Текст книги "Дом бескрайних песков (ЛП)"

Автор книги: Оливия Вильденштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

ДОМ БЕСКРАЙНИХ ПЕСКОВ

Серия: Королевство воронов – 0,5

Автор: Оливия Вильденштейн

Переводчик: Siberian_forest

Редакторы: Siberian_forest, Marina_lovat, Gosha_77, Luxmila01, TatyanaGuda

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!

Пожалуйста, уважайте чужой труд

ГЛАВА 1

Моё сердце замирает, когда первые снежинки падают на моё лицо, обращенное к небу.

Снег.

Я никогда раньше не видела снега, не чувствовала его морозных поцелуев. Всё, с чем я была знакома, это солнце и жара.

Подумать только, наше королевство находилось в изоляции целых пять веков, но теперь всё закончилось. А женщина, которая предала воронов, приговорив свой собственный народ, и бросила меня к ногам моей бабушки, как только я задула свою первую свечку на торте… она, скорее всего, мертва.

Озноб, не связанный с погодой, обволакивает мою кожу и сжимает меня так же крепко, как наши змеи сжимают нас, когда мы заходим в море, чтобы поплавать.

Я провожу рукой по беспокойной воде и наблюдаю за тремя компаньонами, которые нас сопровождают. Наша компания такая странная – Бронвен, слепая и лысая земляная фейри, с лицом, покрытым шрамами, и способностью предсказывать будущее; Агриппина, молодая голубоглазая девушка с огненно-рыжей гривой – дочь противного генерала фейри; Абракс, мой дорогой друг и парень, которого я любила на протяжении всех этих пяти веков; и я, девушка с розовыми глазами и каштановыми волосами, дочь королевы Шаббе.

Волны ударяют в лодку с обеих сторон, обдавая ледяными солёными каплями наши тёмные плащи. Несмотря на то, что адреналин ускоряет мой пульс, моя верхняя губа покрылась потом от страха перед той задачей, которую я должна выполнить. Ради неё Бронвен и Агриппина рискнули своими жизнями – Бронвен – потому что она это предвидела, а Агриппина – потому что она ненавидит монархию Регио и их тоталитарный режим.

Что-то ударяет мне в руку. Я сжимаю пальцы и уже готова отдернуть её, как вдруг замечаю небольшой рог, разрезающий поверхность воды, и оранжевую голову с большими чёрными глазами. Я улыбаюсь юному змею и глажу его по длинному носу.

Агриппина визжит и залезает на колени к Абраксу, который тихонько успокаивает её, положив большую ладонь между её лопаток. Перегнувшись через борт, он гладит змея, который начинает вибрировать от удовольствия. И дочь генерала, несмотря на то, что она не высовывает ни одну из своих конечностей за пределы судна, чтобы коснуться маленького зверя, смотрит на него уже с любопытством, а не отвращением.

Животное следует за нами некоторое время, выпрыгивает из воды и окатывает лодку брызгами, наслаждаясь нашим вниманием, после чего разворачивается в сторону Шаббе, или куда оно там направлялось. Я всегда завидовала свободе змеев и тому, что они могут путешествовать куда угодно, невзирая на магические барьеры.

Я вытираю пальцы о свою шерстяную юбку. Осознание того, что я свободна, подавляет мою непрекращающуюся нервозность.

Свобода.

Это слово никогда ещё не казалось мне таким сладким.

По мере приближения Люса, зелёные пятна, которые видны с наших берегов, начинают превращаться в деревья, радужные точки трансформируются в дома, а игрушечные лодки, рассекающие каналы, вырастают в суда, которые значительно превосходят наши. Кровь начинает бурлить под моей кожей.

Какой бы была моя жизнь, если бы мой мир был больше? Я бы объехала все четыре стороны света, исследовала горы и океаны, изучила все языки и обычаи, вкусила бы иностранные деликатесы и иностранных мужчин.

Очередная волна мурашек прокатывается по моей коже, когда появляется королевский остров фейри, подсвеченный фонарями, которые мерцают за морозными водоворотами снежинок. Моя бабушка рассказала мне почти всё об Исолакуори, но её истории меркнут по сравнению с тем, что предстаёт передо мной.

