Текст книги "Парус, ветер и любовь (сборник)"

Автор книги: Ольга Реймова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Мамина дочка
Повесть

Когда она впервые увидела мир, то сразу взглянула на него критически. После того, как её приняли акушеры, подсушили и принесли показать маме, она сразу поняла, что в жизни не всё так просто.

Во-первых, она с трудом появилась, ей пришлось ой как потрудиться, да, похоже, и её маме было нелегко. Во-вторых, этот детский крик ей показался ужасным. Сама она только вскрикнула и сразу успокоилась, увидев людей в белых халатах, которые просто уже надоели ей, отдохнуть хочется, поспать, а тут её понесли маме показывать.

Мама сразу сказала, что на отца похожа. Ну, на отца так на отца. А врач ответил: «Вот и хорошо, девочка красивая, хорошо, что на отца похожа». А девочка, ещё не имеющая имени, поняла: раз так врач сказал, значит, папа красивый, а мама нет.

Долго не могли выбрать ей имя. Мама хотела Татьяной назвать, а папа был против, потому что его первую жену звали Татьяной, «потом будешь мне всю жизнь говорить, что я её назвал в честь первой жены». А вообще-то папе было всё равно, какое ей дадут имя. Он решил написать имена на бумажках и сложить их в шапку, потом всё перемешать и вынуть, что в руки попадёт, и попалось имя Настя. Потом мама решила сама попробовать выбрать имя, и опять вытащила «Настю». Видимо, папа схитрил и на всех бумажечках написал «Настя». Никто не проверял, что там было написано.

Маме не нравилось имя Настя, и она звала её Нюся. А папа был доволен, потому что это имя предложила его мама, а для него слово его мамы – это всё! Так стала зваться девочка – Настя для всех, а для мамы Нюся.

Но девочке тоже не нравилось это имя всю жизнь. В садике было пять Насть в одной группе, в школе тоже пять Насть в классе, и в институте в группе несколько Насть, и даже с её фамилией Петрова. Она часто говорила маме: «Неужели нельзя было дать имя поприличнее, например Вероника, или Виктория, или Кира? Эти имена редко встречаются».

Родители всегда были на работе, только ночевать домой приходили да в выходные дни иногда были дома. Мама – врач-анестезиолог, и у мамы часто была срочная работа. Она буквально пропадала на работе и часто ездила на стажировки в Питер. Папа тоже врач – стоматолог, и он тоже частенько пропадал на работе или в шахматном клубе, всё ждал чемпионата, разбирал сложные партии, и ему было не до Насти.

Настя никогда не была маминой дочкой. Настей Петровой занимались бабушка и дедушка. Но больше она была с дедушкой, и её все звали «дедушкина внучка». Он её любил, потому что она была очень спокойным и не капризным ребёнком. К тому же любила режим, и дедушке это было по его характеру, она его ничем не утомляла. А бабушка часто болела, в основном лежала и давала, лёжа, распоряжения дедушке. Так и жили: тихо, мирно, без скандалов.

Правда, мама иногда сильно уставала на работе и поэтому срывалась до крика на всех без исключения, часто у неё голова болела, вызывали скорую, и Насте было жалко маму, но она ничем не могла помочь.

Настя никогда не считала свою маму красивой, ведь акушер сказал при рождении, что девочка красивая и, наверное, похожа на папу, значит, мама была некрасивая. И когда мама смотрелась в зеркало, то Настя ей говорила: «Мама, ты что смотришься в зеркало? Думаешь, что ты красивая? Ты некрасивая, ты просто обыкновенная». Мама удивлённо поднимала брови и смотрела во все глаза на дочь: «А я думала, что для ребёнка всегда мама самая красивая». Настя отворачивалась и, молча, уходила из комнаты.

И ещё ей не нравилась мамина общительность. Как-то ехали в поезде, Настя упала и разбила коленку, мама пошла к проводнице за йодом и разговорилась с ней. «Мам, вот что ты с этой женщиной так разговариваешь, как будто всю жизнь её знаешь?» – был такой выговор. Ей не нравилась мамина простота и доверчивость, но мама ничего не могла изменить, она такой родилась.

