Текст книги "Князь моих запретных снов (СИ)"
Автор книги: Оливия Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Попробую объяснить, – прошептал Винсент.
Он наклонился ко мне, его ладонь шустро скользнула к моему затылку. Я невольно уперлась локтями ему в грудь, но… Он просто наклонился, и я почувствовала его горячее дыхание на моих губах. Сперва – дыхание. Потом – осторожное, мягкое прикосновение. Я забыла, как дышать. А Винсент… начал словно перебирать мои губы своими. Так тягуче-медленно, неторопливо, словно пробовал меня на вкус. Потом чуть надавил, принуждая разомкнуть губы, и поцелуй как будто стал глубже и… вкуснее. Винсент… Сладкая слива. Так странно. Так приятно.
И – меня как будто ледяной водой окатили.
Я оттолкнула его, едва не свалилась в воду.
– Зачем ты так со мной? Я же… я никто, девка из деревни. Но это не значит, что я… такая!
Последнее я выкрикнула Винсенту в лицо, а он, ошарашенно выслушав мою гневную тираду, вдруг расхохотался.
– Что? что смешного? – я в отчаянии огляделась.
Ну надо же! Я в собственном сне, посреди моря где-то в Долине Сна, и мне не выбраться, пока князь меня не изволит отпустить. А он и не собирается отпускать, ржет, как конь. Даже слезы вытер рукой, а другой рукой меня за рукав придерживает. Наверное, чтобы не утонула ненароком.
– Ильса-а-а-а, – протянул он, чуть успокоившись, – такая – это какая?
– Ну… – задумалась на миг, – такая – это доступная! Так вот, я не такая! Хоть и из деревни.
– Успокойся, – он снова сгреб меня в охапку. – Конечно же, ты не такая. Ты – моя радость. И утешение. Если бы ты знала, как долго я мечтал о том, что когда-нибудь… у меня появится шанс вернуться. Что у меня появится кто-то, кто будет меня ждать… там. Это важно, когда кто-то ждет, понимаешь?
Я поежилась в кольце его рук. На самом деле, мне было очень уютно и спокойно. Щекой я чувствовала полотняную рубашку, и край бархатной жилетки. Одежда Винсента немножко пахла лавандой, и от этого тонкого аромата чуть-чуть кружилась голова. И на губах остался его вкус, неожиданно пряный и сладкий одновременно. Разве могут быть такими вкусными губы у мужчины? Я не знала этого раньше.
И теперь… понятия не имела, что со всем этим делать, и куда приду в итоге.
– Винсент, – все же прошептала я, – ты же… правда, ничего такого?
– Совсем ничего, – весело ответил он, – клянусь, вот ничего такого. Доброго утра тебе, моя радость.
И в глаза брызнул солнечный свет.
Мастер Брист оказался знатным мучителем, а я уже и начала забывать, как это – трусцой за водой по холодку, когда солнце только-только взошло, и пахнет не пылью, взбитой на дороге, а травой, росой и туманом, спрятавшемся в овраге.
Итак, мы бежали. Мастер Брист заставил нас одеться легко, только штаны, рубашка и легкие башмаки. Мне их выдали накануне, и я долго и с изумлением рассматривала легкий пористый и гибкий материал, из которого была вырезана подошва. Поставив нам задание, обежать среднее кольцо замковой стены, сам Брист уселся на большой камень-валун, неведомо кем завезенный во двор и невозмутимо раскрыл небольшую книжечку, где грифелем делал пометки.
Вот мы и бежим, как сказал Орнус Брист, чтобы укрепить тело и закалить дух. Альберт – впереди всех, ноги едва касаются земли, а я думаю, что он жульничает, прибегая к своему второму дару и позволяя воздуху просто себя нести. Я – следом. Мне нетрудно бежать, я привычная. А Габриэль и ар Мориш плетутся позади, потому что ни он, ни она совершенно не приучены к таким вот пробежкам.
