Текст книги "Приключения гламурного грузчика"

История пятая. Чудесное исцеление Генриха Валентиновича

«Вот и пролетел мой отпуск, как сон, как утренний туман», – подумал Генрих Валентинович, с самого утра приступая к разгрузке огромной фуры с краской. Работать очень не хотелось. Короткого отпуска хватило лишь на то, чтобы расслабиться и окончательно облениться.

" М-да! Так дело не пойдет! Заболеть мне, что ли? Хорошая мысль, Генрих Валентинович, ведь вы еще ни разу не были на больничном!"

Кружкин внимательно огляделся по сторонам и убедился, что на складе он один. Тогда мужчина быстро приподнял металлическую стремянку и изо всех сил швырнул ее на плиточный пол, а сам тут же прилег рядышком, в обнимку с банкой краски.

На шум сразу прибежала завскладом Марина Адольфовна. Услышав ее шаги, Генрих закатил глаза, откинул голову назад и беспомощно разбросал руки и ноги. При виде бездыханного распластанного тела завскладом дико закричала. На ее вопль сбежался весь персонал магазина.

– Кажется, он умер! Как видно, упал со стремянки. Господи, неужели, Генрих мертв! – суровая Марина Адольфовна потеряла самообладание от ужаса. – Надо же, в мою смену. Это конец моей карьере! – подумала она. Завскладом стояла, обливаясь слезами, боясь дотронуться до "трупа".

Более храбрый Панас Жук подскочил к Кружкину и пощупал пульс.

– Он жив, но без сознания! Срочно вызывайте скорую! Может, его еще удастся спасти!

Тут Кружкин перепугался не на шутку. Он понял, что переиграл. Мужчина медленно открыл глаза, не меняя позы, и жалобно застонал слабым голосом.

– Генка, что болит? Отвечай! Сейчас врачи приедут! – затараторил Панас, заметив, что его друг подает признаки жизни.

Но в ответ Генрих только стонал.

– Как видно, от удара он потерял дар речи! – констатировал Жук.

Все собравшиеся вокруг продавщицы и грузчики сочувственно охали и причитали.

– Пропустите доктора! – сказал кто-то из толпы, и плотное кольцо расступилось.

Старенький врач скорой осторожно ощупал тощее тельце Генриха на предмет выявления переломов и удивленно поднял брови.

– Видимых повреждений нет, но, наверняка, у пострадавшего сотрясение мозга! Мы его срочно госпитализируем для полного обследования.

– Доктор, он будет жить? – спросила Марина Адольфовна.

– Будем надеяться на лучшее, – ответил старик.

Генриха погрузили на носилки и повезли в Пироговскую больницу. Госпитализация не входила в планы Кружкина. Поэтому, как только его оставили одного в приемном покое, мужчина немедленно вскочил с каталки и удрал. Для пущей важности он поймал такси.

Выйдя из машины у подъезда, Генрих вызвал по домофону бабушку Матрену и сказал:

– Со мной произошел несчастный случай на производстве! Немедленно спуститесь и оплатите такси!

С трудом поднимаясь по лестнице, опираясь на крепкое плечо Матрены Ивановны, Генрих громко стонал.

Вскоре домой примчалась взволнованная Машенька, которой позвонила Марина Адольфовна. Мадам Кружкина хотела взять для Генриха в больницу кое-какие вещи и запас еды. Она страшно удивилась, увидев мужа лежащим в гостиной на диване и смотрящего фильм про десантников. При виде супруги, Генрих немедленно скроил страдальческую физиономию и схватился за голову, изображая нечеловеческие мучения.

– Геночка, что случилось и почему ты не в больнице? Марина Адольфовна сказала, что ты был при смерти и тебя увезли на скорой!

– У меня тяжелейшее сотрясение мозга, но, к счастью, все кости целы, что удивительно при падении с такой огромной высоты! Меня хотели положить в больницу на полтора месяца, чтобы я прошел полный курс лечения! Но я сказал "НЕТ! У меня семья, я должен зарабатывать деньги, чтобы ее кормить!" встал и пошел домой! Отлежусь пару дней и снова в строй! Когда я воевал в Афгане, было и похуже! Но я же мужчина!

А про себя подумал: "Отдохну хорошенько, поваляюсь на диване, подкормят, а там видно будет!"

– Как же так, Геночка? Тебе надо к врачу, с сотрясением не шутят!

– Не надо! Все обойдется! Лучше сделай мне кофейку! И сбегай за пирожными! Доктор сказал, что при сотрясении мозга нужно есть как можно больше сладкого! Нейронам нужно усиленное питание для восстановления!

