Текст книги "У самого синего моря (СИ)"

Автор книги: Ольга Цокота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

   Вечер был хорош. Дневная жара пошла на убыль. Сумерки приглушили вызывающе яркую синеву моря, придав виду с веранды изысканную графичность. Слабый запах водорослей, шум прибоя – все рождало чувство умиротворенности и покоя.

   – Как классно! – начинающая актриса Ирочка Ветрова потянулась и мечтательно промурлыкала, – я бы целыми днями валялась здесь на террасе и загорела бы...

   – ... до эфиопской черноты, – пропел на неизвестный мотив сценарист Дмитрий Волин, – он насмешливо прищурился, не без удовольствия разглядывая соблазнительную фигурку в более, чем откровенном купальнике.

   Хозяйка великолепной виллы на болгарском приморье Мария Павловна Никитская, уже подошедшая к границе, за которой следуют роли мам и тетушек, окинула свою юную гостью ироничным взглядом:

   – Моя милая, из-за вашего пристрастия к солнечным ваннам, вам и так нелегко носить что-либо, кроме купальника. Даже это ваше симпатичное платье с открытой спиной позволяет нам всем любоваться следами купального лифчика.

  В актерском мастерстве Марии Павловне отказать было невозможно. Даже ее первая студенческая роль в пьесе Островского «Без вины виноватые» произвела фурор самобытностью и страстностью игры. Вот и теперь в простые фразы она вложила столько коварной иронии, что красота Ирочке словно померкла в галазах окружающих, девушка стала выглядеть смешной и нелепой.

   Давний приятель Никитской литературный переводчик Христо Томов по-хозяйски обозрел спину Ирочки и кивнул:

   – Дорогая, тебе следует загорать ню или ходить в солярий.

   – Увлекаясь солярием, можно схлопотать рак кожи, – пробасил известный продюссер Игорь Валерьевич Гинко.

   Его секретарша Таня Кривец промолчала. Она чувствовала себя неловко в этой элитарной компании. И, кажется, остальные тоже недоумевали, зачем Игорь Валерьевич притащил с собою эту невзрачную простушку.

   Разговор снова вернулся к первоначальному обсуждению нового проекта – мыльной оперы об Анне Иоановне. Императрица в ней представлялась законченной нимфоманкой. Предполагалось, что эротические сцены, роскошные одеяния и великолепные дворцовые виды обречены на успех. Но Томов начал подтрунивать над идиотичностью сюжета. Автор сценария Волин, набивший руку на подобных «мыльных операх» и, благодаря этому, получивший некоторую известность, обиделся, дескать, а какие темы и сюжеты хороши на ваш изысканный вкус, господин переводчик?

   И тут в разговор вмешался Гинко:

   – Всегда в фаворе тема несчастной сиротки. Или даже наоборот – счастливой. Девушка узнает, что ее подменили в роддоме на умершего при родах ребенка. Ее настоящая мамочка не пережила фальшивого известия о смерти младенца, спилась и так делее. Чем не сюжет?

   – Еще больше соплей, – скривился Волин.

   Томов согласно кивнул, а Ирочка капризно буркнула:

   – Не хочу играть сиротку, мне нравится роль молоденькой Анны Иоановны.

  Через несколько дней, таким же прелестным вечером Дмитрий Волин пожаловался честной компании:

   – Знаете, я вчера получил довольно странное анонимное письмо, мне настойчиво рекомендуют выйти из нашего проекта. В противном случае грозят уничтожить

   – Ерунда! Чья-то дурацкая шутка, – Гинко небрежно вертел в пальцах сигару, – кому могут помешать съемки сериала о любовных утехах Анны Иоановны?

   Все внимательно осмотрели листок бумаги в сиреневом конверте. Писали печатными буквами и явно левой рукой. Стандартный лист бумаги предназначался для факса, а конвертик был из давних, много лет назад пылившихся где-то на полках магазинчика канцтоваров( ибо кто сегодня пишет письма, когда есть электронная почта).