После того случая, с выпоротой задницей, его герцогство старательно делает вид, что меня больше нет. Даже не смотрит в мою сторону, вернее, изо всех сил притворяется, что не смотрит. А я временами ловлю его тяжелый, неприязненный взгляд, но стоит только обернуться – и снова он напускает на себя ледяное равнодушие. Как ни странно, мне почему-то его жалко. Несмотря на все эти дурацкие и обидные выходки, несмотря на то, что он не изменился ни на чуточку. Я нутром чувствую в нем какой-то надлом. То ли порка на него так подействовала, то ли он всегда таким был, а я не замечала этого под напускной бравадой. Опущенные уголки губ, ранняя морщина меж бровей, вечно напряженные плечи, поднятые, словно ожидает удара от неведомого противника. Впрочем, что удивительного? Хорша его знатно гоняла. А перед этим убила Геба. Эх, поговорить бы с ним, вдруг помиримся? Но решимости не хватает. Мне кажется, что он посмеется надо мной, или в очередной раз назовет как-нибудь обидно. А мне больше не хочется, чтобы меня обижали. Устала я от этого. Хочется тепла. А в ар Морише – только лед, колкий, жалящий, он живет в его синих глазах, и я не вижу там ничего, кроме зимней стужи.
Я бегу, перебирая ногами, смотрю на редкие кустики зеленой травы, что пробиваются сквозь гравийную насыпь, а сама…
Сама – там, в моих запретных снах.
Глупо все это, правда? Влюбиться в человека из снов. Целоваться с ним во сне. В том, что у меня к нему любовь, я уже не сомневаюсь. Это плохо. Ужасно. Так не должно быть. Но я точно знаю, что вот оно – уже есть, явилось, особо не спрашивая моего мнения. И самое жуткое – то, что я понятия не имею, чем все это может закончиться. Он – Князь Долины, а я – сноходец.
После того поцелуя на островке Винсент возобновил наши занятия и, казалось бы, ничто больше не напоминало… Только вот больше не сидел он по ту сторону стола. Теперь он приволок кресло ближе ко моему, садился рядом, брал книгу и клал ее себе на колени. В результате этой коварной тактики мне приходилось наклониться к страницам, и, хоть я и сидела в отдельном кресле, Винсент с невозмутимым видом приобнимал меня за плечи и начинал выписывать подушечками пальцев огненные вензеля. Сквозь ткань. Но снилось мне это так, что все внутри сжималось в тугой, пульсирующий, раскаленный узел. Где-то там, под ребрами. Так, что даже дыхание сбивалось, губы пересыхали, буквы перед глазами прыгали и сплетались совсем не в том порядке, в котором положено.
– Внимательнее, пожалуйста, – мягко журил Винсент, а сам руку и не думал убирать, а я, пунцовая, блеяла что-то невразумительное, но в мыслях была не с очередным славным правителем и его добродетельной супругой, а с этим искусителем – да пусть он хоть трижды князь Долины.
Мне хотелось закрыть глаза и просто ощущать мягкие, порхающие прикосновения. Это было так приятно, так необычно. Вспоминая, как хватал меня Дэвлин, а потом – ар Мориш, я не могла себе уяснить: как же так? Почему прикосновения одних вызывают лишь отвращение, а легкие, прямо-таки манящие касания Винсента делают тело мягким и совершенно безвольным? Вывод напрашивался только один, и он совершенно не утешал.
Это какая-то ненормальная любовь и неправильные встречи – только во сне и без обещания что-то изменить… А спрашивать я не решалась. Наверное, у Винсента были очень веские причины оставаться в Долине Сна.
***
– Ну прямо затишье перед бурей, – сказала Габриэль.
Она, в ночнушке, сидела на краю кровати и, расчесывая на ночь волосы, болтала босыми ногами. Горящая свеча – единственная, у нее на тумбочке – выхватывала из темноты ее лицо и отражалась золотыми бликами в глазах. Я, свернувшись калачиком под одеялом, подперев ладонью щеку, наблюдала за ней. Глаза слипались. Мастер Брист еще утром выжал нас досуха, остаток дня я бродила по замку как хворый индюшонок, они всегда вечно всем болеют в деревне. Но в одном Габриэль была права: как-то подозрительно спокойно и тихо было в Бреннене. То неведомое зло, что убило ученицу, словно затаилось. И те, кто подбросил мне записку, не давали о себе знать. Ар Мориш, хвала Всем, тоже забыл о моем существовании.
– Я вот думаю, надолго ли все это, – задумчиво продолжила Габриэль, – вот такое спокойствие… Оно мне не нравится.
