Текст книги "Волчья жена. Глава 1 (СИ)"

Автор книги: Ольга Виноградова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Остаток пути мы проделали молча. А у Натушки не до разговоров стало. Она двойню ждала. Пацаны в утробе перемешались, друг другу выйти не давали, тянуть пришлось, чтобы поспеть к сроку. Ещё бы часок и не спасли их, но обошлось. Устала я, вымоталась. Узелок свой собрала, домочадцам объяснила как мать чаями отпаивать и домой засобиралась покуда светло еще было.

По деревне опять кралась, а в лесу расслабилась. Как чуяла, что не случится ничего. По дороге все думала: ладненько все у Ярмины получилось. А что не знала я, так тетка не рассказывала. Зачем недорослице про взрослую жизнь знать? У меня кровь только зимой пошла в первом месяце. Наверное, повредилось что-то в организме когда мама умерла. Кто знает что доподлинно той ночью произошло? А потом мы лета четыре так на эту седьмицу уезжали. То в одну деревеньку, то в другую, вот и проходила вся эта котовасия мимо. Еще раньше не помню просто. Разве ж упомнишь тут за делами да заботами?

Ну, ничего. Получит у меня Михась. Я ему такую петрушку с крыжовником устрою, что долго сидеть не сможет!

Я была зла. Настолько, что в сон провалилась сразу и глаза открыла только тогда, когда окна от ударов дребезжать стали.

– Явились! – Прошипела я, вскакия с кровати.

Страха не было. Только желание приструнить наглецов. Я схватила приготовленное загодя крепкое коромысло и вышла из комнаты. Остановилась, подождала пока глаза к темноте привыкнут и тихонечко прокралась в сени – незачем Агнешку будить. Приникла к двери ухом и прислушалась. За ней кто-то тяжело дышал.

Смазанный засов легко вышел из петель. Ударом ноги я распахнула дверь, выскочила на крыльцо и вдарила коромыслом по ночному гостю.

А потом посмотрела, кого же я вытянула.

Передо мной стоял волчара.

Вот натуральный матерый волчара. И был бы он грозный, если бы не глазки в кучку, сошедшиеся от удара на переносице. Волк стоял, шатаясь, и пытался развести упрямые гляделки на положенные места, но приложила я его крепко.

– Пошел вон! – Рявкнула я. – Давай, давай, собака бешеная, ишь чего удумали народ по ночам пугать.

Волк вяло огрызнулся и попытался цапнуть меня за подол сорочки. Помятуя о том, что зверьми Леший управляет, я не испугалась. Развернулась, размахнулась и на сей раз по хребтине волка вытянула. Зверь заскулил. Хвост поджал и отступать начал.

– Давай, давай! Тут тебе не проходной двор и не помойка для твоей тощей задницы! Вали, откуда пришел и Михасю передай, чтобы шел он болотцем, кочками мшистыми до кикиморы и с ней счастья попытал. Говорят Болотная дева никому в милости не отказывает! – Кстати, а где сам Михась-то?

Но волк уперся и со двора не пошел. Пришлось еще разок для острастки замахнуться и к калитке зверя погнать. Оттуда на тропинку и по ней бегом, размахивая коромыслом, да вопя на весь лес свои размышления о Леших, сосновцах и порядочных людях.

Кажется, я слышала тетку. Вроде бы она вернуться просила, но меня так увлекла погоня и столь сильно было ощущение собственной смелости, что отмахнулась и дальше полетела, пытаясь до волчьего зада коромыслом достать. Не один, так другой сидеть не сможет!

Выбежали мы на берег реки, а там костерки горят, парочки возле них обжимаются, а тут я вся такая неумытая, растрепанная в сорочке глухой да с коромыслом в руке волка гоню... в мелководье по брюхо загнала уже. Стыдобища! Стала я присматриваться, да Сосновцев узнавать, а они и рады во все зубы лыбиться и шушукаться.

– Янэшка, а Янэшка, тебе коромысло-то зачем?

– По воду пошла! – Огрызнулась я, но коромысло не выпустила и от волка взгляд не отвела.

