Текст книги "Побочный эффект (СИ)"

Автор книги: Ольга Вечная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Побочный эффект
Ольга Вечная

Глава 1

Все вымышлено, любые совпадения случайны

Побочный эффект – это непредусмотренная реакция организма. Побочные эффекты, как правило, считаются вредными и могут возникнуть после однократного приема или длительного применения препарата.

Вечер встречи выпускников нашего медвуза традиционно проводится в первую субботу февраля и, по рассказам очевидцев, поражает развратом.

То есть размахом. Разумеется, размахом.

Ведущая клиника страны в области увеличения членов, «Эккерт-про», – главный спонсор мероприятия. А дальше уж как получится.

Красивейший ресторан, шампанское рекой, именитые коллеги – я всегда мечтала попасть на эту встречу. Забавно, раньше мне постоянно что-то мешало: смена в больнице (настоящей), срочная учеба, семейные обстоятельства. Последние три месяца я стою за стойкой в кофейне и, как несложно догадаться, по вечерам совершенно свободна.

Зачем пришла? Хороший вопрос. Возможно, потому, что с прошлого года в моем шкафу висит платье с биркой, которое больше никуда не наденешь. Обычно я за практичность, не приемлю пустых трат. Кроме того, не хотелось подводить лучших друзей Мирона и Лизу, которые, увы, опаздывают.

А еще до меня дошли слухи, что Денис Комиссаров, моя первая несбывшаяся любовь, развелся...

Никто здесь не в курсе, что меня выперли из профессии. В конце концов, моя личность никогда не была настолько любопытна другим, чтобы сплетничать. Почему бы не полюбоваться на более успешных коллег и не поесть креветок практически бесплатно?

– Алёна Евсеева? Это же ты?! Обалдеть! Я сразу и не узнала. Отлично выглядишь! Это правда, что тебя выперли?! – восклицает Таня Бараш, которая училась на год младше.

Я беспомощно развожу руками и силюсь улыбнуться.

Вот так начало. А ведь это только гардероб.

Впрочем, дальше я так и не решаюсь продвинуться.

Спустя час Мирон и Лиза все еще сражаются с московскими пробками, а я малодушно прячусь в какой-то кладовке на втором этаже, изредка всхлипывая.

Поначалу я прекрасно собой владела. Но, проходя мимо зала, вдруг свернула в сторону, ускорилась до лестницы и взбежала по ступенькам.

Сколько же в фойе знакомых лиц! С ума сойти!

Господи.

Со многими я не виделась с выпускного и вдруг поняла, что не готова увидеться и сейчас. Все, абсолютно все, должно быть, в курсе моей беды. Если уж Таня Бараш знает. Я хотела всего лишь немного развлечься, а не стать всеобщим посмешищем.

Мой пульс ускоряется настолько, что подступает паника. Наверное, я себя переоценила. Наверное...

Дверь в кладовку распахивается так резко, что я не успеваю ухватиться за ручку и удержать, поэтому поспешно отворачиваюсь. Смотрю в упор на швабру. Какой стыд! Ведь еще недавно я была хирургом. В доказательство на моей кухне лежит куча плиток горького шоколада, а бар заставлен коньяком и шампанским.

Мгновение длится тишина. Может быть, меня не заметят?

Быстро вытираю под глазами. В последний раз я так испугалась в первую неделю ординатуры, когда на меня сорвался хирург. Он назвал меня душевнобольной тощей вешалкой. Странное сочетание, согласна. Стоило бы закатить глаза. Но тогда... Тогда мои руки тряслись так сильно, что казалось, я никогда не смогу взять скальпель.

– Здесь занято, – говорю полушепотом.

На мне дурацкое розовое платье. Если бы не оно, можно было бы притвориться официанткой.

– Эм.... Извините.

Я сокрушенно вздыхаю – разумеется, голос мужской. Не могло мне повезти на уборщицу, которая побранит, но оставит в покое. Надеюсь, мы хотя бы незнакомы.

– У вас все в порядке? – Пришедший произносит эти слова тихо. Не могу сказать, что обеспокоенно, скорее отдавая дань вежливости.

– У меня сильнейший нервный срыв, скоро пройдет, – отмахиваюсь.

