Текст книги "Куба либре"

Автор книги: Ольга Столповская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– В отель, пожалуйста!

– В какой?

– В ближайший.

– Там нет мест.

– Тогда туда, где есть.

– Сейчас сезон, отели очень заняты. Лучше договариваться заранее.

– Давайте поищем места. Где-нибудь они должны быть.

Мы подкатили к отелю «Санта Исабель», но мест там не было, после чего также безрезультатно объехали еще несколько гостиниц.

Водитель посоветовал поехать на касу, которую он знал, сделал звонок, но и та оказалась занята.

Тем временем стало светать. Я решила расплатиться с водителем, пока счет не стал заоблачным. И пошла искать жилье, оставив чемодан в последнем из отелей, где нам отказали, под присмотром портье.

Я встретила рассвет с фотоаппаратом и не скажу, что пожалела об этом. Небо над Гаваной заполнили облака разного вида и цвета. Плавно скользили сквозь золотые лучи пушистые розоватые примадонны. Торжественно выезжали рыцари в фиолетовых доспехах. А один раз даже выползла гигантская зеленая черепаха и пропустила восходящее солнце через свой пищевод. Кроме этого, не в небе, а на земле попадались чудные старухи в ярких платьях и широкополых шляпах, явно напоказ курящие огромные сигары. Я сфотографировала одну из этих дам. Она попросила песо. Я дала. Но фото мне не понравилось, и я решила переснять. За второе фото старуха попросила еще песо. За две минуты она заработала половину здешней месячной пенсии.

Стали открываться окна, город оживлялся, в цокольном этаже одного из домов уже работала мебельная мастерская. Рабочие резали вручную витиеватые деревянные узоры – будущие спинки и подлокотники кресел, венцы шкафов. Весьма неплохая мебель в колониальном стиле. Вот бы купить пару кресел и комодик.

Рабочие заулыбались мне.

– Так вы не только танцевать умеете, но и делать мебель! – улыбнулась я в ответ и поспешила скрыться.

В следующем окне картина была еще интереснее. Яркие плакаты восьмидесятых годов висели на стенах, выкрашенных розовой краской. Посреди помещения в высоком ржавом парикмахерском кресле восседал человек, укутанный белой простыней. Его волосы уничтожал машинкой парикмахер. Перед человеком не было зеркала, и он не видел, что происходит у него на голове. Клиент сидел перед дырой, прорезанной в старых, вросших в мостовую жалюзи, которые не поднимали десятки лет. Прорезанное отверстие служило входом и окном одновременно.

Между мной и парикмахерской не было стекла, клиент и парикмахер видели меня так же, как я их. Мне неудержимо захотелось сделать фотографию, и я щелкнула затвором. Вопреки моим ожиданиям, клиент, застигнутый врасплох в столь непрезентабельном виде, не рассердился, а улыбнулся мне.

Я вспомнила об усталости, только когда заполнилась флешка. Надо искать жилье.

Увидела на стене знак, похожий на глаз и обозначающий сдачу жилья внаем, и позвонила.

Замок щелкнул, открывшись при помощи какого-то электрического привода, и я стала подниматься по отремонтированной в духе московских евроремонтов лестнице старинного особняка.

Меня встретил заспанный кубинец испанского происхождения и сообщил, что мест пока нет, но на следующей неделе будут, если заранее оставить аванс. Я сказала, что подумаю.

В отеле «Телеграфо» скучающие девицы в черных мини-юбках и ажурных чулках, которые обтягивали полные темные ляжки, также сообщили мне, что мест на ближайшие дни нет.

Я уже порядком вымоталась. Хотелось спать. Бодрое безразличие окружающего мира, начинало бесить.

Я уселась на мраморную скамью на бульваре обдумать положение.

Откуда ни возьмись, нарисовался карикатурист и начал калякать мерзкие, совершенно не похожие на меня шаржи. Один за другим. Я дала ему песо, только чтобы он отвязался.

Затем появилась девочка и начала танцевать. Она танцевала просто блестяще, нереально для ребенка словно она – профессиональная исполнительница эстрадных танцев. У меня даже закралось подозрение, что это карлица. Она изощрялась и выделывала па только для меня, других зрителей на бульваре не было.

Пришлось дать ей песо.

Она схватила его, расхохоталась, обнажив огромные кривые зубищи, и убежала.

Сразу за ней подошел ресторанный зазывала с меню в руках.

«Ла крема томато», прочитала я.

– Это суп?

– Да, да. суп! Крема томато ор чикен!

Страшно хочу горячего супа!