– Янэшка, а Янэшка, а где же твои ведра? – Спросили от другого костра.

– Да волк украл, вот гоняюсь за ним, вернуть прошу, а он не отдает, гад такой! – Я погрозила зверю коромыслом.

– Янэшка, а Янэшка, ты б его приласкала, за ушком почесала, глядишь и отдал бы! – Посоветовали доброхоты. И засмеялись, конечно.

Ответить я не успела. За меня постарались:

– Да помогите Михасю кто-нибудь, столкните ее в воду!

Михасю? Какому Михасю? Я закрутила головой, пытаясь найти причину своих несчастий.

И тут меня сцапали. Наверх подняли и к воде потащили! Я визжала, брыкалась, но меня всё равно несли, намереваясь бросить волку. А он, сел, язык свесил и ждет. Гад хвостатый!

– Да куда ж вы ее! – Леший явился. – Оставьте, полоумные! Вы же не понимаете...

Парни так и остались в неведении. Неожиданный вихрь из лап, зубов и когтей раскидал их в стороны. Я плюхнулась на землю и попыталась отползти в сторону, к Лешему, которому тоже досталось – Лесной Хозяин сидел на песке и ошалело тряс зеленоволосой головой. Не тут-то было! Давешний волчара из воды одним махом выпрыгнул и встал перед мной, зарычав. Ему ответили тем же. Только рык был басовитее, да решительнее. Мамочки, это что тут творится?!

Волки сцепились.

Под шумок мне удалось в сторонку откатиться.

– Уйми их! – Попросила я Лешика.

– Не могу, – тоскливо ответил Хозяин Леса. – Это их право. А ты-то на кой ляд из дома вышла?! Хоть понимаешь каких дел натворила? – Я мотнула головой. – Дура! – Разозлился мальчишка.

– Угу, сам умный! – Бросила я. – Попробуй посиди, когда тебе в окно ломятся! Ни поспать, ни в туалет выйди. Устала я с ночи до зари на одной ножке скакать, вот и решила поучить кое-кого уму-разуму.

– Тебя бы кто поучил! – Прошипел Леший. – Беги, пока они друг другу глотки рвут, авось обойдется.

И я рванула.

Да куда там!

В меня словно медведь на всём скаку врезался, за ворот сорочки цап и в воду отволок. На грудь две мощные лапы встали, а в лицо пасть оскаленная, окровавленная ткнулась.

Ой, кажется меня сейчас жрать будут!

Псина бешеная с видимым удовольствием прошлась языком по моей щеке, вырвав жалостливый крик о помощи. Но никто не поспешил меня выручить. Сложилось впечатление, будто многолюдный берег разом опустел, такая тишина стояла. Облизнув мою щеку, волк ковырнул мою грудину, разорвав сорочку и пустив кровь.

– Ну, коли так... – Я увидела лицо Лешика. – Благословляю вас, – он зачерпнул обеими руками воды и полил на головы мою и волка. Тотчас с моей груди исчезла тяжесть. – Прости, Янэшка, – Леший помог мне встать. – Надо было тебе дома сидеть, – тихо пробормотал он.

– Ась? – Я помотала головой. Встала и уставилась на него. – Это что сейчас было? Это как понимать?! Это ты на что меня и этот моток шерсти благословил? – Наклонилась и подобрала коромысло. Мне требовалась дополнительная опора.

– Ну как... Совет да любовь, детишек побольше... – Стушевался Хозяин леса. Он медленно пятился назад.

– Детишек?!!! – Я дала петуха. Коромысло в руке рвалось я бой. – Каких таких детишек? Ты себе как это представляешь?!

– Я? Никак. Не посмеял бы. У меня фантазия бедная. Да и вообще неученый я. А детишек... сереньких, рыженьких, чернень... ких... с ушками... – Мальчишка порывался сбежать.

– С ушками?! – Я загоняла Лешего. Коромысло в руке описывало лихие круги, словно пророча Хозяину Леса близкое и приятное для коромысла знакомство с дубовым лбом Лешика. – Откуда они по-твоему, неученому, возьмутся?!