Самый восточный остров Люса, на котором Регио воздвигли свой огромный замок, сверкает как позолоченная ёлочная игрушка. В отличие от материка, где дома пестрят разноцветьем, здесь единственным намеком на цвет являются цветы, цветущие зимой.

Сквозь грохот своего сердца я слышу приглушённый голос Агриппины, которая объясняет Абраксу традиции Йоля. Сегодня второй день этого фейского фестиваля, который длится неделю и знаменует начало нового года.

– Прости, – говорю я Бронвен, которая сидит рядом со мной на лавке.

– За что?

– За то, что сделала моя мать.

В этом нет моей вины, но я всё равно чувствую себя виноватой.

– Она разделила тебя с любимым человеком на пять веков… я не могу себе даже представить твою боль.

Как и не могу представить ту боль, что она испытала, когда её жестокий отец коснулся её. Что за чудовище способно сжечь лицо своего ребенка?

– Ты, как и бабушка, считаешь, что моя мать мертва, или что-то другое могло ослабить магический барьер вокруг наших земель?

– Котёл не показал мне того, что стало с Мириам. Он сказал только, что я и Агриппина должны поехать за тобой в Люс, чтобы ты, Зендайя из Шаббе, освободила Короля воронов.

– А ты уверена в том, что обсидиановый кинжал просто возьмёт и выйдет из его тела?

– Да.

Она плотно закутана в плащ, который отбрасывает тени на неровную поверхность её лица.

– Твоя шаббианская кровь разъединит обсидиан и кусок железа, в который он превратился.

Немного помолчав, я спрашиваю:

– Почему я? Почему именно я должна освободить Лоркана? Почему не какой-то другой шаббианец?

Не то, чтобы я возражала, но когда Бронвен причалила к нашим берегам, чтобы забрать меня, между ней и моей бабушкой состоялся какой-то молчаливый разговор, в который меня не посвятили, но я точно знала, что он касался меня.

– Потому что ты родишь ребёнка, который снимет заклятие.

– Снимет заклятие?

Я, должно быть, раскрыла рот, потому что Абракс и Агриппина перестают обсуждать традиционные новогодние песни и смотрят сейчас на меня.

– Да. Снимет заклятие. Эта девочка избавит нас от заклятия воронов навсегда.

Моя рука перемещается на пустой живот.

– Твоя дочь будет зачата этой весной и родится на следующий Йоль.

Я моргаю, глядя не неё, после чего перевожу взгляд на Абракса, и моё сердце обдаёт холодом.

– И кто станет её отцом? – спрашивает Абракс.

Мы всё ещё смотрим друг на друга, хотя мои мысли заняты образами моего будущего ребенка.

– Не ты, – отрезает Бронвен.

Его щёки розовеют.

– Я не имел в виду… Дайя и я просто друзья.

Несмотря на то, что я люблю и доверяю этому мужчине как никому другому, я не люблю его в романтическом смысле. По крайней мере, больше не люблю. Мы встречались целую неделю пару веков назад, и решили, что нам лучше остаться друзьями.

– Отец моей дочери живёт в Люсе?

– Да.

Я почти прошу её назвать его имя или описать внешность, как вдруг в морозной дымке, точно мираж, материализуется корабль, заполненный люсинскими солдатами в белых униформах.

– Кто вы и куда вы плывете? – кричит один из них и щурится, глядя на нас сквозь снег.

Я бледнею, после чего разворачиваюсь и проверяю, на месте ли магический знак, который я нарисовала на лодке, чтобы сделать её невидимой. Знак наполовину смыло снегом! Я лихорадочно ищу медальон из спиральной ракушки, который висит у меня на шее под тяжёлыми складками плаща, и надрезаю палец острым кончиком спирали.

– Я повторяю, кто вы и куда плывете? – кричит один из солдат.

Его фигура приобретает более чёткие очертания, а чёрные волосы, собранные в хвост, начинают развеваться, как флаг на ветру, когда он подходит ближе.

Я высовываю руку и соединяю разорванные линии знака своей волшебной шаббианской кровью.

Взгляд янтарных глаз мужчины останавливается на мне, и моё сердце замирает.

Мы попались.

ГЛАВА 2

– Кто вы и куда плывете?

Ещё один мужчина встаёт на нос судна, которое плывёт прямо на нас, несмотря на попытки Агриппины увести нас в сторону, не поднимая волн.

