Текст книги "Забери мечту с собой! (СИ)"
Автор книги: Ольга Гусейнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Глава 7
Мне снился кошмар, все повторялось вновь и вновь. Крики гибнущих женщин, звон стали, рыдания детей. Огонь вокруг и жжет глаза от дыма...
Я резко открыла глаза и села, трясущимися руками стирая с лица остатки сна и ужаса. Тряхнув головой, наконец, смогла окончательно проснуться. Отвела руки от лица и уткнулась в серые омуты глаз, в которых светились тревога и сочувствие. Зато когда я перевела взгляд на остальных мужчин, полукругом стоящих вокруг, у меня непроизвольно вырвался вопрос:
– Что-то случилось?
С тревогой оглядев каждого и заметив их любопытные и удивленные взгляды, отметила про себя, что солнце уже хорошо освещает все вокруг. На мой вопрос ответил Сергей-лисван, который с таким жарким интересом смотрел на меня, что вызвал у меня невольное смущение:
– Ты громко кричала, Сири, поэтому мы здесь. Тем более за нами скоро придут. А у тебя интересные ушки, красавица, никогда таких не видел.
Я быстро рукой провела по волосам и только сейчас заметила, что платок лежит рядом со мной на сене. Ну что ж и к этому их тоже придется приучать, жаль, что так скоро. Задрав подбородок и оглядев любопытные лица, прокомментировала вопрос Сергея:
– Мои уши обычные, Сергей, это особенность моего народа. У всех стерхов есть подобное украшение с кисточками, не только у меня.
Виктор, пристально наблюдающий за мной, едко спросил:
– А мне вот интересно, какие еще особенности стерхов ты от нас прячешь, Сири? Может, нам лучше заранее о них узнать, чтобы избавиться от ненужных нам сейчас сюрпризов.
Глеб встал одним движением, потом подал руку мне, и как только я встала, он положил обе руки мне на плечи как вчера. Затем спокойно, но, тем не менее, настойчиво сказал, обращаясь к мужчине, но так, чтобы поняли и все остальные:
– Виктор, я рад, что ты всегда задаешь правильные вопросы в нужное время. Но не в этом случае и не с ней. Я уже знаю все, что нам нужно знать, надеюсь, мне ты доверяешь?
Виктор внимательно посмотрел сначала на меня, а потом уперся взглядом в Глеба. Я почувствовала, что в этот момент его тело затвердело словно камень от напряжения. Затем Виктор, ухмыльнувшись, глядя на Глеба, ответил:
– Тебе я доверяю Глеб, ты знаешь, что ты для меня больше, чем брат, но хочу уточнить для себя, неужели ты веришь этой темной лошадке, особенно сейчас, когда на кону стоит успех операции?
– Да, брат, верю! Не волнуйся, ее сюрпризы нам не помешают, а вполне возможно кому-то из нас сохранят жизнь.
– Ну-ну, командир, надеюсь, твое доверие к ней вытекает не из твоих штанов?
Ну все, этот хитрован Серега меня практически достал. Я вся напряглась, раздумывая, чем бы побольнее его огреть, но тут Глеб чуть ли не в ухо мне прорычал. Я знала, что этот рык не в мою сторону и все равно чуть не присела от страха.
– Заткни свою пасть, сержант! Сейчас я твой командир и в этой операции мое слово закон. И если я еще раз услышу нечто подобное, то я на время отложу свои командирские полномочия и надеру тебе задницу!
Я уловила шум в кустах на краю поляны и подняла руку, призывая всех к молчанию. Чуть повернув ухо в сторону шума, определила, что там по крайне мере два человека.
– У нас гости!
Виктор с Глебом оба переглянулись и улыбнулись.
– С той стороны должен подойти наш постовой и встречающие нас люди.
В этот момент, раздвигая заросли, на поляну вышел Трофим с низким мужичком. Глеб отошел в сторону с ним и, переговорив недолго, приказал всем собираться и выдвигаться в сторону отряда партизан, расположенного в нескольких километрах отсюда. Я снова одела платок на голову, хотя он мне и мешал нормально слушать лес, но шокировать других людей больше не хотелось. Надо меньше привлекать к себе внимание, вон как они бурно на все реагируют.