– Ты ж теперь волчья жена, тебе лучше знать! – Выкрикнул зеленоволосый и позорно сбежал – исчез!

Я обвела берег взглядом в поисках новой жертвы. Парни и девчонки смотрели на меня с немым изумлением. Выглядели они уже пришибленными, отчего не злость, а жалость вызывали.

Правую руку обожгло резкой болью, я посмотрела на безымянный палец и увидела охватившую его волью голову. И как-то разом мне стало плохо. Злость схлынула, оставив вместо себя горечь и непонимание. С именем тетки на устах я побежала к избушке, захлебываясь слезами.

***

Агнешка стояла в дверях. При моем появлении на ее лице отразилось несколько эмоций: облегчение, радость и тревога, переходящая в ужас, когда она разглядела на моей руке кольцо. От этого я разревелась пуще прежнего, уткнулась лицом ей в грудь и обняла руками, ища спасения.

От чего?

Да я и сама толком не понимала. В голове не укладывались костры, волки и благословение Лешего на хвостатых детишек. Все это я сквозь слезы пересказала тетке и замерла в ожидании ответа.

Но...

Тишина стояла оглушительная. Мои затихающие всхлипывания казались совершенно неуместными и поневоле я совсем затихла. С каждым мигом, проведенным в молчании, душа сжималась все сильнее и сильнее в дурном предчувствии. И я уже понимала, что ничего хорошего не услышу, а так хотелось...

– Янэшка... – Горло стало размером с игольное ушко. Я со свистом вдохнула воздух и удивилась его горькому вкусу. – Янэшка... – Ледяные руки погладили меня по голове.

Натянутые нервы не выдержали. Лопнули высоким визгом:

– Скажи же хоть что-нибудь!

– Молодая ты еще. Дома надо было сидеть...

И хотя ничего не прозвучало вслух, ни слова подтверждения или отрицания, новая реальность обрушилась на меня со всеми своими странностями. Я немного постояла, пялясь в теткину грудь, затем отступила и принялась сосредоточенно сдирать с пальца кольцо. Изодрала руку в кровь, но проклятущая цацка будто зубами впилась в кожу. Я сходила за мылом, полила руки маслом, но кольцо сидело крепко. Тут требовались более радикальные меры. Нож из моих рук вырвала Агнэшка...

Слезы хлынули во второй раз и с ними уходила злость.

А что осталось?

Пустота.

И обреченность.

Сама виновата...

Тетка заварила травяной сбор, зажгла пару свечек с успокоительными добавками. Дурманный аромат поплыл по избе приглашая к неторопливой располагающей беседе. Я устало села на лавку и опустила голову. Собственноручно вышитые цветы на подоле сарафана выглядели до жути интересно!

Агнешка села напротив и начала рассказывать. Уже через пять минут слезы полностью высохли, а в сердце поселилась тоска черная, ибо меня обманули и обманывали бы дальше, если не моя глупость. Для моего же блага!

Оборотни не были сказкой.

Они просто были.

И жили мы в самом сердце Волчьего Княжества – небольшого закутка земли почти сплошь покрытого лесом. Только вот несмотря на небольшие размеры по меркам соседей никто не спешил нас завоевывать, ибо мало кто обладает храбростью сойтись со зверем в бою, а уж если зверь свое логово защищает... Тут и вовсе самые доблестные отступают! Да и выгодно с волками дружить. Кто еще лучшую пушнину достанет? А дичь? А рудники угольные? Жилы с драгоценными и полудрагоценными камнями? Не бедное было Волчье Княжество, ой ее бедное!

Волки людей привечали. Одиноких женщин в первую очередь, ибо от оборотней рождались только оборотни и только мальчики. Казалось бы, вымереть им судьба, да только наслышаны вдовицы и малолетки о волчьей любви – сами едут и постель прыгают. Ведь не пьют, работящие, руку на жену свою не поднимут, а уж по той самой части – огонь, а не мужики! Ну и семьями едут. Поля в Княжестве отменные, землю Князь завсегда работящему люду выделит, домик поможет справить с хозяйством. Отчего бы не поехать?

