустив голову, как лошади, запряженные в фиакр. Богач никогда так не ходит, разве что у него совесть нечиста; в этом случае у него есть золото, но он растратил свои душевные богатства.
Иные люди имеют классическую посадку головы. Они встают к вам вполоборота, как господин М**, бывший министр иностранных дел[205]205
...г-н М**, бывший министр иностранных дел... – Вероятно, имеется в виду граф Матье Луи де Моле (1781—1855), сразу после Июльской революции, 11 августа 1830 г., назначенный министром иностранных дел (на этом посту он, впрочем, оставался не долее как до 2 ноября того же года, продолжил же свою министерскую карьеру уже после выхода «Теории походки»),
[Закрыть]; торс их неподвижен, шея вытянута. Так и кажется, будто по улицам разгуливают гипсовые слепки Цицерона, Демосфена, Кюжаса[206]206
Кюжас (Куяций) Жак (1522—1590) – французский юрист, толкователь римского права.
[Закрыть]. И если известный учитель танцев Марсель[207]207
Марсель (ум. 1759) – танцовщик, учитель танцев Людовика XV.
[Закрыть] утверждал, что неуклюжесть состоит в том, чтобы двигаться с натугой, то что вы скажете о тех, у кого натужность сквозит в каждом движении?
Другие люди, кажется, идут вперед за счет того, что сильно размахивают руками; их руки – весла, которыми они гребут, чтобы плыть; это каторжники походки.
Встречаются глупцы, которые слишком широко расставляют ноги и очень удивляются, когда между ног у них пробегают собаки, спешащие вслед за хозяином. По мнению Плювинеля[208]208
Плювинель Антуан (1556—1620) – учитель верховой езды Людовика XIII.
[Закрыть], люди такого телосложения становятся замечательными кавалеристами.
Некоторые люди при ходьбе мотают головой, словно она у них плохо держится, как у Арлекина. Кроме того, есть люди, которые летят стрелой; они рождают ветер, они пародируют Библию[209]209
...они рождают ветер, они пародируют Библию... – Ср., напр.: «Как беременная женщина, при наступлении родов, мучится, вопит от болей своих, так были мы пред Тобою, Господи. Были беременны, мучились – и рождали как бы ветер» (Исайя, 26, 17—18).
[Закрыть]; они проносятся, как дух Господень. Они мелькают перед нами, как топор палача. Некоторые ходоки ставят одну ногу поспешно, а другую неторопливо; нет ничего более оригинального. Элегантные господа разгуливают руки в боки, задевая всех локтями. Наконец, кто-то ходит согнувшись, а кто-то скривившись; при этом одни наклоняются всем телом вперед или откидываются назад, а другие вертят головой туда-сюда, как нерешительный жук-рогач. Почти все неловко оборачиваются.
Остановимся.
Сколько людей – столько походок! Пытаться описать их все означало бы стремление найти все ответвления порока, все смешные стороны общества; для этого нужно обойти все слои общества: низшие, средние и высшие. Это мне не по силам.
Из двухсот пятидесяти четырех с половиной человек (ибо безногого калеку я считаю за полчеловека), прошедших передо мной, ни один не двигался грациозно и непринужденно. Я вернулся домой в отчаянии.
«Цивилизация портит все! Она лишает естественности все, даже походку! Не совершить ли мне кругосветное путешествие, дабы изучить повадку дикарей?»
Я говорил себе эти грустные и горькие слова, стоя у окна и глядя на Триумфальную арку на площади Звезды, которую крупные министры с мелкими идеями, сменявшие друг друга начиная с господина Монталиве-отца и кончая господином Монталиве-сыном[210]210
...начиная с господина Монталиве-отца и кончая господином Монталиве-сыном... – Жан Пьер Башассон, граф де Монталиве (1766—1823) был министром внутренних дел в 1809—1814 г.; его сын Март Камиль де Монталиве (1801—1880), сразу после Июльской революции принявший сторону нового правительства, стал министром внутренних дел в министерстве 2 ноября 1830; 13 марта 1831 г. сделался министром просвещения и вероисповеданий, а 27 апреля 1832 г. вновь вернулся к внутренним делам: впрочем, в момент выхода «Теории походки» Монталиве-младший не занимал никакого министерского поста. В роялистских кругах к нему относились с пренебрежением (ср. в «Замогильных записках» Шатобриана, кн. 36, гл. 6: «Реставрация сделала г-на де Монталиве пэром, но не смогла сделать его умным человеком»).
