Текст книги "Дьявольская живопись"
Автор книги: Ольга Волошина
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Ольга Волошина
Дьявольская живопись
Глава первая. Художница, дочь художника
Выставка знаменитого художника пользовалась успехом. Выставленные тут же немногочисленные, достаточно бездарные творения дочери мастера никого не раздражали. Посетители их просто не замечали. Хорошенькая авторша, мнящая себя художницей, с мрачным видом ходила между картинами. Нарочитое равнодушие давалось ей с трудом.
– Так хороша собой и так удручающе бездарна! – донеслось до девушки. Анна вздрогнула и ещё больше помрачнела.
– Нет, дорогой мой Макс, ты не прав. Это юное создание так прекрасно данной Богом красотой, что любое творение её рук должно быть немедленно объявлено талантливым. Господь – не человек, он не ошибается, – услышала Анна низкий мелодичный женский голос с противоположной стороны стенда.
– Но Бэла, ведь ты же не думаешь, что все должны обожать тебя только за то, что ты красива. Всякий раз, выходя на сцену, разве ты надеешься только на Господа, который должен был дать тебе всё и сразу. Тебе же приходится снова и снова преодолевать свою лень, слабость, дурное настроение и создавать эти дивные движения, которые заставляют публику бросать охапки цветов к твоим ногам.
– Ты льстишь мне, как всегда. Но знаешь ли ты, что самая убедительная мысль, подстегивающая меня на сцене, это боязнь старости во всех её внешних проявлениях. Сохранять юность и красоту намного труднее, чем создавать красивые движения в танце. Мысль, что обожатели, запомнив меня в танце и славе, будут снисходительнее к моей увядающей красоте, заставляет меня делать всё то, что вызывает их аплодисменты и восторги. Вовсе не славы я жажду, а ощущения, что всё ещё молода и хоть чем-то хороша.
Кто бы мог подумать, что так могла говорить о себе эта надменная красавица – утончённая женщина и непревзойденная балерина. Анна усмехнулась и осторожно присела на край низкого столика, ожидая продолжения.
– Для меня ты всегда будешь молода и красива, – чуть слышно пробормотал собеседник балерины. – Жаль, что тебе это совсем не нужно.
– Я очень тебя ценю. Ты лучший представитель мужской части человечества. Менее совершенной, чем его женская половина. Что вполне естественно, ведь женщина создана позже мужчины, более опытной и тренированной рукой. Все ошибки предыдущей работы были учтены Создателем и скорректированы.
– Но ведь по твоим словам, Господь не ошибается.
– А он и не ошибался, но совершенству нет предела. Однако вернёмся к нашей очаровательной Анне. Теперь её нечёткие пейзажи с неуклюжими фигурами в тусклых красках кажутся бездарными. А лет этак через двадцать такая манера письма покажется многозначительной и войдёт в моду. За картины будут платить большие деньги, а тогдашние писаки начнут крапать запоздалые хвалебные статьи. Жаль только, молодость и красота художницы уже увянут, и она не сможет в полной мере насладиться пьянящим ароматом славы и признания. Теперь просто приняты другие эстетические образы. Их можно угадать, можно приспособить к ним своё творчество. Научи ее тонкостям мастерства, Макс! Ради меня – попытайся отшлифовать её умения.
– Я не беру учеников в последнее время. Да она и не подумает меня просить об этом. У неё же собственный папаша большой художник.
– Быть художником и уметь учить живописи – разные вещи. Знаю, что ты старика Грея не жалуешь. Но вы, ваятели, вообще презираете живописцев. Разве нет?
Ага, так это Макс Кароль. Тоже знаменитость, чёрт возьми! Подслушивать становится всё интереснее.
– Ты преувеличиваешь. Но в этом есть доля правды: известно множество скульпторов, создавших и живописные шедевры. Но назови мне хоть одного живописца, удивившего мир совершенной скульптурой. А женщины-ваятели вовсе и встречаются до странного редко.
– Так возьмёшься научить эту прелестную девочку угождать нынешним взыскательным вкусам? Вряд ли кого-то согреет посмертная слава. Взгляни вот на ту небольшую картину, она немного беспомощна, но чем-то привлекает внимание. Возможно, той маленькой взъерошенной птичкой в правом нижнем углу. Она так трогательна.