   Но, тем не менее, известие об анонимке подпортило настроение всей компании. Разошлись раньше обычного. Томов, подвозивший Игоря Валерьевича и Таню к их дому, расположенному в десяти минутах езды от владений Никитской, садясь за руль, попытался сострить:

   – Надеюсь, нас не поджидают в засаде наемные убийцы конкурирующей компании.

   – Замолчи, еще накличешь! – всерьез испугалась Ирочка.

   Ее неподдельный ужас и рассмешил, и разозлил Христо. Молоденькая актрисса была, конечно, хороша в постели, но вряд ли стоило влазить в серьезные отношения с такой непроходимой дурой.

   Ежевечерние посиделки у Никитской, по большому счету, были приятным развлечением в этой глуши. Но,конечно, имело значение и то, что здесь обкатывался новый проект, в котором должны были участвовать все, кроме Томова.

   Дима, как всегда, легко и быстро кропал сценарий, зачитывая по вечерам отрывки и обсуждая детали, главным образом, с Марией Павловной и Игорем Валерьевичем. Ирочка иногда тоже пыталась вставить свои «пять копеек», но ее в рассчет не брали. Как не брали в рассчет и ее отчаянные попытки обратить на себя внимание абсолютно всех окружавших ее мужчин.

   Волин, которого на данном этапе приблизила к себе Никитская, не собирался терять расположение этой матроны, выгодное во всех отношениях. У Гинко, судя по слухам, были иные сексуальные предпочтения, которые он маскировал проживанием в одном доме с малопривлекательной, но очень толковой секретаршей.

   Молодой актрисе приходилось довольствоваться Томовым. Несмотря на внешнюю заурядность и некую скуповатость, Христо пользовался расположением влиятельной Никитской и сумел через нее выбить для Ирочки роль в новом сериале.

   Они перебрасывались ничего не значащими фразами. Но Томов вдруг обронил, что завтра ему необходимо заглянуть в магазин оргтехники, его принтер окончательно «сдох» после того, как здоровущий кот британской породы в очередной раз сшиб его со стола.

   Игорь Валерьевич посочувствовал, пожаловался, что и ему самому тоже приходится менять принтеры едва ли не каждые полгода:

   – Дешевле и легче купить новый, чем вызывать техника. Вот и здесь, в новом доме, уже пылится в подсобке неисправный, а я добиваю очередной.

   – Если хотите, я посмотрю, – предложил Томов, – в технике разбираюсь, простые поломки всегда устраняю сам, но, конечно, склеить из кусочков не в моих силах.

   – Да, забирайте себе мою рухлядь, бога ради, – пожал плечами Гинко, – если сможете, приведите в порядок, не придется тратиться на покупку.

   Ирина презрительно кривила губы, когда Христо выносил принтер и пристраивал его в багажнике. Ее раздражала бережливость приятеля. Гораздо больше импонировали размашистые барские замашки продюссера.

   А Христо был явно доволен. Вернувшись домой, он первым делом начал возиться с новым приобретением.

   Когда Ирочка в кокетливом коротеньком ночном беби-долл заглянула в его кабинет, Томов рассматривал какой-то изжеванный бумажный комок. Подняв глаза на подругу, он весело сообщил, что всего и делов то было – застрявший листок бумаги:

   – Наш приятель хотел распечатать билет на самолет. Что-то не заладилось, разбираться не стал. Прикупил новый принтер. Небось, заказал по телефону в ближайшем магазине, еще и приплатил за срочность доставки.

   – А куда билет-то? – сонно спросила Ирочка.

   – Далековато, в Хабаровск. Но билет уже двухмесячной давности.

   Курортный городок был невелик. Немудрено, что, заглянув на следующий день, в единственное приличное кафе, парочка наткнулась на Дмитрия, сидевшего за небольшим столиком с чашечкой крепчайшего кофе. Он сообщил, что отправлен за покупками, во времени не ограничен, а потому явно был расположен поболтать и покейфовать без надзора своей «дамы сердца».