Оба мужчины щурятся и пытаются разглядеть нас сквозь падающий снег и дымку, которая поднимается от тёмно-синего моря.

– Я же говорил тебе, что тот последний стакан в «Кубышке» был лишним, Сильвиус. Это домашнее вино. Кто знает, из чего Амарисы его делают?

Сильвиус продолжает вглядываться в темноту своими янтарными глазами. Его зрение, вероятно, такое же острое, как его подбородок и кончики ушей.

Когда дымка и снег скрывают нас, точно занавес, Абракс снимает руку со своего стального меча и бормочет:

– Почти попались.

Я прижимаю указательный палец к губам, потому что хотя мы и скрыты от взглядов, наши голоса всё ещё могут быть слышны.

Остаток пути до бухты Исолакуори мы плывём в тишине.

Я поднимаю руку к медальону, как вдруг у Бронвен вырывается хрип, как будто её ранили. Я осматриваюсь в поисках меча или стрелы, которая бы торчала из её тёмного шерстяного плаща, но не замечаю, чтобы где-то сверкала сталь.

– Что такое?

– Агриппина и Абракс, вам надо возвращаться в мой коттедж и оставаться там, пока они не придут за вами.

«Они?» – произносит Агриппина одними губами, а Абракс качает головой.

– Я не оставлю Дайю. Я поклялся…

– К чёрту твою клятву, мальчик. Если ты поедешь с нами, Дайю поймают, и всё, чем мы рискнули с Агриппиной, пойдёт прахом.

Её глаза блестят под капюшоном точно отполированная кость.

– Хорошо, – говорю я спокойно, хотя мои нервы напряжены до предела. – Хорошо.

Тёмно-русые брови Абракса нависают над глазами, а его лицо становится таким же тёмным, как его чёрный плащ.

– Дайя, нет.

– Я не хочу потерпеть неудачу.

– А я не хочу, чтобы ты умерла.

– Я не умру.

Это пустое обещание, так как меня не будут брать в заложницы. Одному только Котлу известно, что могут сделать фейри с шаббианнской ведьмой и как они меня используют.

– Я приказываю вам сделать то, что сказала Бронвен.

Я пытаюсь улыбнуться, но напряжение стирает улыбку с моего лица.

– Дайте мне ваши ладони.

Сначала я беру руку Агриппины и своей кровью рисую на её бледной коже знак невидимости, после чего рисую точно такой же знак на смуглой руке Бронвен. Абракс не торопится протянуть мне свою руку, но, в конце концов, приподнимает её.

Сжав его пальцы над кровавым символом, я произношу:

– Будьте осторожны.

Его лицо, губы и глаза становятся каменными.

Перед тем, как забраться на золотой понтон вместе с Бронвен, я рисую знак на своей коже.

Я задерживаю дыхание, когда по мне проходятся глаза солдата. Неужели, я неправильно нарисовала знак? Я уже готова прыгнуть обратно в лодку, но я её больше не вижу. Я сжимаю руку Бронвен, как вдруг взгляд солдата перемещается с меня на огромный корабль, который мы встретили в море, и на котором плывёт черноволосый солдат с острыми чертами лица – Сильвиус.

– Тебе придётся отвести меня в Храм, Дайя.

Бронвен тяжело вздыхает, чем отвлекает меня от людей короля.

Я киваю и начинаю искать глазами тюрьму Лоркана среди белёсого сумрака.

– Наши следы, – бормочет она. – Их видно?

Я опускаю глаза, и мой пульс учащается.

– Да.

Я молюсь о том, чтобы сходящие на берег солдаты не стали смотреть на землю.

К счастью, появляется ещё один корабль, который отвлекает на себя их внимание. Этот корабль так пышно украшен. Удивительно, как он вообще не затонул?

Я слегка покачиваюсь, когда замечаю яркий блеск люсинской короны с солнечными лучами, восседающей на голове человека с каштановыми волосами.

– Король здесь.

– Он живёт на Исолакуори.

– Я имею в виду, что он прямо здесь, – шиплю я. – В бухте.

Белые глаза Бронвен расширяются и сияют теперь, как две луны, из-под её капюшона.

– Тогда нам надо спешить.