[Закрыть], еще не знали, чем завершить, хотя было бы так просто увенчать ее наполеоновским орлом – великолепным символом Империи, колоссальным орлом с широко раскинутыми крыльями, с клювом, обращенным в сторону своего владыки[211]211
...с клювом, обращенным в сторону своего владыки. – То есть в сторону Вандомской колонны, на вершину которой была в 1833 году возвращена статуя Наполеона. Триумфальную арку на площади Звезды начали строить в 1806 году по приказу Наполеона, торжественное же ее открытие произошло лишь в 1836 году, через три года после написания «Теории походки». Иронию Бальзака вызывает тот факт, что Июльская монархия объявляет себя в какой-то степени наследницей наполеоновской империи, не имея на то никаких оснований.
[Закрыть]. Уверенный в том, что мне не суждено увидеть воплощение этой скромной и возвышенной идеи, я опустил глаза на свой скромный садик, как человек, утративший надежду.
Стерн первым заметил[212]212
Стерн первым заметил... – «В шедевре Аристотеля сказано, что «когда человек думает о чем-нибудь прошедшем, – он опускает глаза в землю, – но когда он думает о будущем, то поднимает их к небу» (Жизнь и мнения Тристрама Шенди... Т. II, гл. VII).
[Закрыть] этот печальный жест у людей, которые хоронят свои иллюзии. Я подумал о том, как величаво, как отважно орлы распускают крылья, и вдруг заметил козочку, играющую на траве с котенком. За оградой сада бегала собака; страдая, что не может принять участия в игре, она носилась взад-вперед вдоль ограды, визжала, прыгала. Время от времени козочка и котенок прерывали игру и смотрели на собаку с сочувствием. Я всерьез полагаю, что многие животные – христиане, вероятно, взамен тех христиан, которые сущие звери.
Вы думаете, я отклоняюсь от темы своей «теории походки»? Дайте мне закончить мою мысль.
Эти животные были так грациозны, что для их описания потребен талант Шарля Нодье[213]213
...талант Шарля Нодье... – Речь идет о сказке «Золотой сон» (1832).
[Закрыть], изображающего ящерицу, красавца Кардууна, который то прячется, то выползает на солнце, тащит к себе в нору золотые монеты, принимая их за ломтики сушеной моркови. Это мне, конечно, не под силу! Я пришел в растерянность, с восхищением наблюдая за горячностью козы, за бдительной хитростью кота, за изящным очерком головы и туловища собаки. Нет животного, которое не было бы интереснее, чем человек, если взглянуть на него философски. В животном нет ничего фальшивого! Это заставило меня одуматься, и наблюдения относительно походки, которые я собирал в течение нескольких дней, предстали передо мной в довольно грустном свете. Какой-то насмешливый чертик услужливо подкинул мне омерзительную фразу Руссо[214]214
...омерзительную фразу Руссо... – Цитата из первой части «Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между людьми» Жан-Жака Руссо (1755).
[Закрыть]:
«Человек, который размышляет, – испорченное животное!»
Тогда, возвращаясь к горделивой осанке орла, к облику походки каждого животного, я решил основывать истинные законы моей теории на углубленном изучении повадок животных. Я опустился до гримас человека, я поднялся до искренности природы.
И вот результат моих анатомических изысканий относительно движений:
Всякий жест что-либо выражает, и выразительность его идет от души. Неестественные движения коренятся прежде всего в природе характера; неловкие движения происходят от привычек. Монтескье, думая, что говорит только о ловкости, в шутку сказал: «Это удачное распределение сил в человеке» – и тем самым дал определение грации.
Животные грациозны в своих движениях и никогда не тратят сил больше, чем им нужно для достижения цели. Простодушно выражая свою мысль, они никогда не бывают ни неискренними, ни неловкими. Вы никогда не ошибетесь, толкуя движения кота: сразу видно, хочет ли он играть, собрался убежать или изготовился к прыжку.
Итак, чтобы хорошо ходить, человек должен держаться прямо, но не так, будто он аршин проглотил, он должен научиться ставить ноги по одной линии, не уклоняться слишком сильно ни вправо, ни влево от своей оси, незаметно вовлекать в движение все тело, легонько покачиваться, дабы равномерным колебанием разрушить потаенную мысль жизни; наклонять голову, менять положение рук, когда он останавливается. Так ходил Людовик XIV. Эти принципы вытекают из описаний, сделанных писателями, которые, на мое счастье, обратили внимание не только на наружность этого великого короля.