Повзрослев, Настя стала понимать, что мама ей самый близкий и дорогой человек, и она о маме очень заботилась, но всё равно то, что не нравилось ей в маме с детства, так и осталось. И она продолжала её критиковать: «Мама, почему ты смолоду перестала следить за своим весом? Сейчас бы не страдала от своей полноты. Человек в состоянии обрести себя таким, как должно. Следить за питанием, за весом, за телом, в конце концов». И мама для неё была как отрицательный пример, какой не надо быть. Пример, который всегда перед глазами.

Когда с Настей случались какие-нибудь неудачи в жизни, она говорила: «Мама, зачем ты меня родила? Мне не радостно от этой жизни». А мама на это отвечала, что она рождена на радость родителям, она была желанным ребёнком. «Но мне от этого не легче», – отвечала дочка. И мама всегда чувствовала какую-то вину перед Настей. То ли за то, что родила её, а она, оказывается, не хотела родиться, то ли за имя, которое отец ей выбрал, а мама виновата.

В общем, виновата мама во всём. Мама как-то сказала Насте:

– Не мамина ты дочка, Нюся.

– Почему? – удивлённо спросила Настя.

– Если бы мамина была, то тебе бы всё в маме нравилось, и ты бы старалась ей подражать. А ты только критикуешь меня. Что же сделаешь, вот такая тебе мама досталась. Родителей не выбирают. Настя помолчала и задумалась.

– А я всегда думала, что я как раз мамина дочка, – сказала Настя и улыбнулась. – Ты, мама, не обижайся, я тебя больше всех люблю. Я сама не знаю, почему так говорила! Я тогда была совсем ребёнком и считала тебя такой серьёзной. А когда ты крутилась возле зеркала, то это расходилось с моим представлением о тебе. И ещё я не любила, когда ты красила ногти на ногах. А сейчас, видишь, сама крашу. Но ты, мне так казалось, не должна была это делать. Не знаю почему, понимаешь? Не знаю!

– Да ладно, Нюся, я на тебя не обижаюсь. Мне просто тогда смешно было это слушать. И, конечно же, ты мамина дочка! Всегда со мною рядом, хоть и критикуешь.

Мама обняла Настю, и они вместе посмеялись над маленькой Нюсей.

– Ты знаешь, Нюся, а вот ты очень права насчёт того, что за своим весом я должна была следить. Наверное, и сейчас не поздно, как ты думаешь? Но сложно, потому что у меня аппетит хороший, – смеётся мама.

Вот она жизнь! Столько людей вокруг, как муравьи, снуют туда-сюда. Кто с поклажей, а кто за ней. А ты идёшь спокойно, озираешься по сторонам, никуда не торопишься и наблюдаешь удивлённо. Где толкнут тебя, где подтолкнут. И никому нет дела ни до кого.

«Вот она жизнь! – молча, восклицает Макс. – А когда сидишь в четырёх стенах за книгой или за компьютером, то безлико проходят дни. Один похож на другой. И внешний мир для тебя не существует». Так думал Макс, влюблённый в компьютер, оставляя его одного ненадолго. С ним он дружил. Правда, иногда интернет-связь сбоила, и тогда Макс считал себя отрезанным от мира. А тот мир, что около, он не замечал и не воспринимал. Он был ему не интересен, потому что всё в этом мире, по мнению Макса, сводится к одному и тому же: отдохнуть, поесть, посплетничать, поворчать на однообразие, на нелюбимую работу, на противных сотрудников. А компьютер (ну и книга тоже) уводит тебя в иной мир, в мир фантазии, нереальности, которая со временем становится реальностью. Так, по крайней мере, считал Макс. Он понимает – и ему все об этом говорят, – что надо учиться и работать, надо зарабатывать себе на жизнь, а не сидеть у кого-то на шее, мечтая у экрана монитора…

Но что ему делать, если нет у него никакого интереса? Макс красивый и умный, но… есть в нём какая-то неуверенность, что ли, в жизни. Не может найти свою дорогу в ней. Но он и не ищет. И не пытается. Полная пассивность. Может быть, это издержки нашего времени? Времени, которое перевернуло все устои? Да и с подружками как-то не везёт.