Помолчав, она жалобно посмотрела на меня и сказала:
– Это все предчувствие, Ильса. Дурное, сидит под сердцем. Мне все кажется, что скоро произойдет что-то неприятное… Тебе так не кажется?
Я мотнула головой. Не знаю, что думать. Я ведь здесь с самого первого дня как на иголках, столько всего. А после того, как нашла кулон – тут я механически нащупала его под сорочкой – так и вообще, даже предположить не могу, что будет завтра. Габриэль отложила на тумбочку расческу и принялась заплетать косу – толстую, почти в руку толщиной.
– Я никогда тебе не рассказывала раньше, – ее голос звучал приглушенно, огонек свечи подрагивал от легкого сквозняка, и тени прыгали по стене, бесшумные черные тени. – У меня был брат, Ильса, старший братик. Я его очень любила. Он был единственным, с кем можно было подурачиться. Или, когда он меня водил в парк, то позволял играть с другими детьми, понимаешь? С самыми обычными детьми… В общем, мой любимый братик.
Она судорожно выдохнула и, резко дунув, погасила свечу. Комната погрузилась во мрак.
– Я его очень любила, – повторила Габи, и по дрожанию голоса я поняла, что она вот-вот расплачется. – Однако… Он крайне любил выпить. Когда выпивал, никого не обижал, просто засыпал – и все. Но пару раз ему становилось плохо, и лекари запретили ему пить. У него была какая-то болезнь, я сейчас даже не объясню, какая именно. Что-то с сердцем. В общем, Ильса, пить он и не думал бросать, но, знаешь, как-то настало такое время, когда Мишель всегда был трезвым. Это было так… необычно, и так приятно. Мне казалось, что весь он светится, до того хорошо и здорово с ним было. А потом… – тут она всхлипнула, уже не таясь, и выдохнула, – а потом он умер. Вот так, прямо за завтраком. Упал со стула на пол. И уже не дышал. И все тело синими пятнами пошло.
Я затаилась. Вот ведь беда, я совершенно не умела высказывать сочувствие. Мне казалось, что любые сказанные слова будут лишними и глупыми.
– Мне жаль, – прошептала я, зная, что Габриэль меня услышит.
Это все, что пришло в голову. У меня никогда не было людей, которых я бы любила.
– Это я к чему, – шмыгая носом, добавила Габриэль, – такое затишье… не к добру, попомни мои слова.
Потом она повозилась в кровати, все еще всхлипывая.
– Давай спать, Ильса.
– Давай, – тихо согласилась я.
…Не знаю, сколько прошло времени. Я лежала, зарывшись в одеяло, но сон не шел. В первый раз в Бреннене у меня не получалось уснуть, раньше все было просто: как только голову к подушке – и проваливаюсь прямиком к дому с розами. Я ворочалась с боку набок, и из головы не шли слова Габи о том, что впереди нечто плохое. И я как будто заразилась от нее этим ожиданием, ступни зябли под одеялом, подушка казалась жесткой и неудобной. Бред! Я раньше вообще обходилась без подушки, и мне это не мешало. И так я лежала, таращась в темноту, слушая тихое сопение Габриэль – до тех пор, пока в углу между внешней стеной и межкомнатной перегородкой не раздался едва различимый шорох, а взгляд не уловил смутное движение.
Во рту мгновенно пересохло. Я хотела закричать – и не могла, вопль застыл в горле. Получился слабый хрип, который и Габи не разбудил. Кто это? Убийца?
В комнате было темно, но сквозь окно все-таки сочился слабый свет убывающей луны. На мгновение крупный силуэт заслонил окно, а я… словно очнулась. И, набрав побольше воздуха, все же закричала.
Закричала бы.
Неизвестный молниеносно метнулся вперед и закрыл мне рот ладонью, так, что я просто подавилась собственным воплем. Его лицо склонилась в темноте к моему, парой серебряных монет блеснули глаза, похоже, не совсем человеческие.
– Тише, Ильса, т-ш-ш-ш-ш.
И я попросту обмякла в кровати, перед глазами все завертелось.
– Прости, я тебя испугал, – мрачно заключил Винсент.
Он торопливо убрал руку, но тут же заменил ее своими губами. Я тяжело дышала, с трудом приходя в себя. Выходит, дышала вместе с ним, чувствуя его тепло, невольно вцепилась в воротник его сюртука, пальцами запуталась в густых волосах…
– Ильса, – он быстро отстранился, заглядывая в глаза, – не сердись. У меня совсем нет времени, чтобы тебя предупреждать. Да и сейчас времени в обрез.
