355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Оливия Штерн » Князь моих запретных снов (СИ) » Текст книги (страница 11)
Князь моих запретных снов (СИ)
  • Текст добавлен: 9 июня 2021, 21:30

Текст книги "Князь моих запретных снов (СИ)"


Автор книги: Оливия Штерн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7. Парная практика

Лето неторопливо катилось к концу, и на рассвете, если распахнуть окно, я уже чувствовала легкое дыхание осени.

Пока Габриэль не проснулась, я частенько открывала окно, стараясь не греметь щеколдой. Из окна было видно, как вниз убегает склон утеса, и, если высунуться подальше, то станет заметна кромка далекого леса. Я вдыхала утреннюю прохладу и в мыслях уносилась вперед, к тому моменту, когда опустеют лоскутные поля, а далекие шапки лесов нальются яркими красками – багрянцем и золотом. Мне всегда нравилось начало осени, потому что спадал зной, но тогда, раньше, я никогда не думала, что это еще и красиво. Голова была занята скотиной, птицей, уборкой и прополкой. Некогда было по сторонам смотреть. Теперь же, с легкой руки Винсента, я внезапно начала замечать, как необыкновенно, величественно, неповторимо может быть вокруг нас. Вот, например, закат. Винсент как-то сказал: расскажи мне, сколько оттенков розового ты в нем видишь. Я сразу и не придумала, но пообещала, что расскажу в следующий раз. Потом, вечером, я стояла в обществе Габриэль на замковой стене и смотрела, как медленно садится в море солнце, и как жиденькие облака окрашиваются сперва золотом, потом становятся нежно-розовыми и, наконец, почти растворяются в лиловых сумерках, а сумерки отражаются и в море, и где-то там, далеко, уже и не видно разницы между водой и небом, словно наступающая ночь объединила такие разные стихии.

– Красота делает нас лучше, – заметил тогда Винсент, – возможно, тебе захочется рассказывать и о том, как красива ранняя осень в этих краях. А возможно, захочется ее нарисовать.

– Я не умею рисовать, – накуксилась я.

– Давай попробуем?

– Ты умеешь? Почему ты все умеешь?

Он грустно улыбнулся, приобнимая меня, коснулся губами чувствительной кожи за ухом. Учитывая, что мы сидели рядом, это было несложно, только постоянно заставляло меня краснеть. Я все не могла привыкнуть, к тому, что… выходит, встречаюсь с мужчиной, и, выходит, у нас с ним… чувства.

– Далеко не все, – сказал он шепотом, – но рисовать меня учили. Ты забываешь, я ж был из знатной семьи.

Чуть не брякнула – ну и зачем тебе я?

Все еще не верилось…

Но Винсент начал рисовать по памяти осень, и там, во сне, мне все это показалось таким прекрасным, что захотелось плакать. Внутри все натянулось звенящей струной, и я все же разревелась, уткнувшись в плечо князю Долины. Сама не понимала, почему плакала, было такое чувство, что вся та грязь, в которой я жила, и которая все равно налипла ко мне, вдруг стала отваливаться жирными пластами, обнажая светлую сердцевину. Или наоборот, от картины, от акварельных красок шел незримый свет, заставляя меня остро прочувствовать то, что я, выходит, жила с закрытыми глазами…

– Я хочу, чтобы ты вернулся, – прошептала я тогда, – мне плохо без тебя, а жизнь – это не сплошной сон.

Он ничего не ответил, поцеловал меня в висок и продолжал накладывать на бумагу краски, слой за слоем, такие полупрозрачные, трепетные оттенки…

Увы, после того раза, когда мы сходили на море, он в мире людей не появлялся. Сказал, что пока что так будет лучше для меня самой. Безопаснее.

…Когда мы с Габриэль подошли к знакомым уже колючим клеткам, там нас ждали братья Шезми.

– Здравствуйте, барышни, – Рокрет приветливо кивнул, – вы на практику?

Мы закивали. А Габриэль даже сказала:

– Да, мы с Ильсой готовы.

Мы и в самом деле были готовы: одеты в штаны и рубашки, и в тренировочные башмаки, а на поясе по короткому мечу. Конечно, обращаться мы с ним еще толком не научились, но мастер Брист усиленно работал в этом направлении, отчего каждый вечер мы валились в кровати как тряпичные куколки. Даже собираться у Аделаиды на время перестали. Впрочем, Альберт с видом знатока сообщил нам о том, что с наступлением зимы тренировок станет меньше, и вот сейчас, пока можно, наставник и гоняет нас, как может.