Я проследовала за зазывалой на балкон ресторана и уселась в ожидании официанта. Пол и стены были облицованы кое-где облупившимся кафелем. В предвкушении крем-супа скромная атмосфера этого заведения показалась мне приятной, несмотря на то, что клеенчатые скатерти постоянно сдувало со столиков, и немногочисленным посетителям приходилось прихватывать их руками. Пока я удерживала свою клеенку, очередной порыв шаловливого океанского ветерка поднял мою юбку, а затем сорвал скатерть с пустующего столика и облепил ею мое лицо и больно ударил железной салфетницей по коленке.

Когда я отлепила от себя клеенку, передо мной стоял пожилой вертлявый официант и протягивал меню на испанском.

– Могу ли я получить меню на английском?

– О, нет!

Официант переметнулся к парочке за соседним столиком. Я прислушалась, что заказывают инсайдеры: тоже крем-суп, только мясной. Ага, понятно!

Я подозвала официанта и заказала томатный крем-суп. Не люблю мясо.

Шло время, меня уже стало клонить в сон, а суп все не приносили. «Они его готовят, а не разогревают, как бывает в наших ресторанах», – успокаивала я себя.

И вот наконец появился официант с тремя мисочками, две он с поклоном поставил перед влюбленной парочкой, а одну передо мной, сделав при этом куртуазный жест наподобие реверанса.

– Ла крема! Томато! – многозначительно произнес он и стремительно скрылся.

Я с жадностью схватила мисочку.

Что это?! Клей?! Или что-то похуже? Нечто беловатое, напоминающее клейстер, которым клеят обои. А где же «томато»?

Я зачерпнула ложку «ла крема», и со дна всплыла красная гадость типа консервированной томатной пасты, которую использовали в лохматом СССР для приготовления борщей.

Я решительно не могла это есть. Никак.

Скосив глаза за соседний столик, я увидела, как парень и девушка, влюбленно глядя друг на друга, с аппетитом уминают точно такой же клейстер, в котором, изображая мясо, плавают кусочки докторской колбасы.

Готовая разрыдаться от голода и усталости, я поспешила покинуть ресторан. Надо было что-то срочно решать с жильем, и я двинула в пятизвездочный отель.

Здесь номера были, и стоили они от трехсот пятидесяти евро и выше. Работник отеля показал мне комнату. Она не была какой-то особенной, так себе комната. Гораздо больше мне понравилась темнокожая горничная в форменном черном платье, белом передничке и белой наколочке из накрахмаленного кружева в волосах. Интересно, она входит в цену за номер?

В любом случае я была готова взять номер на сутки.

На ресепшене никого не оказалось. Во ожидании портье я клевала носом на мягком сиденье в холле, как вдруг мой телефон подал голос. Звонила свекровь. Мы не сказали ей о моем отъезде.

Я нажала кнопку и как можно бодрее сказала:

– Здравствуйте! Как вы поживаете?

– Почему он такой нервный?

– Он нервный? – насторожилась я.

– А вы не заметили?

– Ну, может быть, немного.

Врач нам сказал, что лучше со всем соглашаться, не пытаться ее переубедить, поэтому я не спорила.

– Почему, как вы думаете? – настаивала она.

– Не знаю.

– Вы давите на него.

– Как? В чем?

– Во всем, а он срывается на меня. Кричит.

– Вы не переживайте, на меня он тоже иногда кричит. Это ничего.

– Как ничего? Человек постоянно на взводе!

– Я постараюсь не давить.

Я не хотела ей говорить, что у меня дорогой роуминг. Вышла на улицу, чтобы не шуметь в холле.

– Вы мне скажите, вы, вообще-то, молитвы читаете? – спросила свекровь.

– Конечно.

– Какие?

– «Краткое правило» утром и вечером. Если успеваю, то «длинное». «Акафист Богородице» читаю, «Символ веры», «Отче наш» перед едой, – радостно отрапортовала я.

– Это плохие молитвы. Я дам вам хорошие. У вас есть ручка записать?

– Сейчас поищу, – сказала я и выключила телефон.

В уме я пересчитала деньги и поняла, что роскошествовать в «Сентрале» получится не больше шести-семи дней. А что потом? Менять билет?

Надо все взвесить.

Подошел нищий и предложил купить у него газету «Грандма» с Лениным на первой странице. Я отказалась.

Тогда он предложил кокаин. Я снова отказалась.

Тогда он предложил купить кубинский цент за американский доллар, показывая, что на монете есть портрет Че.

– Польша? Германия?

– Россия.

– О! Россия! Говорит и показывает Москва! Говорят все радиостанции Советского Союза! Дружба! Спутник!.. Э… На здоровье!