   Мужчины пили уже «надцатую» чашку кофе с коньяком, а Ирина расправлялась с последней дозволенной ей рахат-лукуминой, когда стеклянная дверь впустила еще одну знакомую личность.

   Таня Кривец смущенно кивнула им и в ответ на приглашающий жест Волина неловко уселась рядом. Ее тоже откомандировали за покупками, и, очевидно, тоже позволили «погулять». Сейчас, когда рядом не было работодателя, она немного «оттаяла» и разговорилась. Христо не без удивления отметил про себя, что эта девушка отнюдь не глупа и мыслит очень нестандартно. Во всяком случае ее забавная консервативность явно контрастировала с привычной теперь политкорректностью и усиленной руганью всего, что было «до». У них завязался забавный спор о пользе многих вещей, существовавших в доперестроечном «совке». Например, Таня с энтузиазмом говорила о массовости спорта в СССР, о пользе нормативов ГТО. Оказалось, что она в юности увлекалась биатлоном.

   Возвратившись домой, Дмитрий с трудом преодолел несколько метров от гаража до дверей дома. Солнце палило совершенно безжалостно.

   Мария Павловна сидела на диване, поджав ноги, и вертела в руках знакомый конверт:

   – Полюбуйся, – сегодня и мне пришла такая же анонимка.

   Волин побледнел и, почувствовав слабость в ногах, сел в кресло у журнального столика. Он машинально начал теребить сладко пахнувшую розу на длинном стебле, что валялась на полированной столешнице. Потом вдруг заметил, что надо бы поставить цветок в вазу.

   – Оставь, – брезгливо скривилась Никитская, – что ты об этом думаешь?

   Через несколько дней точно такое же письмо получила и Ирина.

   Вечером у большинства собравшихся у Марьи Павловны вид был встревоженный. Только Игорь Валерьевич относился к угрозам анонимщика весьма скептически и обращаться в полицию не советовал. Томов тоже не слишком доверял своим родным блюстителям правопорядка, считал, что всерьез эти письма они вряд ли воспримут, но все же полагал, что сообщить в органы следует. Никитская предложила подождать еще день-другой. Но Ирочку охватила настоящую паника:

   – Вам с вашими деньгами легко говорить, – крикнула она Марье Павловне, – бросите проект и улетите в Австралию или куда там... ну, где ваши багатенькие родственники жили. А для меня эта роль слишком много значит, но жизнью тоже рисковать не могу!

   Глаза известной актрисы сузились. Она не терпела гулявших по стране сплетен о внезапно доставшемся ей наследстве от очень дальней заграничной родни. И этот вечер тоже был окончательно испорчен.

   Таня Кривец почувствовав, что не в состоянии выносить наэлектризованную атмосферу в комнате, тихонько вышла на улицу.

   Шум прибоя и шорох листвы были органичны и ненавязчивы. Сиявший огнями огромных окон дом казался прекрасным. Она прошлась вдоль дома, обрамленного узким газоном с цветами. Они казались ей гораздо скучнее чудесных чайных роз в саду Игоря Валерьевича. Таня остановилась напротив ярко освещенного окна большой пустой прихожей. Внезапно в ней появилась Ирина, за ней вышел Дмитрий. Молодой человек прошептал что-то на ухо девице, настороженно оглядывающейся на двери в комнату. Затем она вернулась, а он поднялся на второй этаж.

   Усевшись за руль, Христо сказал Ирине:

   – Честно говоря, не хочется мне больше приходить в этот дом. А на твоем месте я бы лучше отказался от участия в проекте.

   Но Ирина лишь упрямо выпятила подбородок.