Прямо посредине леса между деревьев, были вырыты большие земляные домики сверху закрытые бревнами и дерном. То там, то здесь стояли привязанные лошади и копошились люди, с интересом наблюдающие за нашим продвижением по их территории. Возле одной из землянок, нам приказали оставаться и ждать, а Глеб с Виктором зашли внутрь знакомиться с начальством. Мои спутники расселись на большой поленнице расположенной недалеко, я же, как только потеряла Глеба из вида, почувствовала себя одиноко и неприкаянно. Меня коснулись. Резко вскинув голову, столкнулась с пронзительными голубыми глазами Назара.
– Пойдем, Сири, вместе с нашими посидим, они там долго будут беседовать, а ногам отдыхать тоже нужно.
От его слов стало тепло и легко, кивнув пошла за ним, все еще радуясь тому, как он сказал 'с нашими'. Значит, благодаря Глебу, меня все-таки приняли в этот маленький отряд. Как только мы с Назаром подошли к остальным, нам сразу выделили место посередине бревна. Сев, я чуть привалилась к плечу Назара и с вновь вернувшейся тоской начала наблюдать за дверью ненавистной землянки, скрывающей от меня Глеба. Затем, вспомнив про свой план, решила начать воплощать его в жизнь. Оглядевшись вокруг и не заметив посторонних вокруг нашей тесно сидящей компании, принялась задавать интересующие меня вопросы. Издалека!
– Назар, а вы давно все вместе?
– Командир, Витек, Роман и Миха еще с детдома вместе. Потом в армию ушли и там со мной и Трофимом подружились, так и служили вместе, пока война не пришла. А там уж к нам присоединились Мичиро и Серега, который на медведя похож. С остальными мы недавно познакомились, жизнь так соединила. Ты не волнуйся, у нас все ребята хорошие, не обидят. Все ж видят, что наша ты, не предашь.
Я удивленно и тепло посмотрела на Назара и заметила еще две пары смеющихся глаз. Михаил и Трофим сидели рядом с Назаром и с интересом прислушивались к нашему разговору. Поэтому я решилась на продолжение расспросов:
– А что такое детдом?
Уловив недоверчивое удивление, напряглась: 'И что я спросила не так?'
– Там живут дети, у которых нет родителей и других родственников. Вон Мичиру тоже из детдома, только он у нас столичный парень. А что, у твоих стерхов нет детдомов, а куда вы своих сирот деваете?
– У нас нет детдомов, а детей мы разбираем по семьям родственников, а если их нет, такие дети поступают под опекунство Хранительницы и ее супруга. Это их прямая обязанность, заботиться обо всех нуждающихся. Тем более о детях и женщинах, оставшихся без опекунов мужского пола.
Мужчины молча, открыв рты, слушали меня, потом Миха, хитро прищурив свои желтые глазищи, спросил:
– А что, все ваши женщины слушаются ваших мужиков и обязаны иметь опекуна? Никакой свободы?
Я слегка нахмурилась, потом когда смысл его вопроса дошел до меня, я чуть не расхохоталась:
– Миша, если ты когда-нибудь познакомишься с нашими женщинами, то поймешь, что мы все свободны в той или иной степени. Есть определенный свод правил, которым следуют все неукоснительно, за нарушение следует весьма суровое наказание. Жизнь стерхов священна, особенно женщин и детей. Они наше наследие и будущее. Поэтому о них заботятся, холят и лелеют. Об одинокой женщине заботятся тем, что помогают с тяжелой работой, с охотой и пропитанием, мужчины стараются скрасить ее одинокие вечера в надежде, что она выберет их своей половиной. Браки у нас заключают на всю жизнь, а жизнь у нас очень длинная и гораздо легче идти по ней вместе с родным тебе существом. Разводов нет как таковых, потому что в принципе невозможно разделить две половины слитые воедино, да и в брак у нас вступают осознанно, точно зная, что это действительно твоя половинка. Если умирает один, за ним уходит и второй, сразу.
После последних слов все в шоке уставились на меня. Назар не выдержал первым:
– Куда уходит?
– Туда же Назар, куда уходит душа ее половинки.
Они пристально разглядывали меня, но вопросов почему-то больше никто не задавал все еще под впечатлением от моего рассказа. А вот я решила продолжить допрос:
– А сколько вам всем лет, если не секрет?
