Текст книги "Вымысел и домысел (Умысел и домысел) (СИ)"

Автор книги: Ольга Громыко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Громыко Ольга
Вымысел и домысел

Ольга ГРОМЫКО

Вымысел и домысел

(из сборника "Ведьмины байки" цикла "Приключения ведьмы")

Связываться с женщинами – себе дороже! Особенно если это дипломированная ведьма, разъезжающая по белорским лесам и весям в поисках работы, а пуще того, приключений.

В общем, спасайтесь, кто может! В противном случае вы рискуете умереть... от смеха.

Повсюду, куда ни глянь, искрилось на солнце, полыхало холодным белым светом, проблескивало колючими лучиками зимнее царство льда и снега. Еловые лапки оторочила сосульчатая бахрома. Снег подернулся коркой, дорога обледенела, превратилась в сплошной каток – рай для ребятни и ад для всадников.

В лесу лошадь еще могла пройти, держась кромки снега вдоль заиндевевшей тропы, но стоило мне выехать на опушку, как стало ясно, что сегодня мы со Смолкой окажемся единственными путешественниками на этом тракте. Начиная с опушки, дорога резко ныряла вниз, под горку, и урони я сапог, он беспрепятственно доскользил бы до колодезного журавля у самого въезда в деревню – то ли Прилуки, то ли Разлуки, то ли Разводы, я никак не могла запомнить ее название, хотя уже пару раз проезжала мимо. В мои планы не входило задерживаться тут и сегодня – я рассчитывала попасть в село Кружаны до наступления темноты, и пока что путешествие проходило без сучка и задоринки: ярко светило солнце, ветра не было, туч тоже, легкий приятный морозец не усиливался, но и не спадал.

– Давай, Смолка, – велела я, чуть касаясь острыми каблуками антрацитовых боков лошади.

Смолка всхрапнула и пошла вперед, скрипя по льду когтями. Я оглянулась. На льду позади нас оставались длинные глубокие царапины в ореоле голубовато-белой крошки. Зад лошади подозрительно задрался вверх, Смолка припала на передние ноги, используя их как тормозные рычаги. Эх, зря я не спешилась перед спуском... это же все-таки не низкие сани, а довольно рослая и упитанная лошадь; хорошо, если у нее просто разъедутся ноги, а вдруг она завалится на бок, подмяв всадницу?

Обошлось, под горой, на расчищенной от снега дороге, Смолка выровнялась, когти сомкнулись, приняв форму копыт.

Никто не видел, как мы скользили по склону, никто не вышел нас встречать. Домишки бодро дымили трубами, куры, зябко поднимая лапы, бродили по снегу, выклевывая примерзшие крошки.

Оранчица – так называлась деревня, о чем вешала шильда на въезде. Хм... неудивительно, что я никак не могла ее запомнить. Возможно, корень слова был позаимствован из другого языка, в белорском я ничего подобного припомнить не могла. Мы успели проехать ее насквозь и выбраться за околицу, когда Смолка, а затем и я насторожили уши, пытаясь разобраться, откуда доносится крик, имеющий к нам самое непосредственное отношение.

– Госпожа ведьма! Э-ге-гей! Стойте! – Источником звука оказался паренек лет тринадцати, вылетевший из крайней избы в спадающих штанах, исподней рубахе и лаптях на босу ногу. – Погодите!

Я натянула поводья. Подождала, пока паренек поравняется со мной.

– Ну, что тебе?

– Помощь ваша срочно требуется! – выпалил он, едва отдышавшись.

– А что случилось-то?

– У нас упырь завелся! – гордо сообщил-похвастался мальчишка.

– И многих порвал?

– Троих, больше не успел! К нам рыцарь приехал! Он упыря убить пообещал!

– А я тогда при чем?

– Так не убил!

– Пожалел? – скептически фыркнула я.

– Да нет! Не сумел он упыря одолеть!

– Ага, поняла. И теперь вы хотите, чтобы я исцелила этого горе-упыребоя?

– Эге! И упыря тоже! – подтвердил паренек, начиная клацать зубами от холода.

Я заинтересованно откинулась на заднюю луку седла, скрестила руки на груди.

– Что-что, а упырей мне исцелять не доводилось!