В юности выразительные жесты, интонации голоса, гримасы физиономии ни к чему. В эту пору вам не нужно проявлять любезность, остроумие, развлекать, сохранять инкогнито. Но в старости следует более рачительно относиться к возможностям движения; вы принадлежите к светскому обществу постольку, поскольку приносите ему пользу. Когда мы молоды, нас и так видно; на старости лет нам надо приложить усилия, чтобы обратить на себя внимание: это прискорбно, но это так.
Плавность движений для походки то же, что простота в одежде. Животное обыкновенно двигается плавно. Поэтому нет ничего смешнее, чем размашистые жесты, рывки, громкие пронзительные крики, торопливые поклоны. Вы приходите полюбоваться водопадом, но ненадолго, меж тем как на берегу глубокой реки или озера можно сидеть часами. Поэтому вертлявый человек похож на болтуна, все его избегают. Чрезмерная подвижность никому не пристала, и только матери могут выносить беготню своих детей.
Человеческое движение – как бы стиль тела, его надо долго шлифовать, чтобы привести к простоте. В поступках, как и в мыслях, человек всегда идет от сложного к простому. Дать детям хорошее воспитание – значит сохранить их детскую непосредственность и не дать им подражать излишествам взрослых.
В движениях есть гармония, законы которой строги и незыблемы. Если вы, рассказывая историю, вдруг повышаете голос, разве это не то же, что сильный взмах смычком, который режет ухо слушателей? Если вы делаете резкое движение, вы будоражите их. В манере держать себя, как и в литературе, секрет прекрасного заключается в переходах.
Обдумайте эти принципы, примените их – и вас ждет успех. Почему? Никто не знает. О чем бы ни шла речь, невозможно дать определение прекрасному, но оно всегда чувствуется.
Изящная походка, мягкие манеры, ласковые речи неизменно пленяют слушателей и дают человеку посредственному огромные преимущества перед человеком незаурядным. Наверное, счастье – большой глупец! Талант, о какой бы области ни шла речь, связан с чрезмерными движениями, которые вызывают неприязнь, и замечательным преобладанием духа, которое определяет необычный образ жизни. Господство либо тела, либо духа, вечная рана обществ, приводит к этим физическим странностям, этим отклонениям, над которыми мы вечно насмехаемся. Лень турка, сидящего на берегу Босфора и курящего трубку, есть, несомненно, проявление высшей мудрости. Фонтенель, этот гений, обладавший недюжинной жизненной силой, который угадал, что движение надо разделить на мелкие порции, что ходить надо в гомеопатических дозах[215]215
...в гомеопатических дозах... – Гомеопатия в 1833 году была модной новинкой; немецкий врач Самуэль Ганнеман (1755—1843), изобретший этот способ лечения, поселился в Париже в 1835 г., и только с этих пор гомеопатия получила во Франции полное признание.
[Закрыть], был по сути своей азиатом.
«Чтобы быть счастливым, – сказал он, – надо занимать мало места и совершать мало движений!»
Итак, мысль есть сила, которая калечит наше движение, которая заставляет извиваться наше тело, которая своими деспотическими усилиями разрушает его. Она – великий растлитель рода человеческого.
Руссо высказал эту мысль в прозаической форме, Гёте в «Фаусте» – в драматической, Байрон в «Манфреде»[216]216
«Манфред» – герой одноименной драматической поэмы Байрона (1817), мрачный, разочарованный и имеющий на совести разбитое женское сердце, кончает жизнь самоубийством.
[Закрыть] – в поэтической. Еще до них Святой дух, говоря о тех, кто идут без конца, пророчески воскликнул:
«Да будут они, как пыль в вихре!»[217]217
Да будут они, как пыль в вихре! – Псалмы, 83 (82), 14.
[Закрыть]
Я обещал показать, что в самой сути этой теории кроется ужасное противоречие, и вот я дошел до него.
С незапамятных времен были достоверно известны три явления, и проистекающие из их сближения следствия в основном предсказал ван Гельмонт[218]218
Гельмонт Ян Баптист ван (1577—1644) – фламандский врач и медик, последователь Парацельса (наст. имя и фам. Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм, ок. 1493—1541), швейцарского врача и алхимика, утверждавшего, что здоровье человека обеспечивается археем – верховным жизненным духом всякого существа.