Только вот за пределами территории оборотни не любили себя раскрывать. Одному против бешеной толпы не повоюешь, будь ты хоть самим Князем! Оттого и стали волки сказкой. Для кого страшной, а для кого желанной, ну а кто-то по глупости в эту сказку влез.

Мать мою в седьмую ночь седьмого месяца волк украл. Только не люб он ей был и ничто не смогло изменить этого. Ни страсть его, ни подарки, ни замки крепкие. Ушла она от него через четыре лета, к отцу моему вернулась и меня от него родила. Только вот недолгим их счастье было – отца волки в лесу задрали.

Совпадение?

Ой ли!

Мать в бега пустилась. До семи лет меня укрывала, зная, что волк ее придет однажды и тогда хотя бы меня спасти, о себе она уже не думала. И он ее нашел. В ту ночь, что мою жизнь стерла и начисто переписала. Бывает сходят с ума оборотни. Бешеными становятся, так тот и сбрендил, когда мать от него ушла. У них же как – глянул и на всю жизнь хоть тресни, а люди... люди завсегда плоть перебороть могут, если душа к другому лежит. Того волка, конечно, казнили, но только мать мою не вернуть. И отца моего тоже.

– Почему? – Прошептала я, – почему ты меня сюда привезла, если всё так?

Агнешка вздохнула.

– Только тут я могу жить. Другой родни у тебя не осталось, а деревенские не захотели тебя к себе брать. Мол, еще беду в дом приманишь, – невесело усмехнулась травница.

– Только тут? Почему?

Я знала, что лес вокруг Бора особый, есть в нем удивительная живая сила, оттого травы отсюда невероятно ценятся, но как связано это с Агнешкой?

Тетка всплеснула руками.

– Да ведь неживая я! А лес здешний позволяет мне без крови людской обходится...

– Упырица?! – Взвизгнула я и одним махом у стены оказалась, вдавшись в угол.

– Нашла время бояться! – Агнешка строго на меня взглянула. – Сядь! Не тронула и не трону. Говорю же, лес помогает. Раз или два в месяц какую дичь живьем съем и жажда отступает.

Я с опаской приблизилась. И села. За дальний край стола.

– А волки знают? – Спросила я, сглотнув комок в горле.

Мало мне сегодня досталось, меня добить надо. Вот взять так чего поувесистее и по темечку, чтобы не поднялась уже! А так мне, дуре, и надо: столько лет жила и в сказки верила, а сказки вон, по лесу бегают и хвостом машут, а упыри по белу свету под солнцем расхаживают и родственниками притворяются! Правда, упыри странные: заботливые и добрые. Агнешка ни разу меня не тронула, хотя могла. Я ведь под боком каждый день была.

– Знают. Я здесь и очнулась второй раз после обращения. В себя пришла и попросила меня убить, а они в живых оставили. Я и прижилась. Правда, на родах трудно приходилось – слишком много крови вокруг, но потом ты появилась. Так и сладилось.

– А ты впрямь моя тетка? – Поинтересовалась я.

– Впрямь, – кивнула травница. – Твоя мать – сестра моя родная. Я же когда обратилась, то деревню всю выпила, а она меня спасла.

– Спасла?! – Удивилась. Да еще как! Я бы осиновый кол в сердце не глядя загнала. Сестра, не сестра, а деревня трупов наглядное доказательство потери разума и человеческого лица.

– Да. Я в себя пришла, когда ей в шею вцепилась, – снова усмешка прорезала красивое лицо тетки. – Родная кровь она таких как мы завсегда в чувство приводит. Очнулась, увидела что натворила и перед ней на колени рухнула. Ей десять тогда было. А она обняла меня, куклу свою соломенную в руки мне сунула и погладила. У самой кровь течет, а она меня, нежить, успокаивает. Говорит, не плачь, сестричка, все хорошо будет и слезы мои, кровавые, вытирает своими ладошками маленькими. И знаешь... Я поверила ей. Она меня в погребе до ночи спрятала, а потом выпустила потихоньку. Ну, я и ушла. Только недолго разум держался. Как сюда добралась, вспоминать не буду. Много крови на моих руках. Жажда она с ума сводит. Из человека в зверя превращаешься, всегда голодного и ненасытного. Старые упыри свое состояние контролируют, а я молодая была, только встала. Куда мне до них было!