Макс зашёл в магазин «Компьютерные технологии» посмотреть новинки по электронной технике. Появилось много нового. Новые и недорогие ноутбуки, принтеры, сканеры, флешки для большого объёма информации. Макс с интересом, но лениво рассматривал новинки. К нему подошла девушка.

– Извините, пожалуйста. Вы хорошо разбираетесь в компьютерах?

– Неплохо, – ответил Макс, – а что?

– Я хочу купить себе ноутбук, но в этом совсем не разбираюсь.

– А Вы для игр или для переписки, ну, в общем, для каких целей? Если для игр серьёзных, то лучше купить стационарный. Он удобнее и мощнее. А если для девичьих занятий – переписки, знакомств и прочей ерунды, – то ноутбук вполне сойдёт. А Вы прям сейчас хотите купить?

– Да, да, сейчас! А то потом потрачу деньги на пудру-помаду, и опять такую сумму долго ждать придётся.

– А какого формата, цвета? Вот смотрите, вполне приличный ноутбук, тёмно-красный цвет и формат небольшой, вес всего один килограмм, можно с собой в сумочке носить. И объём памяти хороший – триста двадцать гигабайт.

– Ой, а я точно такой видела у ведущего в одной из телепередач, он беседовал с кем-то, и у него на столе стоял точно такой ноутбук.

– А, это тот, который всё время женится на молоденьких девочках? Он и ноутбук себе красивый выбрал, – смеётся Макс.

– А что, молоденьких все любят, только не все решаются менять что-то в своей жизни, – с улыбкой парировала Настя.

– Как я понял, вам лучше ноутбук, так?

– Да. А вот если я куплю, ещё надо устанавливать систему, антивирусную программу и так далее, я сама не умею это делать. Я только как пользователь могу.

– Я Вам помогу. Давай на «ты», кстати, меня зовут Максим, а в быту Макс, а тебя?

– А я Настя, Настя Петрова.

– Ну, как? Берём?

– А сколько ты возьмёшь за работу? Смогу ли рассчитаться с тобой?..

– Ничего не возьму. Мне просто нравится этим заниматься.

Макс и Настя купили компьютер и всё остальное к нему и пошли к Насте устанавливать систему. Было начало весны, март. Солнце светило так ярко, что глазам больно было. Снег уже почернел, потому что днём тает, а ночью замерзает. Утром дворники соскребают его в кучи. Настя испытывала какое-то странное чувство, как будто встретила давнего друга. И так радостно было на душе. Но волновалась, как всё это воспримет мама. Мама не признаёт случайных знакомств, неожиданных покупок и незваных гостей. А Настя всё это знала про маму и поэтому волновалась.

Настя знала про маму почти всё, по крайней мере, ей так казалось. А на самом деле мама имела тайны, о которых Настя и не догадывалась. Например, Настя даже и не знала о том, что у мамы был любимый мужчина, и считала, что на её маму с таким простым именем, как Нина Фёдоровна, никто внимания не обратит.

Зря она с отцом рассталась. Но если честно, то он Нину и не любил вовсе. Женился так, от скуки и для разнообразия, в период, когда расстался со своей первой женой, Татьяной. А потом томился этим браком, как в клетке, так как уже появилась она, Настя, и он исполнял свой отцовский долг. Кстати, от первого брака у него тоже была дочь, но Настя и про это не знала. В общем, в жизни каждого много тайн.

– Макс, вот мы и добрались до моего дома. Не знаю, дома ли мама. Но ты не смущайся, моя мама не очень приветлива с незнакомыми. Так что… держись, – с лукавой улыбкой проворковала Настя.

– А моя мама вообще никак не реагирует на чужих. Я уж привык. Вот у моего друга есть бабушка, которая сразу здоровается, разглядывает, улыбается и начинает расспрашивать, кто твои родители, чем занимаются и всякое такое. Это тоже ни к чему. Может быть, я к ним больше никогда не приду, и зачем ей эта информация…

Настя позвонила в дверь, на всякий случай не стала открывать своим ключом. Мама открыла дверь.

– Мама, познакомься, это Максим, мой новый знакомый. Максим, моя мама – Нина Фёдоровна.

