Текст книги "Прославленный Годиссар"

Автор книги: Оноре де Бальзак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Внимание, – повторил сумасшедший.

– Эксплуатация человека человеком, сударь, должна была бы прекратиться с того дня, когда Христос – я не говорю Иисус Христос, а Христос – провозгласил всеобщее равенство людей перед богом. Но разве до сей поры это равенство не было самой жалкой химерой? А Сен-Симон есть дополнение Христа. Христос уже свой срок отслужил.

– И вышел в отставку? – спросил Маргаритис.

– Он отслужил свой срок, как и либерализм. Теперь перед нами нечто более важное: новая вера, свободное, индивидуальное производство, общественное устройство, при котором каждый будет получать справедливое общественное вознаграждение, соответственно своему труду, и не будет эксплуатироваться бездарными личностями, которые заставляют работать всех на пользу одного. Отсюда учение...

– А что будет с прислугой? – спросил Маргаритис.

– Прислуга так и останется прислугой, если она только на это и способна.

– А тогда какой же смысл в этом учении?

– О, чтобы судить об этом, сударь, надо подняться выше, расширить кругозор, и тогда вы будете иметь общую ясную картину человечества. Тут уж мы прямо попадаем в теорию Балланша[13]13
  Балланш Пьер-Симон (1776—1847) – французский реакционный философ и писатель-мистик.


[Закрыть]. Известен ли вам господин Балланш?

– Еще бы, мы только это и знаем, – ответил сумасшедший, которому послышалось «баланс».

– Хорошо, – продолжал Годиссар. – Итак, если зрелище постоянно возрождающихся последовательных изменений одухотворенного земного шара вас трогает, увлекает, волнует, в таком случае, сударь, газета «Земной шар» – великолепное заглавие, четко определяющее ее назначение, – «Земной шар» – это ваш cicerone[14]14
  Проводник (ит.).


[Закрыть], каждое утро он будет разъяснять вам новые условия, при которых в ближайшее время должно осуществиться политическое и духовное изменение мира.

– Que' saco? – спросил старик.

– Я поясню вам свое рассуждение на наглядном примере, – продолжал Годиссар. – В детстве няньки толковали нам о серафимах, теперь же, в старости, нам нужны картины будущего. Эти господа...

– Пьют они вино?

– Да, сударь. Их дома поставлены на широкую ногу, на незыблемую ногу: великолепное общество, все знаменитости, блестящие приемы...

– Ну, что же, – сказал сумасшедший, – рабочие, которые разрушают, нуждаются в вине не менее тех, кто строит.

– Тем более, сударь, в том случае, когда одной рукой разрушают, а другой строят, как это делают апостолы «Земного шара».

– В таком случае им нужно вино, вуврейское вино, те оставшиеся у меня две бочки, триста бутылок за сто франков, сущие пустяки!

«Почем же выходит бутылка? – прикинул в уме Годиссар. – Ну-ка! Доставка, акцизная пошлина семи су не составят; выгодная сделка; они дороже платят за любые вина. Ну, теперь он у меня в руках, – решил Годиссар. – Ты хочешь сплавить мне вино, в котором я нуждаюсь, я тебя не упущу».

– Что же, сударь, – продолжал он, – когда люди спорят, то в конце концов они всегда договорятся. Поговорим начистоту. Вы пользуетесь большим влиянием в вашем округе?

– Еще бы, – сказал сумасшедший. – Я глава Вувре.

– Хорошо, вы вполне уяснили себе идею предприятия с умственными капиталами?

– Отлично.

– Вы измерили всю ширь «Земного шара»?

– Дважды, и притом пешком.

Годиссар не расслышал. Он, как человек уверенный в успехе, был погружен в свои мысли и слушал только самого себя.

– Действительно, принимая во внимание ваше положение, мне кажется, что вам в вашем возрасте нечего застраховывать. Но, сударь, вы же можете помочь мне застраховать тех лиц в округе, которые, то ли по своим личным качествам, то ли вследствие материального положения своих семейств, желали бы обеспечить себя. Таким образом, если вы подпишетесь на «Земной шар» и поддержите меня вашим влиянием в округе, разрешив ссылаться на вас для привлечения капиталов в пожизненную ренту, – ибо в провинции питают пристрастие к пожизненной ренте, – то мы договоримся с вами о ваших двух бочках вина. Итак, подписываетесь вы на «Земной шар»?

– Идет.

– Поддержите вы меня среди влиятельных лиц округа?