– Но... – Я все не могла принять правду. Не так-то легко смириться с тем, что восемь лет прожила под крышей с упырицей. – Ты же пьешь! – Нашла я зацепку.

– А разве ем? – коротко бросила Агнешка. И то правда. Она всегда отвечала, что поела уже, или не голодна, или к заговору трудному готовится, а то и вовсе на желудочную хворь ссылалась. Никогда она при мне не ела. – Нам вода нужна. Без нее тело ссыхается. А быть похожей на обтянутый кожей скелет как-то не хочется, раз уж живу.

– Ясно, – сглотнула я. – А меня не трогала из-за крови, да?

– Из-за нее. Когда упырь в разуме, то и запаха родного человека достаточно. Своих не трогаем. Запомни, кстати, ежели чего, напои меня своей кровью. Только шею не подставляй, – упырица поморщилась. – Лучше из руки дай, а то и вовсе из кружки. Не хочу я нелюдем быть.

Я потерла яремную вену.

Нет, ну надо же как в жизни бывает!

Живу с оборотнями, тетка – мертвячка ходячая. Впору, мне с ума сойти для ровного счета!

– А как же солнце? – Нашла я последнее возражение.

– А никак. Оно только молодняк сжигает да слабых, голодных. Первую седьмицу опасно, а дальше можно ходить и под ним, если сыт.

Я вздохнула.

Придется смириться и... жить дальше. Агнешка-то живет!

– Послушая, а как ты такой стала? – Во мне проснулось любопытство. Бояться я уже не боялась. Действительно, чего трястись, если она никогда в меня зубы не запускала. Поздно!

История оказалась не нова.

Молодая, глупая селянка влюбилась в купчишку заезжего заграничного. По словам Агнешки влюбиться было во что. Стать отменная-военная, волосы густые – золото вьющееся, глаза синие, будто небо над озером в полдень. Руки смелые. Губы вольные.

С первого взгляда она в него влюбилась. Он ей песни сладкие пел, да в поле звал, цветы собирать и венки плести. Недолго они венки плели, ага, потом сами сплелись и спелись. Она думала он ее с собой возьмет, а он говорит, не могу родная, любимая, жена дома и пара дюжин детей мал мала меньше по лавкам скачут, каши просят, но подарок, оставлю. Подарок оказался не простой, а с сюрпризом... Жизнь вечная может быть и не плоха сама по себе, но все что к ней прилагается... Да ни в жисть!

Долго мы говорили. Светать стало. Я уже и задремать успела под последние слова тетки. Она меня в кровать погнала и сама легла. Спать, конечно, она не спала, но так ей привычнее было, по-людски. За разговорами по душам я совсем забыла спросить как мне теперь мужа-то искать и как от него избавиться. Нет, не топором и гробом, а полюбовно на все четыре стороны разойтись. Я в одну, а он хоть в другую, хоть на остальные три. Как ни волновал меня этот вопрос, а сморило быстро – голова едва подушки коснулась.

***

Встала я в обед. С тяжелой головой и чугунным сердцем. Знать не хотелось, что день приготовил. Ясно – хорошего ничего. Муженек-то как меня при свете дня увидит, так деру даст, поджав хвост, а мне за ним по всему княжеству с рогатиной бегать и за хвост к Лешему тащить, чтобы тот свое благословение забрал? Уф! Надо оно ему было первую встречную под калиновый мост тащить?!

А если не первую?

И не встречную?

А если он из Соснового Бора?!

Если листочек к ягодке приложить, то такая земляничка получается: Михась оборотень и это он вчера женихаться приходил!

Мама моя покойная и тетка не живее, а кто ж тогда второй был? Даже думать не хочу! Что если кузнец наш одноглазый?! Я же от страха на песте и помру при виде его черной от сажи рожи! От такого коромысло не спасет, об его голову и я кочергу закаленную обломаю!