– Здравствуйте, – с поклоном произнёс Макс.

– Здравствуйте, – холодно ответила Нина Фёдоровна и удалилась в свою комнату.

«Вот всегда она так, – подумала Настя. Неужели трудно улыбнуться, познакомиться. Сразу отвергает какие-либо взаимоотношения».

– Макс, проходи сюда, в мою комнату. У меня, правда, нет компьютерного стола, но всё равно буду сидеть за письменным или на диване.

– Или в кресле, – добавил Макс, распечатывая коробку с компьютером. – Настя, а вот Интернета у тебя пока нет, конечно.

– Нет.

– В следующий раз мы загрузим его.

Установив систему, Макс немного поболтал с Настей и ушёл, записав номер её телефона, и свой оставил, чтобы Настя позвонила, когда договорится по поводу Интернета.

Пока Настя и Максим занимались компьютером, Нина Фёдоровна сидела в своей комнате и думала. О многом передумала. Новый знакомый Насти показался ей привлекательным и приятным молодым человеком. Если вдруг Нюська увлечётся им, тогда Нина-то останется совсем одна.

Когда у неё был любимый мужчина, то она всячески скрывала его существование, а потом решила, что не надо продолжения, для Насти это будет неприятно и обидно. Придётся Нине делить себя между любимым мужчиной и любимой дочкой, но это очень тяжело и, наверное, невозможно. Поэтому она решила не нарушать спокойствия семьи и своей дочери.

Тогда она была привлекательной женщиной и многие обращали на неё внимание. А после того как она поставила на своей личной жизни крест, то не стала за собой следить, немного обабилась и попростела, в чём сейчас её упрекает любимая дочь.

Но что поделать, она так решила. А вот зря! Не подумала Нина Фёдоровна, что жизнь идёт, не стоит на месте. Дочь взрослеет и когда-то будет устраивать свою личную жизнь, а Нина останется одна. Может быть, взяться за себя в конце концов и заняться своей внешностью? И пенсия не за горами, пять лет всего до пенсии… неужели…

«Да, пятьдесят лет – это уже много, – думала Нина, смотрела в вечернее небо на звёзды и на луну. – Почему я раньше не задумывалась о том, что время бежит, а с ним и моя жизнь?»

Она гуляла в сквере недалеко от дома. Теперь уже Максим стал частым гостем у них в доме. И почти всегда вечером он и Настя, её дорогая Нюся, проводили время за компьютером, пили на кухне чай или смотрели какой-нибудь фильм. Нину всё это напрягало, но она понимала, что у дочери должна быть личная жизнь и старалась не мешать им своим присутствием.

Иногда они уходили куда-нибудь, тогда Нина отдыхала и корила в душе себя за то, что её напрягает присутствие Максима, хотя рада за дочь, что наконец-то Настя встретила парня, который, похоже, ей нравится.

Когда Нина вернулась домой, Максима уже не было.

– Мама, а почему ты стала поздно приходить?

– Погуляла немного, погода хорошая, небо ясное, тепло, но к ночи чуть морозит. Как у вас с Максимом? Всё хорошо?

– Да, мамочка, я такая счастливая никогда не была. Он сказал, что любит меня!

– А ты?

– И я тоже его люблю.

– А где он работает, учится?

– Учиться он бросил. Говорит, что это пустая трата времени. То, что ему надо, он и так всё знает.

– Да ты что?! Такой самоуверенный! А где тогда он работает?

– Обслуживает компьютерную технику в коммерческих медицинских учреждениях. Мама, ты как-то отдалилась от меня, у тебя что-то в личной жизни изменилось?

– К сожалению, всё по-старому, не забывай, что мне уже скоро будет пятьдесят лет!

– Мама, а мне двадцать пять!

– Вот, обе уже старушки, – смеётся Нина.

– Мама, тебя к телефону!

Нина удивилась: кто бы это мог быть в такой поздний час? Взяла трубку и слышит знакомый, но давно забытый голос. «О, боже, неужели он?»

– Нина, узнала меня? Я звоню из Норвегии. Завтра приезжаю в Москву, встретишь?

– А что ты там делаешь, в Норвегии?