Я дала ему песо, чтобы он отстал, присела на лавочку в парке перед отелем и не заметила, как мои глаза закрылись сами собой.

Когда глаза открылись, я чуть не заорала. Надо мной склонился Алехандро. Его лицо было совсем близко, и я невольно отшатнулась.

Он сгреб меня в охапку.

– Ми рейна, я тебя искал по всей Гавана-Вьехо!

– Отпусти меня! Я хочу уехать! Я поеду в офис «Аэрофлота» и обменяю билет на ближайший рейс!

– Я тебя не отпущу!

– Здрасьте! Я в полицию обращусь!

– Ми рейна! Ты можешь сдать меня в полицию, но ты сама сказала, что тебе было плохо в Москве. Куда же ты поедешь?

– Я такой человек, мне везде плохо!

Я зарыдала.

Он поставил меня на землю, заглядывал мне в глаза, тряс за плечи, просил сказать ему правду.

– Какую правду? Какую правду ты хочешь услышать? Не связывайся со мной! Оставь меня в покое!

В конце концов он окликнул знакомого таксиста, мы забрали мой чемодан и вернулись на касу.

Я рухнула на кровать. Засыпая, услышала, как пропищала эсэмэска. Наверное, от мужа.

Я вдруг осознала, что сильно скучаю по мужу, но почему-то не хочу возвращаться в Москву. Представила себе Шереметьево, серый снег, пробку на Ленинградке, толстые животики и вторые подбородки прохожих.

Нет. Лучше здесь. Что бы ни происходило. Пусть все идет, как идет. У меня еще две недели, и я не буду менять билет.

Жаркий воздух пронизан регги и всевозможными запахами. Музыка здесь на каждом шагу: льется из распахнутых окон, брызжет из проносящихся авто, лавиной хлещет из ресторанов, кафе, баров на каждом углу.

Алехандро, заслышав очередную мелодию, начинает подпевать и пританцовывать. Песня о любви.

Мы идем по улице, он поет и посылает мне воздушные поцелуи, прижимает ладони к сердцу и воздевает руки к небу. Срывает алые цветки с какого-то дерева и вставляет мне в волосы. Цветки, как ни странно, не падают. Как в индийском кино.

Солнце превращает в перламутр облупившуюся штукатурку на стенах, рисует тенями балконных решеток причудливые узоры.

Прохожие не удивляются поющему Алехандро, они уважают «энаморадо» – влюбленных. Все улыбаются, некоторые подпевают.

Алехандро хватает меня за руку, и мы ныряем во дворик, где стоит небесно-голубой жигуленок, о который облокотились две томные большегрудые кубинки в ярких платьях. Одна в оранжевом, другая в розовом.

Вокруг бегают пестрые куры. Пушистая белая собачка тявкает на них, спрятавшись под бампером.

Поднимаемся по лестнице на второй этаж, заходим в комнату. Нам навстречу, радостно восклицая, поднимаются две старушки, испанки.

– Педро! Смотрите, кто пришел!

Нас усаживают на обитые алым дерматином стулья, и одна из старушек принимается варить кофе.

Алехандро подходит к статуе Мадонны в обрамлении елочной гирлянды и искусственных цветов и молится на испанском. Незанятая стряпней старушка включает гирлянду, лампочки начинают весело мигать.

– Это Очун, женское начало, – поясняет мне Алехандро.

– Богородица? – уточняю я. – В смысле, Дева Мария? Мадонна?

– Да, богиня Очун, сантерийя, – поясняет он.

Я читала в путеводителе про распространенный на Кубе религиозный культ «сантерия», возникший из слияния католицизма и африканских верований.

Старушки в экстазе то того, что к ним пришел Алехандро. Они постоянно его обнимают, весело болтают с ним по-испански, игриво подмигивают мне и подливают кофе.

– Мы знаем Педро очень-очень давно, – говорит мне одна из них на ломаном английском.

– Семнадцать лет, – уточняет другая.

– Не семнадцать, а восемнадцать.

– Неужели уже восемнадцать! Бог ты мой! Как бежит время!

– Когда он пришел к нам первый раз, то был совсем мальчик, двадцать лет. Он пришел и предложил сдавать нашу комнату туристам. Мы сначала сомневались, незнакомый негр…

– И это незаконно…

– Тогда еще было незаконно. Какие-то туристы, приходят заниматься бог знает чем…

– Нужно специальное разрешение от властей, чтобы сдавать касу, и надо платить налог…

– Но Педро так нам сразу понравился! Он такой хороший…

– Такой веселый… очень-очень веселый мужчина…

– И деньги нам помог заработать…

– А жизнь у нас трудная…

– Пенсия четыре доллара…

Я рассказала им про старушку в широкополой шляпе, которая получает песо за щелчок фотоаппарата.