Не хочу, а придется.

– Агнешка! – Завопила я.

Дом обыскала, но тетку не нашла. Зато лавка, где ведра с водой стояли, пустовала. Ага, значит, по воду пошла.

Я заварила сбор, замесила оладушки и затопила печь, открыв настежь окна, чтобы не спарится. Тут и травница подошла.

– Успокоилась? – Спросила она с порога. Я смущенно кивнула. – Воти ладненько. День трудный предстоит. – Я снова кивнула, соглашаясь.

– Агнешка, а как понять за кого я замуж вышла? – Покрутила кольцо на пальце.

– А по цацке твоей. Оно свое у каждого волка, – тетка отобрала у меня черпак и сама к плите встала, покосившись на горку кривых и горелых оладьев. – Не терпится с мужем познакомиться?

Ой как не терпится! Я взглянула на прислоненное к стене коромысло...

– И ты знаешь... – Скорее утверждала я.

– Знаю, – не стала отпираться родственница.

– И кто же?

– Ты, милая, высоко замахнулась. Хотя... твоей вины нет в этом. Его это вина и только, – она вздохнула. – Только дело это не меняет. За Князя ты вышла.

– Чтооо?! – Я чуть с лавки не свалилась. – За самого?!

– Угу.

Ик! Я залпом осушила кружку с отваром и спросила шепотом:

– А кто у нас Князь?

Агнешка не ответила. Она смотрела на дверь, будто ждала кого-то. На сковороде подгорал несчастный оладушек. Жаль, надежды нормально позавтракать не осталось.

Постучали.

Я поерзала на лавке. Сглотнула. Ох, чую, по мою душу явились...

– Входи, – произнесла травница. Обреченность в ее голосе только подтвердила мои опасения.

Значит, муженек пожаловал. А тут я вся такая нечесаная, немытая и в ночной рубашке грязной с ночи. Может, он испугается и сам сбежит, а?

Ну...

О... А этому что понадобилось?!

В дверях стоял Вацлав. Как всегда с кривой рожей и мрачным взглядом.

Мужчина осмотрел меня, Агнешку, поморщился от запаха горелых оладьев и вошел в избу.

– Ну, здравствуйте, – сказал он, усмехаясь.

– Зачем пришел? – Тетка перехватила половник.

Оладушек обуглился. Сковорода грозила последовать его примеру.

– А ты не понимаешь, да? – Улыбка Вацлава стала хищной.

Упырица как-то разом сникла.

– Выходит, ты передумал, да?

– Передумал. Кто ж знал... – Он пожал плечами.

Да что происходит-то?!

Я переводила взгляд с Агнешки на старосту.

– Знаете, а я вчера замуж вышла... – не то похвалилась, не то пожаловалась я. Два взгляда скрестились на мне, будто я глупость какую сказала. Уй, ну кто меня за язык тянул!

– Знаю, – снисходительно кивнул мужчина.

– За Князя волков, – добавила я и виновато опустила глаза. Неуютно мне было от внимания Вацлава. Никогда я с ним так долго в одной комнате не находилась.

– Ты рада? – Вкрадчиво спросил староста.

Ну, все, издеваться собирается!

Я поджала губы и вскинула голову. Хрен ему! Я теперь это, княгиня его, пусть только слово поперек скажет, прикажу... Здесь моя фантазия закончилась. Кому и что я прикажу? Как бы мне не приказали ручки-ножки вытянуть и не рыпаться! Но Вацлаву я об этому знать не обязательно. Наглеть, так до конца!

– А то! Как увижу, так обниму крепко-крепко и зацелую его! – Угу, чтобы от удушья помер! Не мог вчера, собака бешеная, лицо свое показать. Ходи теперь, гадай...

– Ну, приступай, – мужчина широко распахнул руки.

– К чему? – Я отодвинулась на всякий случай. Вдруг он бешеный?

– Ну, ты сама сказала: обниму-зацелую...

– Так то Князя! – Я окатила старосту презрительным взглядом.

Улыбка старосты стала откровенно глумливая.