– Поддержу.

– И...

– И...

– И я... Но вы подпишетесь на «Земной шар»?

– «Земной шар» – газета хорошая, пожизненная газета.

– Пожизненная, сударь? Ах да, вы правы, она полна жизни, силы, сведений, можно сказать, напичкана сведениями, великолепно составлена, четкий шрифт, хорошие краски, прекрасная бумага. Это вам не дрянной товар, не бульварная газетка, от нее не «рябит» в глазах, это не дешевый шелк, который расползается от одного взгляда. Это газета добротная, над ее рассуждениями стоит призадуматься, она очень скрашивает досуг в деревенской глуши.

– Все это мне подходит, – сказал сумасшедший.

– «Земной шар» стоит пустяки, всего двадцать четыре франка.

– А это уже мне не подходит, – возразил Маргаритис.

– Сударь, я уверен, вы имеете внуков.

– Еще бы! – ответил Маргаритис, не расслышав реплики.

– Отлично! «Журнал для детей» – семь франков в год.

– Купите у меня две бочки вина, и я подпишусь на журнал для детей. Это мне подходит, прекрасная мысль. Умственная эксплуатация ребенка, разве не означает она эксплуатацию человека человеком? А?

– Вы все поняли, сударь, – ответил Годиссар.

– Я понял.

– Значит, вы согласны поддержать меня в округе?

– Да, в округе.

– Могу я ссылаться на ваше согласие?

– Можете.

– Итак, сударь, я покупаю у вас ваши две бочки вина за сто франков.

– Э, нет! За сто десять.

– Ну, хорошо, сударь, пусть будет за сто десять, но это для столпов учения, а для меня сто. Я устраиваю вам продажу вина, а вы мне за это даете комиссионные. Идет?

– А вы поставьте им сто двадцать. Большой вины не будет, если от продажи вина вы получите невинную прибыль.

– Прекрасный каламбур, не только складный, но и остроумный.

– Он и острый и умный, сударь.

– Что ни слово – острота, как у Николе[15]15
  Николе Жан-Батист (1728—1796) – основатель парижского ярмарочного театра, пользовавшегося успехом в описываемое Бальзаком время.


[Закрыть].

– Да уж я таков, – ответил сумасшедший. – Хотите взглянуть на мой виноградник?

– С большим удовольствием, – ответил Годиссар. – Ваше вино прямо в голову ударяет.

И прославленный Годиссар вышел с Маргаритисом, который водил его по винограднику от отводка к отводку, от лозы к лозе. А три дамы и г-н Вернье могли тем временем вдоволь натешиться, наблюдая издали, как вояжер и сумасшедший спорили, жестикулировали, останавливались, вновь принимались ходить и оживленно о чем-то рассуждали.

– И зачем это наш старик увел его туда? – недоумевал Вернье.

Наконец Маргаритис и коммивояжер повернули и быстро пошли обратно, словно торопясь закончить какую-то сделку.

– Наш старик, видимо, здорово обработал парижанина, – сказал г-н Вернье.

Действительно, к великой радости Маргаритиса, прославленный Годиссар, усевшись у края ломберного стола, написал заказ на две бочки вина. Прочитав обязательство коммивояжера, г-н Маргаритис уплатил семь франков за подписку на «Журнал для детей».

– Итак, до завтра, сударь, – сказал прославленный Годиссар, играя ключиком от часов, – завтра я буду иметь честь прийти за вами. Вино же вы можете отправить в Париж по указанному адресу, и вам тотчас же будет уплачено за него.

Годиссар был нормандец и потому любил обоюдные обязательства. Он потребовал обязательства с г-на Маргаритиса, а тот довольный, как всякий сумасшедший, которому удалось осуществить свою навязчивую идею, подписал, предварительно прочитав его, обязательство выдать Годиссару две бочки вина из подвала Маргаритиса. И прославленный Годиссар, приплясывая и напевая «Король морей, греби сильней!», отправился в харчевню «Золотое солнце», где в ожидании обеда, натурально, вступил в беседу с хозяином. Митуфле был прост и лукав, как большинство крестьян, но он никогда не смеялся шуткам, ибо был отставным солдатом, привыкшим шутить под грохот пушек и свист пуль.

– Какие у вас здесь живут дельные люди, – сказал Годиссар, прислонясь к косяку двери и закуривая сигарету от трубки Митуфле.

– А вы кого имеете в виду? – спросил Митуфле.