– Ладно, твоя взяла! Никогда не умел тебе отказывать. Только уговаривать эту штучку брать у меня уроки будешь сама. И учти, я дорого беру. Даже с богатых.
– Ты прелесть, – послышался звук поцелуя. – А теперь принесу тебе шампанского. Сегодня мы с тобой пришли к согласию, за это стоит выпить.
– Пойдем вместе, наедине с ободранным воробьём с картины мне будет немного неуютно.
Анна легко и бесшумно перепрыгнула через столик и быстро прошла между группами гостей к бару в дальнем углу зала.
Макс подхватил Бэлу под руку и повел её мимо стендов к маленькому кафе. А к ним уже спешила красивая девушка с тремя бокалами шампанского на маленьком подносе. Лёгкая фигурка в белом, перехваченная золотистым поясом в тонкой талии казалась нимфой, сошедшей с картины Грея. Она и в самом деле позировала отцу для античного сюжета.
– Хороша! Просто божественно хороша, – прошептала балерина, не сводя с Анны восхищённого взгляда. И обратилась к своему спутнику: – Ну признайся же, Макс, что этот сюжет гораздо прекраснее любого живописного полотна. Но красота человеческого тела – увы! недолговечна. И оттого она ещё привлекательнее.
– Ты слишком восторженно всё воспринимаешь. Эта юная фея не в моем вкусе. Но готов согласиться с тобой, что она довольно мила.
Анна подошла к балерине и скульптору, протянула им поднос с бокалами и произнесла высоким голосом, слегка прерывающимся от хорошо отрепетированного волнения:
– Рада видеть вас! Позвольте предложить шампанского.
Макс снял с подноса бокал для балерины, затем и сам поднёс к губам искрящийся напиток. Анна взяла шампанское себе, поставила пустой поднос на скамью и заговорила, пока гости были заняты:
– Даже не спрашиваю, как вам вернисаж. Папина живопись не всем нравится, а мои картины вряд ли могли прийтись вам по вкусу. Но видит Бог, ничто не волнует меня больше, чем умение переносить красоту на полотно. Жаль, что мне это пока не удается, – и девушка подняла большие, чуть грустные глаза на балерину.
– Вы слишком строги к себе, дитя мое, – ласково сказала Бэла, касаясь тонкими пальцами руки Анны. – Господин Кароль попробует помочь, если ваш отец не станет возражать. Вы ведь согласны, Макс?
– Разумеется, кто бы смог возражать такой могущественной покровительнице. Конечно, я согласен.
– С господином Греем я договорюсь, о гонораре за уроки вы поговорите с ним сами. Очень благодарна за ваше участие, мадам Брайт. Я приложу все силы, чтобы доказать, что вы не напрасно потратили на меня время…
– Вы сможете приступить к занятиям уже завтра? – прервал её скульптор сухо. – Но предупреждаю, вам придется очень тяжело работать.
– Я этого не боюсь и готова начать хоть сегодня.
Анна была очень довольна результатами переговоров с Бэлой и Максом, и ей стоило усилий не бежать вприпрыжку, насвистывая что-нибудь легкомысленное. Теперь она обязательно добьётся всего: славы, признания, восхищения, зависти. Она выжмет из Макса всё, что только можно от него получить. Он не знает, что такое подлинная одержимость.
Маэстро Грей величественно восседал за маленьким низким столиком, заставленным напитками и десертами. Лёгкое ажурное кресло под его грузной основательной фигурой выглядело, по меньшей мере, княжеским троном. Стоявший перед Греем бокал был пуст и абсолютно сух. На лице маэстро застыло мрачное выражение. Он был явно недоволен выставкой. Живопись его единственной и обожаемой дочери успеха у зрителей и критиков не имела, а восхваления по адресу собственных творений давно ему наскучили.