[Закрыть], а до него Парацельс, которого считали шарлатаном. Пройдет еще сто лет, и Парацельса, быть может, станут считать великим ученым!
Величие, гибкость, сосредоточенность и полет человеческой мысли – одним словом, гений несовместим:
с процессом пищеварения,
с телодвижениями,
с колебанием голосовых связок;
что доказывают в конечном счете обжоры, танцовщики и болтуны; что доказывает в принципе молчание, заповеданное Пифагором[219]219
...молчание, заповеданное Пифагором... – Последователи древнегреческого философа Пифагора (2-я пол. VI – нач. V в. до н. э.) должны были для того, чтобы быть принятыми в пифагорейскую общину, пройти испытание, включавшее в себя не меньше двух лет молчания (чаще всего этот срок исчислялся пятью годами).
[Закрыть], почти полная неподвижность самых прославленных геометров, мистиков, мыслителей и воздержанность в еде, необходимая людям, чей ум постоянно находится в напряжении.
Разгул погубил гений Александра[220]220
Разгул погубил гений Александра. – Имеются в виду пиршества и попойки – излюбленное развлечение Александра Македонского в конце его жизни.
[Закрыть]. Гонец, который принес в Афины весть о победе при Марафоне, упал замертво на площади. Мыслящие люди всегда немногословны – это утверждение никто не может опровергнуть.
А теперь послушайте другое положение.
Я раскрываю книги, где приведены результаты серьезных анатомических изысканий, доказательства терпения врачей, достижения парижской школы. Я начинаю с королей.
Многочисленные вскрытия венценосных особ доказывают, что привычка восседать на троне изменяет их телосложение; таз их становится широким, как у женщин. Отсюда всем известная походка Бурбонов: они ходили вразвалку; отсюда, как утверждают наблюдатели, вырождение. Недостаток движения или нездоровые движения влекут за собой повреждения, которые распространяются по всему телу. Ведь подобно тому, как нарушение мозговой деятельности вызывает паралич, атрофия движения может в свой черед привести к нарушению мозговой деятельности. Все великие короли, как правило, много двигались. Юлий Цезарь, Карл Великий, Святой Людовик, Генрих IV, Наполеон – блестящие тому доказательства.
Судейских чиновников, ведущих сидячий образ жизни, легко узнать по некоторой скованности, по передергиванию плечами, по приметам, от которых я вас избавлю, ибо в них нет ничего приятного для взора и, следственно, они неинтересны; если хотите знать, почему, понаблюдайте за ними! Судейский чиновник занимает в обществе место, где ум притупляется быстрее всего. Казалось бы, это именно то поприще, где образование должно было принести свои лучшие плоды. Меж тем за пятьсот лет оно не дало миру великих людей. Монтескье и президент де Бросс[221]221
Монтескье и президент де Бросс... – Философ и моралист Шарль де Монтескье и литератор Шарль де Бросс (1709—1777) в разное время были президентами Бордоского парламента (высшего судебного учреждения каждой провинции в дореволюционной Франции).
[Закрыть] принадлежат к судейскому сословию лишь номинально: один заседал мало, другой занимался только умственной деятельностью. Л'Опиталь и д'Агессо[222]222
Л'Опиталь Мишель де (1507—1573) – французский государственный деятель, с 1560 года канцлер Франции; Агессо Анри Франсуа д' (1668—1751) – французский юрист, генеральный прокурор с 1700 г., в 1717—1718 гг. канцлер Франции.
[Закрыть] были людьми незаурядными, но не гениальными. Ум судейского чиновника и ум бюрократа – двух типов людей, ведущих сидячий образ жизни, – быстрее всех других превращаются в машины. Если вы спуститесь ниже по общественной лестнице, то встретите привратников, церковных служек и работников, сидящих по-турецки, – все они застыли в полном отупении оттого, что подолгу не меняют позы. Образ жизни судейских чиновников и образ их мыслей доказывают справедливость наших принципов.
Исследования врачей, которые занимались умопомешательством, слабоумием, показывают, что слишком долгий сон, каковой является бездействием, полностью уничтожает человеческую мысль, высшее выражение сил человека.
Проницательные наблюдения позволяют заметить, что бездействие влечет за собой ослабление умственной деятельности. Это вещи общеизвестные. Физическая вялость приводит мозг в такое же состояние, в какое его приводит слишком долгий сон. Вы можете обвинить меня в том, что я говорю прописные истины. Всякий орган гибнет либо от чрезмерного, либо от недостаточного употребления. Это всякий знает.