   И действительно анонимщик притих. Возникли другие проблемы, другие темы для разговоров. В окрестностях объявились цыгане. Гинко ворчал на туристов, шатающихся по его частному пляжу. Он жаловался, что Таня несколько дней подряд натыкалась на наглую старушенцию, загоравшую неподалеку от их дома.

   Теперь молодежь все чаще встречалась не у Никитской, а в городском кафе. Обычно туда выбирались Ирочка, Дмитрий и, как ни странно, Татьяна. Никитская депрессировала и жаждала одиночества. У Гинко, вроде бы, завязался роман со здешним молоденьким почтальоном. А у Томова появилась срочная работа.

   Впрочем, Мария Павловна, хотя и жаждала отдохнуть ото всех, кучкования молодежи вдали от ее глаз тоже не одобряла, как-то вскользь даже намекнула Христо на возможность начинающегося романа между Ирой Ветровой и Димулей. Но тот лишь хитро прищурился и пожал плечами. Он находил, что Дмитрий тоже страдает неврозом.

   Действительно, у Волина то ли от переживаний, то ли от романтических чувств не ладилось со сценарием. Все шло к тому, что телесериал зачахнет,так и не успев появиться на свет. Ирочка впала в уныние. Она валялась на диване и исходила завистью к богатой Никитской:

   – Это же надо, была простой девчонкой из какой-то глуши, а в театральный поступила, актрисой стала, снималась в кино, играла в театре, потом еще и наследство получила. Ну, почему же у меня так не выходит!..

   Христо, устав от ее нытья, пытался иронизировать:

   – А чего ты Валерьевичу не завидуешь?

   Ирочка сделала важную мину и сообщила, что у Гинко вовсе не все «в шоколаде». Уже несколько его проектов оказались «прогарными», а жить он любит широко. И любовники, говорят, его хорошо пощипали... От перечисления всех околокиношных сплетен у нее улучшилось настроение, заблестели глазки. И, словно накликала она беду. Потому что ранним утром следующего дня труп Игоря Валерьевича нашли неподалеку от дома.

   Продюссер был застрелен, когда распахнул дверцу и собирался выйти из машины. Выстрела не слышал никто. Вероятно стреляли из пистолета с глушителем. В кабинете убитого полиция обнаружила полученное накануне анонимное письмо.

   Как и предполагал Томов, расследование велось, спустя рукава. Полицию явно обрадовало наличие анонимных писулек. Несчастный случай списали на русскую мафию, курирующую кинопродукцию. А так как до нее было далековато, никто особо не «копал», желая, по истечению должного срока, тихо прикрыть это дело.

   Мария Павловна решила оставить этот райский уголок, наняла риэлтера, занявшегося продажей дома и собралась вернуться Москву ранее намеченного срока.

   За день до ее отъезда вся честная компания вновь собралась у Никитской на отвальную.

   Все были непривычно молчаливы, главным образом налегая на еду и питье. Хозяйка в одной из ее любимых закрытых свободных блуз с длинными рукавами ела изящно и немного, с иронией поглядывая на своих гостей. После очередной рюмки Таня Кривец внезапно с болью сказала:

   – Пьем, едим, а Игорь Валерьевич лежит в морге. И анонимщик, вроде бы, угомонился, дескать проект закрыт. А в проекте ли дело? Может быть, весь анонимный сыр-бор для отвода глаз?

   – И кому это было нужно? – вкрадчиво спросил Томов. – Если вы хотите кивнуть на кого-то из нас, то скорее у вас были все возможности прикончить хозяина. Вы – бывшая биатлонистка, значит – неплохой стрелок. Мотив – заурядная ревность. Как многие секретарши, влюбились в своего босса, а он обзавелся этим мальчишкой любовником.

   – Вы бы лучше на свою девицу посмотрели, – вспыхнула Таня. – Уж она то вовсю строила глазки Игорю Валерьевичу, а он, кстати, вовсе не хотел ее брать на одну из главных ролей, жаловался, что совсем уж бездарна. Разумеется, Димуля ей об этом сказал. У них ведь явно роман наклевывался. Я сама случайно, гуляя вечером возле дома Марии Павловны, видела, как они тихонько выскакивали из гостинной в прихожую и шептались, по-моему, даже целовались там.