Шевельнулась тяжёлая портьера, закрывавшая вход в этот импровизированный кабинет позади выставочного зала, и перед Греем появилась та, о которой он только что думал. Анна улыбнулась отцу и протянула ему наполненный бокал:
– Твоё здоровье, папаша Джо! Спешу тебе сообщить, что я за твоей спиной договорилась об уроках живописи с маэстро Каролем. За твой счет, естественно. За всю мою мазню никто не даст столько, чтобы хватило оплатить хотя бы одно занятие. А я хочу быть достойной дочерью своего отца. Ты ведь не против?
– Но он давно уж не брал учеников, – пробормотал папаша Джон вместо ответа. – Вряд ли он нуждается в моих деньгах.
– Он просто жаждет доказать, что может сделать из любой бездари настоящего живописца. Меня не очень интересуют, зачем ему это нужно. Главное, чтобы был результат. Говорят, он знает какие-то секреты передачи мастерства. И не дает уроков ваяния из боязни, что ученики превзойдут его самого.
– Интересно… Очень интересно, – только и смог сказать художник в ответ.
– Так я скажу, чтоб он зашёл к тебе, а то ты заскучал тут один? – и, не дожидаясь ответа, она выскользнула из комнаты так же неслышно, как вошла.
***
Бэла с Каролем сидели в углу полутёмного бара, там же, где Анна их оставила. Они по-прежнему что-то негромко обсуждали. Кофе в чашечках перед ними давно остыл, у Макса на тарелке уже заветрилось чуть надкушенное пирожное, перед Бэлой лежала нетронутая фигурная шоколадка.
– Ты опять одержала верх. Придется принять твои условия, – сказал Макс в тот момент, когда Анна подошла к столику. – Постараюсь выиграть на этот раз. Хотя не надеюсь, что это будет легко.
Их спор ни к чему не вёл, и Анна решила прекратить его:
– Ну и отлично! С папашей Греем я уже провела переговоры. Думаю, что он ждёт вас с нетерпением, маэстро. У себя в кабинете, дверь прямо за картиной «Предчувствие осени». Мы с мадам Брайт подождем вас здесь.
– Да, Макс. Мы пока посидим, поболтаем о выставке.
Макс ушел, Анна вздохнула, помолчала немного и предложила:
– Я принесу вам свежий кофе. С растопленным шоколадом и капелькой сливок. У здешнего бармена отлично получается.
Глава вторая. Автопортрет с зеркалом
Девушка сидела под пышной пальмой, росшей в огромной кадке. Сквозь открытую раму в стене оранжереи, в просветы между яркими крупными листьями проникали лучи послеполуденного солнца. Светлые блики играли на незаконченных пейзажах, расставленных там и сям вокруг лёгкого стульчика художницы, скользили по запачканному краской балахону с короткими до локтей рукавами, окрашивали в густой медовый цвет пряди волос, небрежно подколотых на затылке. Анна задумчиво переводила взгляд с одного полотна на другое. На лице её застыла недовольная гримаса. Носок изящной домашней туфельки нервно постукивал по дереву подставки под пальмой. Девушка тяжко вздохнула, почесала голову кисточкой, капнув при этом краской на рукав и без того уже заляпанного одеяния, шлёпнула кистью по фигуре женщины на одной из картин и пробормотала себе под нос:
– Опять у меня эти человечки получаются полудохлыми. Ни жизни, ни экспрессии!
Скрипнула дверь, послышались шаги со стороны входа в оранжерею. В импровизированную мастерскую разрешалось входить только маэстро Максу. Под потоки света к прозрачной стеклянной стене огромной оранжереи вышел скульптор Кароль, встал над сидящей ученицей, молча оглядел подвешенные и расставленные холсты на подрамниках, покачался на длинных ногах, склонил набок лохматую голову и, наконец, произнес вместо приветствия:
– Всё это мы на время оставим. Мне тут пришла на ум одна чрезвычайно интересная идея. Ну-ка пойдем со мной, – с этими словами он взял Анну за локоть и потянул куда-то к двери, через которую только что прошёл сам.
Возле единственной непрозрачной стены, отделявшей оранжерею от остальной части большого загородного дома, они остановились. Однако выходить из оранжереи не стали. Макс встал чуть левее двери, у большого зеркала в овальной золочёной раме, подтолкнул к нему девушку и приказал:
– Посмотри туда очень внимательно.