– Я уже пять лет здесь работаю. Нина, мне надо с тобой обязательно встретиться и серьёзно поговорить. Встретишь? Я вечером прилетаю, из аэропорта сразу к тебе, примешь?

– Володя, конечно, приезжай. Я рада видеть тебя…

Настя смотрела широко раскрытыми глазами на маму, затаив дыхание.

– Мама, кто это? Какой Володя?

– Я тебе расскажу, – тихо, растерянно выговорила Нина. И застыла в ожидании чего-то, как бы держа в руках книгу своей жизни с ещё не разрезанными страницами, которые ей предстоит раскрыть, прочитать и пережить.

Нина Фёдоровна внимательно посмотрела на Настю, которая присела на краешек дивана, вся напряглась и во все свои глаза смотрела на маму с удивлением, непониманием… и Нина Фёдоровна начала свой рассказ.

– Когда твой отец потерял ко мне интерес, то совместная жизнь стала невозможна. Я чувствовала его отдалённость, а порой пренебрежение ко мне. Мне это было больно. Даже не могу тебе описать своё состояние, что я испытывала при этом. Дело в том, что я была уверена в нём, в его чувствах, наверное, я заблуждалась по поводу его чувств, потому что сама любила и верила, а тут… я поняла: значит, кто-то занял моё место в его сердце. И не просто так занял, а так отодвинул, что возврата не будет. Я ему всё высказала, и мы развелись, при этом он вздохнул с облегчением, как будто снял груз, давивший на него долго-долго.

Нина замолчала и думала, как продолжить, как рассказать. Пережито много.

– В то время я работала в областной клинике, и нам в отделение дали нового заведующего. Он был очень серьёзный, обаятельный, и чувствовалась в нём надёжность. Поэтому его сразу все приняли по-доброму. Он никогда не торопился домой, часто оставался на ночное дежурство. Потом мы узнали, что семьи у него нет, поэтому у него была возможность частых ночных дежурств. Специалист он очень хороший. Тогда мне было только ещё тридцать восемь лет, и я не была такая толстая, мне часто говорили, что я красивая. Ну… и мы с ним полюбили друг друга. Он старше меня на шесть лет.

– Так это и был этот Володя, который звонил?

– Да, он. Но понимаешь, какое дело, как только я приду со свидания, ты лежишь с высокой температурой. Дед с бабушкой суетятся, не знают, как помочь. Вначале я не задумывалась ни о чём, любила без оглядки и не обращала внимание на всякие сплетни. А то, что ты стала часто болеть, чего раньше не было, – я считала, что виной всему возраст. А потом мы как-то с ним повздорили и долго не встречались, только на работе, официально – и всё. И ты перестала болеть по каждому поводу. Когда возобновились наши отношения, ты опять начала болеть, и так тяжело! Я подумала, что это какое-то наказание. Я опять прекратила встречи – и у тебя всё нормально стало. Я уволилась, перешла работать в городскую больницу и ему объяснила, что, наверное, так будет лучше. Он пытался меня переубедить, что мои выдумки – это просто бред. Но ты была мне так дорога, как никто в жизни. А потом побежали годы, и ты выросла, и он куда-то пропал. Я опустила руки, поставила на себе крест одиночества, и потекли тихо годы.

– Мам, так, значит, я всему виной?

– Нет, конечно. Сама я всё надумала. Ну, вот он позвонил, встретимся и всё с ним выясним.

– Мам, а вдруг он тебя с собой позовёт, ты бросишь меня? А как же я?

– Мы же не виделись много лет, я ничего не могу сказать сейчас. Настя, но ты уже совсем взрослая, у тебя своя жизнь. У меня же тоже должна быть своя.

– А разве я – не твоя жизнь, а?

Володя должен был прилететь поздно вечером, в 21.30. Пока доберётся из аэропорта Шереметьево, пройдёт часа полтора. Нина волновалась. Настя поглядывала на маму с интересом, она прежде не видела её такой взволнованной и растерянной. Она была всегда собранной и уверенной, по крайней мере так казалось Насте. Сердитой, недовольной она часто бывала, иногда весёлой, но чтобы с затаённым волнением, нет, не видела. Настя предлагала маме накрыть стол для встречи, но Нина не хотела.