Три дня Генрих провел, словно в раю. Он объедался тортами, пирожными и шоколадом. И пил столько кофе, что потом не мог заснуть.

"Вот это я себе устроил праздник желудка!" – думал он, восхищаясь своим умой и изобретательностью.

Но все хорошее когда-нибудь кончается. Вечером третьего дня позвонила Адольфовна и потребовала, чтобы завтра же Генрих вышел на работу, иначе его уволят.

Тем же вечером у Кружкина случился сердечный приступ. Если бы он снимался в кино, то такой талант непременно удостоился бы "Оскара" за лучшее исполнение роли больного. Да, кинематограф многое потерял!

О, как он естественно заламывал руки, хватался за сердце, бледнел. Как тяжело дышал, захватывая синеющими губами воздух! Как закатывал глаза, изображая частичную потерю сознания! Этот спектакль одного актера длился минут двадцать до прибытия скорой. Приехавшие врачи немедленно сделали Кружкину кардиограмму, которая не показала никаких нарушений сердечной деятельности.

– У вашего мужа здоровое сердце и прекрасное давление! Хоть сейчас в космос! Можете не опасаться за его жизнь! Но все-таки рекомендую сходить в поликлинику и провести амбулаторное обследование. Сейчас я сделаю ему болеутоляющий укол, и пусть немного отлежится, – бодро и весело сказал усатый врач скорой помощи.

После ухода доктора Генрих очень сердился:

– Да что ж такое-то! Да что ж такое-то делается-то а?! Присылают к тяжелобольному каких-то шарлатанов с испорченным аппаратом! Я лучше знаю, что у меня болит! Машенька, звони Адольфовне, пусть дает мне отпуск за свой счет, мне просто необходимо обследоваться, чтобы доказать всем, насколько сильно я болен, и какие мучения мне приходится испытывать!

На следующий день Маша встала в пять утра, чтобы взять талончик к кардиологу. Когда она шла к поликлинике, только-только светало, здание было еще закрыто, но вокруг него уже толпилось огромное количество старух, жаждущих попасть на прием хотя бы к какому-нибудь врачу.

– Кто последний за талончиком? – спросила Маша и пристроилась в самом конце длиннющей очереди, состоящей из одних бабушек.

Часа через два открыли поликлинику и очередюга, словно огромная пиявка присосалась к окошку регистратуры. Еще, примерно через полтора часа, очередь дошла до Маши.

– Мне талончик к кардиологу, пожалуйста, для мужа – пояснила Кружуина, протягивая суровой регистраторше полис Генриха.

– А на сегодня талончиков нет, все разобрали, надо приходить пораньше, – наставительно ответила регистраторша.

– Как, еще пораньше? Я с половины шестого в очереди стою! Тогда дайте талончик на завтра, – попросила Маша.

– Талончики на завтра будут только завтра, придете немного пораньше, может вам и достанется…

– А возможно как-нибудь по-другому попасть к кардиологу? Уж очень моему мужу плохо!

– Можно, а как же! Платно – всегда, пожалуйста! Оплатите в соседнем окошке, вам назначат час приема, и придете тихо, спокойно в назначенное время. Сердечникам нельзя нервничать, а в очередях – одна нервотрепка…

Маша оплатила двести рублей три копейки в соседнем окошке и получила талончик. В одиннадцать тридцать того же дня она привела изнемогающего от сердечной боли Генриха к кабинету врача. Обе длинные скамейки были заняты старухами. Несколько бабок, не сумевших занять сидячие места, сиротливо толпились у противоположной стенки. Две старушенции закрывали своими мощными телами дверь в кабинет.

– Разрешите пройти? – вежливо попросила Маша, – у нас талон на 11–35, мы платно!

При этих словах старухи насторожились, еще плотнее прижались к друг другу и к двери.

– Ишь ты, больно молодая, да умная, платно они! Мы все тоже платно, но без очереди не лезем, становитесь в конец, вон за той женщиной в белой кофточке, все равно вас никто не пропустит, – злобно брызгая слюной прошипела жирная, краснолицая бабка в пестром платочке.

Все остальные старухи из очереди поддержали ее одобрительными возгласами.

При этих словах Генриху сделалось хуже, он обеими руками схватился за сердце и громко застонал.

– Да как это так! Мне в регистратуре сказали, что платно – без очереди! – закричала испуганная Маша, из последних сил удерживая Генриха от падения.

– Ишь, какая молодежь пошла! – возмущались старухи, – мы вон – старые больные, сидим спокойно и ждем, и вы подождете – не помрете! Все равно мы вас не пропустим!

Маша прислонила мужа к стенке, а сама побежала в регистратуру.

– Мы платно к кардиологу пришли, а там очередь нас не пропускает, что делать? – жалобно спросила она у регистраторши.