Миша хитро прищурился и, глянув искоса на меня, сквозь зубы процедил:
– Глебу двадцать восемь, Сири, и он не женат, и, насколько я знаю, бабы у него тоже нет никакой. Так что он весь твой с потрохами, если нужен! Только дай ему дело выполнить, а потом забирай.
От такой наглости, у меня даже дух перехватило. Сначала с яростью посмотрела на него, а потом до меня дошел весь комизм ситуации, и я засмеялась. Причем пытаясь делать это тихо, чтобы не привлекать не нужного внимания. На меня и так зыркали любопытными взглядами мелькающие мимо люди.
– Ты хитрый наглый кот, Михаил! Но я рада встрече с тобой, возможно, когда-нибудь я смогу отплатить тебе такой же любезностью. А еще...
Я привстала и, перегнувшись через Назара, прошептала ему на ухо:
– Нужен, Миша, очень нужен и заберу его, не сомневайся.
Теперь уже Мишка ржал как лошадь, но его смех прервал раздавшийся злой стальной голос Глеба.
– Развлекаетесь, я смотрю! Пойдемте, нам выделили три землянки и приглашают на обед.
Я поежилась от его ледяного взора, а вот Миха снова расхохотался и, ткнув улыбающегося Назара в бок, весело ответил Глебу:
– Командир, да ты не переживай, мы тут твою судьбу решаем, а ты все недостатки свои показываешь. Сири вот решила тебя в супруги себе взять, так ты не теряйся, соглашайся пока не поздно, а то вдруг уведут. Девка она вон какая, видная, несмотря на уши с кисточками. Это даже более экзотично смотрится. Такой жинки ни у кого не будет, ты будешь единственным.
Глеб застыл столбом и, судя по тому, как ходили желваки под кожей, он был в бешенстве. А я готова была разрыдаться, я не выдержала и прошипела ни на кого не глядя:
– Вот же зараза рыжая. Шассе недоделанный. Уши ему мои не нравятся! Да ты на свои посмотри, котяра болотная, чтоб ты в иле застрял по самую морду.
Высказав все ругательства, рванула в лес, по дороге кинув за спину:
– Пойду прогуляюсь, скоро вернусь.
Уйти мне удалось всего на пару шагов. Меня догнал Глеб и, повернув к себе лицом, ровно сказал, как будто это не он только что взорваться был готов от ярости:
– Сначала ты пообедаешь, потом отнесешь вещи в свою землянку и только потом сможешь пойти погулять, Сирила.
Я вскинулась снова, как и прошлый раз, хотела указать ему, что нет у него надо мной власти, но вспомнив, что на кону, только опустила голову вниз и согласно кивнула. Он взял меня за руку и повел за остальными, в сторону длинных столов под большим деревянным навесом, я же решилась задать вопрос, который хуже кислоты разъедал мне душу:
– Тебе тоже не нравятся мои уши? Неужели так отталкивающе выглядит?
Он, не останавливаясь, повернул голову ко мне и, заглянув в тоскливые глаза, чуть улыбнулся и ответил:
– В них ничего отталкивающего нет, Сири. Лично мне твои ушки очень понравились, как и всем остальным, я так думаю. Просто Мишка рядом с такой красавицей неловко себя чувствует, вот и скрывает это таким способом. Задевая тебя глупыми шуточками. Не обижайся на него.
На моем лице расцвела неуверенная улыбка. Но его следующий вопрос выбил почву из-под ног и заставил смущенно покраснеть.
– Вы говорили обо мне? И что именно, можно мне узнать?
– Ну, Назар рассказал про то, как вы все вместе оказались и что такое детский дом, а Миша рассказал, сколько тебе лет и что ты не женат и не имеешь подруги.
Мы уже подошли к столу и сели со своими ребятами. Местные женщины быстро поставили перед нами полные тарелки каши с мясом и большие куски хлеба. Рядом с тарелками уже стояли дымящиеся кружки с чаем и какими-то травками. Я поковырялась в своей тарелке и, прислонив свое лицо к уху Глеба, спросила:
– Это правда или нет?
Он неторопливо отпил чай и, не поворачивая ко мне головы, ответил:
– Правда, Сири!