– Мама, почему ты не хочешь накрыть стол? Гостей обычно так надо встречать.

– Нет, не будем накрывать. Я же не знаю, с какой целью он едет, и вообще о нём ничего не знаю. Стол всегда успеем накрыть.

– А ты волнуешься?

– Ничего я не волнуюсь, просто всё это так неожиданно. А вот как бы ты себя чувствовала на моём месте?

– Ну, уж я бы не оказалась на твоём месте.

– Это почему?

– Да потому, что не рассталась бы с человеком, которого любила, из-за каких-то предрассудков. Ну и что ж, что я болела? Это просто так совпадало, дети в детстве всегда болеют, ты же врач! И не понимала. Или… ты его не так уж сильно любила?

– Ой, Настя, он звонит, пойду, дверь открою.

– А мне как? Уйти или остаться?

– Конечно, останься!

Настя, широко раскрыв глаза, с любопытством смотрела на вошедшего мужчину. Высокий, стройный, густая седая шевелюра, красивые блестящие чёрные глаза с улыбкой. «Боже мой! Как мама могла его оставить?» – подумала Настя. И стала переводить взгляд с мамы на него и с него на маму. Они стояли, молча глядя друг на друга, не произнеся ни слова. Даже руки не подали друг другу. «Какая сдержанность, – подумала Настя, – или растерянность?» И она решила им помочь.

– Мама, ну что же вы оба молчите, хоть представь нас!

– Настя, это вот тот самый Володя. А это моя дочь Настя.

– Но ты, Нина, совсем не изменилась, всё такая же красивая. Настя, приятно познакомиться, – чуть поклонившись, сказал Володя.

– Ну всё, раскланялись, официоз развели, проходите, Володя. Можно я Вас так буду называть?

– Нина, какая дочь у тебя гостеприимная, не то что ты.

– Конечно, явился спустя десять лет и хочешь, чтобы я… встретила, как будто всё было лишь вчера?

– Чего ж, девочки, стол даже не накрыли? Я вот тут по дороге прикупил кое-что. Настя, вот пакет, накрывай.

– А у нас всё есть. Мам, где накрывать, на кухне или в комнате?

– Конечно, на кухне, – запротестовал гость, – чего это таскать туда-сюда, давайте по-свойски.

Благодаря Насте напряжение было снято, накрыли на стол, выпили за встречу, и начались воспоминания. Про то, как Нина прятала Володю от дочери, чтобы та не волновалась понапрасну, как Настя болела и прочее, и прочее. И поскольку Нина любила во всём определённость, она спросила Володю, о чём он хотел с ней поговорить и по какому поводу приезд. Володя молчал некоторое время, думал, как начать.

– После визита в Норвегию и знакомства с работой крупнейшей клиники сосудистой хирургии в Осло, я заболел желанием там поработать. Я ознакомился с выработанной обширной программой совместных проектов. В частности, норвежские специалисты планируют приехать для демонстрации новейших методик лапароскопических операций на аорте, которые в нашей стране ещё не выполняются. Наши специалисты выезжают в Норвегию для ознакомления с организацией работы наших коллег, обучения новым операциям.

– Это очень интересно. А как ты туда вообще попал?

– Был на конференции и навёл мосты, – улыбается Володя, а сам посматривает на Настю, наблюдая, как она реагирует на его рассказ, – а потом собеседования и контракт на пять лет. Вот так и попал. Сейчас ещё продлили контракт на три года. Нам нужен очень грамотный анестезиолог. Я о тебе там уже говорил, посмотрели твои научные работы и хотят встретиться. Ты хороший анестезиолог, каких ещё поискать! Ну как, Нина Фёдоровна?

– Это мне как снег на голову. Даже не думала о таком предложении.

– Вот и подумай. Время ещё есть. А ты, Настя, как думаешь?

– Мама, по-моему, стоит согласиться. И тебе это по плечу, как говорится.

– А как же ты, Настя?

– Мама, мне уже двадцать пять! Я самостоятельный человек и… – Лукаво улыбаясь, Настя сказала: – у меня есть Макс.

– Володя, кстати, а как твоя личная жизнь? – испытующе глядя на Володю, спросила Нина.