– Ну, чего тут удивительного? Это всегда так, вы не нервничайте, сейчас я все улажу, – высокая крепкая женщина в белом халате величественно вышла из своего закутка и быстрым шагом двинулась по коридору, за ней мелкой рысцой трусила Маша.

– Немедленно пропустите платного больного! – грозно сказала она старухам. Те испуганно расступились и Маша с Генрихом прошли в кабинет.

Молодая девушка-врач внимательно осмотрела Кружкина, послушала его сердце, постучала молоточком по впалой грудке.

– Жалуетесь на боли в сердце? Но я никаких нарушений и патологий не вижу. Может у вас что-нибудь другое болит, но никак не сердце. На всякий случай сдайте анализы – вот направления в лабораторию…

Через полчаса разочарованный и обескураженный Генрих Валентинович, опираясь на руку супруги, возвращался домой. Для порядка он через каждые два шага тихонько постанывал и кривил лицо от боли.

Маша была в задумчивости: "Неужели мой муж – симулянт?" Эта мысль незаметно закралась к ней в голову, и уходить оттуда не собиралась.

Перед сном у Кружкина случился еще более сильный "сердечный приступ". На его стоны сбежалась вся семья. Владимир Олегович встревожено совал зятю в рот таблетку валидола, Екатерина Львовна положила ему на лоб мокрое полотенце, а бабушка стояла в сторонке и причитала:

– Такой молодой мужчина и так мучается! За что ж такое наказание! Антоша тихонько наблюдал за Генрихом из-за маминой спины. Он, как и Маша, сомневался в болезни Генриха, прекрасно зная его лживую натуру.

– Все, дорогой Геночка! Завтра же мы идем с тобой к народному целителю. Врачи в поликлинике слишком невежественны и невнимательны, чтобы тебе помочь. Они даже не могут определить, чем ты болеешь. Я записала тебя на прием к Аркадию Петровичу Галахову. Это великий народный целитель, фитотерапевт, экстрасенс и белый маг. Он-то поставит тебя на ноги, – бодро сказала Маша, с интересом наблюдая за реакцией мужа. Но Кружкин промолчал, и его артистическое лицо не выдало скрытых чувств.

С вечера до рассвета мужчина играл моноспектакль под названием "Ночь великих мучений Генриха Валентиновича".

До самого утра Кружкин изображал нечеловеческие страдания: корчился, стонал, поджимал коленки к подбородку, бился в судорогах и слабым голосом просил воды. Потом устал, выдохся и проспал до самого обеда.

На четыре часа был назначен визит к целителю. Перед этим Генрих хорошенько пообедал и выпил целый литр кофе с пятью пирожными. Несмотря на тяжелую болезнь сердца, он не потерял аппетит и прекрасно помнил, что его "сотрясение мозга" требует усиленного питания сладостями.

В назначенное время Кружкины ожидали приема в полутемной прихожей великого мага. Минут через десять из комнаты вышел предыдущий клиент с идиотской улыбкой на лице. Помощница мага Захрума-ханум проводила больного до самых дверей и сказала ему на прощание напутственную речь:

 
– Жизнь – мираж, тем не менее – радостным будь.
В страсти и опьянении – радостным будь.
Ты мгновение жил – и тебя уже нету.
Но хотя бы мгновение – радостным будь.
 

После этих слов тетушка Захрума схватила под руку Генриха Валентиновича и повела в комнату, где на большом мягком кресле восседал сам Аркадий Петрович.

Это был плотный мужчина лет пятидесяти с большой лысой головой. Его лицо несколько напоминало физиономию океанического ската. Тем не менее, он держался с большим достоинством.

– Доброго здоровьица! – поприветствовал вошедших великий маг и целитель.

Захрума усадила Кружкиных на диван и тихонько удалилась из комнаты, дабы не мешать процессу исцеления.

– Ну-с, господин Кружкин, – спросил Аркадий Петрович, сверившись с тетрадочкой, – на что жалуетесь?

Генрих Валентинович хотел что-то промямлить, но Машенька его опередила:

– Моего мужа беспокоит сердце, да так сильно, что он даже не может спать по ночам. В поликлинике нам не смогли помочь. Вся надежда только на вас, дорогой Аркадий Петрович.

 
– Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и с низменным злом,
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.
 

Дорогие мои, вы пришли по адресу. Постараюсь вам помочь. Больной, раздевайтесь до пояса, я хочу осмотреть вас.

Маша помогла Генриху Валентиновичу снять пиджак и рубашку, и он предстал перед целителем в своей отталкивающей наготе. Аркадий Петрович внимательно осмотрел и ощупал его тощий торс и критически покачал головой.