Я прибавляю шаг и стараюсь держаться мест, не освещённых фонарями. Я решаю превратить это в игру, в которую мы с Абраксом частенько играли на Шаббе – прыжок, выпад, короткий шаг и всё по новой.

Подумать только, я больше не на Шаббе.

Я в Люсе!

Несмотря на то, что всё моё внимание сосредоточено на дороге, я иногда бросаю взгляд на растительность и крепкие мосты из золота, раскинувшиеся над прозрачной бирюзовой водой, сверкающей в свете подводных фонарей, а также на гладкие здания, построенные из мрамора и каких-то драгоценных металлов.

Этот остров очень пышный и богатый. Я никогда раньше не видела ничего подобного. Даже воздух кажется здесь другим, у него другой вкус и другой запах. Это так невероятно, что в одном мире с нашим маленьким розовым островом, который всё время залит ласковым солнечным светом, существует эта чудесная морозная страна.

– Мы должны быть уже близко, – бормочет Бронвен, и мой пульс так сильно ускоряется, что капюшон начинает вибрировать.

Я щурюсь и начинаю всматриваться в сверкающую темноту, как вдруг в мягком свете фонарей замечаю какое-то сооружение с колоннами.

– Храм сделан из белого мрамора?

– Да.

– Тогда мы не просто близко; мы на месте.

ГЛАВА 3

Попасть в фейский храм оказывается на удивление просто, так как двери не заперты. Правда, внутри оказывается священнослужитель, который зажигает свечи на канделябре, свисающем как будто с неба, но на самом деле со стеклянного потолка.

Несмотря на то, что я придерживаю золотые двери, не давая им захлопнуться, взгляд его янтарных глаз поднимается на нас.

– Здравствуйте?

Бронвен напрягается.

Я тащу её за собой в сторону мужчины, который теперь стоит в широком проходе между рядами, по которому нам предстоит пройти. Не отпуская её, я надрезаю палец ракушкой. Как только я оказываюсь в шаге от фейри, я отпускаю Бронвен и хватаю мужчину за горло. Я не могу сдержаться и шепчу извинения в его заострённое ухо, после чего рисую магический знак на пульсирующей вене на его шее, чтобы усыпить его.

Его пыхтение и хрипы мгновенно затихают.

– Я его успокоила, – говорю я ей, чтобы она не решила, что я его убила.

Я опускаю мужчину в белых одеждах на одну из многочисленных каменных скамеек и возвращаюсь к Бронвен. Когда моя протянутая рука ударяется о её руки, она снова приходит в движение.

Я беру её за руку и веду туда, где на белом полу сверкает золотое солнце.

– Как нам пройти сквозь эмблему Люса?

– Я не знаю.

– Что значит, ты не знаешь?

– Котёл не показал мне, как ты её откроешь. Он только сообщил мне, что ты это сделаешь.

Просто прекрасно! Я встаю на четвереньки и начинаю ползать по солнцу, прижимая ладони к каждому лучу, оставляя следы крови на золоте. Неожиданно мне в голову приходит одна идея. Я рисую на полу знак, который размягчает твёрдые поверхности и позволяет проходить сквозь стены. В мгновение ока я оказываюсь на влажном каменном полу в таком тёмном помещении, где даже не видно кончика моего носа.

Мое падение было недолгим, значит, потолок здесь низкий. Я начинаю ощупывать пространство вокруг себя, точно слепой жук. Как было бы хорошо, если бы существовал магический знак, способный разжечь огонь, но у нашей крови есть свои ограничения. Одно из них – невозможность развести огонь. А ещё мы неспособны проникать сквозь магическую защиту, которая блокирует шаббианскую кровь.

Кончиками пальцев я касаюсь приподнятой платформы и начинаю двигаться по ней вверх, медленно выпрямляясь. Хотя я невысокого роста, макушка моей головы задевает камень.

Согнувшись, я провожу пальцами по неровной поверхности. Когда я нащупываю что-то гладкое и холодное, а воздух наполняется запахом железа, всё мое тело начинает покалывать.

Огромная металлическая рука.

Я нашла его.

Я нашла Рибава.

ГЛАВА 4

Я провожу по руке в сторону кинжала из обсидиана, который моя мать и её любовник-фейри воткнули Лоркану между лопаток, и хватаюсь за рукоять. Мне даже не приходится слишком сильно напрягать мускулы, так как клинок легко выходит из статуи, в которую превратился Лоркан, когда его коснулся чёрный камень.