– Так Князь-то я...

Ик!

С лавки я все-таки свалилась.

И оцепенела. Только торчащие вверху ноги с грязными стопами конвульсивно подергивались. А сказать ничего не могла. Думалось и то с трудом.

По полу прошелся сквозняк. Я перевернулась, встала на колени и поползла. Я – мышка. Маленькая серенькая незаметная мышка. Мне не страшен серый волк. Ни капельки. Только до коромысла доберусь, чтобы опереться на него можно было, а то ноги чего-то не ходят.

– Далеко собралась?

Не слышу. Не вижу. Знать не знаю. Не было ничего. Сон снился, а какой не помню. Кто ж кошмары запоминает?!

– Ой! – Взвизгнула от щипка за мягкое место и мгновенно приняла вертикальное положение. – А ну руки убрал! – Скомандовала Вацлаву.

– Да ну?!

– Ну да! – Рыкнула я не хуже волка. – И шел бы ты отсюда, Князюшка!

– Янэшка... – попробовала вмешаться тетка.

Но кто ее услышал? Меня несло. Вацлава, похоже, тоже. И поскакали мы оврагами, да буераками!

– Только с тобой Княгинюшка, только с тобой. За тем и пришел!

– Вацлав, не надо, не доводи ее, – сделала вторую попытку родственница.

Но мы уже кружили в сенях как два бойцовых петуха и ее не слышали...

– А уйдешь один. Никуда я с тобой не пойду, Князюшка. Я тебе в жены не напрашивалась, сватов не засылала, в воду не тащила и кольцо на палец не вешала. Я с тобой за порог, а ты меня под ближайшим кустиком закопаешь и скажешь: сама она, о корешок запнулась, головой о пенек стукнулась, а тут на диво удачно ямка была выкопана, тебе только и осталось, что землицей тело мое хладное присыпать!

– Янэшка! – Крикнула тетка.

– Так вот ты какого обо мне мнения! – Рявкнул Вацлав.

– Нет, – протянула я. – Мое мнение хуже, гораздо хуже. Тебе надоело, Князюшка, за собачонкой безродной по деревне бегать? Решил к рукам прибрать, чтобы удобнее пинать было? Ты ж меня при всём честном народе на чем свет стоит костерил, за человека не считал, а теперь в дом тащишь? Выкуси! – Я сунула фигу ему под нос.

– Да что бы ты понимала, курица! – Мужчина сжал кулаки. Его ноздри раздувались от гнева. Лицо горело нездоровым румянцем. Глаза лихорадочно блестели. Он еле сдерживался. – Ты. Моя. Жена. Ты. Пойдешь. Со мной. Собирайся!

– Вацлав! – И снова Агнешка попыталась остановить нас.

Да только...

Я сделала шаг вперед. Встретилась с Князем взглядом и прошипела ему в лицо:

– Ненавижу. Ненавидела. И ненавидеть буду.

Он ударил кулаком по стене. Ковшики и кувшинчики градом посыпались на пол. В бревне образовалась внушительная вмятина. Вацлав больше не сказал ни слова. Мужчина схватил меня за руку и потащил к выходу.

Ой, точно закопает. И ямку наверняка уже вырыл!

Но долеко нам уйти не дали.

– Не пущу! – Меня оторвали от оборотня и так сдавили, что хрупнули ребра.

Агнешка, стояла напротив Князя, одной рукой прижимала меня к себе, другой удерживала Вацлава. На красивых длинных пальцах тетки выросли черные когти. Упырица отпустила меня и задвинула себе за спину. – Не пушщу! – Прошипела она. – Уходи, сссверь! Вссспомни о чем мы говорили!

– Вот как... – Оборотень прищурился. Казалось, он что-то подсчитывает в уме. Так-сяк вертит, но не складывает картинка. – Что ж...

И он бросился вперед.

Ударом головы в грудь сшиб тетку.

Я успела отскочить в сторону и завизжала.

Двигались они быстро. Я едва успевала следить за ними. Так же быстро как началась, драка закончилась. Миг, и Вацлав стоит на ногах, удерживая на вытянутой руке Агнешку за горло.