Ригерт и Рокрет переглянулись, затем Рокрет строго сказал:

– Сейчас, подойдут парни из вашей группы, тогда и решим, у кого с кем будет пара.

– Но мы… – вылетело невольно.

– Парная практика, девушки, это не прогулка под ручку по Долине сна, – Ригерт перебил меня, – если сноходцы идут парой – а такое нечасто, но случается, они должны идеально дополнять друг друга по части своих возможностей. А еще лучше, если их дар вступает в резонанс и преумножается. О, вот и остальная часть группы!

Я оглянулась. К нам подтягивались Альберт и, конечно же, его герцогство, который вырядился так, словно не в Долину Сна собирался, а по меньшей мере на бал в королевский дворец. Впрочем, они шли и о чем-то спокойно переговаривались с Альбертом, который, едва завидев нас, приветливо махнул рукой. Что бы там не говорил мастер Брист, Альберт был хорошим. Я это точно чувствовала.

– Итак, – продолжил уже Рокрет Шезми, прохаживаясь мимо той же клетки, сквозь которую мы ходили в Долину в прошлый раз, – сегодня у нас парная практика. Иногда сноходцам приходится посещать Долину Сна вдвоем, и при этом следует соблюдать совершенно особый набор правил поведения.

– Не плевать друг другу за шиворот, – хихикнул ар Мориш.

Габриэль поморщилась и переглянулась с Альбертом. Тот лишь пожал плечами.

– По меньшей мере, Тибриус, – Рокрет ухмыльнулся, – а лично вам так и вообще придется ходить хвостиком за другими, Энне-аш поскупился на ваш дар.

– А я и не просился сюда, – герцогство злобно огрызнулся, зыркнул в мою сторону, но тут же напустил на себя равнодушный вид.

– Возможно, и не просились, – задумчиво проговорил Ригерт, – но мы собираем всех сноходцев, кого можем найти. Таковы правила. Нам ценен любой, иначе лично вас бы уже здесь не было. Так что давайте-ка закончим эти пустые препирательства, иначе мне придется написать донесение мастеру Клайсу…

– Продолжим, деточки, – рыкнул Рокрет, – в наилучшем случае дар должен вступать в резонанс, тогда два сноходца могут удесятерить свои возможности как по части сбора потерянных душ, так и по части скорости и дальности перемещения.

Но в наихудшем… Что мы, собственно, и наблюдаем, есть ведомый, а есть ведущий. Ведущий обладает более сильным даром, ведомый следует за ним просто как запас… хм, запас провизии, подпитывая ведущего.

Он помолчал немного, переводя дыхание, затем оглядел нас.

– Мы с братом уже довольно долго занимаемся с вами, чтобы понять, кто что собой представляет, и оценить уровень той благодати, которой вас одарил дух Пробуждения. Поэтому мы взяли на себя смелость разбить вас на пары по нашему усмотрению. Габриэль, ты идешь к Альберту, а ты, Ильса…

«Нет, только не это!»

Я прикусила губу и бросила быстрый взгляд в сторону ар Мориша. Только этого мне не хватало – идти в пару к этому козлине!

– Идешь в пару к ар Моришу.

Тибриус фыркнул, окинул меня совершенно ледяным взглядом.

– Мне подзаряжаться от свинарки? Помилуйте.

– Это не совсем так, Тибриус, – с улыбкой проронил Ригерт Шезми, – наоборот, Ильсара будет подзаряжаться от тебя, потому что она несет в себе куда как более сильный дар.

Я невольно поежилась. Ненависть ар Мориша накатывала волнами, я почти ощущала жжение, расходящееся по коже. Ну почему, почему-у?

Ар Мориш выругался под нос, выпятил грудь, и, тыча в меня пальцем, спросил:

– И что? Что я должен делать… с этой?