О, как у меня в душе все расцвело и запело! Его этот мир не держит! Осталось только это Шассево задание, которое в силу внутреннего благородства он обязан будет выполнить. Ну ничего, я в лепешку разобьюсь, но он его в срок закончит и получит внутреннюю свободу. Уйдя глубоко в мысли и методично работая челюстями, я думала над всеми деталями своего плана. Главное, общая стратегия и выверенная тактика, и мечта будет исполнена. О, как я буду счастлива! Не замечая ничего вокруг, я пришла в себя только в землянке, рассчитанной на четверых человек и не таких крупных как мои мужчины. Но это лучше, чем ночевать под открытым небом на улице. Закинув рюкзак на одну из верхних кроватей, села на краешек нижней и с тоской уставилась в маленькое мутное окошко под самым потолком, которое с трудом раздвигало темноту по углам землянки. Небольшой столик между кроватями и маленькая металлическая печка со стопкой сухих поленьев наваленных рядом с ней. Убого, сыро и от матрасов с ватными одеялами пахнет плесенью и чужими людьми. Разом навалилась тоска, в этот тягостный для меня момент, отодвинув полог из жесткой ткани, внутрь вошли Михаил, Глеб и Роман. Побросав свои рюкзаки на пустые койки, тут же собрались на выход. И только Глеб повернулся в дверях и пояснил, куда они идут. Оказалось, что они сейчас будут прорабатывать свое задание, в связи с новыми данными, полученными от разведчиков-партизан. Мне же и остальным ребятам из нашей группы приказано отдыхать и по территории не маячить. Что такое маячить, я спросить не успела, за Глебом задернулась шторка. Час я продремала, лежа на своей кровати, потом решилась выйти наружу и поболтать с остальными.
Прямо возле моей землянки, на бревнах сидели Назар и Серега-медведюк и о чем-то оживленно спорили, но как только я подошла, разом замолчали. Почувствовав себя лишней, решила уже уйти, как меня за руку схватил Назар и предложил посидеть с ними. Сначала мы перебрасывались ничего не значащими фразами, а потом неожиданно разговор вошел в более свободное, расслабленное и приятное русло. За эти пару часов я узнала о ребятах много интересного. Оказалось, что оба Сергея приехали из места под названием Сибирь, где живут сильные, крепкие люди, привыкшие к тяжелым природным условиям. Назар с Украины затесался в эту компанию. Четверка детдомовцев из города Ленинград, а остальных я даже запоминать не стала. Слишком много названий мест и городов, в которых я никогда не побываю и не увижу. Но вот слушать про самих людей мне было очень интересно, особенно про Глеба. Насколько я выяснила, кроме двух Александров, остальные мужчины были свободны от отношений с женщинами, у некоторых уже не было в живых родителей, а пятеро из группы вообще их не имели и воспитывались в детдомах. Вообще, странная группа подобралась, этакая стая одиноких опасных хищников. И учитывая их разные характеры, достоинства и недостатки, они как-то уживались вместе, слаженно делали свою работу и хорошо друг к другу относились. Я с интересом слушала про каждого мужчину, иногда задавая наводящие вопросы, и все больше убеждалась в благосклонности Великой богини ко мне и моему народу. Такую встречу пропустить было никак нельзя, а теперь у меня, нет у многих из нас – стерхов, появился шанс на счастье и исполнение заветной мечты. На небе появились первые звезды, сумерки лениво скользили между деревьев, и тело понемногу замерзало от долгого сиденья на бревнах, а мы все вели неспешный и такой важный для меня разговор.
Я почувствовала на себе чей-то взгляд и, подняв лицо, заметила, как возле одной из землянок стоит Глеб в компании двух мужчин и, слушая их, тем не менее, не сводит с меня пристального взгляда. Вот что-то ему сказал сухощавый высокий мужчина и, получив согласный кивок Глеба, вернулся в землянку, зябко кутаясь в телогрейку. Второй приземистый мужик в кожаной куртке подозрительно зыркнул на меня и пошел по своим делам. Глеб, постояв еще мгновение, медленно тягуче-плавной походкой направился в нашу сторону, неотрывно смотря мне в глаза, отчего я замерла словно заяц и, закусив от волнения губу, ждала его приближения. Он остановился в полуметре от меня и, наклонив голову набок и чуть прищурив глаза, спросил странно напряженным голосом:
– Ты сможешь заставить говорить правду, чужого человека? Помочь нам в его допросе?