– Нет, только рыцаря, упыря убить!

– И серьезно он ранен?

– Нисколечки, госпожа, ни единой царапины!

– Не тараторь, давай по порядку, а то я уже совсем запуталась. Что с рыцарем? И что с упырем?

– Ну, упыри – они же на кладбищах водятся и по ночам из могил вылазят, так?

– Самое распространенное заблуждение. Продолжай.

– Так вот, рыцарь снарядился и пошел на кладбище ночевать, а ночью мороз ударил, он и замерз мало не до смерти. Утром мы с ребятами пошли посмотреть, значит, кто кого порешил, а его уж снегом занесло, только шишак с пером из сугроба виднеется...

Взрыв дикого хохота смутил паренька – он умолк и подозрительно пригляделся к согнувшейся пополам ведьме. Смолка неодобрительно фыркнула, оборачиваясь назад, чтобы проверить, все ли в порядке с хозяйкой.

– Откопали? – поинтересовалась я, все еще подхихикивая.

– Откопали и салом с водкой растерли, только он, похоже, руки-ноги поморозил, пальцев не чувствует. Как бы гниль горячечная не приключилась!

В Кружанах меня ждали неотложные дела, я должна была быть там не позже завтрашнего полудня, а лучше – утром. Я взглянула на солнце. Пожалуй, удастся выкроить часок-другой, день уже начал прибывать, стемнеет не скоро.

– Хорошо, веди. – Я спешилась, набросив повод на первый попавшийся колышек. Насколько я знала Смолку, помимо воли ее не удержал бы и столетний дуб, привязь лишь давала ей понять, что я ухожу ненадолго и следует ждать на месте.

Мальчишка развернулся и припустил обратно к избе. Я неторопливо пошла следом, пользуясь возможностью размять ноги.

Рыцарь и впрямь был очень плох. Пышущий жаром, как раскаленный уголь, он лихорадочно блуждал полубезумным взглядом по обшарпанной комнатушке. Пальцы рук и ног опухли и почернели под ногтями. Крайняя степень обморожения, чего и следовало ожидать.

Я без промедления приступила к целительству. К счастью, совсем недавно я обновила дорожный запас снадобий, и среди них нашлись подходящие настойки. С помощью трав и магии мне худо-бедно удалось остановить воспаление и сбить жар. Конечно, рыцарь еще не скоро встанет на ноги и сожмет в руках меч, но ампутация ему уже не грозила. Оставив два флакончика на столе и приложив к ним рецепт, я сгребла в сумку остальные, приняла от хозяина условленный кладень за лечение и уже собиралась покинуть избу, как вдруг рыцарь открыл глаза.

– Что... что случилось? – с трудом прохрипел он, осматриваясь по сторонам.

– Да ничего особенного, – равнодушно ответила я, зашнуровывая сумку. Попытка взять упыря измором увенчалась гангреной, но благодаря мне у вас опять появились шансы положить его в честном бою, если, конечно, выберете для ночных бдений более теплое время года.

– А... это еще не самое плохое. – Больной с тяжелым вздохом откинулся на подушку,

– Хм. А что, с вашей точки зрения, может быть хуже? – Я аккуратно завинтила флакончик темного стекла, обмотала тряпицей и убрала в сумку.

– Навара в деревне, – обреченно выдохнул рыцарь. – Он все видел... Это конец... я погиб...

С этими словами больной погрузился в забытье, оставив меня наедине с двумя противоречивыми чувствами. Одним из них было страстное желание бежать из деревни куда глаза глядят, причем немедленно и пока хватит сил. Вторым была моя профессиональная гордость. Бежать? Мне, магу-практику первой степени? От Навары?! Позор!

Навару я знала хорошо. Пожалуй, слишком хорошо... Доводилось сталкиваться. Слава богу, тогда я еще не являлась объектом его травли Навара просто не счел меня достойным противником. С тех пор многое изменилось; возможно, в худшую сторону, не спорю.

Итак, Навара. Если верить слухам, обнищавший дворянин, невесть кем и когда посвященный в странствующие рыцари.