В темноте раздается лёгкий свист, за которым следует шелест ткани. И хотя я знаю, что освободила хорошего человека, я всё равно отхожу назад так далеко, насколько мне позволяет эта темница.

Два золотых глаза вспыхивают и пытаются разглядеть меня в темноте. Но я всё ещё невидима.

«Кто ты?» – раздаётся громыхающий голос между моими висками.

Мне сдавливает горло, и я едва могу сглотнуть, не говоря уже о том, чтобы дышать.

– Зендайя, – хрипло произношу я. – Внучка шаббианской королевы Прийи.

Тишина становится такой плотной, что я начинаю переживать, что Лоркан мог опять напороться на кинжал из обсидиана.

Но затем он говорит:

«Дочь Мириам?»

– Мириам, может быть, и родила меня, но она мне не мать.

Я не помню очертаний её лица или прикосновения рук. Насколько я знаю, в первый год моей жизни она ни разу меня не обняла.

Воздух вокруг истончается, словно Лоркан высосал из него все молекулы кислорода.

– Сколько прошло времени?

На этот раз он произносит это вслух. Его глубокий тембр прокатывается по стенам, точно камень.

– Пятьсот лет.

Он впитывает окружающую нас тишину. Мне понятно, что он чувствует, так как мы пребывали в заточении столько же времени. Наша клетка, конечно, была побольше, но всё равно это была клетка.

– Бронвен ждёт нас наверху. Я сделала её невидимой, как и себя. Ты ведь не можешь меня видеть?

Сейчас нас окружает темнота, но бабушка рассказывала, что чувства воронов невероятно острые.

– Нет, но я слышу твоё сердцебиение.

Хвала Котлу, что мои враги – это фейри, а не птицы-оборотни с непревзойдённым слухом.

– Ты должен унести её в безопасное место.

– А что насчёт тебя, Зендайя?

Он произносит моё имя медленно, словно пытается его запомнить.

– Ты решила добраться до Шаббе вплавь?

– Нет.

Я задумываюсь о своей будущей дочери, и о своей матери – я хочу удостовериться в том, что она больше не дышит.

– Я бы хотела сначала посмотреть Люс. Дело в том, что Мириам нарисовала волшебный знак, который запер нас на Шаббе на пятьсот лет. Именно поэтому никто не освободил тебя раньше.

Он медленно осмысливает эту информацию.

– Пятьсот лет… – его голос не дрожит от горя, его сотрясает ярость.

– Ты готов отвоевать Люс, Лоркан Рибав?

Его золотые глаза вспыхивают ещё более ярко.

– Да, Зендайя с острова Шаббе. Я готов.

А затем он тихонько бормочет:

– Tach ahd a’feithahm thu, mo chréach.

Я изучала язык воронов так давно, что мне требуется некоторое время, чтобы вспомнить перевод этой фразы, но когда это происходит, моя кожа покрывается мурашками. Он пробуждает своих людей и говорит им о том, что небо их ждёт.

Когда он замолкает, я говорю:

– Если ты возьмёшь меня за руку, я смогу вывести тебя наружу.

«Я и так уже снаружи».

И прежде, чем я успеваю спросить, как ему это удалось, я вспоминаю, что бабушка рассказывала мне о способности воронов превращаться не только в крылатых существ, но и в дым.

Я быстро надрезаю свою едва затянувшуюся рану и рисую точно такой же символ, что помог мне проникнуть внутрь гроба Лоркана. Мгновение спустя, я оказываюсь посреди храма рядом с облаком чёрного дыма, который не перестает клубиться и сгущаться.

– Морргот, – хрипло произносит Бронвен.

Мне так странно слышать, как фейри называет ворона Ваше Величество, но эти мысли быстро поглощает чувство облегчения, когда я вижу, что она в порядке и всё ещё скрыта моей магией.

Он, должно быть, что-то говорит у неё в голове, потому что она отвечает:

– Я здесь.

И в тот момент, когда огромные двери распахиваются, а взвод солдат во главе с самим королём Андреа проникает в Священный храм фейри, она вновь становится видимой.

