Текст книги "Год крысы. Видунья"
Автор книги: Ольга Громыко
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Глава 10
Если стая подозревает ловушку, то вперед выталкивают крысу поникчемнее, а остальные наблюдают с безопасного расстояния.
Там же
Дорога началась хорошо – вышли вовремя, за ночь ветер поменялся и потеплело, – но очень скоро у Рыски начал побаливать низ живота – тягуче, по-женски. Ну как же некстати! Длиться это нытье могло и две-три лучины, и весь день; а тут еще дорога, где ни присесть, ни тем более прилечь. И даже не пожаловаться – одни мужики рядом. Пришлось, стиснув зубы, идти наравне со всеми, учащенно дыша при приступах. Получалось, видимо, не очень, потому что через лучину Альк раздраженно спросил:
– Чего ковыляешь, будто «праздники» у тебя?
Рыска споткнулась и так покраснела, что саврянин возвел глаза к небу и покачал головой, но больше к девушке не придирался.
Живот же не только не собирался проходить, но и разболелся еще сильнее. Терять было уже нечего, и Рыска, жутко смущаясь, с надеждой спросила у Алька:
– А ты можешь боль снять? Ну как простуду?
– Могу вообще от нее избавить, – предложил тот. – Правда, уже со следующего месяца – зато почти на год.
Одурманенная болью девушка не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом обиженно надулась и спряталась за Жара. Вот так всегда: стоит Альку чуть-чуть размякнуть, очеловечиться, как он спешит потратить скопившуюся желчь! Хорошо хоть вчерашняя хандра прошла: саврянин зорко поглядывал по сторонам, словно бы говоря – уж он-то выбрал свою цель и ничуть в ней не сомневается.
Рынок спутники сначала услышали, потом учуяли, а уж затем увидели. Сама Рогатка находилась по одну сторону тракта, а необъятный загон, в котором мычало, блеяло, кукарекало, гоготало, разило скотом и навозом, – по другую. Ворота у рынка были, но большинство людей просто наклонялись и пролезали между перекладинами ограды. Рыска с Жаром и Альком тоже так поступили, очутившись в ряду торговцев мелкой живностью. У их ног с гневным хрюканьем подскакивали мешки, живыми колышущимися цветами торчали из корзин длинные гусиные шеи, плавали в ушатах жирные лягушки.
– Шипонский заяц! – орала торговка, так размахивая поднятым за уши товаром, что бедная зверюшка мысленно с ними уже распрощалась и висела тряпкой. – Боевой, сторожевой, покупай, не стой!
– Тетенька, а шипонский разве не полосатым должен быть? – наивно спросила Рыска.
Торговка осеклась, спрятала зайца за спину и напустилась на девушку:
– Ишь, соплячка, еще учить меня она будет! Не разбираешься, так не суйся!
– Да я просто… – Опешившая от такого натиска Рыска попятилась в «норку» между Альком и Жаром.
Смутить вора было не так-то просто. Прикинувшись, что незнаком с девушкой, Жар деловито обратился к торговке:
– Покажь товар, тетка! Я как раз в свою зайчатню племенного зверя ищу. У тебя зай или зайчиха?
– Зай, зай! – залебезила тетка. – Знатная зверюга, с ходу на зайчих прыгает!
– Жалко, – «огорчился» вор, – мне-то зайчиха нужна.
Тетка цепко ухватила развернувшегося «купца» за рукав:
– Погоди, милок, сейчас проверю! У меня с утра их целое лукошко было, могла и перепутать!
Зайцу безжалостно задрали хвост. Под ним мелькнуло что-то подозрительно мужское, но тетка уверенно объявила:
– Точно, зайчиха! Бери, народит тебе к осени целый воз зайчатков! Смотри, какая пузатая!
Торговка посадила зверька на землю, придерживая за шкирку. Тот безвольно растекся под властной теткиной рукой.
Жар скептически оглядел «зайчиху»:
– А чего у нее уши не вислые?
– Так молодая еще, скоро лягут! – Тетка бросилась двумя руками прижимать товару уши. – Вон какая красавица, порода на морде написана…
Заяц, окончательно убежденный в своей шипонистости и свирепости, внезапно брыкнулся, расцарапав торговке руку, вырвался и задал стрекача, победоносно встопорщив мятые уши. Тетка, голося, кинулась за ним.