– Ты… можешь приходить сюда, – с трудом выдохнула я.
– Могу.
Он стоял на коленях рядом с моей кроватью, а я… ну не буду же я лежать, когда Винсент рядом. Потянула на себя одеяло, прикрывая грудь, уселась, стараясь не шуметь.
– Мне очень хотелось с тобой повидаться, – шепотом сказал Винсент, – с настоящей тобой.
Внезапно он поднялся, пересел рядом на кровать и, обхватив меня за плечи, притянул к себе. Так властно, что и не возразишь.
– М-м-м, – его пальцы огладили мои волосы, спину, плечи, беззастенчиво приспустив ворот сорочки, – так ты гораздо лучше… Гораздо. Моя сладкая, моя самая лучшая девушка на свете.
Он снова целовал меня, целовал макушку, жадно и почти одержимо зарываясь пальцами в распущенные волосы.
– А разве там, в снах, я другая?
– Конечно. Это же сны, – едва слышимый шепот, – там ты как будто призрак. Нет, конечно, ты твердая, но иногда у меня пальцы проваливаются сквозь… неприятно. Мне давно хотелось тебя обнимать… вот так, как сейчас.
Я молчала. Прислушивалась к собственным ощущениям. Подумать только. Меня обнимает мужчина. А я – почти голая. Правда, здесь очень темно, но он же чувствует, что под пальцами только тоненькая рубашка?
– Винсент, – прошептала я нерешительно, – а что… что дальше? Что мы будем делать дальше?
Сделала слабую попытку выскользнуть из его объятий, но попытка с треском провалилась. Винсент держал меня крепко.
– Т-с-с-с, разбудишь соседку, – кажется, он усмехнулся, – хочешь, пойдем гулять по замку? Хочешь, отправимся к морю?
Я тряхнула головой.
– Далеко… мы ведь не успеем. Да и как мы покинем замок?
Его глаза снова блестели в потемках подобно серебряным монеткам, и я, хоть и не видела, но чувствовала, что он улыбается.
– Ильса, – он выдохнул мое имя мне в губы, – я же хозяин замка Бреннен, ты забыла? Дорога к морю займет так мало времени, что твоя подружка не успеет и на другой бок повернуться. Ты ведь… никогда там не была?
Я невольно закрыла глаза. Его пальцы скользили по моему лицу, мягко обрисовывая контуры скул, щеки, подбородок. Такие странные ощущения… до тянущей пустоты где-то под ребрами, до сбившегося дыхания. А что, если бы он меня поцеловал сейчас еще разок?
– Пойдем, – тихо позвал он, – у меня не так много времени.
– Ты служишь духу сонной немочи?
– Вроде того. Но мне не хочется сейчас говорить об этом. Мне хочется к морю. С тобой.
И я решилась. Невозможно устоять перед мольбой в его голосе, перед блеском глаз, перед прикосновениями, от которых последние мысли куда-то улетучиваются.
– Мне надо одеться, – шепнула я.
– Просто накинь что-нибудь. Плащ есть? Ночи теплые. И обуйся. Нас все равно никто не увидит, обещаю.
Он неслышно поднялся с кровати, скользнул в тень. А я, на цыпочках, добралась до выданного мне плаща, закуталась в него, сунула ноги в башмаки, те самые, с мягкой подошвой.
– Идем. – он взял меня за руку и потянул следом за собой, прямо к стене.
Уж не знаю, что он там сделал, на какую скрытую пружину нажал, но внезапно часть кладки бесшумно провалилась внутрь, как будто кусок стены проворачивался вокруг своей оси. Винсент, не отпуская моей руки, двинулся вперед, и через несколько мгновений мы с ним очутились в абсолютной темноте.
– Винсент, – я невольно прижалась к нему, чем вызвала довольный смешок.
– Ну вот, теперь я знаю, куда тебя надо вести, чтобы пообниматься вдоволь, – прошептал он мне на ухо, обнимая за талию и привлекая к себе.
