Текст книги "Темные искры (СИ)"
Автор книги: Ольга Зима
Соавторы: Ирина Чук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Ирина Чук, Ольга Зима
Темные искры
Читателям Мира Под Холмами, нашего с Зимой, долгоиграющего, сложного, благого и неблагого – спасибо, что вы есть!!!
Волчья спальня
Дженнифер, пожалуй, впервые пришла к Алану сама – домой, без приглашения, и все равно будучи уверена, что он ждет встречи с ней тоже. Утреннее солнышко весело проглядывало за окнами, там золотилась первая настоящая, волшебная осень на памяти многих ши, в том числе – самой Дженнифер. Ее тянуло гулять, отмерять неутомимыми волчьими лапами лиги пути в любую сторону от Черного замка…
Алану, однако, путешествовать не светило, а без Алана Дженнифер и вовсе никуда не хотелось. Зато с ним – куда угодно, даже в замковый сад, даже на ознакомительную прогулку по темницам, даже… в облако пыли?
Дженнифер заозиралась, улавливая обонянием все одно больше, чем глазами. Да, в воздухе висела пыль, да, это были покои Алана – им тут пахло отовсюду, да, начальник замковой стражи никогда не казался ей неряхой!
Она прикрыла дверь и тут же вздрогнула: в соседней комнате раздался хлопок. Волчица поспешила туда заглянуть… Чтобы своими глазами увидеть, как Алан застилает постель.
То есть вот прямо Алан и прямо застилает.
Гибкий и тонкокостный волк казался силуэтом из тех, что остаются на окне зимой – тонкий, изящный, а тронешь рукой, исчезнет, разрушится. Поэтому Дженнифер и не спешила трогать, замерла в дверном проеме. Прислушалась. Нет, не показалось, Алан еще довольно хмыкал, кажется, временами мурлыкая что-то вроде старинной баллады.
– Тебя иска-ать не прекращу-у, в грозу-у, в дожди-и ищу-у, та-ла-ла-ла, я стану громовым огнем, ищу-у все де-ень за дне-ом, – при этом Алан недвусмысленно встряхнул простыню еще раз, до хлопка, переложил матрас, почистил с одной стороны, с другой.
Глаза невозможно было отвести – двигался ее супруг так же выверенно, как в бою, просто красиво, завораживающе. Дженнифер в очередной раз подивилась, за что ей такое счастье: влюбиться в него могла каждая, но чтобы он сам полюбил в ответ!
– Тебя не све-етит не найти-и, хоть сто дор-рог пр-ройти, – теперь Алан взбивал подушки, по очереди вытягивая их на руках за окно. – Твой свет меня-а приве-е-ол и тьма-а, а мо-ожет, ты сама-а!
Подушки перетряслись и устроились на матрас прежним выверенным порядком, как солдаты на параде. Дженнифер полюбовалась на подушки, потом на расстилающего простыню Алана и все-таки решилась обозначить свое присутствие.
– Алан? Скажи, мне кажется, или ты перестилаешь кровать?
Начальник замковой стражи обернулся неторопливо, улыбнулся заговорщически, приветливо кивнул и опять наклонился, подтыкать ткань.
– Нет, Дженни, нисколько, твоя наблюдательность все еще при тебе. Встречный вопрос: а ты думала, кто мне перестилает кровать?
– О, Алан, меня долгие годы мучила мысль о твоей кровати вообще и той, что занимает пространство рядом неприлично часто, – супруг хмыкнул, оценив построение фразы, – и я пришла к выводу, что это была особенно везучая служанка!
– О, Дженни, – Алан точно передразнивал ее! – Ты должно быть шутишь, льстишь своему старому и седому мужу! Я не похож на особенно ухоженного волка, да еще и со служанкой! К тому же, сама подумай, пришлось бы как-то объяснять или прикрывать ошейник…
Сердце забилось чаще и с пронзительной нежностью – Дженнифер и сама не представляла, насколько правдоподобной считает ту мифическую служанку.
– В общем, мороки не оберешься! – Алан подоткнул один край и обошел кровать, ближе ко второму.
– Но кровать-то! Кровать, Алан! Мог бы и попросить кого! – удивление не собиралось проходить.