На рыцаря он походил меньше, чем я на монашку, как внутренне, так и внешне. Навара достигал мне в лучшем случае до бровей, но компенсировал недостаток роста избытком веса, обладая плавно-округлой фигурой гурмана. Черные тонкие усики, бородка-эспаньолка жидким клинышком, стилизованная под козью, зачатки плеши, отороченные длинными волосами, собранными в хвостик на затылке, – складывалось впечатление, что Навара дал обет носить облик шута до победы над кровожадным драконом, спасения принцессы или иного благородного деяния. К сожалению, благородные деяния не являлись смыслом его жизни.

Наварой в его крестовом походе двигала черная зависть.

Как падальщик, этот гнусный тип шел по следам героев, выспрашивал, вынюхивал и распускал сплетни, до того логически продуманные и изощренные, что развеять их не было никакой возможности. Раен Дольский, превосходный лучник и фехтовальщик, способный голыми руками задушить вурдалака, с удивлением узнал, что страдает нервным тиком, и потому нанимать его нельзя ни в коем случае – непременно провалит задание. Далене Топаз, моей бывшей однокурснице, закончившей Школу Чародеев с отличием, предъявили обвинение в шарлатанстве. Кивру Ружанскому во время приема в королевском дворце подали копченых жаб на золотом блюде с искренним убеждением, что единственной пищей этого отшельника и аскета являются земноводные.

Все трое безуспешно искали Навару уже несколько лет. Кивр, по воле случая разделивший со мной обильную трапезу в городском трактире, клялся, что единственной жабой, которую он съест в своей жизни, будет Навара, причем коптить его Кивр будет собственноручно.

Я подозревала, что именно с лёгкой руки Навары прослыла "самолюбивой, безжалостной стервой, зело падкой на деньги". Во всем этом были свои положительные стороны – дурная репутация автоматически повышала начальную ставку моего гонорара, но она же значительно поубавила число работодателей. С некоторых пор ко мне обращались лишь в самых безнадежных случаях, когда все остальные маги-наемники сказали решительное "нет". Потому я и предпочитала работать в глухих, оторванных от суетного мира деревушках, куда еще не дотянулся длинный язык Навары.

– Госпожа ведьма, – прервал мои печальные размышления хозяин избы. – А как же насчет упыря? Мне энтот милсдарь обещал его прикончить, а теперича и сам свалился, и работы не выполнил. Может, вы возьметесь? Мне-то без разницы, кому платить...

– Вам-то, конечно, без разницы, но я, к сожалению, профессионал высшего класса...

– Дык оно и лучше!

– ... и у меня своя тарифная сетка, – закончила я.

– А у меня теща, – мрачно сказал мужик, – была, упыриное чрево ей пухом. Прямо сказать, слезами по ней никто особо не истекал, поскольку баба была еще та, но мой, зятя, прямой долг оказать ей хоть какое уважение, иначе жена со свету сживет. А меня на тот свет не шибко тянет, к теще-то. Вот и означил я награду за упыря – наследство покойной, что в чулке под ее кроватью схоронено было. А из своего кармана я за тещу платить не намерен, уж извиняйте. Она мне при жизни больше крови, чем тот упырь, попортила.

– И много теща прикопила?

– Что-то около двадцати кладней мелочью, я точно и не считал.

Двадцать золотых меня вполне устраивали. Не бог весть что, конечно, но, кабы не спешка, возможно, его предложение меня бы и заинтересовало.

Я вынуждена была отрицательно покачать головой.

– Нет. Извините, но у меня нет времени, и двадцатью кладнями задержка не окупится. Поищите кого-нибудь другого на роль доблестного борца с тьмой.

– В харчевне еще один рыцарь остановился, Наварой кличут, – солидно сказал мальчишка. – Рассказывал вчерась, как упырей умерщвлять надобно, слезами девичьими горючими. Зря его милсдарь Ревер не послушался – он тоже в харчевне сидел, пиво пил, а как услышал Наварин сказ, аж в лице изменился, зубами заскрежетал и глаголет: "Вы, мол, не слушайте его, потому как энтот Навара суть великий трус и обманщик, единственно языком воевать горазд, а упыря токо в бадейке видал, когда за водой нагинался!"

– А вы, госпожа ведьма, что скажете? – обратился ко мне хозяин. Сумеет он упыря изничтожить или только бахвалится?