– Значит так. Слушайте внимательно, – голос Рокрета Шезми сделался холодным и сухим, как лед в стужу, а глаза, темные, глубоко посаженные, стали внезапно злыми, – не вздумайте дурить. Долина Сна – это не парк для прогулок. Мы разбили вас на пары не только по признаку ведущий-ведомый, но и по совместимости дара. Кодеус Клайс, когда общался с каждым из вас, кое-что отмечал, он это прекрасно чувствует. Так что… Тибриус, упаси тебя Все выкинуть какую-нибудь дурость. Клянусь, ты поркой не отделаешься. А ты, Ильсара, должна осознавать всю ответственность…

– Он без меня не сможет вернуться? – тихо спросила я.

– Отчего же, сможет. Но вы не должны расставаться в Долине. Это парная практика, понимаете? Парная. Каждый сноходец должен уметь работать в команде, отдавать свою силу, если это понадобится.

Я посмотрела на Габриэль, которая стояла рядом Альбертом. Честно говоря, было немного завидно – самую капельку. С Альбертом надежно. И не страшно. Не то, что с этим…

– Вы, – Ригерт указал на меня и ар Мориша, – отправляетесь первыми. Ваша задача – войти в Долину, совершить несколько совместных перемещений, а затем вернуться в точке входа. Помните, как привязаться к точке входа, м? Ильсара?

– Путеводная нить, – ответила я давно заученное, – она начнется здесь, и потянется за мной в Долине.

– Хорошо, – Ригеррт кивнул, – берешь за руку Тибриуса. Во время перемещений объединяешь ваши частицы Духа. Вы это должны были проходить у мастера Шиниас.

Проходили, конечно же. Только на тех практиках мы объединяли наши кусочки духа с Габриэль, это было несложно и даже приятно, как будто что-то легонько щекотало в животе. А как объединяться… с этим вот? Учитывая, как он меня «любит»?

Уныло кивнув, я шагнула в сторону «клетки».

– За руку возьми! – скомандовал Ригерт.

Да провались оно все к хоршам!

Не оборачиваясь, протянула руку назад, и через мгновение в нее словно ледяными клещами вцепился ар Мориш. О-о, даже больше ненависти, чем я думала. Он ведь считает меня виноватой в том, что его герцогскую задницу разрисовали розгами! Стиснул мне пальцы так, что аж глаза от слез защипало.

Впрочем, потерплю. Что там? Пара перемещений? И вернуться? Это быстро, уж не успеет мне руку покалечить.

Мы оказались в темноте клетки. Снова сквозь потолок просвечивали осколки синего неба. Пальцы начинали болеть, ар Мориш сжал их так, что хоть плачь.

– Ну что, сучка, боишься? – гаденький шепот в уши.

– Не боюсь, – я даже не обернулась, – я не боюсь труса.

– А зря, – он вдруг хихикнул, – зря, куколка.

Я стиснула челюсти. Вот уж повезло, так повезло. Но мы же… быстро? Туда – и обратно?

Пошевелила онемевшими пальцами. Неприятно-то как… Хотела предупредить ар Мориша, что сейчас буду открывать проход в Долину, а потом подумала – много чести, и сам догадается, а не догадается – тут застрянет.

И начала привычно уже раскачивать реальность. Вправо-влево, сильнее и сильнее. Дух Пробуждения во мне оживал, тянул сотни лапок-лучиков вовне, приклеивался к реальности, словно к стеклу, помогая… С легким скрежетом, словно заевший механизм, мир прокрутился вокруг, вот и заветный проход, затянутый легкой дымкой. Я быстро шагнула вперед, ожидала, что ар Мориш будет упираться, но он тоже увидел проход и ринулся туда, толкнув меня в спину. Я едва не упала, споткнулась, но теперь уже сама вцепилась в рукав его нарядного синего сюртука. Пусть теперь он меня держит!

– Корова неуклюжая! – прошипел герцогство.

– Ой, да заткнись ты. Аж противно, как будто бабка базарная, – не выдержала я, – хоршей голосом приманишь.

И, не оглядываясь на ар Мориша, принялась осматриваться. Что он мне сделает? Да ничего. Мастера Шезми с него шкуру спустят, если что пойдет не так.

Я озиралась по сторонам. Вокруг, в мягких фиолетовых сумерках, таяли холмы. А дальше, буквально через пару вздыбленных гребней, поросших лавандой, чернел силуэт замка. Из его бойниц лился красноватый свет.