– Ну как, ты и есть моя личная жизнь. Вот ждал, когда Настя вырастет, и ты сможешь обратить на меня внимание, – рассмеялся Володя.

– Всё, ребята, время уже третий час ночи, завтра на работу с утра. Спать пора. Утро вечера мудренее, все решения завтра, и только завтра, а? Нет, нет, Володя, всё завтра. Я сегодня уже никакая, а завтра у меня трудный день во всех отношениях. Да ещё ты свалился на мою голову со своим предложением. Иди, отдыхай, я тебе в своей спальне постелила.

– А ты?

– А я у Насти на диванчике. Отдыхай. Все ответы и все вопросы потом.

Нина всю ночь не сомкнула глаз. Не могла разобраться в своих чувствах. Она думала, что уже всё, все её проблемы в жизни решены и теперь только тихо, спокойно жить да решать Настины проблемы. А тут вон оно как… Аж мурашки по коже. А если принять это предложение, заманчиво ведь, ох как заманчиво! А вдруг у Насти не заладится жизнь, что тогда? Пусть дочь сама решает свои проблемы?

Нина встала, ушла на кухню, закрыла дверь и закурила свой Vogue с ментолом, сварила кофе и, запивая им сигарету, стоя у окна, стала думать свою думу. Теперь уж никак не уснуть.

Полнолуние. Луна решила составить ей компанию. Слышно, как посапывает Володя, но будить его не стала. Он всё сказал, а она должна самостоятельно принять решение. С Володей у неё всегда всё было ясно, он надёжный и определённый человек, без тайн и выкрутасов, и не строит проблем там, где их нет, а она, что и говорить, такую гору настроит, что не взобраться.

Уже светает. Апрель. Солнце рано встаёт. Утро. «Неужели я скажу „да“? Похоже, что скажу. Если будут трудности у Насти, мы с Володей вместе всё решим». Так думала и, похоже, решила Нина Фёдоровна.

– Нина, ты так рано поднялась или вовсе не спала?

Володя обнял Нину за плечи, прижал со всей своей силой, она аж взвизгнула.

– Ну что ты! Напугал! Володя, я решила. А как долго это всё будет оформляться?

– Недолго, с языком у тебя проблем нет. Английский у тебя свободный. Там все на английском разговаривают, как на своём родном. Слушай, налей кофе, для вдохновения на последующие действия. Сейчас пойду к нашим представителям в России и переговорю. А я тебе вчера не сказал, что привёз с собой вызов от нашей клиники, – загадочно улыбается Володя.

– А ты раньше был проще, всё выкладывал сразу.

– Поумнел, наверное. Тебе только скажи, что я всё за тебя решил, так ты сразу же на дыбы. А теперь уж сказала «да», назад хода нет.

Нина села к нему на колени, обняла и стала смотреть в его красивые глаза. И теперь казалось, их не разнять.

– Как я могла столько лет жить без тебя? Я же не жила, а лишь существовала и старалась о тебе не думать, а когда вспоминала тебя, становилась злая и невозможная для всех окружающих. Как будто они в чём-то виноваты.

– А я с тобой и не расставался, мысленно, конечно. Часто говорил с тобой – и за себя, и за тебя. Дураки были, столько время упустили!

– Слышишь, скворец запел, чего-то там нам сообщает. Наверное, чтоб мы не расставались больше никогда. О, Настя поднялась. Сейчас приготовлю завтрак. Мы с тобой как, не расстанемся больше?

– Никогда, ни за что на свете. Ой, забыл отдать вам подарки. Привёз норвежские джемпера вам обеим с орнаментами. Там бывает очень холодно и ветрено, эти джемпера спасают. Настя, доброе утро!

– Доброе! Вы, похоже, всё уже решили без меня?

– Похоже, решили, – в оба голоса радостно сообщили эти двое влюблённых, измучивших себя ожиданиями.

Настя посмотрела на них, хмыкнула, махнула рукой и закрылась в ванной.

Нина проработала в Норвегии пять лет. А потом вернулась домой. Не смогла там прижиться, да и с Володей как-то не получилась общая жизнь. Он привык быть сам по себе, да и Нина тоже сама по себе. Очень тосковала по дочке, у которой уже росла своя дочь.