И без того недовольная собой и окружающими, художница ещё больше разозлилась. Из зеркала на неё злобно смотрела раскрасневшаяся красотка с горящим взглядом и капризно оттопыренной нижней губой.
– Нравится? – без улыбки спросил Макс, глядя через зеркало ей прямо в глаза.
– Очень! – с вызовом ответила девушка.
Скульптор осторожно снял тяжёлое зеркало со стены и пошёл с ним куда-то вглубь искусственного сада под стеклянными сводами.
– Идём! – сказал он на ходу своей ученице, бросив на неё короткий взгляд через плечо.
В зарослях экзотических растений, между лианами и пышными тропическими цветами он прислонил зеркало к стволу цветущего деревца, отошёл на два шага, окинул одобрительным взглядом фантастический пейзаж с серебристым стеклом в раме и довольным голосом заключил:
– Теперь в самый раз! Тащи свой стул или что-то другое. Подрамник нужного размера сейчас подберём. Будешь писать автопортрет в овале зеркала.
Анна послушно отправилась за красками, креслом и прочими необходимыми вещами. Вот уже больше недели она не выходила из этого дома, спускаясь из мастерской ненадолго, только за тем, чтобы поесть и выспаться, восстановить силы для нового круга мучений, приводящих к одному и тому же плачевному результату: непослушные одушевлённые образы неизменно от неё ускользали.
Идея Макса была проста, как всё гениальное: нужно заставить ученицу проникнуться нежными чувствами к изображаемой на портрете модели. Другого средства, кроме зеркала, он не видел. Возможно, когда-нибудь она поймёт, что успешными становятся только те художники, которые живут жизнью героев своих картин.
Вернулась Анна, нагруженная стулом с удобной низкой спинкой, большим подрамником, безошибочно выбранным ею, и пачкой листов для эскизов. Через четверть часа она села перед зеркалом, приколола лист на большой кусок картона и принялась за первый эскиз. Макс смотрел на появляющиеся контуры рисунка несколько минут, потом повернулся и тихо ушёл. Он знал, что в его присутствии здесь сейчас не нуждаются.
***
В саду за стеклом крупные бабочки бесшумно перелетали с цветка на цветок, чуть трепетали их яркие крылья. Анна ничего не замечала: из зеркала, как с живописного полотна, на неё смотрела красавица со знакомым и любимым лицом – хотелось немедленно перенести его на полотно таким же живым и красивым. Чахлые фигурки женщин в шёлковых одеяниях больше её не интересовали. Первый лист был приколот на картоне совсем недолго – эскиз показался удачным, вот только зеркало нужно передвинуть и волосы подколоть чуть небрежнее.
Солнце уже опустилось совсем низко над рощей за окном, когда художница позволила себе передышку. Эскизов и набросков автопортрета было уже множество. Самой большой трудностью оказалось позирование себе самой: нужно держать тело перед зеркалом и переносить силуэт на холст или бумагу деревянной от напряжения рукой.
Анна встала, подошла к распахнутому окну, взглянула на цветущую лужайку внизу. На большом оранжевом цветке распласталась изумительной красоты бабочка с бархатистыми пурпурными крыльями. Девушка высунулась из окна и уронила вниз кисточку, которую сжимала в руках всё это время. Крылья бабочки дрогнули, затрепетали – и через несколько секунд она скрылась из глаз. Только яркая головка цветка ещё покачивалась внизу под окном.
Художница вернулась к зеркалу, ставшему ей помощником в работе. Задумчиво оглядела разбросанные вокруг кисти и тюбики с красками.
– Теперь я знаю, как это нужно сделать, – сказала она сама себе, резко повернулась и выбежала из оранжереи.
Анна спустилась на первый этаж, в комнату, служившую ей спальней, рывком открыла сразу обе дверцы шкафа. На пол полетели пёстрые вороха платьев, блузок, шарфов. Из яркой кучи были извлечены узкие чёрные атласные брюки, такой же жилет, золотистая сорочка, – всё это, вкупе с чёрной полумаской, совсем недавно служило ей на маскараде костюмом разбойника. Немного подумав, она отложила маску и заменила её ярко-алым шейным платком и длинным шарфом почти такого же цвета. Из него получится подходящий кушак.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