То, что Тибриус ар Мориш не собирается быть ведомым, стало понятно через пару минут – как раз в тот миг, когда он разжал пальцы и, весело насвистывая, двинулся вниз, по пологому склону, поросшему лавандой. Утратив дар речи, я только и могла, что смотреть ему в спину, на идеально отутюженный сюртук, на белоснежный воротничок, на короткую косичку, перевязанную светлой ленточкой. Да что он творит-то? Последние мозги растерял?

– Эй! – крикнула я. И, видя, что герцогство даже не соизволил обернуться, повторила уже громче, – Эй!

А он попросту уходил, этакой прогулочной походкой, ведя ладонью по сиреневым соцветиям. Я быстро огляделась по сторонам: хвала Всем, мы были одни. Надолго ли?

И, понимая, что делаю большую глупость, побежала за ар Моришем. Это… было так противно, несправедливо. Зачем мне нужно за ним бегать? Чтобы отчитаться перед братьями Шезми? Но я могла бы попросту вернуться и пожаловаться наставникам… И вот это-то было стыдно. Мне не хотелось признаваться в полном провале нашего парного путешествия в Долину.

Спохватившись, я на несколько минут задержалась, приплетая к вершине холма путеводную нить. Она была едва заметна, этакие сияющие ворсинки, но, ежели что, позволила бы очень быстро вернуться к точке входа в Долину. Быстро покончив с нитью, я поспешила за ар Моришем, костеря его на чем свет стоит. Ну это надо быть таким придурком? За что мне это?

Тем временем он почти спустился с холма и оглянулся на меня с победной ухмылкой.

– Что ты творишь? – я остановилась, запыхавшись, – зачем? Что ты пытаешься доказать?

Ар Мориш щелчком взбил кружевные манжеты.

– Я? Ничего я не доказываю. Кому и что я должен доказывать? Тебе?

И глянул сверху вниз, как будто помоями окатил.

Я вдохнула поглубже.

– Послушай. Мы на практике. Почему ты хочешь ее провалить? Ну, хорошо. Меня ты терпеть не можешь, это твое право. Но Долина Сна – это не то место, где нужно выяснять отношения!

– Да неужели? – теперь он смотрел на меня с глумливой ухмылкой, а у меня руки так и чесались, расцарапать эту наглую физиономию.

– Тебе мастер Шезми сказал, что мы должны делать? – процедила я зло, – ты должен меня поддерживать своим даром. Чтобы я могла объединить наши частицы Энне-аша.

Ар Мориш пожал плечами, презрительно прищурился.

– Придется тебе сказать, что не получилось, – развел руками, – бывает. Ты не так уж и хороша, как об этом думают наставники. И, да. Слушаться тебя я не собираюсь.

– А что ты тогда собираешься делать, можно узнать? – я сорвалась на крик.

– Что я собираюсь делать? – он приподнял холеные брови, глядя на меня, словно на таракана посреди обеденного стола, – я собираюсь найти кристалл памяти и выяснить, что такого случилось, что моя мать всю мою жизнь думала только о моей умершей сестре и считала ее живой!

– Ч-что? – просипела я, – какой… какой еще кристалл памяти? Что ты несешь?

– Ты – деревенская дурочка, которая никогда не читала книг и поэтому ничегошеньки не знаешь, – откровенно сказал ар Мориш, – и нам многого не говорят. Но если… если порыться в библиотеке, то узнаешь много нового и интересного, например, о Долине. Но кому я это рассказываю?

Дернул раздраженно щекой, отвернулся и зашагал дальше, в сторону замка. Я застыла поведи лавандового поля, совершенно не представляя, что делать дальше. Бросить ар Мориша и вернуться? Идти следом? А вдруг… а вдруг этот кристалл памяти позволит и мне заглянуть в прошлое, и узнать, кто и почему бросил меня на крыльце деревенского дома?

Я до боли прикусила щеку. Нет. Что-то тут было нечисто с этим кристаллом. И дело даже не в том, что нам о них не рассказывали в замке. Дело в том, что ни разу, никогда о нем не обмолвился князь Долины. А уж он мне рассказывал много чего такого, о чем помалкивали наставники. Хотя бы о том, что хорша может влюбиться в живого и, если у нее сохранилась хоть чуточка памяти, она станет его хранителем…

Ар Мориш уходил все дальше, а я стояла у подножия холма и все не могла решить, что предпринять. Похоже было на то, что его герцогство что-то задумал. Но что? Зачем?