– Может, позвать кого-нибудь на помощь? – чуть скучающе осведомляется он. – Среди сотни врачей внизу должен найтись хотя бы один психотерапевт.

– Трезвый? Вряд ли, – фыркаю я.

Впрочем, очень мило с его стороны не упоминать психиатра.

– Вы идите, я посижу тут еще немного. Жаль, у кладовок нет функции закрываться изнутри.

– Боюсь, это повысило бы уровень разврата.

– Значит, слухи не обманули.

– Что?

– Не беспокойтесь, я искренне презираю разврат во всех отношениях.

– По вырезу на вашем платье и не скажешь.

Надо было продать его на Авито.

Тем не менее слова прозвучали то ли в упрек, то ли как насмешка, и мне это не нравится.

Я возмущенно оборачиваюсь и вижу в лучах коридорных ламп высоченного мужчину. Он буквально загораживает собой и своими плечами проход. С моим ростом – метр семьдесят пять – нечасто ощущаешь себя миниатюрной. Этот момент – один из.

– Я первая нашла эту кладовку. Вы не могли бы оставить меня одну?

Вместо ответа мужчина склоняет голову набок и произносит:

– Алёна Евсеева? Вот так сюрприз. Я-то думаю: почему вы не посещаете мои мероприятия? А вы их посещаете, только по-своему.

Вот черт.

Глава 2

Перед глазами, словно кто-то высек его на сетчатке, всплывает имя – Тимур Эккерт, и меня преисполняет смесь возмущения и досады.

Во-первых, это не ЕГО мероприятия. Он просто их присвоил, потому что его клиника стала одним из спонсоров.

Во-вторых, обращение «ВЫ» он бросил с насмешкой. Это было сложно не заметить.

В-третьих, никак не находится предлог, который бы объяснил все.

Достойная причина, по которой я могла бы оказаться в столь жалкой ситуации и не выглядеть жалкой сама. Однако едва я открываю рот – над головой раздается взрыв.

Не очень сильный, но так как источник совсем рядом, я пугаюсь до смерти. Приседаю и закрываю голову руками!

Тимур Эккерт немедленно бросается ко мне. И приходится зажмуриться от яркого света фонарика на его телефоне.

– Что это было?

– Повреждений я не вижу. Но лучше скататься в травму, – говорит он задумчиво. И как будто виновато. – Кажется, взорвалась лампочка. Не понимаю, как такое могло случиться.

Тревога потихоньку отпускает, и я осознаю, что произошло: Эккерт, видимо, включил в кладовке свет. Я не могу сказать о Тимуре ни одного хорошего слова, но и не могу не признать, что вряд ли он такое планировал. Голословно обвинять людей не в моих правилах.

Поэтому выхожу в коридор и смотрю на свое отражение в отполированной до блеска декоративной металлической панели. Все в порядке, ни крови, ни боли, лишь легкий испуг. Пациент будет жить.

– Надеюсь, ни на какие камеры не попадет, как мы вываливаемся из кладовки, – говорю я со смешком.

– Было бы нежелательно, – соглашается Эккерт сухо. – Так что насчет травмы? Я вызываю такси?

– Да бросьте, у нас на первом этаже толпа травматологов.

– И ни одного трезвого, – парирует теперь он, и я против воли снова улыбаюсь, косясь в сторону.

В сторону и немного вверх, если быть до конца честной. Высокий рост, впрочем, – это единственное, что в Эккерте не изменилось.

Неудивительно, что я не узнала его сразу. Мужчина в двадцать лет и мужчина в тридцать – это зачастую два разных мужчины. И между ними килограммов пятнадцать мышечной массы.

Мы с Тимуром вместе учились и не слишком ладили. Я собиралась стать хорошим врачом, у него же на учебу обычно не хватало времени. Эккерт уже тогда занимался бизнесом, тусовками и моделями, а на пары приходил отоспаться. Чуть позже он получил свою собственную клинику в подарок от родителей на какой-то день рождения. Возможно, двадцать пятый? Вот так карьерный рост.

И нет, я не осуждаю. У всех разные возможности. Просто у меня другой путь. Через слезы в кладовках.

– Я правда в порядке. Тимур, спасибо за беспокойство.

– Мне следует извиниться, хотя я не чувствую вины. Лампочка взорвалась сама по себе.