Я собиралась разразиться гневной обличающей речью в адрес "рыцаря", но внезапно возникшая идея заставила меня прикусить язык.

– Возможно, Навара и любитель приврать, – осторожно сказала я, – но с мечом обращаться умеет. Давайте сделаем так: я осмотрю кладбище – скажем, за пару кладней, – обнаружу упыриное логово, но, поскольку мне надо спешить в Кружаны, ночи дожидаться не буду, а дам Наваре подробные инструкции, он упыря и уложит. Ему же и заплатите.

– По рукам, – без колебаний согласился хозяин. – Пойду с ним поговорю.

– Но мы ведь еще не знаем, с чем имеем дело. Сначала надо осмотреть захоронение. Я сама поговорю с Наварой, чуть попозже. Пусть только ваш сын покажет мне дорогу к кладбищу.

– Я и проводить могу! – охотно вызвался мальчик.

– Сиди дома! – прикрикнул на него отец.– Бабушка уже допровожалась...

На кладбище было... холодно, только и всего. Солнце плясало на кольях оградок, могильные плиты притаились под шапками снега. О нечисти, упырях тем паче, речи даже не шло. На редкость спокойное захоронение. Я гуляла по дорожкам, как по аллейкам в городском парке, рассматривая памятники и дыша свежим воздухом, пытаясь угадать, в каком сугробе скоротал ночь мой пациент.

Почувствовав назойливые уколы мороза в ступнях, я решила, что с лихвой отработала свои два кладня, и повернула к воротам. Выйдя за ограду кладбища, я наткнулась на знакомого мальчишку.

– А ты что тут делаешь?

– Посмотреть охота... – признался паренек. – Ну как, нашли упыря?

– Нашла, – солгала я.

– А чего тихо так было?

– Потому что днем упырь спит в своей могиле глубоко под землей. Все-таки иногда суеверия играют нам на руку. Мальчишка принял мое объяснение за чистую монету, не интересуясь, как мертвяк еженощно выбирается на белый свет сквозь пятиаршинный слой мерзлой земли и могильную плиту. – Проводи меня в корчму, надо поговорить с Наварой.

– Идемте, – согласился мальчик. – Он-то о вас уже вовсю разговаривает с самого утра. Мол, та самая...

– Что?!! Поподробнее, пожалуйста!

Та самая... Навара провел неплохую работу! Оказалось, я ворую маленьких детей, испепеляю храмы, вымогаю деньги у сирых, обижаю убогих и ничего иного не умею, как только снимать порчу и сглаз, мною же наведенные.

– Трепло репейное, – ругнулась я сквозь зубы. – Хоть бы что новенькое выдумал.

– Так он не взаправдашний рыцарь? – неподдельно огорчился мальчик. – А так здорово сказывал, как с чудищами бился! Вот бы, думаю, в деле поглядеть...

– Поглядишь... – пообещала я мальчишке. – Ох как мы все на него поглядим... Только мне от тебя потребуется небольшая услуга. Доведешь меня до корчмы – и стрелой лети домой, попроси у отца... – Я наклонилась и прошептала мальчику на ухо несколько слов. – ...и сразу принесешь ее мне. Понял?

– Понял, госпожа ведьма. Есть у нас одна такая, ну вовсе никудышная, батя столько раз выбросить собирался, да все руки не доходили.

– Вот и молодец. Пошли.

Не заметить Навару в переполненной корчме было трудно. Облокотившись на стойку, окруженный простым людом и жбанами с пивом, он витиевато разглагольствовал о застойных явлениях в мировой науке и магии. До меня доносились лишь обрывки его маловразумительных, зато высокоинтеллектуальных речей: "...ибо, по своему скудоумию, они никогда не смогут подняться до понимания качественного уровня..." Все внимание ничего не понимающих, но восхищенных слушателей было сосредоточено на иноземном госте, но сам оратор был начеку.

– О нет! – притворно застонал Навара, увидев меня. – Бедный Ревер! Неужели вам не удалось отыскать настоящего знахаря?!

– Кто ж в такую погоду из дому нос высунет? – резонно заметил мальчишка. – Хвала богам, ведьма мимо проезжала! Она милсдаря Ревера живо на ноги поставит!