Он упорно топал по направлению к замку, не оборачиваясь, как будто для себя все решил. Я… внезапно щиколотку пощекотало, я переступила на месте, давя отросток. Тот хрустнул и разлился под подошвой остро пахнущей жижей.

– Тибриус! – крикнула я в последний раз.

Еще немного, и что-либо предпринимать станет поздно. Я зацепилась за пространство рядом с ним, перетащила себя – воздух приятно холодил тело.

– Подожди, – сказала я, шагая рядом и приноравливаясь к темпу ар Мориша, – расскажи, что это за кристалл.

– Я ж говорил, кристалл памяти. В него можно заглянуть и увидеть то прошлое, которое тебе интересно. Нам о кристаллах пока не говорили, но… это не значит, что их нет.

– И где ты его собираешься искать? – я безуспешно пыталась что-то прочесть по его невозмутимому лицу, и ничего не получалось. Красивая маска.

Он пожал плечами.

– Тебе-то зачем?

Голос как будто смягчился. Неужели снизошел?

– Мне… тоже интересно, – соврала я.

Нет, конечно же, мне и было интересно. Но я все еще подозревала подвох в намерениях герцогства.

– Кристаллы растут у стен замков, – просто ответил ар Мориш, – а замок – вот он, рукой подать.

– У стен замков не только кристаллы, – заметила я, – там еще и хорши бывают. Ты об этом, конечно же, забыл?

– А я осторожненько. Если на хоршу не бросаться сразу, она может и не обратить внимания. К тому же, дух сонной немочи не всегда смотрит глазами хорш, так что… кристалл я найду.

Он разговаривал со мной почти дружелюбно – с чего бы? И снова накатывало дурное предчувствие. Винсент никогда не говорил о кристаллах памяти. Наверняка бы сказал. И показал бы. Он ведь знал, что меня подбросили, так отчего бы не узнать, кто и почему?

– Хорошо, – я покосилась на ар Мориша, – раз тебе так нужен этот кристалл… то я, так и быть, подожду тебя… неподалеку от замка, пока ты сделаешь все, что тебе нужно.

– Струсила? – снова эта едкая язвительность в голосе.

– Нет, – я покачала головой, – это не трусость, это осторожность. Я не собираюсь лезть непонятно куда только потому, что тебе так приспичило.

Он чуть замедлил шаг, даже повернулся ко мне. Кажется, он выглядел весьма расстроенным.

– Как хочешь… Ильсара. А я-то думал, что тебе тоже будет интересно.

– Если бы ты так думал, то не уходил бы сам, а сразу бы меня позвал, – парировала я.

– Как знаешь.

Он поджал недовольно губы и больше ничего не говорил. Шагал вперед, обиженно сопя. Я – следом, чуть позади. Ну в самом деле, я не обязана ввязываться в непонятную авантюру только потому, что Тибриус поманил меня, как ослика морковкой.

– Это твои друзья мне подбросили ту записку? – тихо спросила я.

– Мои.

– Ну, спасибо, – я даже растерялась.

Другой бы постеснялся признаться, а этому хоть бы что.

– И что, хотите меня убить теперь?

– Нет, наверное, – задумчиво ответил ар Мориш, – напугать – да. Но убить? Слишком много чести.

– Ты все никак не можешь смириться с тем, что учишься вместе с крестьянкой? – все же спросила я.

Он передернул плечами и не ответил. А я… такое было чувство, что сквозь праздничную обертку наконец проглянул совсем другой, но настоящий ар Мориш. И еще было совершенно неясно, что хуже, обертка или ее наполнение.

Тем временем замок все приближался и приближался. Тени стелились под стенами, разливались чернильными пятнами, и это было странно: ведь здесь не было луны, и, следовательно, предметы не должны отбрасывать тени. А они отбрасывали все равно. Мне показалось, что кто-то шевелится в этом чернильном мраке, и я едва не схватила ар Мориша за рукав сюртука, но вовремя опомнилась.

– Подожди, – шикнула, – там что-то есть.

Он остановился, вглядываясь. До замка оставалось не больше сотни шагов, отсюда можно было любоваться рубиновым свечением в бойницах. В окнах, что виднелись в центральном строении, мелькали размытые тени.