Начальник замковой стражи перестилает кровать и поет любовные баллады над матрасом. Картина сказочная!
– Например? – Муж оживился, поднял глаза, темно-серые, насмешливые. – Джареда? Это будет еще более нелепо. Неуместнее тут смотрелся бы только Майлгуир с краем пододеяльника в зубах! Правда, тогда от ткани мало что осталось бы… К чему это я? А! К тому, дорогая жена, что волчьих королей не следует допускать до постельного белья, а волки вообще непредсказуемый народ!
Поцокал языком, покачал головой, выпрямился и обеими ладонями разровнял складки на ткани.
Оглядел комнату, недоверчиво хмыкнул, переложил квадрат чистого белья, обернулся вокруг себя, вздохнул.
– И раз уж ты тут, не могла бы мне посодействовать? Я, видишь ли, забыл наволочки. Они там, в дальнем комоде, нижний ящик, ты увидишь, – и махнул, примерно указывая направление. – А меня ждет противоборство с пододеяльником, ох…
Дженнифер бросила любопытный взгляд на мужа, но удалилась за затребованными наволочками. Где стоит комод, она помнила хорошо, найти их не представлялось трудным делом, и действительно, все обнаружилось на том месте, которое Дженнифер помнила.
Нижний ящик, несмотря на приличный возраст мебели, выдвинулся без усилий, пусть был тяжелым, как всякая деревянная вещь. Наволочки лежали странно – одна была сверху, а вот вторая все никак не желала попадаться Дженнифер на глаза. Волчица недовольно заворчала, переложила белье глубже… и наткнулась на какой-то старинный листочек, то ли вырванный из фолианта, то ли изначально представлявший собой обрывок бумаги.
В самых быстрых штрихах на одной стороне красовался узнаваемый Советник, а на второй простым и хорошо читаемым почерком Алана было выведено «Не реагировать, когда стражники хихикают при виде рисования», потом какая-то фраза была замалевана густо, ниже значилось «делать вид, что не знаю советника – еще хуже», а совсем по краю змеилась надпись «вроде бы похоже, мне нравится, но лучше припрятать».
Дженнифер еще раз перечитала строки, осознавая, что писались они в те стародавние времена, когда Алан не был начальником стражи и близко! «Припрятать»! Вот ничего себе! Наверное, поэтому он до сих пор невысоко ценил свои рисунки!
Наволочки, однако, требовали нахождения второй, а потому Дженнифер отложила аккуратно двухтысячелетний обрывок прошлого и зарылась глубже… чтобы наткнуться на целую кипу древних листочков.
Похоже, Алан никогда не отступал от своих слов, написал «припрятать» – и припрятал! Наволочка не искалась, муж напевал что-то из спальни, и Дженнифер поддалась порыву любопытства.
Сверху виднелись какие-то странные схемы со стрелочками и почеркушками, словно Алан силился усвоить внутреннее строение Благого двора, со всеми хитросплетениями весов и противовесов, что были задействованы на главной арене политических войн.
Под ними почти сразу начинались наброски, угольные, обычные, но Дженнифер казалось, что она видит древних волков как наяву. Тех самых, что застали Первую Эпоху, ту, до Проклятья, полную магии, воистину необъяснимых чудес и любви. Ну, по крайней мере, так говорили и писали в сказках!
Первым, конечно, лежал портрет Майлгуира, тогда еще Мидира – прекрасного и ужасного волчьего короля, неистового, неостановимого, и тем не менее нашедшего повод спасти Алана. Супруг до сих пор был благодарен прежнему волчьему королю, а потому служил верой и правдой что ему, что его сыну.
Второй портрет, однако, смотрелся живее – тут улыбался еще ужасно юный советник, Джаред, довольно беззаботный, но уже советник. Дженнифер против воли умилилась.
Третьим был принц Мэллин, такой же, каким он запомнился Дженнифер по ранним визитам в Черный замок и потом, когда Мэй частенько пропадал в «Доме Волчонка». Принц был воистину неуловимым – и это тоже до странного отчетливо передавал обычный угольный рисунок.
Потом портреты стали повторяться, часто мелькали какие-то закоулки замка, Воган, король-советник-принц, иногда в мизансценах, потом появилось изображение человеческой женщины, и Дженнифер подивилась, как древняя королева была похожа на ши. По крайней мере Алан в ней недостатков не видел. Разве что вздорный и своенравный характер – ни одна поза женщины не выражала покорности.
Портреты сменялись, но новых персонажей не мелькало, Дженнифер уж совсем было собралась сложить все аккуратно обратно, когда на листе, полностью заштрихованном углем, мелькнул портрет самого Алана.
В отличие от прочих, ее супруг изобразил себя крупно, подробно, а еще – белыми бликами по совершенно черному фону. Черные глаза, обведенные белым, лихорадочно поблескивали на изможденном и худом лице; чернели волосы, довольно длинные, свесившиеся прядками по бокам; узкие губы как будто складывались в вопрос, не понять только было, какой именно. Дженнифер не была уверена, что хочет понимать.
– Вот, что бывает, стоит женщину попросить помочь с постелью, – голос Алана раздался совсем близко, практически над ухом.
Дженнифер вздрогнула, подалась назад, удивленно разглядывая не просто подошедшего, но заглянувшего поверх ее плеча мужа.
– Надеюсь, ты понимаешь, что это было довольно давно, а я еще не знал, ни кто я, ни – к чему предназначен. Это теперь все просто, – улыбнулся именно ей, мягко и неуловимо утешающе.
– Но! Алан!
Признаться, ей хотелось как-то ему помочь.
– Дженни, я же говорю – это было давно, – отнял рисунок из ее рук, расправил и уложил обратно. – А сейчас другое дело. Сейчас совсем другое дело! Сейчас, Дженнифер, мне могут помочь только наволочки!
Волчий офицер
Чем больше Дей наблюдал спасенного офицера пятого гарнизона, тем больше ему нравилось, что этого волка он спас. Гволкхмэй или, как он отрекомендовался, Мэй был представителем того исключительно прекрасного племени настоящих офицеров, которые находятся на своем месте.
– Брэдли! Не туда! В хвосте колонны будем мы с принцем, туда дополнительный догляд не нужен! Поставь свободных по средней части и к началу! По средней новоприбывших!
Выхваченный приказом посреди ошибочного действия Брэдли смутился, что Дей заметил и за закрытым шлемом, оно проглядывало в манере.
– Я думал, вы пойдете в начале, офицер Мэй…
– В начале пойдут разведчики, Брэдли, пусть осматривают и чистят дорогу, иначе волокуши не пройдут, а мы проследим, чтобы никто не потерялся.
Сержант понятливо кивнул и умчался выполнять приказ, а стоящий возле Мэй договорил, устало потирая лицо:
– Фоморы у нас тоже вообще-то позади остались, – вспомнил, что рядом стоит монаршая особа, не так давно причем спасшая ему жизнь, вскинул глаза, спеша объясниться не только про себя. – То есть, принц, я хотел сказать, что и самый опасный край в хвосте колонны, а силы у вас и вашего отряда явно свежее, чем у моего.
Еще и голову склонил, соблюдая приличия и отдавая дань высшему руководству.
Дей почувствовал себя одновременно польщенным и оскорбленным, и чтобы смазать в себе эти не очень-то благие чувства, похлопал офицера по плечу, намекая: все это он понял и так, не против, даже поддерживает. Дей с удовольствием намял бы ребра еще кому-нибудь, да вот беда, враги закончились еще несколько часов назад.
– Спасибо, мой принц, – волк стянул шлем, встопорщивая странного цвета волосы, наклонился, зачерпнул снега и растер лицо. – Я вас так толком и не поблагодарил, а вы спасли нам жизнь.
– Не всем, – некоторые волокуши были предназначены не для раненых, для павших. – Но я рад, что мы успели спасти хоть кого-то.
Офицер сумрачно кивнул, оглядывая выстроенных в колонну лошадок деевого отряда: их запрягли в сделанные на скорую руку волокуши из еловых лап. После того, как Дей прибыл в гарнизон, помог отразить фоморскую атаку на укрепление, выяснилось, что в крепости не хватает офицера, а с ним – полусотни волков. Защитники гарнизона при упоминании командующего впадали в печаль, настаивали, что офицер Мэй жив, несмотря на глухое трехдневное отсутствие и полное впечатление, что его с отрядом заловили на открытой местности. После пятого подобного разговора Дею стало весьма интересно, чем так уж отличается офицер Гволкхмэй от прочих виденных им офицеров. Засвидетельствовать любимцу всего гарнизона свое почтение волчий принц решил лично, на всякий случай прихватив свой отряд и самых выносливых волков из местных, то есть тех, у кого еще были силы сражаться.
Уж очень хотелось, чтобы при засвидетельствовании почтения офицер Мэй был еще жив.
Защитники крепости отнеслись к решению принца так восторженно, а вслед смотрели с такой яркой надеждой, что Дей решил непременно найти офицера, хотя бы даже из-под земли.
А теперь ни о чем таком не подозревающий волк стоял возле него, растирая лицо снегом, стараясь не тревожить особенно помятый правый бок, то и дело поправляя на спине сломанный щит.
– Я крайне вам благодарен, мой принц, – взгляд его тоже обратился к волокушам и потемнел. – Если бы не вы, к этому часу живых из нас не осталось бы вовсе.
Над головой занимался рассвет, розоватое небо напомнило Дею о Лили, а первые лучи солнца заставили мысль устремиться к нежной красавице еще вернее – после схватки, после настоящего боя, как никогда ясно виделись непреложные ценности этой жизни. Одной из которых, до сих пор смущавшей Дея, была любовь. Смущала она его, разумеется, не самим фактом присутствия в жизни: как любой другой волк он переживал душевные страсти с полной самоотдачей, не ускользая и не уворачиваясь от необходимых, иногда неприятных или сложных решений! Любовь к Лили смущала Дея потому, что ровный и теплый ее огонь отшибал всякую охоту проводить юность в обрывании подолов, новых поисках и новых находках, ведущих лишь к новому поиску. Любовь к Лили казалась вечной и настоящей, а так, если судить по окружающим волкам, в шестнадцать лет быть не могло!
Стоящий рядом офицер неожиданно покачнулся, Дей перехватил его за грудь и плечо прежде, чем успел это осознать или хоть подумать о помощи.
Смотреть на Мэя, как выяснилось, было проще и непонятнее, чем поддержать его: через прижатую к груди волка ладонь Дей ощутил дрожь напряжения, измученный стук сердца, боль ран и серьезную кровопотерю – об этом с одного взгляда не могла сообщить ладная волчья кольчуга. Отпускать Мэя расхотелось, хотя офицер уже смущенно кашлянул в кулак.
Дей аккуратно выпрямился, отстраняясь, но не убирая руку с волчьего плеча – уверенности, что измотанный Мэй удержится на ногах сам, у Дея больше не было. Колонна двинулась вперед, волокуши содрогнулись и поехали по неровно сбитому снегу, патрули разведчиков переместились дальше, а принц и офицер остались замыкающими. Теперь Дей думал, что офицер пятого гарнизона выбрал себе эту позицию не только из-за фоморов или пригляда, но также потому, что здесь некому было смотреть Мэю в спину. Никто бы не заметил, что офицер выглядит не так уж браво, не заметил, не пожалел, не усомнился.
Насколько успел понять он сам, Мэя бы скорее перебросили через седло коня, тащили друг на дружке, сложили в отдельную волокушу, чем усомнились или с облегчением бросили. Впрочем, как выяснилось, Мэй это тоже понимал!
– Мой принц, – волчий офицер склонил голову и улыбался, что отвлекшегося Дея насторожило, – спасибо вам, но, думаю, тут на нас специально оборачиваться никто не будет, можете меня отпустить, на боевой дух это никак не повлияет!
Дей оценил потрепанного волка на вид, перехватил плечо поудобнее, притянул ближе:
– Смотря на чей!
В первый момент офицер удивился, потом смутился и опустил глаза, похоже, додумавшись до смысла, который вкладывал в свои слова Дей. На всякий случай принц дома Волка распространил его, сделал подоходчивее.
– Тебя, Мэй, высоко ценят в гарнизоне, да и в меня тоже вселяет новую бодрость духа осознание – на страже границ стоят действительно толковые волки. Во главе с толковыми офицерами.
К большому удивлению Дея, воин, о котором говорили, что он обхитрит любого фомора, залился краской, невольно вызывая мысли – не так уж и много крови он потерял! Раз хватает на румянец стыда!
– Вы, мой принц, слишком добры ко мне, – даже глаза отвел. – А в гарнизоне уж очень много болтают! Будто не волки на боевом дежурстве, а специально обученные сплетницы! При этом когда понадобится, слова не вытянешь специально!
Первый наследный принц дома Волка сначала недоверчиво фыркнул, потом улыбнулся и рассмеялся: Мэй действительно не поверил!
– Очень интересно, впредь попрошу при мне и посплетничать! – Дею доставляло удовольствие наблюдать, как проверенный многими стычками воин остается беззащитным перед словами. – Я не шучу, офицер Мэй, если бы не твои разговорчивые волки, я бы даже не знал, где искать твой отряд!
– Как только дойдем, скажу спасибо их длинным языкам! – на этот раз стеснением и не пахло, как бы то ни было, офицер действительно был боевым.
Дей специально присмотрелся, но нет, не казалось: Мэй, видимо, приходил в себя, поставив задачу собраться, а посему решительно менял тон и манеру. Дею в принципе нравилась метаморфоза, а особенно нравилось, что Мэй из-под руки не выдирался. Волчий принц небезосновательно полагал, что у офицера на самом деле нет сил.
Расстояние до крепости рисовалось довольно большим даже на взгляд Дея, хотя он отдавал себе отчет: его силы скорее всего нетипично велики среди волков побитого отряда и его собственных воинов. К тому же им нельзя было перекинуться зверем, сокращая дорогу, убыстряя ее. Измотанные волки поспешили бы к очагу со всех лап, а оставлять волокуши без присмотра не годилось. Вдобавок волчьего принца глодало подозрение: не все смогли бы, обернувшись, контролировать своих зверей, уж очень мало осталось душевных и физических сил.
Мэй внезапно нагнулся, заставляя Дея вскинуться и тоже всмотреться в утоптанный снег импровизированной дороги – там чернело что-то маленькое, как он разглядел в следующий момент, небольшой холщовый мешочек с затягивающимся ниткой горлышком и яркой, стоило его перевернуть, вышивкой в центре. Сейчас нитка была разорвана, и офицер ловко ее связывал, ухватив за оба размохрившихся конца.
– Брэдли-Брэдли, – офицер покачал головой удрученно, огляделся в поисках сержанта, окрикнул ближайшего волка из охраны. – Передайте Брэдли, пусть не убивается понапрасну, его отклик у меня!
Волк из охраны понятливо склонил голову и припустил к центру колонны, а Дей заинтересованно перегнулся через плечо офицера, внимательнее вглядываясь в предмет.
– Отклик? – от вопроса тоже было сложно удержаться, и Дей не удержался. – Что это?
– О, это небольшая традиция приграничья, мой принц, – Мэй раскрыл ладонь, показывая мешочек со всех сторон, но еще подтянув завязки и точно не собираясь открывать его ни перед кем. – Откликом мы зовем небольшой предмет из дома, что-то вроде талисмана, у каждого свой, у кого случайный, у кого специальный, но свой и особенный.
– Талисман? – значение слова было понятно, но для чего талисман мог пригодиться воинам-волкам, Дей не понимал. – Это же магия? А магии у нас давно нет!
– Мой принц, я уверен, это все-таки магия, – в посветлевших глазах офицера проступили звездочки. – Однако иная по сравнению с той, что существовала в прошлом. Этот предмет, отклик, незримо связывает любого волка с его домом, обещая новую встречу и выступая залогом ожидания: когда есть, куда возвращаться, может быть выигран и самый безнадежный бой.
– И потерять его?.. – наверняка это означало что-нибудь плохое.
– И потерять его дурная примета, мой принц, – Мэй вздохнул горестно, – хотя ничего ужасного в этом, кроме потери холщового мешочка и знаковой безделушки, вроде как нет.
Спрашивать дальше показалось Дею неуместным: к ним спешил тот самый сержант, легко огибая охрану и волокуши, быстро оказываясь возле своего офицера.
– Обзаведись уже приличным шнурком, Брэдли! Сколько можно его терять? В следующий раз найду и оставлю себе!
Сержант потоптался виновато, запыхтел, отводя глаза, помялся, обещая что больше офицеру Мэю не придется отвлекаться и подбирать эту несчастную штуку…
– Мне не в тягость, – пегий волк перебил путаные извинения-просьбы подчиненного, – но постарайся больше не терять отклик, договорились?
Извинения переплавились в горячую благодарность и пламенные заверения, тряпичный мешочек прижался к груди обеими руками, а Мэй заулыбался:
– Иди давай, деловой!
Осчастливленный Брэдли исчез, а Мэй проворчал:
– Вот уж точно «Широкий лес»! Душа у него широкая, и оттого рассеянность, тоже потрясающих размеров!
– Но ведь дослужился до сержанта? – Дей ответил, сообразив, что офицер общался скорее с самим собой, опять дернулся, но остался на месте и объяснил, словно так и задумывал.
– Он очень исполнительный и умеет организовать волков, только Брэдли нужно быть уверенным, что он прав, а уже для этого ему нужен вышестоящий офицер, – тяжело вздохнул.
– И часто он теряет свой отклик?
– Уже третий раз за полгода, мой принц, – Мэй нахмурился.
Не желая развивать неприятную и грустную тему, особенно в перспективе ближайшей волокуши с павшими, Дей решил уточнить интересный момент:
– А что выступает откликом? Я так понимаю, что-то маленькое, но наверняка есть и другие условия? – мысль о доме неизбежно возвращала его к Лили, но образ солнечной девочки был слишком ярок, а как взять его с собой во всей полноте Дей не представлял.
– Есть несколько видов откликов: связанные с другими ши, с местом или каким-то временем, – офицер деловито подобрался, и Дей заподозрил, что Гволкхмэй периодически пересказывает один текст всем новоприбывшим стражам рубежа. – Связанные с местом обычно формируются из предметов, характерных для этого места. В ход идет все, камни, шишки, хвоя, травы, веточки, предметы из обстановки, если это комната, или части этой обстановки, если зала. Со временем связаться сложнее, но некоторым удается – детские вещи, ароматы того, что легко протягивает нить к дому…
– Ароматы? И так бывает?
Мэй только улыбнулся.
– Был у нас один волк, от которого всегда пахло ванилью, особенно остро после того, как приходилось забираться в воду. Ни для кого не было секретом, что служит его откликом, а когда кто-то ради шутки сдернул с его шеи шнурок, намереваясь досыпать туда ванильного порошка, выяснилось, что мешочек давным-давно пуст! Поварская приправа растворилась в нем и осела на самом волке настолько стойко, что заместила его собственный запах!
Дей недоверчиво фыркнул, но от идеи хранить на груди запах отказался. Да и невозможно бы это было. Как, ну вот как, скажите на милость, упаковать в тряпицу свежесть раннего ясного утра? Золотой и счастливый аромат солнца над снегом и верхушками терпких елей?
– А с ши все многократно сложнее и проще, мой принц, можно попросить с собой какую-нибудь личную вещь, однако есть вероятность получить отказ. Тогда мы берем портрет или что-то свое, прочно соединяемое в сознании с нужным ши. Например, мой отклик прочно связывает с домом и семьей, – офицер вытянул подобную тряпичную подвеску, но с белой вышивкой, и вытряхнул на ладонь красивую сережку. – Это мамина вещь, вторая давно потерялась, а эту я нашел сам.
Волчий принц с интересом принюхался, разглядывая серьгу: тонкая, как будто медная проволока сверху заплеталась с темно-зелеными бусинками полукругом, а снизу расходилась наподобие веера, тоненько позвякивая светло-зелеными и рыжими стекляшками.
– Красивая, – Дей наклонился еще поближе, не решаясь трогать и желая рассмотреть. – А их можно показывать другим? Я так понял, что нельзя?
– Вы спасли жизнь, мой принц, мне, моему отряду и моей крепости, – голос офицера теплел от признательности. – Вам – можно.
Наглядевшись на сережку и обсудив еще кое-какие детали с Мэем, Дей крепко задумался. Ему очень хотелось перенять этот обычай и тоже заполучить от Лили какую-нибудь маленькую примету ее присутствия рядом, ожидания обратно и душевного расположения. Мысли стекались к медальону с портретом – подобный тряпичный изыск будет излишне приметен в костюме наследника, а медальон не бросится в глаза никому. И если заполучить туда еще локон Лили…
За мечтами и мыслями Дей шел легко, чего нельзя было сказать об остальных волках. Тем не менее дорога сама стелилась под ноги, фоморы не давали о себе знать, а офицер вздрагивал периодически, но твердо шагал рядом, не сбрасывая руку с плеч и не пытаясь с принцем спорить, кажется, единожды уяснив, что действие это бесполезно, а Дей не собирается менять свое решение. Дея в таком положении дел все устраивало, и все же когда в перспективе показались черные стены пограничной крепости, он вздохнул с облегчением.
Волки стали перекрикиваться и перешучиваться, горячка боя и напряженное ожидание покидали их – рядом виднелся дом. Мэй под рукой вздохнул с таким облегчением, что принц поначалу испугался: как бы не испустил дух прямо тут! Еще через несколько лиг они встретились с патрулем от крепости, те перехватили волокушу с самыми тяжелоранеными и уехали вперед колонны, спеша помочь и предъявить едва дышащих воинов лекарям.
Дей еще раз испытующе покосился на офицера: до целого он тоже не дотягивал, но раз проделал весь обратный путь на собственных ногах, до крепости точно дойдет! Не было нужды подзывать других патрульных или пересаживать его на освободившуюся от волокуши лошадь.
Радость возвращения к дому неожиданно захватила и принца – общее настроение заражало быстро, хотя его дом был больше и находился гораздо севернее пятого гарнизона. Послеобеденное солнце высвечивало голубые тени от елей, морозные искры на снегу и как будто празднично приподнимало небо, мир казался как никогда радостным и живым.
Со стен крепости, от караулки перед воротами заждавшиеся в неизвестности стражи нетерпеливо окликали идущих в голове колонны, и голоса их отдавали все большей тревогой пополам с недоверием. Дей насторожил уши:
– Где офицер Мэй?
– Там, позади… Да не дергайся ты так!
– Ага, не дергайся! Позади обычно двигаются боевые потери! Ты на это намекаешь? Он что, умер?!
– Типун тебе на язык, Орта! Офицер Мэй с принцем Деем следят, чтобы никто не отстал!
Дальше названный Ортой бурно возрадовался, по большей части выражаясь непристойно, неприлично и со всех сторон занятно: Дей, переживший королевское воспитание, с интересом прислушался. Мэй хмыкнул, видимо, часть тирады долетела и до него.
– Орта! – выкрик получился по-настоящему командным и звучным. – Я тебе сколько раз говорил, младший лейтенант, не выражаться площадной бранью на службе!
– Живой! Живой, эге-гей, слышали? – лейтенант, похоже, кричал остальным стражам гарнизона. – Офицер Мэй жив!..
Волки загомонили различимее, с явным облегчением. Дей угадывал в ликующих выкриках свое имя, имя Мэя, и удивлялся все больше – так неприкрыто волки праздновали возвращение, хотя и понимали, явно понимали, что потери есть.
Наконец деревья расступились, колонна вывалилась на опушку, впереди, очень близко, замаячила стена крепости. Совсем рядом суетился высланный на подмогу патруль, в котором выделялся облеченный званием сквернослов: Орта оказался поразительно смуглым, будто лесовик или степняк, и нетипично темноглазым для волка.
– Орта! Сколько раз я просил! И даже приказывал! – Мэй тут же высказался насчет манер лейтенанта, а услышавшие знакомую песню волки загалдели вовсе счастливо. – Не ругаться принародно!