– Ты с ума сошла! Она просила у тебя песо насьональ, а ты дала ей песо конвертабль! Это самая типичная туристическая ошибка! – набросился на меня Алехандро. – Тебе вообще нельзя гулять одной!

Они принялись растолковывать мне разницу между песо насьональ – внутренними кубинскими деньгами, и песо конвертабль, которые существуют только для туристов, отоваривающихся в специальных местах, типа советских «Березок».

Старушка взяла со стола какие-то квитанции и показала мне.

– Что это?

– Мы получаем от государства рис, кофе, сахар и прочее.

Я увидела выписанные в столбики названия продуктов и цифры, означающие, сколько их выдается в месяц: три кило риса, одна пачка кофе, одна пачка стирального порошка, один блок сигарет…

– У нас в Советском Союзе тоже выдавали продукты по карточкам, но не всем, только ветеранам войны, героям труда и заслуженным деятелям искусства.

– У нас всем выдают, дорогая.

– И вы получаете сигареты по карточкам? А как государство узнает, сколько вы курите в месяц?

– Никак. Мы не курим. Мы меняем сигареты на другие продукты.

– Если бы мы не сдавали комнату, мы бы нищенствовали…

– Нам Педро как сын. Это я его научила говорить по-английски. Он очень способный.

– Очень умный…

– И у нас нет никаких предрассудков насчет его цвета кожи. Один раз он пришел к нам усталый, лег и заснул в комнате. А в это время его друг Фабио привел клиента, который хотел снять комнату. Клиент увидел Педро, выскочил из комнаты и говорит: «Я не буду снимать комнату: у вас там на кровати лежит огромный негр!»

Обе старушки захохотали.

– Ну и не снимайте, мы сказали. Вот!

– Да!

– Педро живет один, – сказала мне одна из них, когда мы стали прощаться. А вторая подмигнула.

Милые старушки.

Пишу эсэмэску мужу: «Милый любимка, ты не представляешь даже, как мне плохо без тебя…»

Надо подзарядить айфон. Подойдет ли здешним розеткам вилка зарядника?

В панике роюсь в чемодане. На заряднике от айфона вообще нет вилки. Неужели я забыла ее в Москве? Когда собирала чемодан, в спешке, не глядя, выдернула шнур, а вилка так и осталась торчать в розетке? Это значит: о, боже, мой айфон скоро сдохнет! Он уже почти разрядился, на экране осталось полбатарейки.

Я не представляю себе жизни без айфона. Снова и снова перетряхиваю весь чемодан. На Кубе купить зарядник нереально из-за американского эмбарго.

Больше всего я боюсь перепутать дни и пропустить свой рейс в Москву.

Алехандро заметил мое волнение и спросил, в чем дело. Я объяснила. Он мрачно ответил:

– Забудь про Москву!

– Я не привыкла жить без мобильного телефона. Мне некомфортно. У меня портится настроение.

– Портится настроение из-за телефона? О, камон! Я не верю!

– Да, портится! Еще как! Как я буду узнавать: который час? Какой день недели? Какое число?

– Спроси у меня. Сегодня десятое апреля пятница.

– А который час?

– Пять часов.

– А как ты узнаешь: сколько времени?

– Я знаю.

– Как?

– Просто знаю.

– Ну и сколько сейчас?

– Я же сказал: пять часов.

– Ровно пять? Пять тридцать? Без четверти пять?

– А, я понял! Понял, что ты спрашиваешь! – Он посмотрел на запястье, как будто бы на нем были часы, и сказал: – Сейчас приблизительно пять. Около пяти. Может быть, шесть.

– Почему ты смотришь на руку? У тебя же нет часов?

– Как нет часов?

– Я не вижу у тебя никаких часов.

– Я определяю время по солнцу.

– А если ночь?

– Тогда по луне.

– А если нет луны?

– Спрашиваю у прохожих. У некоторых есть часы.

– А если ночью все прохожие спят?

– Зачем тебе знать точное время ночью, когда все спят?

– Ну, например, у меня билет на самолет, который улетает рано. Как я узнаю, когда ехать в аэропорт?

– Забудь про аэропорт.

– Фак!!! – Мое терпение лопнуло.

– Моя королева, я достану тебе часы, если ты хочешь.

– Мне нужен будильник!

– Камон! Где я тебе достану будильник? Я принесу тебе хорошие наручные часы.

– Здесь есть магазин, где продаются будильники?

Он заржал.

– Что смешного?