– Ничего не вижу, – процедил ар Мориш. – ты баба, что с тебя взять.

– Там могут быть временные аномалии, – его последнюю реплику я пропустила мимо ушей. Не до обид сейчас. Влезет этот недоумок, куда не следует, что я с ним делать буду?

«Бросишь, а сама вернешься», – вкрадчиво прошептал голос разума.

Я поежилась. Это было бы правильным решением, но… смогу ли?

– Нет там ничего, – уверенно повторил ар Мориш и снова двинулся к замку.

– А если нас оттуда увидят?

– Да кто увидит-то? Пока они выйдут, я обыщу все пространство у стен. Хорошо еще, что рва нет…

– Им здесь не от кого обороняться, – проворчала я.

– И когда ты такая умная стала, м?

Так, препираясь, мы все же подтянулись к мраку, что, словно живой, лип к стенам.

– Ты хоть знаешь, как эти кристаллы выглядят? – спросила я, вглядываясь в темное облако, что подобно вате окутывало башни и расстилалось по траве.

– Конечно, знаю, – заносчиво ответил ар Мориш, – а вот и хорша.

– Ты идиот, Тибриус, – прошептала я, чувствуя, как внутри натянулась ледяная струна.

Прямо к нам из тени шагнула худенькая девушка. Вернее, как шагнула – она привычно плыла над землей, чуть приминая траву узкими белыми ступнями. На девчушке была длинная полотняная рубашка. Волосы стелились темной волной до колен, они плыли за ней, как будто хорша находилась в воде. Глаза… совершенно черные, лишенные белков. Хорша медленно, очень медленно поворачивала голову из стороны в сторону, глядела то на меня, то на ар Мориша.

– Нашел свой кристалл? – прошипела я.

– Не шевелись! Замри!

Он, кажется, сообразил наконец, в какую гадость вляпался сам, а заодно и меня втянул. Ну почему, почему нельзя было просто совершить пару перемещений, а потом вернуться?

«Путеводная нить», – вспомнила я.

Сейчас… если очень осторожно, не делая лишних движений… Но этого дурака тоже надо вытащить, не бросать же его на съедение хоршам?

– Руку дай, – одними губами произнесла я, – мы сейчас вернемся.

Хорша тем временем как будто размышляла. А я… прилипла к ней взглядом. И личико у нее было красивое, белокожее, нежное такое.

И брови словно нарисованные угольком, тонкие, прихотливо изогнутые. И носик маленький и аккуратный. Руки тоненькие, словно прутики, но хотя бы не кости, как в прошлый раз. А когти длинные и острые, словно медвежьи, и такие же черные.

Она медленно, очень медленно развернулась ко мне, водя носом, словно собака. Начала раскрывать рот, верхняя часть черепа просто откидывалась назад, обнажая ряды игольчато-острых зубов.

– Руку! – гаркнула я застывшему ар Моришу.

А он… Он как будто бы сообразил наконец, что пора отбыть в свой мир. В один прыжок оказался рядом, почему-то выхватывая из ножен короткий меч. Я не успела ничего: только и смотрела, как одним ловким ударом он разрубил путеводную нить, схватился за нее, а меч швырнул в хоршу. Мгновение – и нет его! И только в ушах стынет «Я ж говорил, сдохнешь!»

Хорша… заверещала. И тут же из мрака выкатилось десятка два таких же, тощих, зубастых.

– Мамочка, – выдохнула я, понимая, что – все, уже ничего не успею.

Но все-таки кое-что успела: дернулась прочь от замка, куда-то вдаль и ввысь. Все равно куда, лишь бы подальше от тварей… И ничего не вышло. Тяжестью сковало ноги, потянуло вниз. Они повисли на мне гроздью, вцепившись мертвой хваткой в лодыжки, раздирая их в кровь. Я закричала, когда мы все рухнули на землю, на грудь навалилась тяжесть, острая боль в плече, в затылке… И все просто перестало быть.