Мы с Эккертом всегда были на «вы». Уж не знаю, кто первый начал.

И еще. Если раньше он как будто сплошь состоял из углов, длинной челки и надменности, сейчас от всего этого богатства осталась только надменность. Темные, чуть вьющиеся волосы стали намного короче, подбородок – массивнее. Я вглядываюсь в довольно симпатичное лицо Тимура и прикусываю губу.

– Сколько мы не виделись? Лет восемь? И что вам понадобилось в этой дурацкой кладовке?

– Я кое-кого искал. Это…. – он хмыкает, – долгая история.

– Надеюсь, не девушку. Потому что, если она вынуждена прятаться от вас по кладовкам, дела у вас плохи.

Эккерт кисло улыбается:

– А у вас как дела? Я так понимаю, вы впервые на вечере встречи? Раньше же не...

– Нет, конечно! Это первый раз. И кладовка тоже в первый. Просто наконец-то появилось время.

– Как там больница «Женское здоровье»?

– Понятия не имею, три месяца назад меня выперли.

– Серьезно?

Вот блин.

– Что ж я не могу вовремя закрыть рот? Целая беда с этим. Вы не знали, да?

Губы Тимура трогает как будто добродушная улыбка.

– Вообще-то знал. Все знают про скандал. Хм. Я подумал, стоит проявить вежливость. Учитывая, что едва не убил вас взрывом.

– Спасибо. – Я быстро поправляю волосы.

Становится очень грустно: мы соперничали в универе, ядовито подкалывали друг друга. Наверное, можно сказать: были врагами. К тому же это из-за Эккерта у меня ничего не вышло с Денисом.

– Было бы очень мило с вашей стороны ее все же проявить. Давайте заключим соглашение: я не буду подавать в суд из-за попытки убийства лампочкой, а вы никому не расскажете о моем нервном срыве.

– Алёна! Вот ты где!

Услышав голос Лизы, я оборачиваюсь. Подружка машет у лестницы.

– Впрочем, уже не важно. Можете рассказывать, я все равно не буду подавать в суд, – вздыхаю. – Мне пора. Рада была увидеться.

Это неправда. Я бы не хотела видеть Эккерта сейчас, когда у него своя клиника, идеальный костюм и все прекрасно. Тогда как у меня неудачи и нервный срыв.

Спешу к лестнице.

– Алёна, подождите.... – окликает он так же вполголоса.

Но я почему-то не нахожу в себе сил оглянуться. Я проработала в больнице пять лет и планировала работать всю жизнь. Я люблю свое дело до смерти. И понятия не имею, что будет дальше.

Рядом с Тимуром, таким похорошевшим и сделавшим все правильно, мое эго истекает кровью.

– Лиза! Наконец-то!

– Прости, ужасные пробки! Мирон до сих пор ищет парковку, представляешь? А с кем ты разговаривала сейчас? Это же не... Эккерт?

Глава 3

– … А потом взорвалась лампочка! – в красках рассказываю я. – Это не шутка. Бывают же совпадения.

– Да ладно, может, он специально так сделал. – Мой самый лучший друг Мирон скрещивает на груди руки.

Наши родители до сих пор живут на одной лестничной площадке, мы ходили в один детский сад, учились вместе в школе, поступили на один факультет.

В детстве я была ужасно застенчивой, и Мирон всегда находил для меня пару подбадривающих слов. С тех пор мало что изменилось.

Сегодня он не в духе. Хотя дело, скорее, в том, что у них с Эккертом конфликт. И я боюсь, что односторонний.

«У кого с Эккертом нет конфликта?» – справедливо спросите вы. Открою страшный секрет: в тот нехороший день Мирон напился, мы с Лизой и его девушкой Машей весь вечер утешали беднягу. Больше к тем событиям никто не возвращался.

А произошло вот что: примерно год назад Тимур отказал Мирону в трудоустройстве.

– Если бы Эккерт мог силой мысли взрывать лампочки, он бы блистал на шоу экстрасенсов, – замечает Лиза. – С таким ростом и кудряшками от поклонниц отбоя бы не было.

Хмыкнув, Мирон отправляется за закусками, а мы с Лизой улыбаемся друг другу, чокаемся бокалами с вином и делаем по глотку.

– Спасибо, что появилась вовремя. Мне было не по себе.