– Конечно, людей, основательно подкованных в политических и финансовых вопросах.

– У кого же это вы были, если это не нескромный вопрос? – простодушно спросил трактирщик, ловко сплевывая сквозь зубы, как это время от времени обычно делают курильщики.

– У тонкой бестии, у некоего Маргаритиса.

Митуфле иронически и холодно взглянул на постояльца.

– Правильно, это человек тонкий и очень знающий, такого не всякий и поймет.

– Еще бы! Он прекрасно разбирается в самых сложных финансовых вопросах.

– Да, – ответил трактирщик, – я всегда очень сожалел, что он сумасшедший.

– Как сумасшедший?

– Да так, сумасшедший, какими бывают все сумасшедшие, когда они сходят с ума, – ответил Митуфле. – Только он не опасен, и жена держит его дома. Так вы с ним поладили? – хладнокровно спросил безжалостный трактирщик. – Забавно.

– Забавно? – воскликнул Годиссар. – Как так «забавно»? Что же это? Выходит, ваш господин Вернье подшутил надо мной?

– Так это он вас туда направил? – спросил Митуфле.

– Он.

– Жена, послушай-ка! – крикнул трактирщик. – И как это только Вернье пришло в голову направить господина Годиссара к Маргаритису!

– О чем же вы говорили с ним, уважаемый? – спросила трактирщица. – Ведь он сумасшедший.

– Он продал мне две бочки вина.

– И вы их купили?

– Купил.

– Так ведь на этом-то он и помешан: он продает вино, которого у него нет.

– Хорошо же! – воскликнул вояжер. – Прежде всего надо отблагодарить господина Вернье.

И, кипя негодованием, Годиссар поспешил к бывшему красильщику, которого застал в столовой потешающимся вместе с соседями над своей проделкой.

– Сударь, – закричал король коммивояжеров, испепеляя его взглядом, – вы шут и невежа, и если вы не хотите, чтобы я почитал вас ниже последнего тюремщика, а для меня эти люди хуже каторжников, то вы дадите мне удовлетворение, ибо вы оскорбили меня, сведя с заведомо сумасшедшим человеком. Слышите ли вы, что я вам говорю, господин красильщик Вернье!

Такова была обвинительная речь Годиссара, которую он подготовил, как трагик подготовляет свой выход на сцену

– Как! – возразил Вернье, возбужденный присутствием соседей. – Вы воображаете, что мы не вправе подшутить над хлыщом, который приезжает к нам в Вувре, задирает нос и выманивает у нас наши денежки под тем предлогом, что мы якобы великие люди, художники, рифмоплеты, и тем самым он приобщает нас к людям, не имеющим ни гроша за душой, к темным личностям, к тем, у кого ни кола, ни двора. А чем мы это заслужили? Мы – почтенные отцы семейств. Является какой-то проходимец и предлагает подписаться на «Земной шар», на газету, первая заповедь которой, видите ли, не наследовать отцу с матерью. Ей-богу же, дядюшка Маргаритис говорит куда разумнее. Впрочем, на что вы, сударь, жалуетесь. Вы ведь прекрасно договорились. Присутствующие могут подтвердить, что ни с одним другим жителем нашего округа вы не договорились бы лучше.

– Может быть, все это и прекрасно, но я, сударь, почитаю себя оскорбленным, и вы дадите мне удовлетворение.

– Если вам так угодно, сударь, то я тоже готов считать вас оскорбленным, но драться с вами не буду, потому что не вижу во всем этом деле достаточного основания для поединка. Ну и шутник же вы!

Услышав эти слова, Годиссар кинулся на красильщика, намереваясь дать ему пощечину, но бдительные вуврейцы бросились между ними, и Годиссар только замахнулся и сдернул с красильщика парик, который сел на голову девицы Клары Вернье.

– Если вы не удовлетворены, сударь, то можете найти меня в гостинице «Золотое солнце», где я пробуду до завтрашнего утра, и я готов объяснить вам, что значит удовлетворение за обиду. Я, сударь, дрался в Июле.

– Ну и прекрасно, а теперь вы будете драться в Вувре, и как бы вам не загоститься здесь на более долгий срок, нежели вы предполагали.

Годиссар удалился, размышляя над последними словами, показавшимися ему дурным предзнаменованием. Впервые в жизни вояжер пообедал без удовольствия.

Ссора Годиссара и г-на Вернье взбудоражила весь городок. В этом благословенном уголке никогда и помина не было о дуэлях.