Если дух, такое живое выражение души, что многие люди путают его с душой, если vis humana[223]223
Человеческая сила (лат.).
[Закрыть] не может быть разом в голове, в легких, в сердце, в животе; в ногах;
если сосредоточение движения в одной части нашей машины идет в ущерб движению в других;
если мысль, нечто, присущее человеку, столь неуловимое, способное так сильно расширяться и сжиматься, мысль, хранилища которой перечислил Галль, приливы которой сумел обнаружить Лафатер, идя таким образом вслед за ван Гельмонтом, Бургаве, Борде[224]224
Бургаве Герман (1668—1738) – голландский врач, ботаник и физик; Борде Теофиль де (1722—1776) – французский врач; хотя Бальзак называет эти два имени в одном ряду, взгляды двух медиков были глубоко различны: Бургаве толковал жизненные явления с механических позиций, Борде – с позиций витализма (т. е. исходил из наличия в организмах некоей особой «жизненной силы»).
[Закрыть] и Парацельсом, еще прежде них сказавшим: «В жилах человека текут три сущности, tres in homine fluxus»: лимфа, кровь и нервная субстанция, которую Кардано[225]225
Кардано Джироламо (1501—1576) – итальянский врач, философ и астролог.
[Закрыть] называл нашим соком; итак, если мысль предпочитает одну из жил нашего организма в ущерб другим и рьяно устремляется туда, то обыкновенно у ребенка она находится в ногах; позже, в отрочестве, она перемещается вверх и захватывает сердце; с двадцати пяти до сорока лет она поднимается в голову человека, а затем опускается в живот;
так вот, если недостаток движения ослабляет силу ума, если покой ее убивает, то почему человек, который алчет энергии, ищет ее в покое, тишине и одиночестве? Если сам Иисус, Богочеловек, удалился на сорок дней в пустыню, дабы почерпнуть там мужество претерпеть Страсти, почему король, судейский чиновник, начальник конторы, привратник становятся такими глупыми? Каким образом движение повинно в глупости танцовщика, чревоугодника и болтуна, меж тем как оно же сделало бы портного умнее и уберегло бы Каролингов от вырождения? Как примирить два взаимоисключающих положения?
Не стоит ли подумать о еще неведомых условиях нашей внутренней природы? Нельзя ли постараться открыть точные законы, которые управляют и нашей умственной деятельностью, и нашим двигательным аппаратом, чтобы верно определить, в какой точке движение благотворно и в какой пагубно?
Речи буржуа, который думает, что, цитируя выражение Горация «Est modus in rebus»[226]226
Мера должна быть во всем (лат.). – Гораций. Сатиры, II, 1, 106 (перевод М. Дмитриева).
[Закрыть], он исчерпал тему, – глупость. Вы можете назвать мне хоть одно достижение человека, которое бы не являлось плодом неумеренных движений, телесных или духовных? Среди великих людей Карл Великий и Вольтер – редчайшие исключения. Они одни жили долго, ведя за собой свою эпоху. Во всем, что имеет отношение к человеку, кроется пугающее противостояние двух сил, которое дает начало жизни, но которое вместо всяких определений оставляет науке только отрицание. «Пустяк» – вот вечный эпиграф к нашим попыткам научных изысканий.
Итак, большая часть пути пройдена; и, как сумасшедший в своей палате изучает, как открывается и закрывается дверь, так мы возвращаемся к вопросу о жизни и смерти. Соломон и Рабле – два замечательных гения. Один сказал: «Omnia vanitas. Все суета[227]227
Все суета. – Екклесиаст, 1, 2.
[Закрыть]». Он имел триста жен и не имел от них детей. Другой изучил все общественные установления и в заключение поставил перед нами бутылку, сказав: «Пей и веселись!»[228]228
Пей и веселись. – Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. Ч. V. Гл. 44 (так перевели герои Рабле оракул Божественной Бутылки: «Тринк!»).
[Закрыть] Он не сказал: «Ходи!»
Тот, кто сказал: «Первый шаг, который человек делает в жизни, приближает его к могиле», вызывает у меня столь же глубокое восхищение, сколь и тот изумительный тупица, в уста которого Анри Монье вложил великую истину: «Человек без общества есть человек одинокий!»
1833 г.