   – Говори, да не заговаривайся, – вскипел Волин. – Да, я однажды, вышел вместе с Ирой и пытался ее предупредить, чтобы она не болтала глупостей, раздражающих нашу милую хозяйку. Я имею в виду, весь этот бред, насчет богатых родственников и наследства.

   – Отчего же бред? – Томов затянулся сигаретой. – Наследство реально было получено. Кстати, покойный тоже очень даже интересовался им. Я бы сказал, даже чересчур интересовался, все выяснял родственные связи. Как мне сейчас пришло в голову, возможно даже в Хабаровск летал для этого пару месяцев тому назад. Ведь вы, Мария Павловна, из тех мест, если я не ошибаюсь?

   – Этот нелепый разговор не улучшит настроения. Пожалуй, пора расходиться, – Никитская поднялась, давая понять гостям, что пора и честь знать.

   – Погодите, – наморщил лоб Волин. – Тогда, когда мы первый раз встретились в кафе, и меня, и Таню отрядили в город, предоставив в наше распоряжение весь день. А ведь, как я сейчас понимаю, Вы, дорогая, встречались здесь с Гинко тайком ото всех. Он, видно, еще розу из своего сада вам принес. Я еще потом слегка удивился, обычно вы обожаете цветы и ухаживаете за ними, а этот швырнули на стол, даже в воду поставить не позволили и затем выбросили, как что-то неприятное.

   Мария Павловна сделала негодующий жест. Но ее голос потонул в поднявшемся галдеже.

   – А пистолет, где она могла достать? – округлила глаза Ирочка.

   – У цыган, которые здесь крутятся, можно купить даже атомную бомбу, – хмыкнул Томов, – История с анонимками началась сразу после того, как Игорь Валерьевич выдал нам сюжет о ребенке, которого подменили в роддоме. А что если сказанно это было не зря и предназначалось для ушей нашей милой хозяйки? Может быть, какие-то намеки он уже делал тайно, но ответной реакции не было. Теперь же он дал ей понять, что молчать не станет.

   Богатые австралийцы завещали состояние КРОВНОЙ родственнице. Чем не предмет шантажа? А ведь финансовое положение Гинко, как верно заметила однажды моя подруга Ирочка, в последние годы заметно пошатнулось.

   – Мне нужно собрать чемодан, – Никитская говорила негромко, но властно и с нажимом.

   – Верно, – с улыбкой согласился Волин. Он поднялся, подошел к своей возлюбленной и вдруг так резко и грубо рванул ворот ее блузы, что на стол посыпались мелкие пуговки застежки.

   На темном загорелом плече явственно виднелся белый след от бретельки купальника. Дмитрий заговорил хрипловато и зло:

   – В последнее время ты, дорогая, назойливо выставляла меня из дома и из своей постели тоже. Я подозревал, что у тебя завелся новый любовник. Но теперь понятно, что ты вынуждена была торчать на частном пляже Гинко в образе наглой старухи, изучая его привычки и распорядок дня, чтобы подготовить убийство. Честь и хвала твоим актерским талантам! Тебя не узнал никто, и никто не мог даже помыслить, что ненавидящая солнечные ванны дама идет на такие жертвы.

   Хороший замысел преступления, остроумное решение с анонимными письмами, отправленными и себе самой тоже. Но, знаешь, хотя я и не святой, убийства понять и принять не могу. Впрочем, тебе с этим жить, даже, при том, что ты вышла сухой из воды.

   – Ну, уж нет, – голос Тани звенел от гнева, – я записала значительную часть нашей милой беседы на мобильник и уже отправила запись в полицию, а заодно и позвонила туда. Слышите рев мотора? Кажется, доблестные болгарские полицейские на этот раз не дремлют.