– Магазин, где продаются будильники! Ха-ха-ха!

– Есть хоть один магазин, где можно купить мобильный телефон?

– Ха-ха-ха! Я не покупаю вещей в магазинах! У меня нет на это денег. Если ты хочешь, я могу раздобыть тебе часы или мобильный телефон.

Приехали.

– Мне нужны часы с будильником или мобильный телефон, но обязательно с зарядным устройством! Здесь есть магазин, где я могу это купить?

– Нет. А теперь расслабься и не кричи. Релакс нау!

Зазвонил стационарный телефон. Педро снял трубку.

– Звонили насчет лобстеров. Обещали сегодня, но сегодня не получается. Много полиции. Принесут завтра.

Я села на кровать.

Он обнял меня за плечи.

– Я знаю, что в вашем обществе люди часто жертвуют всем, чтобы покупать вещи. Люди выбирают не иметь семью, живут в одиночестве только для того, чтобы наслаждаться вещами. Но кубинские люди не такие. Мы используем каждый миг, чтобы быть счастливыми. – Он начал целовать мою шею. – Я хочу секс.

– А я не хочу!

Он схватил меня, повалил на кровать и начал вдавливать в мой живот свой хобот.

– Стоп! Я не хочу!

– Мы, латино, можем много секса, тебе понравится.

И он заговорил быстро и страстно, но понять его сленг было трудно. Плюс дикий акцент.

– Я тебя не понимаю!

– Я не произношу согласные звуки, потому что через них проникают злые духи.

– Какие еще злые духи?!

– Ты знаешь суахили? Это язык без согласных, против злых духов. Мы на Кубе говорим немного как на суахили.

– Слезь с меня!

– Я буду любить тебя одну. Если хочешь, у нас будет очень красивая свадьба. Всё зависит от тебя, – шептал он, ласкаясь.

Ко всему прочему, мой электронный переводчик, на который я очень рассчитывала, перестал загружаться.

– Я ничего не понимаю! Я устала! Я не готова к такому серьезному разговору. Мы совсем не знаем друг друга! Мы вообще говорим на разных языках!

– Пара дней, и ты научишься меня понимать. Привыкнешь. Я научу тебя испанскому, – уверяет он.

– Ты помнишь, что у меня есть муж?!

– Не говори мне о своем муже! Зачем ты приехала ко мне, если у тебя есть муж?

– Потому что я сумасшедшая! У меня депрессия! Плохо мне! Что ты вообще знаешь обо мне?! Короче, это все тебя не касается!

Еще в Шереметьево я купила ему в подарок несколько бутылок: виски, коньяк, джин, мартини, бейлиз, а также туалетную воду «Sexy man». Я помнила, как горничная «Инглатерры» была счастлива, когда мы, съезжая, оставили ей шампуни и мыло.

К моему удивлению, Алехандро наотрез отказался взять все это у меня, заявив, что он не проститутка и не педик, чтобы принимать подарки от женщины. Он даже не взял пакет с бутылками в руки и не посмотрел, что в нем, поэтому тот так и лежал в углу комнаты.

Но теперь Педро не выдержал:

– Ты сказала, что в пакете виски?

– Виски, коньяк, джин, мартини, все что хочешь.

– Ок, давай выпьем виски!

– Возьми и выпей.

– Я не понимаю, чикита, что на тебя нашло?

– Беби, я устала! Другая страна, другой часовой пояс, другой климат, другие люди, другие деньги! Я нуждаюсь в отдыхе и тишине!

– Я – не беби, я – бой. Это ты беби.

– Я задолбалась, бой!

– Выпей виски! – Он протянул мне фужер с золотой каемочкой.

– Я не пью виски.

– Камон, выпей, расслабься!

– Я не пью виски.

– А что ты пьешь?

– Я пью вино.

– Да ну! Виски лучше!

Я сделала глоток, поморщилась и в изнеможении рухнула на кровать.

Он наконец понял, что я не люблю крепкие напитки, и пошел за вином, заперев дверь снаружи.

Айфон почти разрядился, я решила не писать эсэмэски – экономить его последние силы на всякий экстренный случай.

Из-под кровати выполз огромный черный таракан и печально пошевелил усами.

Погружаясь в дрему, я слышала, как где-то наверху звонит телефон. Потом кто-то крикнул: телефоне! И хозяин касы, наконец, снял трубку. Через минуту он постучал в комнату и спросил по-испански: где Алехандро? Таракан, громко топая, уполз обратно под кровать.

Я по-английски ответила, что Алехандро ушел.

– Передайте ему: завтра лобстеров не будет. Рыбака поймала полиция.