– Что ж, дай боги. – Навара сочувственно покачал головой и отхлебнул из кружки, посверкивая на меня глазами из-за ее глиняного края.

– Приветствую, досточтимый Навара! – елейным голоском пропела я, провожая взглядом убегающего мальчишку. – Как ваше драгоценное здоровье?

"Рыцарь" опустил кружку, обнажил в улыбке два ряда крупных белых зубов и издевательски поклонился:

– Вашими молитвами, госпожа ведьма, исключительно благодаря вам я нахожусь в столь добром здравии!

– Рада слышать. Ну что новенького на ниве слухов? – как можно более приветливо продолжала я, присаживаясь за угловой стол. – Как ваши успехи? Сколько репутаций вы загубили в этом году? Чья голова пополнила коллекцию ваших трофеев?

Навара еще раз улыбнулся, неопределенно пожал плечами, не принимая открытого боя, и вернулся к прерванному разговору с собутыльниками. Красотка-разносчица приняла у меня заказ и поспешила на кухню. Когда она проходила мимо стойки, Навара перехватил девицу за локоть и что-то прошептал ей на ухо, попутно вытряхивая из кошелька серебряную монету. Девушка кивнула, опустила монету в карман передника и пошла выполнять мой заказ. Ждать пришлось недолго, время было обеденное – вся еда была горячая и свежая, приготовленная загодя с учетом наплыва клиентов.

– А это что такое? Я не заказывала! – Я решительно отодвинула в сторону пузатую винную бутыль, оплетенную соломой.

– Это от господина у стойки, – заговорщически прошептала девушка, указывая глазами на Навару.

Я стиснула зубы. Дело в том, что я совершенно не переносила спиртное, очень быстро хмелея и теряя контроль над и без того неуправляемым языком. Прекрасно зная об этой особенности своего организма, я никогда не пила напитков крепче наливки, да и той старалась не злоупотреблять рюмку-другую и довольно. Откуда Навара прознал о моей питейной слабости? Неужели побывал в Варокче? Там я действительно слегка покуролесила под хмельком – первый и последний раз в жизни.

– Верните ему. Хотя нет, лучше заберите себе. Если "господин у стойки" выпьет за мое здоровье, я рискую упасть замертво.

Девушка ничего не поняла, тем не менее поблагодарила за подарок и унесла бутыль обратно на кухню.

Я безо всякого аппетита ковырялась в миске отварного картофеля с мясной подливой, поглядывая то на дверь корчмы, то на Навару. Усатый проходимец развлекал свою компанию пространным монологом, из которого до меня долетали лишь невнятные обрывки слов, причем то один, то другой из его собутыльников оборачивался, чтобы посмотреть на меня, и заходился хохотом.

Наконец я дождалась своего гонца.

– Вот, госпожа ведьма, принес! – Мальчик поднял над головой лопату на кривом черенке.– Ржавая, как вы и просили.

– Госпожа ведьма решила заняться разработкой золотых приисков? вежливо поинтересовался Навара.

Не обращая внимания на хохот завсегдатаев, я взяла у мальчишки лопату и, подойдя к Наваре, торжественно вручила-всучила ему орудие копания.

– Зачем она мне? – неподдельно удивился "рыцарь", рассматривая лопату.

– Как это – "зачем"? – Мое удивление было куда более фальшивым. Выкапывать упыря.

– Что?!

– До полуночи вы должны откопать упыря и окропить его горючими девичьими слезами, этим проверенным веками эликсиром, дабы обратить кровопийцу во прах, – охотно разъяснила я.

В корчме воцарилась гробовая тишина.

– Нет уж, увольте, – Навара попытался вернуть мне лопату, но я заложила руки за спину и сделала шаг назад.

– Навара, неужели вы не хотите спасти деревню? – притворно ужаснулась я, обводя взглядом битком набитую корчму. – Подумайте о женщинах... детях...

Глядя на испитые, заросшие щетиной лица селян, было очень трудно думать о чем-либо ином, кроме вреда алкоголя, но я достигла своей цели. Толпа заволновалась, зашумела.

– Что ж ты, ведьма, сама к упырю в могилу не полезла? – подозрительно спросил корчмарь. – Чай, твое это ремесло – нежить изничтожать!