– Эккерту, наверное, тоже. Что ему вообще понадобилось в этой кладовке?

– Может, как и я, хотел спрятаться? – пожимаю плечами, и мы прыскаем.

Это смешная шутка, потому что прямо сейчас Тимур болтает с деканом и его женой. На губах Эккерта играет ленивая улыбка, а его поза и весь, собственно, внешний вид демонстрирует отсутствие какого-либо напряжения.

Да и вряд ли человек, назвавший клинику в честь себя прекрасного, способен испытывать сомнения и страх. Может, он психопат?

Мирон возвращается с тарелкой, на которой аккуратно разложены канапе и тарталетки со всевозможными начинками, и включается в беседу:

– Вопрос в другом. Сделал бы он это специально, если бы мог? Ставлю на то, что да.

– Если мы продолжим этот разговор, то будем похожи на кучку неудачников. Которыми не являемся.

– Похоже, что я ему завидую? Ты это хотела сказать? – фыркает Мирон.

Да-а, блин.

Мы с Лизой не переглядываемся, хотя, уверена, обе вспоминаем тот неприятный день. Я спешу смягчить ситуацию:

– Все здесь знают, что в его клинике лечат не болезни, а комплексы обеспеченных клиентов.

– Судя по размаху мероприятия, богачи сплошь состоят из комплексов, – подытоживает Лиза, и мы смеемся.

Таня Бараш в милом светлом платье, будто зубная фея, порхает по залу, рассказывая всем, кто когда-либо со мной пересекался, о провале в моей карьере. Сейчас она стоит с компанией дерматологов. С одним из них, я, кстати, встречалась на первом курсе пару месяцев. О нет.

Не слишком ли много я о себе думаю? Мгновение назад они синхронно посмотрели в мою сторону. Все пятеро. Я подняла ладонь и помахала. Ребята ответили тем же, слегка смутившись.

– Да забей, – произносит Мирон. – У тебя все наладится.

– Не сомневаюсь, просто такой период.

Я стараюсь не думать о плохом, не накручивать себя. Прекрасно знаю, как работает мозг: серому веществу в голове только дай волю – мигом нарисует ярчайшую картину устрашающего будущего. Разглядывая ее тщательно, можно поймать настоящую паническую атаку. Боясь даже того, что еще не случилось. И вот я уже помираю от голода на какой-то трассе...

В действительности дела мои не так плачевны, но... увы, довольно плохи.

Я упорно отказываюсь признавать, что с хирургией покончено. Честно говоря, я каждую ночь оперирую во сне. Просыпаюсь от этого не отдохнувшей. Как тут выспаться, когда у меня почти настоящая смена!

И ни одного выходного!

Я отчаянно скучаю по своей прошлой жизни. Возможно, я и сюда приехала сегодня, чтобы поддаться ностальгии.

*****

Остаток вечера проходит терпимо. Как бы Таня ни старалась, в медтусовке есть новости намного интереснее.

Многие преподаватели искренне рады видеть нас с Лизой и Мироном, мы тепло обнимаемся. Говорим добрые слова, вспоминаем былое. Я веду себя так, словно все хорошо, и благодарна тем, кто поддерживает иллюзию беззаботности или попросту не интересуется сплетнями.

Очень много работы. Подобные мероприятия – редкость. Да, удалось вырваться.

Все меняется, когда на сцену с бокалом шампанского и всем своим очарованием выходит сам Денис Комиссаров.

Он был женат целых восемь лет. Блестящий врач-репродуктолог. Хорош собой. А с этого года еще и совершенно свободен.

– Добрый день, дорогие коллеги. У меня есть тост.

Открытая улыбка, глубокое, будто тронутое печалью лицо, но при этом лучистый, светлый взгляд (точно как у героев Толстого, живших в начале девятнадцатого века).

Все, что есть в Денисе, – цепляет с первой минуты и требует участия. Причем цепляет зачастую навсегда. Когда я впервые его увидела, а это было третье сентября первого курса, во мне будто что-то загорелось, а потом ухнуло вниз.

Возможно, это была душа.

Денис спросил, знаю ли я, какая сейчас пара. Разумеется, я знала. Так мы и познакомились. Когда он женился, все девочки, даже те, кто состоял в крепких отношениях, немного расстроились.