– Забыла с кем связалась, тварь?! – Вызверился мужчина. – Убью!

Тут-то меня и накрыло.

Да еще что-то под руку подвернулось. Увесистое такое. Я за это за ручку схватила и приласкала оборотня по затылку. От удара ведро смялось, а его содержимое растеклось по голове и плечам Князя. А ведро-то с навозом было. Сочным. Коровьим. Недавно собирали на подкормку.

Мужчина разжал пальцы, обернулся...

– Ты...

Следом Агнешка от себя добавила...

Мы смотрели на тело у наших ног с одинаковым ужасом.

– Убили?! – С ужасом и толикой надежды спросила я.

– Нет, – хмуро ответила упырица.

– Покалечили?!

Агнешка посмотрела на меня с немым удивлением. Ой, только не надо спрашивать в кого у меня кровожадность проснулась! Она на себя в зеркало смотрела? Глаза красные, морда бледная, клыки изо рта торчат, уши торчком стоят, про когти я уже говорила.

– Разозлили, – Вацлав пошевелился. – Бежим!

И мы рванули в лес.

***

Леший нас пригрел. Но счел своим долгом повоспитывать. Ради этого облик старца принял. Да еще клюкой по попам наподдавал. Будто они без этого не болели! Потом тетку спровадил поохотится, чтобы она его красными глазами не смущала и кровавыми слезами не плакала, а меня оставил, как основную виновницу торжества, дальше умным речам внимать.

По всему выходило Князь у нас одуванчик: белый, пушистый, по ветру летящий, а я так, вроде укропа или петрушки. Польза, кажется есть, но всё равно трава травой.

А у Князя сердце...

А оно у него есть?!

Не знаю, не знаю, на зуб не пробовала, а если бы и удалось, то кусалки обломала бы, ибо орган сей у Вацлава наверняка маленький и черствый!

Большой говоришь? Размером с наковальню? И почему же Князюшка не утоп до сих пор?! Да хоть бы и вчера!

А, ну да, я во всем виновата... Дома мне не сиделось, а то, что мне уши водой подружка залила, то не в счёт. Ничего, с ней я отдельно поговорю за каким таким подорожником Ярмина мне так удружила.

Еле вытерпела до возвращения Агнешки. Вернулась тетка в нормальном виде. Клыки исчезли, когти втянулись. Тогда и пошел разговор нормальный, о свадьбах, да разводах.

Полюбовно можно разбежаться было. Но не сразу, а через четыре лета. И при этом ни-ни! Ничего у нас с Вацлавом быть не должно, иначе не примет Лес благословение обратно. А почему так долго? Да кто ж его знает. Четыре и все. Раньше приходить к калиновому мосту бесполезно.

Ну, с моей стороны никаких проблем. Я хоть сто лет готова старосту не видеть, а вот с его...

По всему выходило, что прикипел Князь ко мне. Не властны они над своим сердцем, вот и полюбил волк курицу. А курица дурная попалась, счастья своего разуметь не хочет. Хотя что с нее, курицы взять – птица она полета недалекого и приземления не благополучного.

Конечно, не у всех так случается. Кто-то из оборотней вообще всю жизнь одиночкой мается, кто-то без этой их пылкой привязанности женится, а по простой симпатии, но коли влюбился оборотень, то покоя своей избраннице не даст. Особенно, когда она в пору замужества вошла.

Тут я покраснела. Если вспомнить, то именно с зимы Вацлав стал ко мне особенно "дружелюбен". Так посмотреть, то несладко мужику пришлось. Малолетка с характером, ни рожи, ни кожи, Кикимора и то краше, а вот запала в сердце и хрен выковыряешь. Кому сказать – со стыда сгореть! Вот и горел бы синим пламенем, а то все меня сжечь пытается.

Эх, придется собирать манатки и уезжать. Иначе я его со свету сживу, или он меня загрызет. Что, собственно, с моей матерью и произошло. Довела она своего волка до могилки под елкой... Да и себя тоже.

Продолжение следует :) наверное :)