У него было крепкое тело – тело мужчины, привыкшего к физическим упражнениям. И пахло от него приятно, как будто лавандой и лимонником. Я затаила дыхание, когда его рука скользнула по моей шее, приподнимая подбородок. Так и знала, что он воспользуется случаем. Винсент подался вперед, и снова его губы накрыли мои.
– Не сопротивляйся, Ильса, – выдохнул он, – ты такая сладкая, что просто невозможно устоять. Что ты со мной делаешь, м?
И уж не знаю, что на меня нашло – то ли Винсент умел уговаривать, то ли я и в самом деле была совершенно безнравственной девицей – но я расслабленно повисла в его руках, оперлась спиной о каменную кладку и просто позволила делать ему все, что хочется. Как выяснилось, хотелось ему много. Поцелуй явно стал глубже, и это было так удивительно, ощущать Винсента не то что близко, а даже… частично во мне. И эта запретная ласка оказалась такой удивительно приятной, что я обхватила его руками за шею и прижалась к нему всем телом. Что-то странное и удивительное происходило со мной: мне вдруг захотелось, чтобы Винсент не прекращал всего этого, чтобы гладил и трогал меня везде, даже там, где, как считалось, можно трогать только законному супругу. В низу живота появилось непонятное напряжение, и я непроизвольно раздвинула бедра. Великие Все! Это было… так сладко, что попросту не хотелось думать ни о чем. Просто хотелось… Его. Его всего, чтобы был вот так, близко, и чтобы не прекращал эту дикую игру из прикосновений и мучительно-дразнящих жадных ласк, губами и языком.
– Ильса, – шепнул он, внезапно отстраняясь, – если так дела пойдут и дальше, то мы не дойдем до моря. А мне все-таки хочется его увидеть. Вместе с тобой.
Я покачала головой и молча пошла следом за ним, в кромешной темноте. Я не боялась заблудиться, потому что мои пальцы были в теплой и жесткой руке князя Долины. Теперь… мне стало немного стыдно, что я только что вела себя так, и позволила слишком многое. В деревне уже бы камнями побили как шлюху, точно.
– Что с нами будет дальше? – тихо спросила я, бредя сквозь кромешный мрак, – зачем я тебе?
– Я без ума от тебя, – таков был ответ, – разве этого недостаточно? Или тебе хочется порассуждать на тему, что есть любовь, и любовь ли все это, или же мне просто захотелось развлечься? – помолчал немного, затем добавил, – если бы мне хотелось просто развлечься, я бы развлекся еще тогда, когда ты в своем сне забрела в мой дом.
Признание оказалось настолько откровенным, что мне даже стало немного больно. Здорово, конечно, что он ко мне неравнодушен – так же, как и я к нему. Но что дальше со всем этим делать?
Мне казалось, что Винсент читает мои мысли.
– Я что-нибудь придумаю, – глухо сказал он, – способ есть. По крайней мере, был раньше…
Мы все еще шли по совершенно темному тоннелю. В некоторых местах он разветвлялся, я это чувствовала, но Винсент, не раздумывая, сворачивал в нужных местах. А я семенила следом и думала, что это совершенное безумство, куда-то идти в кромешной тьме, доверившись человеку, которого я так мало знаю. Но то говорил мне рассудок. А сердце, глупое сердце, радостно подпрыгивало в груди. Оно давно поверило князю Долины. Оно точно знало, что он желает мне только добра.
– Ильса, – вдруг сказал он, – сейчас будет неприятный переход, прямиком к морю. Держись крепче.
И я доверчиво прижалась к нему, положила голову на плечо, с удовольствием вдыхая запахи лаванды и лимонника. Потом пришло ощущение кратковременного полета, и тьма закончилась: я быстро огляделась, сообразила, что теперь мы просто стоим посреди небольшого грота, и где-то там, за его пределами, мерно шумят волны.
Винсент молчал и смотрел на меня. Здесь было чуть светлее, своды грота были сплошь в отверстиях, провалах – получалось почти кружево. Бархат его сюртука казался присыпанным серебряной пылью.
– Когда все закончится… ты будешь со мной? – спросил он, и тут же, словно что-то вспомнив, добавил, – у меня самые серьезные намерения. Я хочу на тебе жениться.
Я смотрела в его глаза, серые, блестящие в полумраке, словно холодное серебро ,и единственное, что пришло на ум, оказалось:
– Мы так мало знаем друг друга. Не слишком ли скоро?