Смуглая кожа Андреа делается серой, как только он замечает женщину в плаще и тень мужчины, которого его отец заточил в тюрьму. Но прежде, чем фейри успевают воспользоваться своей магией, Лоркан превращается в гигантскую птицу с железными когтями и клювом, которые грозно сверкают.

– Где она? Где мне искать предательницу шаббианцев? – кричу я, но Бронвен повисает в воздухе, так как Лоркан схватил её своими огромными когтями.

Он вылетает сквозь стеклянный потолок, который разбивается на миллион неровных осколков, а горящие канделябры падают на пол.

Я опускаюсь на колени и сворачиваюсь в клубок, молясь о том, чтобы огонь и стекло не смогли повредить мой плащ, так как дым или лужа крови могут выдать меня.

Несмотря на шум, я слышу, как какой-то мужчина восклицает:

– Я же говорил, что почувствовал, как содрогнулась земля!

Я пытаюсь выглянуть из-за плаща и замечаю рыжеволосого мужчину, который идёт по стеклу прямо в мою сторону.

Мой знак невидимости!

Моё сердце подступает к горлу и затрудняет дыхание.

– В темницу! НЕМЕДЛЕННО!

Приказ короля останавливает мужчину, а вместе с ним и мой пульс. Я, похоже, всё ещё невидима, если он приказывает своим людям отправиться в другое место.

– Юстус, НЕМЕДЛЕННО! Мириам, должно быть, сбежала.

Юстус? Юстус Росси? Отец Агриппины? Прославленный генерал фейри, который собственноручно увеличил население шаббианцев, заставив множество сотен люсинцев отправиться на дно морское?

Это были люди и фейри, оказавшиеся на Шаббе из-за того, что наши змеи посчитали их достойными спасения и помогли им проникнуть сквозь магический барьер.

Мускул на челюсти генерала дёргается, когда он обводит взглядом разрушения и проходится по мне. Как только он разворачивается, я подскакиваю на ноги, чтобы последовать за ним, так как мне нужно попасть туда же, куда и ему. Но я не учитываю, что я вся покрыта осколками стекла, которые падают на пол с моего плаща, как только я выпрямляюсь.

Юстус разворачивается с кинжалом в руках.

– Она здесь, Маэцца! Мириам здесь! Вот как она освободилась!

Голубые глаза Юстуса кровожадно сверкают.

– Покажись или сегодня же мы нападём на Шаббе и превратим твой маленький остров в пепел.

Это блеф. Они не нападут. Они слишком боятся нас и нашей магии. Они боятся оказаться в ловушке вместе с нами на нашем крошечном южном острове.

– Эльфы, донесите до каждого капитана и солдата, чтобы готовили корабли! – рык Андреа отражается от каждой мраморной плиты и осколка стекла. – Шаббе падёт до восхода солнца!

– НЕТ! – мой голос разрезает неспокойный воздух.

– Последнее предупреждение, Мириам. Покажись или мы нападаем.

Мое сердце так часто стучит, что пропускает паузы между ударами. Что же делать?

Ответ приходит ко мне до того, как я успеваю сделать следующий вдох.

Я разрезаю ладонь осколком стекла и снова падаю в подземелье, после чего рисую алый узор на ледяных камнях, создавая магический барьер. Только на этот раз в магическую сферу заключается не Шаббе, а Люс.

Я покачиваюсь из-за большой кровопотери и, падая, ударяюсь головой о стену. Я начинаю моргать, стараясь оставаться в сознании, но воздух вокруг такой чёрный, а моя голова такая тяжёлая…

«Зендайя», – голос Лора резонирует между висками и заставляет мои глаза широко раскрыться. – «Где ты?»

– Внутри твоей темницы, – бормочу я, стараясь оторвать своё ослабевшее тело от сырого камня.

Мне надо найти мать. Мне надо убедиться в том, что она мертва, и если это не так, то я должна её убить. Я…

Прохладный воздух проходится по моим ушам и щекам, точно шёлковый ветер, а затем в темноте вспыхивают глаза, но они не золотистого цвета; они чёрные как ночь. Я пячусь назад.

«Я отправил к тебе Кахола. Он отнесёт тебя домой, но тебе надо самой выбраться из темницы».

Только вот он не сможет отнести меня домой.

До тех пор, пока узоры, написанные моей кровью, украшают эти люсинские камни.