***

Пространство вокруг вспыхивало и гасло, пульсировало кровавыми отсветами и ввинчивалось резкой болью в затылок, в плечо, в грудь. Меня тащили куда-то, и в те мимолетные вспышки света, когда я приходила в себя, я видела в багровых отсветах склоненные надо мной белые лица, раззявленные рты, набитые зубами словно ясли – соломой, большие черные глаза, как куски черного обсидиана, о котором мне рассказывал Винсент, тьма заливала склеру. Потом, в очередной раз вынырнув из небытия, я больше не увидела мешанины тел, обрывков одежды, лиц… И снова жуткая, дергающая боль. Она впилась в запястья, полосуя, вытягивая из рук сухожилия, прочно обосновалась в плече, стекала вниз по позвоночнику. Где я?

Взгляд упирался в пол. А еще я видела собственные босые ступни. И голые, покрытые царапинами и грязью коленки. Сознание снова заволокло серым туманом, свет перед глазами начал угасать. Боль в онемевших руках грызла непрестанно, заставляя сердце сбиваться с ритма. И я… вдруг поняла. Меня подвесили за руки, довольно высоко над полом. Кое-как приподняв голову, я осмотрелась: неподалеку маячил темный арочный проход. Голые каменные стены, ни единого источника света, но при этом не темно. Я… от одежды какие-то лохмотья, и они на животе заскорузли от подсыхающей крови. А потом – тихий стон, где-то сбоку от меня.

Воздуха не хватало. Снова накатывала удушающая волна беспамятства. Я кое-как повернула голову, скосила глаза: буквально в двух шагах от меня, точно также, подвешенный за скованные руки, висел мужчина. Точно так же, как и я, в лохмотьях – все, что осталось от одежды. Его голова свесилась на грудь, лица мне не было видно. Только… ярко-рыжую макушку, и волосы с одной стороны слиплись от крови.

– Мастер, – прохрипела я, холодея от осознания того, что произошло.

Он дернулся. Кажется, тоже медленно приходил в себя. Я еще раз окинула его взглядом: хорши изрядно его потрепали. Он был искусан, одежда прилипла к телу и вся в темных сгустках.

– Ригерт, – прошептала я.

Он еще раз шевельнулся и глухо застонал. Наверное, ему было еще больнее, чем мне, потому что весил он куда больше. И вот так, на руках…

– Ильса? – он приподнял голову, – мы…

И умолк, озираясь. Затем вновь посмотрел на меня, и мне сделалось совсем тошно от его взгляда – взгляда зверя, загнанного в угол сворой гончих.

– Прости, – это я прочла по губам.

Половину лица Ригерта заняли кровавые ошметки, глаз заплыл – да и остался ли он, этот глаз.

– Ар Мориш вернулся, – тихо шептал Шезми, – сказал, что тебя утащили… и мы с братом… хотя бы попытались… прости.

В груди слабым огоньком пыхнула злость. Ах, ар Мориш прибежал и нажаловался, что меня утащили хорши? А он, такой правильный, не смог мне помочь, и потому бросился к наставникам?

Я посмотрела на Ригерта. Хотела рассказать, как оно было на самом деле, но поняла, что просто не смогу. Слишком… больно. И страшно.

– Где мы? – спросила вместо этого, – вы знаете?

Он судорожно мотнул головой.

Все ясно. Он не знал. Или не хотел говорить.

– Прости нас, девочка, – повторил тихо.

Я задумалась. Осторожно шевельнулась – руки, спину вмиг прошило болью, такой яркой, до искр перед глазами.

– Мы можем освободиться? Пространство… полносвязное. Вы же сами нас учили.

Ригерт помолчал, то ли осмысливая вопрос, то ли проверяя. Затем медленно ответил:

– Здесь оно замкнуто само на себя, Ильса. Отсюда вообще невозможно выбраться.

– Так что, мы будем здесь висеть, пока не умрем?

– Или нас будут жрать по частям. Не знаю.

Он снова поднял голову, осматриваясь. Я видела, что он шевелит губами, понимала, что пытается что-то рассчитать, но…

– Сюда идут, – вдруг сказал Ригерт, – прости.

Откуда он знал, что кто-то движется в эту камеру? Я не сразу сообразила. Тот арочный проход, который я заметила раньше, и который был наполнен мраком, сделался светлее. Как будто по нему шагал некто и нес горящий факел. Правда, свет был не рыжим, а сизым. Но в любом случае что-то двигалось к нам.