Вместо ответа он осторожно обнял меня за талию и повлек к выходу из грота. Я оскальзывалась на мокрых камнях, наверняка вода заливала этот грот во врем приливов, и Винсент каждый раз меня подхватывал, не давая упасть.
– Не скоро, – между делом заявил он, – если ты… чувствуешь ко мне хоть что-то. А мне кажется, что это так. В себе я уверен.
И тихо рассмеялся.
– Знаешь, моя сестра мне говорила, что я никогда никого себе не найду. И я почти поверил. Но когда тебя увидел впервые… У меня ведь совсем нехорошие мысли тогда были, я ведь князь Долины, верно служу Урм-ашу, а для него сноходец – лучше всяких конфет… Но я тебя увидел ,и понял, что ты будешь для меня счастьем. Не для нее, для меня. У тебя такой сильный дар, Ильса. И такой свет в глазах… Мне легче, когда я даже просто смотрю на тебя.
Мало что можно было разобрать в его словах, но одно, кажется, я все-таки поняла: Винсент не собирался причинять мне зла.
Он наконец вытащил меня из грота, я огляделась – и задохнулась от охвативших меня чувств. Это был первый раз, когда я оказалась так близко к морю.
Стояла совершенно безветренная ночь. Волны, медленно накатываясь на усыпанный галькой берег, издавали умиротворенный шелест. И высоко в небе, в окружении россыпи звезд, застыл пухлый рожок убывающей луны, золотистый, словно свежее масло.
Пахло здесь… солью. Далекими ветрами. Свободой.
И мне стало жаль, что только в Долине Сна мы можем перемещаться по воздуху. А как было бы здорово лететь в бездонном темном небе, все выше и выше, к этой желтой луне, которая проложила по волнам зыбкую дорожку к самому берегу!
Я невольно вздрогнула, когда на мои плечи легли теплые ладони Винсента. Он прижал меня к себе спиной, уткнулся носом в макушку и глубоко вдохнул.
– Ну вот, мы увидели море. Маленький, но успех, – пробормотал тихо, – тебе нравится?
– Еще бы, – я подставляла лицо едва ощутимому бризу, – но здесь и вправду море лучше, чем в Долине Сна.
Винсент молчал, прижимая меня к себе, текли минуты, а я… мне было так хорошо, что я напрочь позабыла и о том, что стою в ночной сорочке, довольно далеко от замка Бреннен, и о том, что может проснуться Габриэль и забить тревогу. Во всем мире остались только луна в застывшем, словно стеклянном, небе, такое живое, ни на миг не останавливающееся море, и мы.
– Я вернусь в мир людей, – проговорил Винсент, – только если ты… скажи, я что-нибудь значу для тебя, Ильса?
Я закрыла глаза. Зачем он спрашивает? Кажется, и так ведь все ясно. Или по моим одуревшим от любви глазам не видно?
– Значишь, – шепнула я, повернулась и уткнулась носом ему в ворот рубашки, – возвращайся.
– Тогда я буду думать, как это сделать правильно. Долина не отпустит меня так просто. – Он легонько коснулся губами моего лба.
Мы постояли еще немного, а потом Винсент сказал, что надо бы возвращаться, пока никто не заметил моего отсутствия. Я напоследок еще раз бросила взгляд на вздыхающее море и послушно пошла за ним обратно в грот. На душе было хорошо и спокойно. Так, наверное, и должна себя чувствовать девушка, которой сделал предложение желанный мужчина. Уже в темноте, в тоннелях, Винсент пару раз не удержался, целовал меня так, что я забывала, как дышать. А еще, приспустив с моих плеч плащ, он целовал меня в шею, отчего мне было щекотно, но при этом все равно приятно. Уходить… не хотелось. И, уже стоя в своей комнате, я не удержалась, обняла его за шею, поцеловала сама, вдыхая аромат лаванды и лимонника.
– Завтра… ты придешь следующей ночью?
Он покачал головой. В темноте я не смогла разглядеть выражение лица, но снова под сердцем кольнуло нехорошее предчувствие.
– Нет, милая, нет. Я не так часто выбираюсь из Долины, как того бы хотелось. Но я… я вернусь сюда. Если будешь меня ждать.
И он попросту растворился в воздухе – я обнимала пустоту.