– Увы, увы... – Я покачала головой в притворной скорби. – Все, что говорил обо мне этот благородный рыцарь, – правда. Мое ничтожное искусство бессильно против этой кровожадной твари. И лишь вы, Навара, способны избавить от нее мир. Умоляю вас, не отказывайтесь! Не лишайте этих славных людей последней надежды!

"Славные люди" испуганно зашушукались, переглядываясь и подталкивая друг друга локтями. Не давая Наваре опомниться, я сняла со стены плетенку чесноку и надела ему на шею.

– Это принесет вам удачу! Возвращайтесь с победой, благородный рыцарь! – Я позволила слезе умиления скользнуть по моей левой щеке. – Мы будем за вас молиться!

– Госпожа ведьма, я вынужден с прискорбием заметить, что ваше психическое здоровье оставляет желать лучшего! – Навара отбросил лопату и начал сдирать с шеи плетенку – видать, разозлился не на шутку.

– Погодь, погодь, лыцарь! – вперед выступил видный рыжебородый мужик, судя по всему – староста Оранчицы. – Ты что же это, отказываешься? Детишек малых на лютую гибель обрекаешь?

– Уважаемый Годеш, при всем моем смирении и долготерпении осмелюсь заявить, что большей чуши из уст ведьмы я не слыхал со времен посещения гадального шатра, где мне предрекли смерть в младенческом возрасте, из коего, как вы могли заметить, я благополучно вышел тридцать лет назад... В связи с чем вынужден откланяться! – раздраженно бросил Навара и начал было проталкиваться к выходу, но селяне сомкнули ряды, как передняя линия щитников на поле брани.

Тоскливо глянув на дверной проем, Навара принял свой последний, безнадежный бой:

– Давайте мыслить логически. Если ведьма не смогла уничтожить упыря, то что могу сделать я, простой смертный?

– Все мы смертны, – улыбнулась я. – Но вы сильный мужчина, а я слабая женщина. Вы превосходно владеете мечом, я же никогда не держала в руках ничего тяжелее ножа для резки хлеба. Колдовство? Закаленная сталь – вот лучший союзник в борьбе с нежитью. Мой удел – порча и сглаз, ваш – доблесть и слава, так давайте следовать велению судеб!

– Скажите прямо – вы струсили! – попытался спровоцировать меня Навара.

– Я струсила, – послушно повторила я, стыдливо опуская очи долу. Никогда в жизни мне не было так страшно... иначе я не унизилась бы до просьб о помощи. Прошу вас, помогите! На вас вся надежда!

– А не захотит помогать – так мы его на кол! – донесся чей-то мрачный голос из сплоченных рядов трудящихся. Староста одобрительно погладил бороду.

– Да хочу я, хочу... очень хочу! – пошел на попятный Навара. – Вот только вряд ли сумею. Я же не всемогущ. Упыря изничтожить – это, я вам скажу, не кабана заколоть, необходимы специальные знания, опыт, так сказать, навыки убиения...

– Так что ж ты давеча про енто самое убиение весь вечер брехал, честному люду голову морочил? – Мрачный голос принадлежал кузнецу, дюжему детине в длинном кожаном переднике, испещренном черными точками от летящих из горнила искр. – С брехунами у нас разговор короток, без дегтю и перьев ишшо ни один не уходил!

Толпа одобрительно загудела. Стало ясно, что без трупа – упыриного или Навариного – дело не обойдется.

– Ну хорошо, уговорили, – сдался Навара, поднимая руки в знак согласия. – Откопаю я вам этого проклятого упыря!

"...а ведьму – закопаю!" – явственно читалось в его глазах.

Толпа радостно взревела, в воздухе закувыркались шапки.

– Да здравствует Навара! Хвала отважному рыцарю! Айда на кладбище! Показывай упыриное лежбище, ведьма!

– А слезы горючие мы вам мигом достанем! – оптимистично пообещал староста. – У бабы слезу выбить – за косу раз дернуть, а девок посадим лук шинковать. Накапают полный жбан, высшего качества!

– Но кол и деготь я все-таки попридержу... – протянул басом явно разочарованный кузнец.