Еще сильнее закусив губу и тяжело вздохнув от того, что мне снова придется делать ту гадость с подчинением, я не затруднила себя ответом, просто согласно кивнула головой. Глеб, бегло оглядев окрестности и снова вернувшись к моему лицу, присел передо мной на корточки от чего штаны тесно облепили его ноги, а у меня от этой красоты и мощи перехватило дыхание. Отвела взгляд и столкнулась с насмешливым прищуром Сергея, который с интересом наблюдал за нами, особенно за мной, словно за диковинной зверюшкой. Смутившись, я быстро отвернулась в другую сторону и уткнулась взглядом в землю. О Великая, ну почему у меня так мало опыта в общении с противоположным полом. До сих пор все мои отношения сводились к дружеским веселым играм и тренировочным боям. И опыта в интригах и тайных играх нет совсем. Отец все думал, что я совсем еще малышка и не пускал на советы, а теперь я словно младенец, брошенный в лесу. Глеб сложил на коленях руки и сжал в кулаки, и только потом каким-то странным, не сильно довольным этим разговором голосом спросил:
– Сири, мне нужно точно знать, что еще ты умеешь делать? Скажу честно, твои столь специфические умения будут нам весьма полезны, но в силу определенных причин я не хочу брать тебя с собой. С нами! Местным разведчикам удалось прихватить с собой одного офицера в ходе разведки с боем, и если нам удастся его разговорить, твоя помощь будет бесценна.
Так как только он высказал сомнения в том, стоит ли брать меня с собой, у меня в голове зазвонил тревожный колокольчик. Хм, это мы еще поглядим, как вы меня не возьмете!
– Глеб, я дала слово помогать вам, и я способна помочь вам с этим человеком. Но мне не понятно, почему мне нельзя идти с вами дальше. Я хороший боец и многое умею и прикрыть кому-нибудь из вас спину тоже смогу, если потребуется. Неужели ты еще сомневаешься во мне или моем слове?
Он нахмурился и отвернулся от меня, мрачным взглядом скользя по окружающему нас лесу и снующим мимо нас людям. Пока он подбирал слова, свое слово сказал Серега:
– Девочка, он просто не хочет подвергать тебя опасности. Боится за тебя! У нас только одна дорога, обратной, скорее всего, не будет, а это не для таких молодых, красивых девчат как ты, Сири. Тебе замуж выходить надо, детишек рожать, а не по лесам шастать, да в смертельные драки ввязываться.
Я заметила, как после слов Сергея, еще больше помрачнело лицо Глеба, и нахмурился лоб у Назара.
– Давайте решать проблемы по мере их поступления, а не загодя и все скопом. Вы меня еще очень плохо знаете, и я вам еще не раз пригожусь. В любом случае, чтобы вы там не решили, я пойду с вами, здесь не останусь ни за что! С вами я чувствую себя в большей безопасности, чем где-либо и с кем-либо. Вы не поверите, но мы с вами одной крови.
Они втроем, молчком выслушав меня, смирившись, кивнули головой, после чего меня попросили пока погулять возле поленницы, пока Глеб переговорит с командиром партизан и подготовит пленного к допросу.
Я нервно ходила возле поленницы и вдруг заметила мелкого плюгавого мужичка, который, усиленно моргая глазом, звал к себе. Пожав плечами, подошла ближе к нему. Он суетливо скользнул ко мне, обдав запахом лука и нездоровых зубов, от чего я поморщилась.
– Слышь, девка, говорят ты под конвоем тут?
Слово конвой было мне не совсем понятно и я, удивленно задрав бровь, посмотрела на плюгавого. Тот, зло сплюнув себе под ноги, пояснил:
– Ну, то есть пленница, понимаешь?
Получив от меня согласный кивок, продолжил:
– Бежать хочешь?
Мои брови забрались под край платка на лбу от удивления. Недоуменно оглянувшись вокруг, снова посмотрела на него. Судя по тому, что произошло дальше, он не правильно понял мое удивление и осмотр леса.
– Да не боись, ты слушай меня и скоро будешь свободна аки птица. В полночь я заступаю на вахту, по-нашему на охрану, так что не проспи, девка, такого удачно момента больше не будет.