Прохладные пальцы обхватывают одну из моих дрожащих рук и тянут её в сторону низкого потолка.

Я улыбаюсь, потому что мне потребуется больше, чем отпечаток ладони, чтобы пройти сквозь камень. Я медленно высвобождаю пальцы из хватки ворона. Как там назвал его Лоркан? Кахол?

Прижав руку к потолку для поддержки, я рисую символ, позволяющий мне пройти сквозь камень. Кахол, должно быть, вылетает наружу одновременно со мной, потому что едва мои ноги успевают коснуться земли, как я оказываюсь в воздухе и начинаю парить меж снежинок и звёзд.

ГЛАВА 5

Гигант-ворон, в когтях которого я болтаюсь, осторожно меня опускает. Я не знаю, где мы приземлились, но здесь тихо и тепло. Может быть, он перенёс нас на какую-нибудь звезду?

Это было бы чудесно, не так ли?

Я втягиваю ртом воздух и поднимаю веки.

Похоже, мы приземлились в каком-то другом месте, если только звёзды не выложены камнями цвета грозовых облаков. Я перекатываюсь на спину. Сердце отлипает от моего позвоночника и резко поднимается к горлу, когда мои глаза встречаются с глазами мужчины, который сидит на корточках рядом со мной.

Он просто огромен, с плечами шириной с дверной проём, волосами цвета ночи, квадратной челюстью, которая выглядит так, словно была выкована в огне, и носом человека, который не раз участвовал в потасовках. Но больше всего меня приводят в смятение его тёмные глаза, сверкающие на фоне чёрных полос, которые растянулись от его переносицы до висков и напоминают крылья… крылья ворона.

Он откидывает в сторону прядь волос, доходящих ему до подбородка, и я замечаю тату в виде чёрного пера на его острой скуле.

Я сглатываю, чтобы снять напряжение в горле.

– Ты, должно быть, Кахол.

Мужчина не отвечает. Но продолжает меня изучать.

Я провожу холодной рукой по лбу и морщу нос, когда гляжу на свои руки – алые от крови. Моё лицо, должно быть, выглядит сейчас…

– Где мы?

И опять никакого ответа. Может быть, этот ворон не говорит на шаббианском? А я-то думала, что их учили нашему языку. Но ведь Лоркан может на нём разговаривать. Я пытаюсь вспомнить нужные слова на их языке, и медленно перевожу свой вопрос:

– Cà bhul mà?

Взгляд Кахола скользит в сторону моего рта и задерживается на моих губах в форме бантика, после чего снова перемещается на мои глаза, но ответа так и не поступает.

Я поднимаю руку к ушам и провожу по раковинам, которые снова закруглились, а это значит, что мои радужки снова стали розовыми.

– Куда ты меня принёс, Кахол?

Губы мужчины не дёргаются. Он даже не пытается мне ответить. Как грубо.

Я принимаю сидячее положение и сердито смотрю на него.

– Ты в Небесном королевстве, Зендайя.

Я поворачиваю голову так резко, что моя шея издаёт хруст. Ещё один гигант с широченными плечами, похожими на каминную полку, и таким же раскрасом в форме крыльев стоит под аркой.

Он делает шаг в нашу сторону.

– Прости Кахола. Он пока не вернул себе дар речи.

Ох. Я округляю глаза и перевожу взгляд на ворона, который выдернул меня из священного храма фейри и пронёс сквозь снежную бурю в своё гнездо.

– Ты ранена?

Золотые глаза Лоракана проходятся по моим окровавленным рукам и лицу.

– Нет. А ты?

– Благодаря тебе, дитя Шаббе, теперь со мной всё в порядке.

Он бросает взгляд на ворона, который начинает медленно распрямлять своё огромное тело.

Святой Котел, этот мужчина очень высокий.

Лоркан, должно быть, что-то сказал у него в голове, потому что мужчина кивает, после чего приседает и подхватывает меня на руки.

– Я могу идти.

Я начинаю извиваться, но у меня не получается освободиться от рук Кахола.

Лоркан наклоняет голову, и Кахол опускает меня. Именно в этот момент мои ноги превращаются в желе, а сама я заваливаюсь набок. Но, прежде чем я успеваю удариться о землю, Кахол снова прижимает меня к своей огромной груди.