Становится тихо. Денис произносит речь. Немного рассказывает о своей специализации, остроумно шутит об учебе. Он прекрасно выглядит – эффектно, но не так напыщенно, как, например, спонсор сегодняшнего вечера.

Не зря я приехала.

– … И в завершение хочу сказать главное: уже два года я веду прием в «Эккерт-про». Это стимуляции, пункции, переносы эмбрионов – вся та ежедневная работа, без которой в нашей специальности не бывает чудес. За это время более ста семей получили то, о чем мечтали, – ребенка. Для нас это не просто цифра. Это сто историй, сто маленьких побед, за каждой из которых – месяцы напряженной работы команды и доверие пациентов.

Зал взрывается аплодисментами.

Я тоже громко хлопаю, думая о том, что идти в репродукцию – правильный ход. Денис молодец.

Если я вдруг заберусь на сцену и заявлю, что благодаря уникальному подходу, мы с Марфой Григорьевной (моей бывшей начальницей) сократили уровень послеоперационных циститов в три раза (!), – вряд ли услышу столь же бурные овации.

Эккерт стоит в первом ряду, я вижу его, потому что тоже стою в первом ряду, только с другой стороны.

Идеальная осанка, серьезный взгляд. Он неотрывно следит за Денисом все с той же сухой улыбкой. Слева от него стоит декан, справа – известный хирург Столяров. И уж точно никто в этом зале не поверил бы, что пару часов назад мы спорили о разврате в кладовках.

Словно почувствовав внимание, Тимур переводит взгляд на меня. А я – на Дениса.

Спустя полминуты Эккерт все еще изучает вырезы на моем платье.

Полминуты – это очень долго. Попробуйте засечь с секундомером.

Я кожей его неуместное внимание чувствую, да и Лиза, словно в подтверждение, толкает в бок.

Однажды, на первом курсе, Тимур попытался меня поцеловать. Это случилось в баре, он был пьян и вряд ли помнит, по крайней мере никогда не доказывал обратного и не совершал новых попыток.

Ему тогда было все равно, кого целовать, я просто оказалась рядом. Испугалась! Эккерт физически сильнее, и, благодаря звездным родителям, ему ничего бы не было. Сюрприз: не все врачи лапочки.

Теперь, когда я вновь нахожусь в уязвимом положении, мне следует быть осторожной.

Лиза опять толкает локтем, и я шепчу:

– Да вижу я, вижу. Что ему надо-то?

Глава 4

Денис продолжает:

– Опыт совместной работы показал, что у нас совпадают взгляды и подходы к медицине. Поэтому мы приняли решение открыть новую клинику репродукции и женского здоровья. В ней соберется мультидисциплинарная команда и будут применяться современные протоколы ВРТ, что обеспечит высокий стандарт безопасности для пациенток. Мы хотим, чтобы каждая семья, которая придет к нам за помощью, чувствовала уверенность, что здесь делают все возможное для рождения здорового ребенка.

Он представляет будущего главного врача – Романа Эккерта, старшего брата Тимура, после чего на сцену выходят они оба, и все трое говорят о будущем медицины так, будто презентуют новый айфон.

Слово берет Тимур:

– Мы заканчиваем ремонт, готовимся к открытию и, разумеется, расширяем команду. Вакансии будут опубликованы официально, но коллеги, которые всерьез заинтересованы, могут связаться со мной напрямую уже сейчас.

На этих словах Мирон снова фыркает.

Представительница новой клиники – безусловно шикарная блондинка – раздает буклеты, больше похожие на рекламные брошюры сети отелей, а не клиник. И я ощущаю себя в центре мыльной оперы.

– Ну конечно, они спонсировали мероприятие не просто так! Пытаются переманить кадры! – заявляет Мирон, когда мы возвращаемся к фуршетному столу. – Не ожидал от Дэна.

– Никто просто так врача не покормит, – вздыхаю я, запихивая в себя корзиночку с креветкой. И добавляю с набитым ртом: – Это не вечер встречи, а рекламная акция.

– В медицине давно все решают бабки. Ты либо раскручиваешь пациента на ненужные анализы и процедуры, либо выметаешься.