Я все отчетливей понимала, куда он клонит и чего хочет от меня. Мое лицо сейчас напоминало маску, под которой забурлила яростью и ненавистью скрытая сущность. Когда он дошел до того момента, где попав в город, я должна буду передать кое-какую информацию немцам, с трудом сдержала начавшуюся трансформацию. Только когти и клыки все же вылезли наружу. Наотмашь треснула по лицу, оставив на его коже пять кровавых полос разной длинны. Мужик завыл и бросился от меня прочь, но ему это не удалось. Схватив его за воротник на спине, рывком притянула к себе и, приставив лезвие кинжала к горлу, прошипела, выплескивая в голос всю ненависть, ярость и злобу по отношению к этому человеку. Предателю своего народа!
– Ты, мерзкий продажный человечишка, предлагаешь мне предать? Мне, которая из-за таких как ты, потеряла всех и все, что любила и ценила в своей жизни. Не дергайся, маленький вонючий червяк, я скорее зубами перегрызу твою глотку, чем позволю избежать жалкой участи таким как ты.
Надавив на клинок, почувствовала, как лезвие мягко входит в кожу застывшего и боящегося пошевелиться мужичка. С трудом сглотнув, он что-то пытался прохрипеть, но лезвие мешало и заставляло нервничать его еще больше. Краем глаза заметила движение возле нас и, переведя взгляд наполненный ненавистью и болью, увидела прямо перед нами стоящего Глеба, Виктора и того высокого, худощавого мужчину, с которым Глеб разговаривал перед этим событием. Они напряженно смотрели на меня и что-то тихо говорили. За их спинами стояли еще люди, в том числе и человек в коже. Он в ужасе смотрел на меня и предателя и суетливо потирал лицо и шею. Глядя в глаза Глеба полные тревоги, злости и странного, непонятного мне в данный момент тепла, я прохрипела, чтобы он смог меня понять:
– Предатель, он хотел, чтобы я тоже предала. Тварь!
Волна ярости немного утихла и я, наконец, смогла разобрать, что мне говорит мой воин, пристально смотря мне в лицо и подходя все ближе и ближе. Словно боясь спровоцировать рассерженное животное на нападение.
– Отпусти его, Сири, я со всем разберусь. Отпусти, я помогу тебе и сам накажу его. Не хочу, чтобы ты убивала его сама. Я сам все сделаю. Сам! Опусти нож, я прошу тебя, девочка.
Подойдя вплотную к мужику, отвел пальцами лезвие от горла, все также глядя мне в самую душу. Не могла даже двигаться, утонув в сумерках его глаз. Такие живые, окутывают теплом все тело, изгоняя из груди все яростное, злое, ненавистное. От этих чувств так больно душе. А он все очистил, вымел мусор из души, оставив только тепло и облегчение от того, что именно он сейчас стоит рядом и мягко прикасается ладонью к щеке. Мягкая ласка большой грубоватой рукой вывела меня из оцепенения. Широко раскрыв глаза, обвела взглядом окружающих меня людей, которые в шоке смотрели на нас, и больше не смогла сдержать горькие слезы, руками обхватив его за талию, прижалась всем телом. Глеб прижал к себе одной рукой, обнимая за плечи, второй поглаживая мой затылок, видимо, пытаясь успокоить потоки мои слез. Я же пыталась успокоиться сама и ответить на вопрос, как так произошло, что за эти два дня в его присутствии я уже второй раз рыдаю у него на груди. Я вообще не помню, плакала ли я когда-нибудь за свою жизнь, а тут целых два раза и все ему на грудь. Мгновение покоя и вот над моим ухом раздается злобный волчий рык Глеба. Я даже не знала, что люди так умеют рычать.
– Майор Полторанский, я Вам ясно запретил проводить такие проверки. Или Вы решили, что Ваши полномочия выше моих?
Сухостой твердо смотрел на Глеба и устало ответил, тут же, тем не менее, переведя взгляд наполненный гневом на мужика в коже:
– Это был не мой приказ и не моя инициатива, не так ли комиссар Копилев? Ваш дурацкий энтузиазм подверг опасности жизнь нашего человека. Лейтенант ведь лично поручился за эту девицу и объяснил всю ситуацию. Требую объяснений, почему Вы нарушили двойной приказ, Копилев?