– Сахар в крови упал, – бормочу я.

– Он накормит и вымоет тебя.

– Он меня?..

Не успеваю я закончить предложение, пребывая в полнейшем ужасе из-за того, что этот незнакомец будет обращаться со мной как с птенцом, как Кахол срывается с места, точно стрела, и начинает нестись по коридорам Небесного королевства, освещённым факелами, на такой скорости, что всё вокруг меня сливается воедино.

Я зарываюсь головой в его чёрную кирасу и вцепляюсь в плотную чёрную ткань его рукавов. Мой желудок как будто теряет вес, как и моя голова, и угрожает вывернуться наружу.

Я не сразу отцепляюсь от него, когда он наконец-то замедляет скорость, потому что, во-первых, я боюсь, что он может снова сорваться с места, а во-вторых, я физически не способна отцепить свои конечности от него.

Я дважды вдыхаю и выдыхаю, прежде чем попытаться оторвать щёку от его плотных кожаных одежд. Сделав это, я замечаю, что он смотрит на меня сверху вниз с ничего не выражающим лицом, как он делал это раньше. Он словно никогда в своей жизни не видел женщину.

Страх возвращается ко мне, когда я понимаю, что он не видел женщин целых пять веков. Я пытаюсь утешить себя тем, что раз его голосовые связки атрофировались, значит, то же самое случилось и с другими частями его тела. И когда, наконец, перестаю разглядывать его лицо, я понимаю, что он принёс меня в купальню. Струйки пара поднимаются от горячего источника и каплями оседают на округлых каменных стенах, которые нас окружают.

Он осторожно сажает меня на край тёмного бассейна. На этот раз он не отпускает меня. Одну руку он положил на мою поясницу, а другую – мне на бедро. Я знаю, что он делает это по приказу Лоркана, но не могу сдержать румянец, которым заливает моё тело, начиная с пальцев ног и заканчивая лбом, который покрыт синяками.

Но я сомневаюсь, что из-за всего этого пара и крови он заметил реакцию моей кожи на него. Однако нет никаких сомнений в том, что он может слышать моё учащённое сердцебиение.

Из-за жары я начинаю искать завязки плаща. Мои пальцы блуждают в поисках, и спустя минуту этих бесплодных попыток, Кахол решает сжалиться надо мной и развязывает мой плащ. К сожалению, я не чувствую себя менее разгоряченной, когда плащ падает вниз. Но опять же, на мне всё ещё надеты два платья.

Закатав рукава, я встаю на колени и начинаю смывать кровь с рук, после чего набираю тёплой воды и принимаюсь плескать себе на лицо, пока моя кожа не становится гладкой и чистой. Затем я встаю, расчесываю пальцами волосы и убираю их с лица. Несмотря на то, что перед его лицом струится пар, от меня не укрывается то, как ярко сверкают его глаза.

– Еда?

Он следит за тем, как мои губы произносят это слово, после чего легонько кивает и протягивает ко мне руки. Я качаю головой, чувствуя себя теперь более устойчиво. Его глаза становятся более суровыми из-за моего отказа, после чего он разворачивается, по-видимому, в сторону кухни или столовой, или где там обычно едят вороны?

Он жестом просит меня пойти перед ним, и я подчиняюсь. Как только мы выходим из купальни, я жду, что он снова направит меня. Мне не терпится заговорить с ним, но я этого не делаю, так как все мои вопросы будут встречены тишиной, поэтому я решаю рассмотреть его угловатое лицо и тёмные глаза. Мужчины шаббианцы очень красивы: они загорелые, мускулистые и почтительные. Этот же мужчина – дикий зверь, который ужасно пугает, но именно этим и привлекает меня, особенно когда он ведёт себя так покорно. Но только потому, что его король приказал ему быть таким, а не потому, что я могущественнее его.

По правде говоря, я вообще не уверена в своём могуществе.

Вероятно, поэтому я так заворожена им.

Увлёкшись разглядыванием его лица, я спотыкаюсь о трещину между каменными плитами в полу. Он выбрасывает руку вперёд и не даёт мне упасть – снова – после этого он осторожно берётся за мой локоть и ведёт меня в сторону закрытой двери. Сняв со стены факел, он нажимает на ручку и заводит меня внутрь.