Толпа потянулась на кладбище, как на народное гулянье, – со свистом, гиканьем, шуточками-прибауточками. Впереди шла я с лопатой наперевес. За мной четверо дюжих мужиков несли на руках Навару, чья натянутая улыбка то и дело сменялась гримасой тоскливого отчаяния. По пути к завсегдатаям корчмы присоединились женщины, дети, старики, собаки и даже белый гусь, торопливой развалкой бегущий вслед за людьми. Такой веселой процессии старое кладбище еще не видывало.

– Здесь! – Я воткнула лопату в сугроб. Передние ряды алчущих зрелища селян попятились, Навару спустили на землю.

– Какая же это могила? – недоуменно почесал в затылке староста. – Ни креста, ни надгробья...

– Кто ж ему, кровопийце, надгробье смастерит? – парировала я. – А крест упыри на дух не переносят, сами знаете.

Я специально выбрала свободный от могил участок – не стоит тревожить покой мертвых даже ради увеселения живых. Пусть Навара попотеет, вскапывая скрепленную морозом и березовыми корнями целину.

– Пущай копает, – скомандовал все тот же неулыбчивый кузнец. – Солнце скоро вниз покатится, а земля и без того мерзлая.

Селяне затаили дыхание.

Навара повертел в руках лопату, неуклюже попытался снять ею верхний пласт снега, но ржавое железо лишь скользнуло по толстой корке льда.

– Скажите, уважаемая, а это принципиально, кто будет копать? Может, возьмемся за лопаты всем миром? А там уж я не оплошаю, выйду на упыря один на один.

– Исключено, – мстительно сказала я. – Упырь – это как хлебная опара, его не должны касаться чужие руки, иначе не поднимется.

Женщины одобрительно зашушукались, признавая во мне знатока кулинарных тонкостей. Навара представил поднимающегося из кадушки упыря, смачно сплюнул и тюкнул лопатой по снегу, как ломом. На сей раз ему удалось пробить в ледяной корке узкую щель.

Я посмотрела на солнце. И правда, оно больше не поднималось над горизонтом, заметно кренясь вниз, на закат. Времени оставалось в обрез. Жаль, я так и не увижу, чем увенчается каторжный труд Навары.

– Помните, Навара, ровно в полночь упырь начнет оживать! – зловеще провыла я, стараясь нагнать как можно больше страху на селян. Ветер взъерошил мои длинные рыжие волосы, в черной глубине зрачков зажглись алые искры. – Сначала он откроет глаза... Потом протянет к вам свои холодные когтистые лапы...

Войдя в роль, я протянула руки к кузнецу и патетически потрясла его за шиворот. Бедолага стоял ни жив ни мертв, его голова моталась взад-вперед в такт моим рывкам.

– ...потом он прильнет к вашей шее... прокусит яремную вену... и начнет пить теплую, сладкую, тягучую, алую кровь!

Кузнеца я кусать не стала, он и без того побелел как простыня и издавал нечленораздельные хрипы, слабо пытаясь вырваться.

– Так вот, если он сделает все это прежде, чем вы окропите его девичьими слезами, – я разжала руки и аккуратно расправила на кузнеце смятый воротник, – то весь сегодняшний труд пойдет насмарку. Так что постарайтесь не оплошать. Ну что ж, было очень приятно с вами всеми познакомиться, особенно с вами, досточтимый Навара, я навсегда сохраню в памяти теплое воспоминание об этом великом дне. Прощайте, и – успехов!

Я ушла с кладбища, не оглядываясь. Иначе кто-нибудь мог увидеть злобную ухмылку, блуждающую на моих губах.

Но далеко уехать мне не удалось. Почти сразу за околицей меня снова перехватили – на этот раз посланник от Орсаны Светокрасы. Лошадка, на которой он ехал, была приземиста, мохнонога, экипирована шипастыми подковами и лишь благодаря этому не поскальзывалась на каждом шагу.

– Госпожа ведьма, моя госпожа Светокраса приносит вам свои искренние извинения, как и прочим гостям. К ее огромному сожалению, свадьба откладывается.

– Что, снова поругалась с Роларом? – усмехнулась я. – Замок устоял?