– Каких еще разъяснений Вы от меня требуете, товарищ майор? Я вообще не понимаю, как группа с подобной подготовкой и присланная для такого задания может подбирать всех окрестных девок и тащить вслед за собой. Доверять важную секретную информацию этой неуравновешенной особе. О чем вы все думаете, товарищи? Ведь уже две группы пропали бесследно, захотели стать третьими? Не знаю как вы, но моя обязанность как комиссара...
– Ваша обязанность как комиссара, товарищ Копилев, заботиться о моральном духе бойцов нашего отряда, вот и займитесь, наконец, своими непосредственными задачами. Вы свободны, Копилев!
Копилев от злости аж белыми пятнами покрылся и, резко развернувшись, отошел от нас, направившись в главную землянку. Я же плакать уже давно перестала и только изредка всхлипывала без слез. И вообще мне жутко понравилось, как Глеб прижимает меня к себе, гладит и, главное, защищает. А еще меня очень согрела и обрадовала новость, что он поручился за меня и запретил ко мне подходить всяким подозрительным комиссарам, а они вот не слушаются. Но ничего мой сегодняшний урок явно пойдет ему на пользу. Стерев с лица ехидную ухмылку, подняла голову и с щенячьим восторгом посмотрела на своего героя. Глеб, чуть удивленно подняв бровь, снова знакомо склонив на бок голову, мягко спросил:
– Ну что, все, успокоилась? – получив согласный кивок, продолжил. – Сири, ты все еще можешь помочь разговорить нашего пленника? Времени мало, понимаешь!
– Я же сказала, что могу, и какие-то жалкие слезы мне в этом не помешают. Он не только заговорит, если надо, он вам даже спляшет.
Заметив как после моей фразы про слезы, мужчины переглянулись, усмехаясь, злиться на них не стала. Ну, может я и погорячилась, и слезы были не жалкие. Так что, меня теперь заплевать за это?! Вон моя мама всю жизнь слезами моего отца за хвост вертела. Он мамины слезы на дух не переносил и готов был луну с неба достать, лишь бы она не плакала. Полторанский с Глебом пару минут решали, как и где это делать, я же попросила сначала поужинать, а потом развлекаться с пленником. Виктор, стоящий все это время молча, на мое заявление только рассмеялся:
– Такая худая с виду, а такая прожорливая. Глеб, ты уверен, что сможешь ее прокормить, может оставим ее здесь пока не поздно!
Я чуть язык не проглотила от такой наглости и подлости со стороны практически уже своего человека. А он... р-р-р-р, нехороший человек!
– Во-во, о чем и речь, смотри, командир, она еще и рычит на твоего друга, точно надо оставить.
Глеб с Полторанским смотрели со смехом на нас с Виктором, потом, все же, видимо, пожалев мои нервы, осадили друга:
– Вить, успокойся уже, а то ведешь себя как пацан малолетний. И вообще, пора ужинать и делом заниматься, ради которого сюда прибыли, а то расслабились совсем.
После ужина мы с Глебом и Виктором прошли в уже знакомую землянку в два раза больше чем наша, где обнаружили Полторанского с парой здоровых мужиков, которые в этот момент усаживали невысокого полноватого мужчину, со страхом смотрящего на всех присутствующих. Майор отпустил своих людей, и в комнате остались только мы, пленный и Полторанский, с интересом смотрящий на меня. Я же, повернувшись к Глебу, сказала:
– Глеб, этот человек знает ваш язык? Потому что он может не понять моих приказов.
Мужчины замерли, каждый обдумывая мои слова, я же решала, стоит ли им знать, что я могу просто считать всю информацию и знание языка с этого немца, и допрос не потребуется. Но в последний момент побоялась, что подобная информация может вызвать их отчуждение и страх. Мои размышления прервал Глеб:
– Нет, он языка не знает, но я могу говорить тебе на немецком то, что хочу узнать, а ты будешь повторять ему, так можно?
Согласившись с таким решением, подошла к пленному и слегка поклонившись, и извинившись перед ним, сделала пару шагов назад. Пленный с восхищением смотрел на меня, словно поедая глазами. Неприятный, липкий взгляд. Глеб подошел сзади и тихо спросил, хотя слышали все:
– Почему ты ему кланяешься и просишь прощения?