Я всматривалась в темноту, разбавленную серым маревом, до рези в глазах, но по-прежнему ничего не происходило. А потом – раз! – и как будто раздернули шторы. В комнату медленно вошла девушка в нарядном платье, с пышной юбкой, с тонкой талией, утянутой в корсет. Белые обнаженные плечи укрывала ажурная шаль, белая, вязанная из козьего пуха, и весь вид этой юной особы так не вязался со всей обстановкой, что я на миг даже позабыла о дергающей боли в руках. Перед глазами все поплыло, я проморгалась, и затем только смогла рассмотреть ее лицо.

Это было самое прекрасное и совершенное лицо из всех, что мне доводилось видеть. Ни единого изъяна, ни родинки, ни оспинки. Чистый фарфор с легким, едва заметным румянцем. Тонкие брови дугами, выпуклый лоб, выразительные глаза, темные, в густых ресницах. Узкий подбородок и розовый пухлый ротик сердечком. Вне всяких сомнений, девушка была прекрасна, но, но…

Внутри зародилось щемящее чувство, что где-то я ее уже видела.

И почему… она так странно движется?

Как будто это в самом деле не живой человек, а механическая кукла с идеально вылепленным лицом и в красивом платьице с оборками.

Между тем девушка подходила все ближе и ближе, я не могла оторвать взгляда от ее лица… и с каждым ее шагом в груди ширился и рос ядовитый, выжигающий меня дотла ком страха. Тело как будто теряло чувствительность, мир сжался до размеров комнаты, Ригерт Шезми словно исчез – остались только мы двое, я – и это дивное создание, от одного взгляда на которое стынет кровь в жилах.

Она остановилась, глядя на меня снизу вверх, затем что-то заскрипело наверху, проворачивался ржавый металл – и я все ниже, и ниже, и ниже… До тех пор, пока мое лицо не оказалось напротив ее. Я вдохнула запахи лаванды и лимонника, такие знакомые… Так пахла одежда Винсента, или он сам… уже не разберешь. А потом я вспомнила, где видела эту девушку. У нее даже прическа не изменилась, все те же косы, уложенные короной. Глаза серые. Ну прямо как на том портрете, который я нашла в сундучке в тайной комнате.

– Приве-ет, – протянула она, рассматривая меня с улыбкой.

Краем уха я услышала, как выругался Шезми. Но он был так далек от меня: сейчас весь мир заключался в этой красавице, в ее гладкой, фарфоровой и неживой коже. И понимание того, кто сейчас напротив меня, пришло как-то само по себе. Наверное, именно так, смиренно и мгновенно, принимает человек внезапную смерть.

– Отпусти нас, – прошептала я, глядя в бездонные омуты, наполненные серым светом.

В ее глазах метались тысячи сожранных душ.

– Зачем? – она покачала головой, и правда, как механическая кукла.

Похоже, тело ее было давно мертво и попросту занято…

– Я подарю тебе покой, – шепнула она мне в губы, снова обдавая запахами лаванды и лимонника, но теперь отчего-то они не казались приятными. Наоборот, к горлу подкатила тошнота.

И она медленно, очень медленно начала открывать рот. За пухлыми розовыми губами прятались сотни узких, похожих на иглы, зубов. Меня обдало кровавой горечью.

– Какая сладкая, – проговорила страшная кукла, – хочу.

Глаза закрылись сами собой. Она собиралась меня поцеловать, но уже было все равно. Боль ушла.

– Флавия!

Оклик ожег меня, словно хлыстом. Я… знала этот голос. Но от того, что знала, почему-то сделалось еще больнее и еще горше. Все это… было так неправильно, и вообще, не так должно было быть.

А волшебство внезапно пропало. Лицо девичье… будто взялось трещинами, и там, сквозь тонкие их ломаные прожилки, вдруг проглянула гниющая плоть, черная, смрадная.

– Флавия, – из арочного прохода вылился Винсент и быстрым шагом направился к нам.

На меня он глянул только раз и больше не смотрел. Все внимание – духу сонной немочи, спрятавшемуся в мертвом теле красивой девушки, которая… Всего лишь была сестрой Винсента, и всего лишь заблудилась в Долине, как об этом рассказывали.

– Ты забываешь наш договор. – мягко сказал Винсент, останавливаясь рядом с чудовищем, – каждая пятая жизнь принадлежит мне.

Миг, другой… Личико Флавии снова взялось фарфоровой коркой, трещины затянулись ,и снова передо мной было создание совершенное и прекрасное.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю