Текст книги "Время зверя"

Автор книги: Ольга Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Ольга Яковлева
Время зверя

Пролог

Когда горел город, когда изрыгаемое вулканом пламя уносило в небытие жизнь целой эпохи, родился второй зверь хаоса. Он должен быть стать на службу той силе, что всегда противостоит прогрессу разума, той, которая питается низменными человеческими страстями и пороками и стремится низвергнуть мир в пучину безумия и насилия, враг порядка, ненавистник всего созидающего. Зверь должен быть нести страх и смерть, ужас и разрушение, мор и болезни, но он воспротивился своей судьбе.

Выдержав пытки голода, муки помутившегося разума, терзавшие его в течение многих веков, он сохранил в себе человечность и ушёл в никуда, чтобы в решающий час вернуться и объявить войну своему хозяину.

Пламя того пожара давно кануло в лету, а потом наступила новая эпоха. Наша эпоха заступила на пост. И сейчас, где-то там далеко, на юге, первородный зверь хаоса медленно и тяжело ступает по песку красной пустыни своими когтистыми лапами, свирепо и равнодушно оглядываясь по сторонам. Отсюда, из-под его лап, по всей земле расходятся мор и болезни, отсюда из-под его когтей расползаются демоны, несущие погибель всему живому. Время и ход истории не имеют здесь никакого значения, только вечность проходит в палящей пустоте небес, не начинаясь ниоткуда и не оканчиваясь ничем.

Часть 1. Приход зверя

Сэм отрешённо сидела на краю пустыни и разглядывала кроваво-красный пейзаж. Приближалось время заката, и заходящее солнце уже напитало небеса алым цветом, пронизало всю толщу, до самой земли, остывающими лучами. Неподвижный воздух нависал своей тяжестью над пустыней, и никого не было вокруг на километры вокруг, только кривые, обречённые погибать без воды деревца да засохшие комья травы напоминали о том, что где-то ещё есть жизнь. Сэм не двигалась с места, и только губы её шевелились беззвучно, ведя безмолвные разговоры в полной тишине. Потом она взяла в руки кисть и, зачерпнув алой краски, нанесла на холст несколько размашистых мазков.

– Как передать всю глубину заката, если алое на небе и красное на земле перемешались, став одним целым, одним растянувшимся до бесконечности в пространстве холстом? – думала она. – Красная, как кровь, пульсирующая, как жизнь, эта пустыня дышит, смотрит, говорит со мной.

Она приезжала сюда каждое утро и, разложив холст и краски, отрешённо наблюдала за тем, как огненный диск солнца перемещается по пронзительно синему небу, как великолепные краски дня сменяются закатом, а потом во всей пустыне наступает ночь и приходит всеобъемлющая пустота. Каждый день она испытывала себя на прочность, оставаясь здесь после заката, дожидаясь, пока ночь не сгустится вокруг неё до черноты. Когда приходила тьма, вокруг неё разносились шорохи, неясные перешёптывания слышались вокруг – пустыня говорила с ней. И тогда она, превозмогая накатывавшее оцепенение, поднималась с места, садилась за руль, заводила машину и уезжала в город, подсвечивая фарами темноту ночи.

– А что, если машина однажды не заведётся? – вздрагивала она, когда багровый шар солнца скрывался за горизонтом, и последний закатный луч потухал в небе. – Что, если мотор сломается или кончится бензин?

– Тогда тебе придётся ночевать в пустыне, – отвечала она сама себе, или это безмолвный собеседник нашёптывал свои речи прямо ей в ухо?

Сколько дней и недель она провела здесь? Она сбилась со счёта. Увидев однажды в окне проходящего поезда этот пейзаж, она почувствовала, как в её голове что-то щёлкнуло. – Это закатное солнце в пустыне, перенесённое на холст, станет моей лучшей картиной, – так подумала она и вышла на ближайшей станции. Сняла небольшую уютную комнату в одном из ничем не примечательных домов маленького безымянного города, взяла машину в аренду и стала приезжать сюда каждое утро.

Пустыня зачаровывала. Внешне она казалась совершенно безжизненной и безлюдной, но внутри неё, под землёй и в тяжёлом воздухе, постоянно шевелилась жизнь, постоянно невидимые собеседники словно пытались достучаться до неё в густой тишине. Но Сэм закрывалась от любых попыток вторгнуться в её сознание, брала в руки кисть и писала закатное небо.

– Уходите, кто бы вы ни были, – шептала она в пустоту, и совсем не испытывала страха. – Мне нет до вас дела, мне нужен сейчас только этот пейзаж. И ещё мне так нужен он, мой Макс, вот только я не знаю, где теперь искать его.

Страх приходил вместе с темнотой, и тогда она вставляла ключи зажигания и стремительно трогалась с места.

Пока однажды тьма не застала её врасплох. Закат в тот вечер был так великолепен, так ярко горел алым и багровым в высоком безоблачном небе, что немой восторг надолго приковал её к месту. Не в силах пошевелиться, она молча созерцала торжество красоты, невольным свидетелем которого она стала. А потом солнце закатилось за горизонт, и взошла полная луна, озаряя ярким светом всё вокруг. Сэм огляделась – по-прежнему было светло, и все предметы отбрасывали чёткие тени. Все краски дня поблекли в этом холодном свете, и посеребренный светом луны песок с еле слышным шорохом струился по пустыне. На смену восторгу пришло спокойное умиротворение, казалось, вот-вот она поймёт самую суть вещей, проникнет в самую суть красоты. Там, в пустыне, освещаемой светом полной луны, время застыло, в то время как за пределами этого мира люди продолжали жить обычной жизнью, суета и порядок наполняли их существование, здесь же больше не было ничего, кроме безмолвия вечности. Сэм глубоко вздохнула, впитывая всей сутью ускользающее понимание, а потом глаза её закрылись, и она незаметно уснула.

Ей снилась красная пустыня, пустота, в которой не было никого и ничего, никогда не было жизни, абсолютное ничто без начала и конца, без чувств, без души, без сожаления или тоски. Само время обрело здесь забвение, а жизнь не имела смысла. В пустыне не было ни добра, ни зла, ни рождения, ни смерти, и только великое ничто равнодушно наблюдало за происходящим в мире, вмешиваясь в судьбоносный ход истории, совершая беспристрастный суд или веками в бездействии равнодушно созерцая картину мира. Всё, что попадало в объятия пустыни, становилось ничем, лишаясь самого смысла существования, ничто пожирало энергию, как огромная чёрная дыра, в которой всё заканчивалось и ничего не начиналось. Эта чёрная дыра сейчас раскрыла перед ней свои объятья, она была безжизненна, дышала смертью и пустотой, манила, притягивала к себе тяжестью своей тёмной энергии. Сэм подошла к самому краю чёрной дыры и ощутила на своём лице жаркое дыхание небытия. Оно манило её снизу, приглашая войти внутрь пустоты, в которой больше нет ни страстей, ни стремлений, только бесконечный и такой желанный покой.

– Макс, – прошептала она, и ей показалось, что его голос позвал её в ответ оттуда, из чрева земли.

– Сэм, – прошелестела пустота, и невидимые щупальца протянулись за ней из глубины небытия, из раскрывшейся в приглашении войти внутрь чёрной пропасти.

Она отшатнулась в испуге и проснулась. Вокруг неё сгустилась непроглядная тьма, холод окутывал всё вокруг. Луна зашла за тяжёлые тучи, нависшие над пустыней, ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки, и только алые зарницы, предвестницы надвигающейся грозы, полыхали на горизонте. Сэм содрогнулась, чувствуя, как тяжёлый, липкий страх заползает ей прямо в душу. На лбу выступили капли пота, она огляделась, пытаясь найти машину, но ничего не было видно вокруг, тьма ослепила её и не отпускала с места. Странное оцепенение овладело Сэм, она судорожно вздохнула, пытаясь побороть страх, но он неотвратимо заползал внутрь, забирая себе её волю.

Нахлынули воспоминания. Он был очень красив и так притягателен в своей страсти к музыке. Она случайно, вместе с друзьями, попала на его концерт пару лет назад. Его музыка ещё долго звучала в её голове, и слушая вновь и вновь его первый альбом, она поняла, что его творчество невероятным образом резонирует в её душе, заполняя мысли, разум, подчиняя себе, заставляя дышать и чувствовать в унисон. Тогда она стала ходить на каждый его концерт, а между ними думала только о следующей встрече. Она подходила совсем близко к сцене и оттуда заворожённо смотрела на своего героя. Она влюбилась и переживала своё чувство в одиночестве, не осмеливаясь завязать знакомство, страшась разочарования или, что было бы ещё хуже, осмеяния. А время шло, утекало сквозь пальцы, и её герой становился всё прекраснее, всё притягательнее, а на его концерты приходило всё больше людей. Она ревновала к каждой фанатке, которая, стоя рядом с ней, исступленно вздыхала и подпевала всем песням, выкрикивая слова поклонения и любви. Она мечтала, чтобы он пел только для неё и принадлежал только ей. А во время последнего выступления он был так невероятно красив и притягателен, так исступлённо дарил публике самого себя, что она была потрясена до глубины души и наконец решилась подойти к нему, рассказать о своих чувствах, поделиться наконец ими с ним, её героем.

– Вот сейчас, – думала она, – сейчас я должна осмелиться, чтобы поймать и не отпустить в небытие этот миг. Вот же он смотрит прямо на меня, и я должна наконец открыться ему…

Но растянувшийся во времени миг очарования закончился, и он подошёл к другой после концерта, уводя её с собой прочь в темноту. А потом он исчез, и больше ничего о нём не было слышно. Дверь его квартиры была открыта, и все вещи были на месте, не хватало только его, её героя, её бога.

Сэм тяжело вздохнула, ещё раз переживая события годовой давности, страшная пустота, заполнившая тогда её сердце, её душу, чуть не свела её с ума. Она долго сидела дома в одиночестве, никуда не выходя, ни с кем не встречаясь, оставаясь на обочине жизни, испытывая слабую, еле теплившуюся и постепенно затухающую надежду, что он найдётся, и она снова обретёт смысл жизни. Но он не вернулся, и она собрала оставшиеся силы, ушла из кафе, в котором когда-то работала, и уехала из города, как ей тогда казалось, навсегда, не оглядываясь и ни сожалея ни о чём. Пустота тогда выжгла все чувства в её душе, так что она апатично повиновалась своим инстинктам, не испытывая желания жить дальше, чувствовать, любить. Страдания заполнили её целиком и иссушили, казалось, без остатка, и не было в ней больше ни воли к жизни, ни стремления к новой любви.

Воспоминания оглушили её своей тяжестью, она зарыдала, не в силах больше сдерживать овладевшее ею отчаяние. Всхлипы оглушительно сотрясали тишину, а она никак не могла остановиться.

– Где же ты, Макс? – спрашивала она у пустоты. – Ты не мог просто так исчезнуть из этого мира, я не верю, что ты ушёл навсегда.

Обессилев от рыданий, она перевернулась на спину и долго, безучастно смотрела в тёмное ночное небо. Тьма забрала у неё все силы и эмоции, и страх, и отчаяние, оставив взамен бесконечную усталость и апатию.

– Если я умру здесь, в этой пустыне, никто не найдёт меня, – подумала она.

Она не знала, сколько так пролежала в пустоте ночи. Красный песок постепенно засыпал её тело, но она не в силах была пошевелиться. Холод усиливался, заползал внутрь, она дрожала от озноба, но не могла встать.

– Кажется, я умираю, – думала она, и эта мысль наполняла её душу странным спокойствием. – Что ж, я закончила свою картину, но так и не смогла обрести тебя, и похоже, мне больше нечего делать в этой жизни.

Она снова закрыла глаза и тихо и глубоко дышала. Пустота пробралась внутрь неё вместе с холодом, так что не осталось ни воли, ни желаний, ничего, кроме великого ничто. Почти потеряв сознание, уже не чувствуя своего тела, она вдруг почувствовала чужое присутствие. Что-то мокрое и мягкое ткнулось в неё, она услышала запах чужого тяжёлого дыхания, а потом ощутила рядом со своим тяжесть звериного тела, покрытого густой мягкой шерстью.

– Словной большой кот, – будучи уже на краю сознания, успела подумать она, – пришёл из бесконечности Вселенной, чтобы согреть меня своим теплом, – а потом она, собрав последние силы, повернулась и уткнулась лицом в густую шерсть, крепко прижалась к неизвестному существу, постепенно приходя в себя, согреваясь чужим теплом. – Кто бы ты ни был, ты спас меня от смерти, – думала она, тяжёлый сон окутывал её туманом, и горячее звериное дыхание согрело и усыпило её.

Наутро Сэм проснулась. Страшно хотелось пить, лицо обжигало палящее солнце, уже поднявшееся высоко в небе. Она с трудом открыла глаза и зажмурилась от ослепляющего солнечного света, а потом огляделась. Зверь по-прежнему лежал рядом, слегка отодвинувшись, а поодаль, рядом с машиной, засыпанной песком, сидела девушка в белых одеждах и сосредоточенно пересыпала горячий красный песок сквозь тонкие белые пальцы.

Сэм удивлённо привстала и смотрела на девушку, не в силах произнести ни слова, так сильно пересохло её горло. Немой вопрос, что она делает здесь, посреди пустыни, застрял комком в горле.

– Это я должна спросить, что ты здесь делаешь? – улыбнувшись и подняв глаза, спросила у неё незнакомка, словно прочтя мысленно заданный ей вопрос. Глаза её светились странным неземным блеском, и сама она словно была соткана из воздуха и света, так невесома и тонка была её фигура, и только длинные светлые волосы свободно струились по ветру.

– Ты ищешь смерти? – продолжала она. – Но зверь не даст тебе умереть в пустыне. Ты ищешь жизни? Так жизни здесь нет.

– Я не знаю, – с трудом вымолвила Сэм, приходя в себя. Она ощутила страшную тяжесть в теле, горечь в пересохшем горле, насколько сильную, что она не могла говорить.

– Ищи получше, если он по-прежнему тебе нужен, – внезапно нахмурилась незнакомка. – Зачем ты теряешь время и саму себя в этой пустыне? Здесь, – она обвела пространство рукой, – начало всего и конец всего, и людям нечего искать здесь, кроме пустоты и смерти. Но тебе пока рано умирать

Она резко, без усилий поднялась с песка, подошла к Сэм и протянула ей руку. – Поднимайся, – велела она.

Сэм приняла руку и встала, но тут же покачнулась и оперлась всем телом на незнакомку. Ноги не держали её, тело не слушалось. Рыдания снова подступили к горлу, и слёзы бурным потоком хлынули наружу. Сэм рыдала во весь голос, и странное чувство облегчения овладевало ей. Она вдруг осознала, что не одинока в своём горе, что эта странная, незнакомая гостья пришла, чтобы разделить с ней её одиночество, её пустоту, она подарила ей надежду и веру в будущее. Девушка гладила её по плечам, по спине, и ничего не говорила, а потом отстранилась и заглянула ей глубоко в глаза.

– Сэм, – прошептала она, – я пришла, чтобы вернуть тебе надежду, ведь он всё ещё жив. Он никуда не исчез, он просто уехал, и сейчас очень страдает. Ты нужна ему, более того, только ты можешь спасти его сейчас, поэтому уезжай отсюда, уезжай прямо сейчас, к нему.

– Но куда?.. – глаза Сэм снова наполнились слезами. – Если бы я только знала, где его искать?

Девушка вздохнула, а потом заглянула Сэм глубоко в глаза. – Там, к северо-западу отсюда, – прошептала она, не отводя взгляда, – на острове, ты найдёшь его. Направляйся в сторону Пиренеев, там на побережье ты сядешь на большой паром и пересечёшь залив. Именно там, в древнем каменном городе, он и ждёт тебя. А больше я ничего не могу тебе сказать, – она отвернулась.

– Ты найдёшь его?

– Да, – кивнула Сэм, – я всё поняла. Но кто же ты такая? Ты моё видение? Но ты реальна…

– Зови меня Изабель и помни, что всему своё время, – ответила девушка, а потом повернулась и ушла, не прощаясь, растворившись, словно призрак, в тяжёлом раскалённом воздухе пустыни. Зверь поднялся с песка и потрусил вслед за ней, не оглядываясь.

Сэм долго смотрела вслед растаявшему миражу, а потом вытерла с лица остатки слез, собрала холст и краски, наполовину уже занесённые песком, села за руль и, напившись вдоволь воды, окончательно пришла в себя и поехала прочь из пустыни.

***

Анна неслышно ступала в ночи по уцелевшим камням древней мостовой. Руины давно разрушенных вилл, нависавших над ней, молчали в своей вековой неподвижности. Помпеи больше не говорили с ней, все затерявшиеся во времени души погибших ушли после огромного очистительного костра, в котором сгорела вся нечисть, обитавшая в подземельях под засыпанным пеплом городом в течение долгих веков, и только ветер шелестел в кронах деревьев, напоминая о течении времени. Иногда ей казалось, что время здесь остановилось, что сама вечность нашла здесь приют и в бесконечной глубине руин неустанно создаёт покрывало небытия. Анна любила приходить сюда по ночам в одиночестве и бродить до рассвета, прислушиваясь к отголоскам прошлого. Здесь вода журчит на дне разрушенного колодца, там под камнями сияет бесконечно давно оброненная монета, а в глубине двора истлевают последние нити детского платья. Будущее, которое не случилось, прошлое, погребённое под слоем пепла. Знание, которое никогда не откроет смертным своим тайны, время, которое безвозвратно ушло, прошлое, которого больше нет. Небытие завладело здесь всем, остановив время, и сама она погружалась в сумрак пустоты, заигрывая с вечностью, теряя ход времени и с трудом находя дорогу назад. Иногда Александр приходил за ней, разрывая связь с небытием, и тогда время возвращалось в своё русло, обретало привычный ход. Анна прижималась к любимому и прятала лицо на его груди, чувствуя биение сердца, движение крови по венам, дыхание самой жизни.

Она тяжело вздыхала, вспоминая своё погружение на дно реки времени, туда, где движение секундной стрелки больше не имеет значения. – Алекс, – спрашивала она, – что такое наше бессмертие? Неужели пройдут века и тысячелетия, а мы по-прежнему будем бродить по этой земле, оставаясь такими же молодыми и красивыми? Неужели ничто не сможет поколебать основы нашего бытия? И мир ничего не сможет противопоставить нам? Я чувствую себя неуязвимой, когда брожу среди этих развалин, я вижу вокруг себя только смерть и разрушение, сокрушительные следы времени, и иногда мне хочется зайти под эти полуразрушенные своды, чтобы обрести покой вместе с жителями давно погибшего города, а иногда я жажду вознестись к небесам и оттуда осматривать землю холодным, равнодушным взором, чувствовать себя властителем мира, вершителем судеб. Но я оглядываюсь по сторонам, доверяюсь вечности и иду дальше по нашему общему с тобой пути.

Но сегодня она бродила по руинам в одиночестве, и никто не отвечал на её безмолвные вопросы. Тишина окутывала её покрывалом, под покровом ночи нашёптывая ей наедине тайны прошлого. Прохладные камни молчали, а на горизонте, за стройными прямыми силуэтами деревьев, возвышалась мрачная громада вулкана.

Непривычный звук внезапно нарушил тишину. Анна прислушалась и уловила неясный шелест, глухие отзвуки чьих-то тяжёлых шагов по мостовой. Она затаила дыхание и отступила в тень домов. Звук усиливался, и вместе с ним ветер принес резкий, едкий запах зверя.

Анна неслышно отступила в тень дома, ожидая пришельца. Он появился в просвете между домами, и яркий свет полной луны подсветил его мощное звериное тело, похожее на волчье, только гораздо крупнее, серебристую густую шерсть и оскалившуюся пасть, полную длинных острых клыков. Зверь замер, прислушиваясь и принюхиваясь, а потом повернул свою голову к ней и низко, угрожающе зарычал.

Анна вздрогнула, ощутив надвигающуюся угрозу. – Алекс, – мысленно позвала она, – я в опасности, – а потом легко вспрыгнула на крышу, увернувшись от острых клыков, щёлкнувших в полуметре от неё.

Она побежала по крышам, легко перепрыгивая с одного дома на другой, ускоряя шаг, стремясь выбраться из лабиринта руин на открытое пространство амфитеатра. Зверь не отставал и широкими прыжками мчался вслед за ней, постепенно нагоняя. Вот он прыгнул на неё и, схватив лапами, повалил вниз, на землю, стремясь добраться клыками до её горла. Они упали прямо на брусчатку тротуара, Анна тяжело выдохнула от удара о камни, но не разжала пальцы, держа тварь за горло и не давая его клыкам подобраться к себе.

– Что же ты такое? – думала она, напрягая все силы, чтобы сдержать зверя, и смотря прямо в его глаза. Там не было ничего, ни проблеска разума, только дикая животная ярость и страсть убийства. Она держала его горло, напрягаясь из последних сил и чувствуя, как силы её начинают ослабевать, зная, что через секунду, когда она ослабит хватку, его клыки сомкнутся на её горле. – Я бессмертная, но такая слабая, – вздохнула она. – Алекс, где же ты?

Его руки сильным рывком сорвали с неё зверя, отбросив далеко в сторону, на стену каменного дома. Вампир поднял её с земли, на мгновение заглянул в глаза, чтобы убедиться, что она в порядке. – А теперь побежали так быстро, как никогда ещё не бегали, – сказал он и, подхватив её на руки, стремительно помчался в сторону амфитеатра.

Зверь быстро пришёл в себя и нагонял их, звериное дыхание неумолимо приближалось.

– Ты не получишь нас, – прорычал вампир, забежав под своды арены и выйдя на открытое пространство. Подсадив Анну повыше на каменные скамьи, он повернулся навстречу неизбежной схватке. Зверь уже был здесь, он бросился на него, стремясь повалить с ног, но вампир устоял. Он сдерживал натиск когтей и клыков, не давая им добраться до своего горла, он крепко сжимал зверя, перекручивая ему суставы, ломая кости в страшной хватке, но тот не отступал.

– Хочешь сказать, что ты тоже бессмертен? – яростно вскрикнул вампир. – Как тогда тебе такое?

Он отлетел в сторону, вырвал из кладки большой камень и обрушил его прямо на голову зверя, переламывая кости черепа. Тварь рухнула на землю, вампир склонился над ней и, сжав голову, с силой надавил на глаза, продавливая их внутрь черепа, ломая кости и круша мозг. Зверь лежал, из раны на его голове текла густая, тяжёлая красная кровь, заливая его тело и землю вокруг него. Он больше не шевелился.

Вампир поднялся к Анне. Она крепко прижалась к нему, переживая случившееся, страшную угрозу, нависшую внезапно над их жизнями.

– Что это такое, Алекс? – с тревогой и страхом спросила она. – Ты знаешь?

Вампир ответил не сразу, внимательно изучая неподвижное тело врага.

– К сожалению, да, – наконец кивнул он, прижимая девушку к себе, – эта тварь также бессмертна, как и мы, но она порождение другого порядка. Мы не сможем её убить, потому что и люди, и подобные нам уже пытались это сделать, и не один раз, но тварь всегда возрождалась и снова приходила в мир.

– Почему он хотел убить нас?

– У меня нет ответа на этот вопрос, но мы должны это выяснить. Пойдем, мы должны скорее убраться отсюда, пока зверь не очнулся. Он не будет нападать на нас в городе, но в любом случае, мы не должны рисковать, нам нужно уезжать отсюда.

– Куда же мы поедем? – вздохнула Анна, предчувствуя неизбежные скорые перемены, которые прервут их покой и забвение в этом безлюдном месте.

– Есть только один вампир, – горько улыбнулся Алекс, – который имел дело со зверем, и мы должны теперь ехать к нему. Мы поедем в Лондон.

Анна прижалась к груди вампира, а тот молча гладил её волосы, лаская в нежном свете луны. Вот уже год они провели только вдвоём, поселившись в Помпеях, неспешно изучая древний город, избавленный от нежити, и его забытые тайны, которые он уже никому не расскажет. Они не искали общества других, вампиров или людей, они жили в одиночестве, приходя в себя после страшных пережитых ими событий и не расставаясь теперь больше чем на одну ночь. Так могла бы пройти вечность, – иногда думала она, глядя в пустоту небес, – и эта вечность не надоела бы никогда рядом с тобой, Алекс. А иногда непознанные тайны манили её с горизонта событий, и тогда она нетерпеливо встряхивала головой, отгоняя вестников будущего, в надежде замереть ещё немного в настоящем, не позволяя их пути вновь свернуть и увести их от спокойствия и размеренной жизни.

– Будущее неизбежно настигнет нас, – сказал ей вампир, угадав её мысли. – Мы не сможем вечно скрываться здесь от мира, и мы должны теперь вступить в противостояние со зверем. Нам не стоит опасаться будущего, ведь что бы ни случилось, мы всегда будем вместе, несмотря ни на что.

– Вместе, – прошептала Анна, не отрываясь от его груди, и тихо вздохнула.

Рассвет обрисовывал контуры вековых деревьев на востоке, подсвечивая розовым небеса, а они всё стояли, обнимая друг друга, и смотрели вдаль, в ожидании неизбежности грядущих событий.

***

Макс нетерпеливыми шагами измерял комнату. Буря чувств отражалась на его лице, смятение, гнев, тоска, и снова смятение. Неведомые раньше предчувствия одолевали его, и он не знал, что с ними делать.

– Эдвард! – воскликнул он, обернувшись к неслышно вошедшему в комнату наставнику. – Наконец-то! Я вконец измучился.

Он присел на диван и склонил голову к коленям, в отчаянии зажав её руками и не шевелясь. Эдвард присел рядом и нежно взъерошил его волосы.

– Что тебя тревожит, малыш? – спросил он.

– Я больше не могу пить кровь, – простонал Макс. – Каждый раз, когда я прикасаюсь к кому-то, хочу пронзить чужую хрупкую вену своими клыками, я вижу его образ словно наяву, чувствую его злобу и гнев, вижу и отчетливо, до боли, ощущаю, как его огромные клыки перекусывают мою собственную шею. Он словно угрожает мне, запрещая мне пить чужую кровь, и я больше так не могу. А самоё страшное, что это происходит только в моей голове, я даже не знаю, существует этот зверь наяву или только скалится на меня в моём воображении.

– Зверь?.. – с тревогой переспросил Эдвард. – И давно ты его видишь?

– С неделю, не больше. Эти видения начались сразу, как только ты уехал. Временами, когда я шёл по городу, бродил без цели, мне виделись два звериных глаза, горящие во тьме, ненавидящим взглядом смотрящие на меня. Но через секунду видение пропадало – и я шёл дальше. А когда я хотел прикоснуться к человеку, чтобы взять немного его крови… Тогда эти глаза оживали прямо внутри меня, висели, словно плаха палача, перед моим взором, сдерживая мою жажду надежнее любых цепей. Всего неделю, Эдвард, – повторил Макс, – но мне так страшно и кажется, что я не смогу долго выдержать этой пытки. Я умру от страха и жажды крови, которую теперь не смею взять у смертного.

– Так пей! – Эдвард взял его голову в свои руки и притянул к своей шее.

Макс нетерпеливо вздохнул и прокусил кожу клыками, добираясь до артерии. Кровь забила яростным потоком, заливая ярким огнём его жажду, его страх и его боль, избавляя от страданий и насыщая бессмертной силой. Он оторвался от шеи вампира и откинулся на спинку дивана, успокоившийся и насытившийся.

– Ты видишь зверя, когда пьёшь мою кровь? – спросил Эдвард.

Макс отрицательно покачал головой.

– Тогда покажи мне его.

Он взял его руку, поднес ко рту, прокусил клыками запястье и сделал пару глотков. Образ зверя предстал перед его глазами. Кровожадная волчья морда с горящими злобой глазами, длинные острые клыки, необычайно крупное тело, ярость, пропитывающая всё его животное существо и источающаяся наружу.

– Ты видел его? – прошептал Макс.

Эдвард утвердительно кивнул, а потом встал и прошёл в задумчивости к окну.

– В последний раз я видел зверя во времена Чёрной смерти, – задумчиво сказал он. – Его приход всегда ознаменовывает грядущие перемены, и он почти всегда приносит с собой страх и погибель. Но почему ты, Макс? Почему ты встал на его пути? Что бы это значило? Посоветоваться бы с Димом, но тот, как назло, уехал забавляться человеческими страстями.

Он глубоко вздохнул и вернулся к ученику. – Макс, – серьёзно сказал он, глядя ему внимательно прямо в глаза. – Будь рядом и не выходи надолго в город без меня. Зверь сильная тварь, и, если он вышел на тропу войны, тебе от него не защититься, не спрятаться. Никто и никогда не мог убить зверя, ведь он бессмертен, как и мы, но его бессмертие совсем иного рода, он питается от самой сущности хаоса, берет свою демоническую силу из тектонических глубин земли и всегда приносит с собой проклятие роду человеческому. Дим пытался одолеть его и не смог, вместо этого сам на долгие века ушёл под землю, не в силах пережить потрясения того времени и страшные разрушения, которые они с собой принесли, а зверь продолжил бродить по миру и в течение долгих веков приносил с собой погибель и страх всему живому.

– Но что же он такое?

– Только Дим знает, но он хранит эту страшную тайну глубоко внутри себя. Возможно, пришло время поделиться с нами этой правдой. Мы спросим у него, когда он вернётся. А пока нам надо беречь силы для битвы со зверем, так что прошу тебя, будь рядом со мной и не подвергай свою жизнь опасности без лишней нужды. Если зверь придёт за тобой наяву, я буду рядом, чтобы защитить тебя от него.

Макс согласно кивнул и подошёл к учителю.

– Эдвард, – сказал он, – я не хочу умирать. Я только прочувствовал вкус своей новой жизни, ты подарил мне вечность и научил справляться с ней, научил идти вперёд по пути бессмертия, не оглядываясь, не сожалея ни о чём. Я хочу жить, хочу дарить людям свою музыку, и я не хочу потерять тебя. Пожалуйста, будь осторожен. Я не знаю, кто такой этот зверь, ведь я слишком молод для знания истории, но я точно знаю, чего хочу, и в этом будущем, которое я вижу, мы все должны быть живы, должны быть рядом, счастливы и уверены в завтрашнем дне.

– Так и будет, дитя моё, – отвечал ему вампир, – приход зверя предвещает перемены, но мы сильны, мы накапливаем могущество в бессмертии, так что нам есть что противопоставить его звериной силе и ярости. Если на чаше весов сейчас наше существование или торжество хаоса, мы будем сражаться, и мы победим.

***

Софи проснулась ранним утром, когда за окном серо-розовой пеленой начинал выстилаться рассвет. Восход солнца обещал новый день, а вместе с ним – начало новых забот. Софи вздохнула в тягостном ожидании и направилась в душ. Там, стоя под струей прохладной воды, она в очередной раз боролась с искушением выйти из отеля, сесть в самолет и улететь на материк, ни с кем не прощаясь. И, переборов это желание в очередной раз, она направилась завтракать.

Сидя на балконе со стаканом апельсинового сока в руке, она отстранённо наблюдала, как просыпается город, клерки в строгих костюмах спешат на работу, цветочники открывают свои лавки и разгружают товар, а продавцы круассанов и сэндвичей выстраиваются вдоль улиц, ведущих к метро.

– Когда-то я стремилась быть в самом центре этой жизни, – думала она, – а теперь мне хочется забиться в самый тёмный угол мира, спрятаться там в тишине, и чтобы никто не трогал, никто не мог найти меня, пока я не приму решение.

Она попробовала овсянку. Та уже давно остыла и застыла серой склизкой массой на тарелке. Софи поморщилась и отодвинула её, налила себе кофе.

– Когда это все началось? – вспоминала она. – Когда я подписала свой первый контракт с британским Vogue или раньше, в ту памятную осень, когда я встретила Анну после долгой разлуки?