Я проглатываю и, прочистив горло, говорю строго:

– Погоди. Хорошему врачу совесть никогда не позволит раскручивать пациента. Но иногда пациенту может казаться, что процедуры ненужные. Потому что у него за плечами нет шести лет в медвузе! Двух в ординатуре! И тысячи часов в операционной!

Господи, да я же кричу! Пора завязывать с вином.

– Алён, я не это имел в виду. Ты прекрасно знаешь, что у некоторых врачей совесть – это придаток, который атрофировался еще курсе на третьем. И ты к ним не относишься.

Я приподнимаюсь на цыпочки и провожаю глазами светлую макушку Дениса.

Мы кивнули друг другу, когда он спускался со сцены, после чего Комиссаров сам подошел поздороваться. Мы так искренне обнялись, будто как минимум каждый Новый год встречаем вместе. На секунду я вспомнила наш безудержный флирт, длившийся годами. До его свадьбы, разумеется.

Я ни с кем столько не флиртовала, как с ним когда-то, и словно вернулась в прошлое.

Следом за Денисом выступал Эккерт. Не который старший, а который – тот самый. Мы не стали слушать, поэтому я понятия не имею, о чем он рассказывал.

Спустя еще полчаса дружно решаем, что пора по домам.

Лиза оставляет свой помятый буклет на одном из столиков, и мы втроем продвигаемся к выходу.

– Вы далеко припарковались? – спрашиваю я. – Может, мне проще вызвать такси?

– Я тебя доброшу, никаких проблем.

– Тебе точно будет удобно?

Лиза и Мирон снимают квартиры в одном доме, я же – совсем в другой стороне. Когда-то мы с Лизой жили вместе, но потом я нашла удобный вариант рядом с работой.

С бывшей работой, да. У меня же завтра смена в кофейне. «Ура-а-а», – жалобно тяну мысленно, силясь не зареветь.

– Алёна, можно вас на минуту?

На этот раз голос я узнаю мгновенно. И замираю. Медленно поворачиваю голову влево и вверх.

Лиза и Мирон делают то же самое.

– Тимур, привет!! – говорит Лиза. – С открытием новой клиники!

– Да, поздравляю, – без энтузиазма присоединяется Мирон.

Бьюсь об заклад, вчетвером мы выглядим довольно странно. И какие же у нас могут быть дела?

– Привет. Спасибо, до открытия еще далеко, но ремонт идет быстро. – Эккерт смотрит на меня в ожидании ответа.

Но отвечает ему Мирон:

– Мы собирались уходить.

– Это займет меньше минуты.

– Хорошо. Конечно, – соглашаюсь я. И когда мы отходим немного в сторону, добавляю: – Я правда не собираюсь подавать на вас в суд. Это была шутка.

Он ведь поэтому пялился?

Эккерт молча вручает мне визитку.

Не дурацкую рекламную брошюру. Белый, лаконичный кусочек картона. Все крайне прилично.

– Тимур Михайлович Эккерт. «Эккерт-про». Урология, реконструктивная хирургия, – читаю я вслух.

Реконструктивная.

– Алёна, позвоните мне завтра утром.

– Зачем?

По лицу Тимура проносится эмоция. Раздражение? Гнев? Недоумение?

Он как будто уже закончил наш диалог, сообщив все, что собирался. Вот только я ничего не поняла, и до него это доходит.

Уголок его губ дергается в нетерпении. Я приподнимаю брови, стараясь казаться как можно невиннее, заглядываю в глаза. А в них, скажем так, вообще ничего хорошего.

– По поводу работы, – поясняет Тимур терпеливо. – Вашей дальнейшей карьеры.

– Вы хотите мне что-то предложить?

Он хмурится.

Ситуация следующая: сейчас предлагает Эккерт, а завтра, когда позвоню я, мы как бы поменяемся ролями и я буду в положении просящей. Ему бы это подошло больше.

– Да, хочу. Мы расширяемся.

– И при чем здесь я?

– При том, что вы можете успеть туда, куда другие будут пробиваться еще долго.

О, Господи.

Я почему-то мгновенно вспоминаю тот идиотский поцелуй, о котором не думала все эти годы.

– Это, например, куда? – пытливо прищуриваюсь.

Эккерт вздыхает так, словно я украла не минуту его времени, а лет тридцать жизни.

– В будущее. В котором кофе варите не вы. А для вас.