Жизнь у Насти тоже не сложилась. Максим оказался совсем другим. Он, может быть, и неплохой человек, но не получилась у них семья. Нина уже вернулась из Норвегии, и жили они все вместе. Все ссоры и разборки проходили на её глазах. Настя пыталась переделать Макса. Но он привык быть сам по себе, и они только мучили друг друга. Нина советовала дочке расстаться с ним, но Настя долго сопротивлялась, надеялась, что со временем всё образуется и станет лучше. Настя требовала от него стабильной работы, а у него на это было своё мнение. Он хотел работать легко, без напряжения. Если его напрягала работа, он увольнялся и некоторое время наслаждался свободой, а Насте это надоело, обо всём должна думать только она. И мама постоянно об этом напоминала.

Спустя двадцать лет, Нина слегла, сердце не выдержало всех этих переживаний, так, ничего дочери не сказав, быстро и тихо отошла в мир иной.

Похоронив маму, Настя несколько дней была в состоянии отрешённости. Ушёл единственный в мире человек, который её понимал, любил беззаветно, преданно. Она смотрела на мамины вещи и никак не могла поверить в то, что её больше нет. Дочь её жила своей жизнью, она молодая, у неё много своих проблем.

Спустя два месяца, Настя немного пришла в себя. Стала разбирать мамины вещи, а потом решила заглянуть в мамин компьютер, который Настя ей подарила несколько лет назад. И мама так увлеклась этим делом, аж ночами засиживалась почти до утра. С кем-то общалась в «Одноклассниках», в «Контакте», на каких-то форумах.

Смотрит Настя папку «Документы».

«Интересно, что там у мамы за документы? Так, так… скаченные стихи Анны Ахматовой, Арсения Тарковского. А это что за „confession“? Сейчас открою и почитаю, похоже, это исповедь?» Написано:

«ДОЧКЕ

Родная моя, ты не плачь, когда я уйду из этого мира. Может быть, это случится нескоро, а может быть, завтра. Для тебя наступит освобождение. Ты станешь всё делать, как считаешь нужным. И твоя дочь тоже будет счастлива, избавившись от этой безумной бабки, которой до всего было дело. Спасибо тебе, моя дорогая, за всё, за всё! Ты всегда была хорошей девочкой, отлично училась и в школе, и в университете, нигде не бродила, не гуляла ни с кем. А вот влюбилась – и полностью отдалась этому чувству и уже ждала ребёнка, когда пошла с ним под венец.

Вот в это время мне надо было заняться своей личной жизнью, а я была в какой-то прострации. Чего я сидела и грустила?

Эх, как всё не повернуть! Каждый человек должен проживать свою жизнь, а я проживала твою с тобой вместе. Тебе совсем не нужны были мои советы, а я всё советовала и советовала. И дочь твою за руку держала до восемнадцати лет, а она выдернула руку и сказала, что она уже взрослая, и будет жить так, как считает нужным. Она тоже хорошая девочка, я с ней очень много занималась по всем предметам и в институт, можно сказать, вместе с ней поступала.

Прости меня, моя дорогая, что так всё случилось. А самая большая ошибка в моей жизни – не надо было бросать работу в Норвегии и перебираться к вам. Надо было всё-таки найти общий язык с Володей, с ним можно было жить, он хороший, а мне всё чего-то надо было от него! Вы без меня и так бы обошлись. Пусть ваша дочь не была бы отличница, а училась бы посредственно, зато вам никто не портил бы нервы.

Оставлю эту исповедь в компьютере, может, прочтёшь, когда меня не будет, тогда и поймёшь, возможно, меня, а может быть, сочтёшь это сущим бредом.

Доченька, родная моя, не плачь, ты уже сама совсем взрослая и сможешь решать свои проблемы без моей подсказки. Ты всегда была самостоятельная, а я всегда была при тебе и всё советовала и советовала…

Ты ещё молодая, живи своей жизнью, не оставайся одна. Если встретишь хорошего человека, не упускай шанс устроить свою жизнь. Дочь вырастет, и у неё будет своя жизнь, а ты должна прожить СВОЮ».