– Твою благую маму, офицер Мэй! Еще раз так пропадешь, я не только этот приказ нарушу! И как тебя угораздило взять только пятьдесят волков?! – Орта подступился ближе, не решаясь, впрочем, вырывать своего офицера из-под руки принца. – Эти фоморовы выродки клялись своим синерогим божеством, чтоб у них языки поотсыхали, будто ты отдал искру предвечному пламени! В доказательство бросили нам твой щит! Твой! Узнаваемый! Щит! Твою благую маму, офицер Мэй!
– Так вот он где, я думал, совсем ушел, а запасной сломался, – Мэй повел плечом, улыбаясь Орте и всему миру. – На нас прихлынули, и первая волна была неожиданной, я потерял щит, но Джесс и Ларс до сих пор живы!
Младший лейтенант с тремя когтями на груди опасно запыхтел, желая как-то подоходчивее донести Мэю, что за него волновались. Дей с любопытством подметил, что Орта вообще очень сильно напоминает степняка, особенно вблизи – черноватая смуглость, матово блестящие, темные крупные глаза, неизбывная привычка жителей великой степи хвататься за рукоять кинжала на поясе… И как он, в таком случае, оказался офицером волчьего гарнизона?
– Твоя мама, офицер Мэй, почтенная женщина, а ты вынуждаешь меня поминать ее светлый образ в темных тонах! – смуглый палец обвиняюще ткнулся в кольчугу на груди командира. – Короткоживущий, рожденный не с той стороны мира, и тот понял бы, что находка твоего щита, не самый ключевой момент фразы «они бросили нам твой щит, доказывая твою смерть»!..
– Я понял, понял, Орта, а теперь прекрати выставлять меня полным олухом перед нашим добрым принцем, не замечающим таких маленьких деталей, как сквернословие и неподчинение, – Мэй слегка покачнулся, но Дей успел перехватить его поудобнее. – Пора домой!
– Простите, мой принц, – обращался этот странный офицер тоже вполне по-волчьи, глядел прямо, – наш офицер не виноват, что его благая мама родила его малость неблагим на всю голову! Его пегую недалекую голову! Предназначенную быть прекрасной подставкой для шлема!
Успокоить это страстное создание явно было не проще, чем пришедшего в ярость волка.
– О-о-орта-а-а-а! – Мэй уже натурально стонал.
– Я учту, младший лейтенант, – Дей решил включиться в разговор: сил у Мэя не прибывало, следовало довести его быстрее. – И вы тоже учтите, ваш офицер на ногах не первые сутки.
Полукровка успокоился резко, будто ледяной водой плеснули, подладился под руку своего офицера, и они двинулись дальше втроем. При этом полустепняк не прекращал бухтеть ругательства, неприлично часто поминая чьих-то благих мам.
По мере приближения к крепости все больше волков подходили, чтобы заглянуть офицеру в лицо, окликнуть Орту – самого располагающего к общению из всей троицы. Откликался при этом через раз Мэй, а Дей наблюдал всю обстановку и понимал, отчего в нем возникло ощущение дома: волки переживали друг за друга как за ближайшую родню. Брэдли поддразнивали потеряшкой, Орту издали окрикивали сквернословом, про Мэя почтительно, благоговейно молчали – действительно любили, видели, что едва держится, не тревожили понапрасну.
За воротами уже можно было расслабиться: все волки вернулись, волокуши разбирали по принадлежности ши миру этому или теневому, незанятые на дежурствах стражи толпились у решетки, опустившейся после закрытия тяжелых створок. Мэй с тяжким вздохом оторвался от Дея и Орты, прошел во двор, оглядывая крепость с облегчением, похлопал примолкших волков по плечам, улыбнулся им, сразу всем, поприветствовал, самим своим присутствием вселяя веру в лучшее.
…А потом Дей едва успел поймать боевого офицера за шиворот, благо, шел за ним – отключился Мэй тоже легко, очевидно, осознав, что пришел наконец, добрался, все в безопасности, никому ничего не грозит.
Стражи всполошились было, загомонили, но после нескольких окриков Орты унялись, притащив носилки, погрузив на них офицера и с осуждающим ворчанием переместив его в лазарет. Дей надеялся, что в лазарет, ну или хоть в комнаты Мэя. Орта двинулся за носилками, а возле Дея оказался знакомый сержант.