– Давно он у вас так отощал? – обратился целитель к Машеньке.

– Аркадий Петрович, Геночка всегда был таким худеньким.

– Да, печальная картина. Боюсь, что мне придется вас огорчить. Ваш супруг тяжело болен. У него акустическая дистония пролапса пятого желудочка сердечного нерва. Не исключено, что он находится на последнем издыхании. Вы очень во время ко мне обратились. Завтра было бы уже поздно!

Надо сказать, что Аркадий Петрович умышленно запугивал больных, придумывал несуществующие болезни и ставил ужасающие диагнозы для того, чтобы выудить у клиентов как можно больше денег. И такая методика давала просто потрясающие результаты, а также многократно увеличивала ряды "выздоровевших". Ведь так легко вылечить пациента, если он ничем и не болен!

Маша прекрасно понимала политику целителя и поэтому сделала вид, что поверила в страшный диагноз и попросила как можно быстрее начать лечение.

– Садитесь за стол и записывайте рецепт зелья! Пишите? Диктую! Возьмите сто граммов сушеных жабьих языков, горсточку риса, две столовые ложки высушенного чистотела, залейте это все полутора литрами кипятка и поставьте на водяную баню. Через три часа добавьте большого паука-крестовика и продолжайте варить еще 10 минут, тщательно перемешивая. После чего процедите, остудите и давайте больному три раза в день по чайной ложке за пол часа до еды. Через неделю вы его не узнаете.

– Аркадий Петрович, а где я возьму столько сушеных жабьих языков?

– А я вам продам по дешевке! Всего пятнадцать тысяч рублей за сто грамм.

Практически даром, учитывая, как тяжело добывать это сырье!

– Но у нас нет таких денег! Может, у вас найдется какой-нибудь другой рецепт – попроще и подешевле?

– Конечно, а как же! – а сам подумал: "Не хотите платить, пеняйте на себя! Сейчас я вам дам такой рецептик!"

– Записывайте! В ночь перед полнолунием нужно сходить в лес, найти совиное гнездо и взять оттуда одно яйцо. Соедините его содержимое со змеиным ядом, толчеными зелеными гусеницами и мушиными лапками. Хорошенько смешайте все это в блэндере. А затем растворите полученную массу в пол литре самогона. После чего настаивайте две недели в темном месте. Готовый эликсир следует принимать по сто пятьдесят граммов перед сном. Ваш муж будет как огурчик!

Генрих Валентинович все это время тихонько сидел на диване и слушал рецепты Галахова с все возрастающим негодованием. Он думал: "На черта я, вообще, сюда пришел?! Этот шарлатан отправит меня на тот свет! Надо бежать и, как можно скорее!".

И он злобно дернул Машу за рукав и сказал ей тихим, елейно-приторным голоском:

– Милая, давай пойдем домой, мне уже намного лучше!

– Подожди, дорогой, Аркадий Петрович еще не закончил, – и обратилась к магу, – извините, уважаемый, но я боюсь, что и этот рецепт нам не доступен. Вряд ли мне удастся найти ночью в лесу гнездо, а тем более с моей комплекцией влезть на дерево за яйцом. Продиктуйте мне чего-нибудь еще попроще.

– С удовольствием! – ответил Аркадий Петрович и подумал: "Сейчас я вам выдам такое, что уж, действительно, мало не покажется!" – Пишите! Диктую. Нужно встать на рассвете и насобирать в траве примерно два килограмма собачьих какашек. Нужно брать только те, которые уже побелели, это важно. Потом их нужно посушить в духовом шкафу минут 30–40. А затем смолоть на кофемолке до получения однородного порошка, готовое лекарство нужно…

Что делать дальше с этим мерзким порошком, Аркадий Петрович так и не успел договорить, потому что Генрих схватил Машу за руку, и они пулей вылетели из кабинета. Через минуту супруги были уже на улице.

Генрих задыхался от ярости, а Маша весело смеялась. Немного отдышавшись, Кружкин торжественно заявил:

– Ты знаешь, милая, а я уже абсолютно здоров и готов завтра приступить к работе! Как видно, Аркадий Петрович, действительно, великий целитель. Он излечил меня одним своим видом и голосом! У меня ничего больше не болит!

– Вот видишь, значит, мы не зря к нему приходили, – улыбаясь, ответила мадам Кружкина, ликуя в душе.

– А давай по дороге домой зайдем в тот магазинчик и купим десяток медовых пирожных? Надеюсь, ты не забыла, что мое "сотрясение мозга" требует усиленного питания сладостями.

– Да, дорогой, я помню, – она встала на цыпочки и поцеловала своего любимого Геночку во впалую коричневую щечку.