– Господин Митуфле, завтра я дерусь на дуэли с господином Вернье, у меня здесь нет знакомых, не согласитесь ли вы быть моим секундантом? – спросил Годиссар своего хозяина.

– Охотно, – ответил трактирщик.

Не успел Годиссар пообедать, как в гостиницу «Золотое солнце» пришли г-жа Фонтанье и помощник мэра, отвели к сторонке Митуфле и растолковали ему, как неприятно будет для всего округа, если кто-нибудь погибнет у них насильственной смертью; они обрисовали ему ужасное положение несчастной г-жи Вернье и заклинали Митуфле уладить дело так, чтобы спасти честь их городка.

– Я все улажу, – ответил лукавый трактирщик.

Вечером Митуфле принес Годиссару перо, чернила и бумагу.

Что это вы мне принесли? – спросил Годиссар.

– Да вы же завтра деретесь, – ответил Митуфле, – я полагал, что вы пожелаете оставить какое-либо распоряжение или написать письмо; ведь у каждого из нас есть привязанности. О, не беспокойтесь, от этого не умирают. Ведь вы хорошо владеете оружием? Не хотите ли слегка потренироваться? У меня есть две рапиры.

– Что ж, пожалуй.

Митуфле принес рапиры и две маски.

– Итак, начнем.

Хозяин и постоялец встали в позицию.

Митуфле, когда-то обучавший молодых гренадеров владеть шпагой, сделал шестьдесят восемь выпадов, загнав Годиссара и прижав его к стене.

– Черт возьми! Вы здорово деретесь! – воскликнул запыхавшийся Годиссар.

– Господин Вернье дерется еще лучше.

– Черт возьми! В таком случае я буду драться на пистолетах.

– И правильно сделаете. Видите ли, если вы возьмете огромные седельные пистолеты и зарядите их до самого дула, то вы ничем не рискуете: получится отдача, вы промажете и разойдетесь с честью. Хотите, я все это вам устрою? А? Ей-богу же, глупо порядочным людям убивать друг друга из-за ерунды!

– А вы уверены, что мы промажем? По правде говоря, не хотелось бы убивать этого человека, – сказал Годиссар.

– Спите спокойно.

На следующее утро несколько побледневшие противники встретились у моста через реку Сизу. Шутник Вернье чуть не застрелил корову, которая паслась у обочины дороги в десяти шагах от него.

– О, вы выстрелили в воздух! – воскликнул Годиссар.

И противники обнялись.

– Сударь, – сказал вояжер, – ваша шутка была несколько резка, но зато забавна. Мне очень досадно, что я на вас накинулся, но я был вне себя. Я считаю вас человеком порядочным.

– Сударь, – ответил все еще бледный красильщик, – мы найдем вам двадцать подписчиков на «Журнал для детей».

– А если так, то почему бы нам не позавтракать вместе? – предложил Годиссар. – Почему бы людям, которые подрались, не договориться?

– Господин Митуфле, – спросил Годиссар, вернувшись в гостиницу, – нет ли у вас здесь судебного пристава.

– А зачем он вам?

– Я хочу послать вызов в суд дорогому господину Маргаритису, уж ему придется доставить мне две бочки вина из своего подвала.

– Но у него их нет, – воскликнул Вернье.

– В таком случае, сударь, это дело можно уладить, если он мне уплатит двадцать франков неустойки. Я не желаю, чтобы болтали, будто в вашем городке облапошили прославленного Годиссара.

Госпожа Маргаритис, напуганная возможностью судебного процесса, который, несомненно, должен был кончиться в пользу истца, поспешила принести двадцать франков милостивому вояжеру, кстати сказать, навсегда избавившемуся от желания заняться одним из самых веселых, но зато и неподатливых на новые веяния округов Франции.

Возращаясь из поездки по югу Франции, прославленный Годиссар занимал переднее место в дилижансе Лафит – Гайяр, где его попутчиком был молодой человек, которого уже с Ангулема он поучал тайнам жизни, вероятно, приняв его за птенца.

Когда подъезжали к Вувре, молодой человек воскликнул:

– Какой прелестный городок!

– Да, сударь, – ответил Годиссар, – но жители в этой местности невыносимы. Здесь вам пришлось бы драться на дуэли чуть ли не каждый день. Глядите, вот там... – он указал на мост через Сизу, – как раз три месяца назад у меня был поединок – я дрался на пистолетах с одним неистовым красильщиком, но... я его одолел!

Париж, ноябрь 1834 г.