Подняла лицо и уперлась в напряженный и хмурый взгляд, решилась ответить честно:
– То, что сейчас сделаю с ним, навсегда его изменит. Полное подчинение – это страшное и темное заклятие и мне неприятно его использовать. Применяю его, только второй раз в жизни и все равно как в грязи испачкалась.
Виктор хмыкнул громко и иронично спросил:
– С нами можно, а с ним нельзя? И что-то я не почувствовал в себе каких-то глобальных изменений, девочка. Хотя должен признаться, что ощущения действительно премерзкие.
Я отвернулась от Глеба и хмуро глянула на Виктора.
– Вас было шестеро, Виктор – это раз, во-вторых, в тот момент я была вымотана и испугана. И в третьих, он слабее каждого из вас. Вы гораздо ближе к стерхам, чем я в тот момент думала. А ментально гораздо сильнее и свободнее. Вам потребовалось всего несколько минут, чтобы снять принуждение самим. Кто-то раньше, кто-то позже, но справились все шестеро, этот останется таким навсегда, если я не решу иначе.
Молчание, затопившее помещение, заставило меня занервничать и встретиться с непроницаемым взглядом Глеба и потрясенным Виктора. Любопытный голос Полторанского прервал наши гляделки.
– А кто такие стерхи, девушка, можно узнать?
Я раздраженно отмахнулась от него рукой.
– Лично Вам не придется больше когда-нибудь слышать или встречать их, так что не забивайте этим свою голову. Ну что, я могу начать, или в моей помощи больше никто не нуждается?
Полторанский бросил на меня возмущенный взгляд, но решил промолчать, только кивнув головой.
Из землянки, я вышла выжатая, словно половая тряпка. Пленный выложил все, что мы с Глебом спрашивали у него, а после отмены заклинания, остался сидеть на стуле с пустым тусклым взглядом. И так он просидит еще долгое время, пока память потихоньку не вернется к нему. Виктор после всего этого, задумчиво исподтишка разглядывал меня, а у меня от его взгляда толпами бегали по спине мурашки. Очень не хотелось бы мне, чтобы этот мрачный, ехидный тип прирезал меня ночью, пока сплю. Передернув от неприятных ощущений плечами, сходила к ручью, протекающему рядом с лагерем и смыв с себя отвращение и страх, сделав в кустиках все свои дела, направилась в землянку спать.
Все трое мужчин, лежали на своих кроватях и тихо вели разговор, под треск поленьев в печурке. Комнату освещала только единственная свеча, светлыми причудливыми бликами раскрашивая мужские лица, от чего было сложно определить их истинное выражение. Единым движением запрыгнула на верхнюю полку и отвернулась к стене, чтобы не чувствовать их хмурые подозрительные взгляды. Сами хотели использовать меня, а теперь недовольны. Тягостная атмосфера давила, словно тяжелая глыба, мысли вихрем носились в голове, мешая отключиться и спать. А еще нестерпимо хотелось плакать из-за того, что Глеб не верит, хмурится и больше не делится теплом. А ведь моей душе его отчаянно не хватало. Я перебирала в памяти все мгновения нашего знакомства и не могла толком выделить тот момент, когда он сильно захватил власть надо мной и моими мыслями. Да, сначала это просто был порыв, безумный план, который хотелось воплотить в жизнь, а теперь спустя всего пару дней, одно его хмурое выражение лица заставляет рыдать мое сердце. Как это возможно, так быстро и так безвозвратно? Может, пока не поздно, уйти от них в лес, я там одна не пропаду, а вот если останусь, то пути назад не будет. Ох, Великая, где были мои мозги еще вчера? По мерному сопению с противоположной стороны поняла, что мужчины заснули. Прямо передо мной под потолочной деревянной балкой, светлел оконный проем, в котором виднелся полумесяц. Сосредоточившись на нем и поймав вихрем пронесшуюся мысль, медленно слезла с кровати и, подойдя к стене, застыла, подняв голову и рассматривая луну. Похоже, я просчиталась со временем и его у меня гораздо меньше, чем я думала. Не больше недели остается, а я еще не определилась с тем, что мне делать дальше со своими чувствами, мыслями и планами. Злобный Шассе, а еще Хранительница и чувствующая называется!