Орсана, очаровательная женщина, в прошлом – наемная воительница, и была той самой причиной, по которой я так рвалась в Кружаны. Помолвка состоялась еще осенью, венчание было назначено на завтра, а сегодняшняя ночь отводилась под девичник, на который я, как подружка невесты, просто не имела права опаздывать.

– Да нет, не ругались, напротив – воркуют, чисто голубки. Молодые-то хоть сейчас готовы под венец, а вот гости подкачали – вы гляньте, какая гололедица вторую неделю стоит. Кто вовсе ехать отказался, кто рискнул, да с крыльца возвратился. Соседи-то придут, да ведь приглашения по всей стране разосланы, некоторым и недели не хватит, чтобы до Кружан добраться. А в самом замке дела и того хуже – каменные лестницы песком ежедневно посыпают, да толку чуть, ведь перед свадьбой такая суматоха да беготня поднимается, что слуги под ноги вовсе не смотрят. Так что сейчас там не замок, а скорбный лазарет. Привратник ногу сломал, кухарка руку. Конюх так головой о поручень ударился, что лошадей не узнает, скакового жеребца от жеребой кобылы отличить не может. Орсана гонцов в разные стороны разослала, велела перед гостями извиняться и по домам их заворачивать. Кому ближе до Кружан, чем до дома, – милости просим, мы гостим завсегда рады, только вот на свадьбу торопиться уже не надо – на три месяца ее отложили, до весны.

Я сказала гонцу, что все-таки приеду в Кружаны, но завтра. Пусть Орсана не переживает из-за покалечившихся слуг, я постараюсь помочь невезучим торопыгам.

Честно говоря, я даже обрадовалась изменению матримониальных планов Орсаны. Меня терзали угрызения совести. Не из-за Навары – из-за упыря. Жители поверили мне, успокоились, ослабили бдительность – а упырь тут как тут, только спасибо мне скажет!

Вспомнив о двадцати кладнях, я окончательно смирилась с отменой свадьбы.

Вторая половина дня прошла в поисках упыря. Настоящего. Увешанная амулетами, как бродячий пес репьями, я обшарила все окрестные овраги, буераки, разрушенные дома и даже заброшенные волчьи норы. Упыря не было. Учитывая опыт общения с простым народом, я не концентрировалась на слове "упырь", зная, что для селян оно означает любую нежить, упырей в том числе. В лесу жили лесовики, в воде водяные, в домах домовые. Упыри пили кровь, вурдалаки ели мясо. Руководствуясь данными этологическими познаниями, я искала нечто странное, кровожадное и острозубое.

И не находила.

Опросила родственников и соседей погибших. За прошедшую неделю упырь потребил одну девочку, одного мужчину и одну престарелую тещу, из чего следовало, что в еде он неприхотлив и справиться может с кем угодно. Все жертвы в момент гибели находились вне зданий, значит, сквозь стены "упырь" проникать не умеет. Поинтересовалась, пропадали ли в деревне собаки, кошки, крупный и мелкий рогатый скот. Нет, не пропадали. По ночам ничего в окна не скреблось, не завывало? И скреблось, и завывало, и стучало, и бухало, и вообще последние двадцать лет никакого покою от нечисти нетути. Есть ли у кого какие подозрения? Подозрений высказалось такое множество, что деревня в их свете выглядела сплошным упыриным кодлом.

В общем, толку чуть. Продолжая размышлять о загадочной твари и горько сожалея о невозможности осмотреть трупы – их сожгли, опасаясь возвращения покойных родственников в новом зубастом обличье, – я незаметно для себя вышла к кладбищу.

Отрадное зрелище открылось моему усталому взору. Скинув на землю кольчугу, Навара в поте лица "копал упыря". С нижних веток берез за ним жадно наблюдали серые вороны, изредка перекаркиваясь хриплыми голосами, очевидно, рассчитывали на скорую поживу. Раскопки заинтересовали не только птиц. Мимо кладбища то и дело проходили люди, чтобы посмотреть, как идут дела у отважного упырекопа. Заложив руки за спину, солидно прогуливался староста. Мальчишки – те вообще не слезали с ограды и окрестных крыш.

Вдосталь налюбовавшись мирной картиной зимних полевых работ, я решила поближе ознакомиться с ходом эксгумации.