– Дурью маетесь, – буркнул Альк. – Коров бы лучше искали.
У Рыски снова прихватило живот, и короткое веселье угасло.
– А можно, я вас здесь подожду? – жалобно попросила она. – Посижу вон на той перекладине…
– Конечно, отдохни, – сразу согласился Жар, ничего не понимавший в женских недомоганиях и потому относившийся к ним с суеверной боязнью.
– Когда ходишь, терпеть легче, – в противовес ему заметил саврянин.
– А ты откуда знаешь? – удивился вор.
– Сестра вечно плакалась, даже лекаря через раз звали… Ладно, сиди, – неожиданно изменил мнение Альк. – Сами справимся.
* * *
Саврянин оказался прав: боль усилилась и терзала Рыску еще с лучину, потом потихоньку стала уходить. Девушка оживилась, закрутила прояснившейся головой. Какой большущий рынок, три макопольских в нем поместятся, и это только для живности! Всякой-разной, от огромных бугаев до сверчков в берестяных коробочках, на счастье в новую избу запустить. И сено тут, и зерно кормовое, и снадобья, и звонкие колокольчики на шею, и даже гребни костяные с перламутром – не у всякой девушки такие есть. А чтоб котят продавали, да еще торговались за них, Рыска вообще впервые видела! Их на хуторе если и разводили, то по три штуки на ведро…
И тут девушка увидела, как из рыночных ворот в полусотне шагов от нее выходят три поразительно знакомые коровы. Рыска радостно ахнула, но ликовать, что поиски увенчались успехом, оказалось рано: на Смерти сидел, гордо поглядывая по сторонам, высокий жилистый мужик в домотканой одежде. Милка и Болезнь шли в поводу, вместо котомок при седлах висели объемистые тюки. Вот наглец!
– А ну стой! – возмущенно крикнула девушка, спрыгивая с перекладины.
Скотокрад – и еще человек пять-шесть – заозирался, пытаясь понять, кто это и кому, но крик не повторился: Рыска заметила при поясе у мужика здоровенный, с две ладони, нож. Даже не в ножнах, просто в ременную петлю вдет, узкий и тусклый. А что там за пятна на тюках проступили, уже не кровь ли?! Один раз в заложниках у разбойника девушка уже побывала, больше не хотелось. Ведь уличенный скотокрад вряд ли согласится добром отдать ей коров, еще и саму перебросит поперек седла. Людей, правда, вокруг много, но Рыскина вера в них здорово пошатнулась: если смельчак-заводила не найдется, будут стоять и глазеть, как стадо овец на пожар.
Скотокрад, успокоившись, продолжил путь. Рыска белкой вскарабкалась на ограду, на верхней перекладине выпрямилась, раскинув руки, еще и на цыпочки встала. Почти сразу же, правда, и свалилась-спрыгнула, но успела разглядеть: дорога, по которой угоняли их коров, без развилок идет до самого горизонта. Конечно, мужик мог и в чистое поле свернуть, но зачем? Там скотину все равно не спрячешь.
Надо за друзьями бежать! Рыска потерла ушибленное колено и, прихрамывая, козлиным скоком помчалась к коровьим рядам.
Долго искать Жара с Альком не пришлось: они успели пересмотреть весь выставленный на продажу скот и теперь, разочарованные, выспрашивали у торговцев, не стоял ли рядом с ними вчера или сегодня человек с такими-то коровами? Увы, черная и черно-белая масть были самыми распространенными, семь из десяти такие.
– Если б ты, придурок, трехцветку не перекрасил… – не удержался Альк после пятого бесплодного разговора.
– Так я ж ее для нас красил, а не для воров! – обиделся Жар, в душе тоже жутко досадовавший на такую незадачу.
– А нам-то это зачем было?
– Ну… Чтоб «коты» глазом не зацепились, вдруг Рыску по Сурковому навету в розыск объявили! – с запинкой выкрутился вор.
– По всей стране? Не смеши. Таким вниманием только врагов короны удостаивают.
Тут на них как раз налетела запыхавшаяся подруга:
– Там… наших… коров… уводят!!!
– Уверена?!
– А то!
– Где?!
– Там!
Мужчины, больше не задавая вопросов, бросились за Рыской.
– А еще у него во-о-от такенный нож! – на ходу ябедничала девушка.
– Что, он тебе им угрожал?!
– Нет, я сама угрозилась, издалека! И вьюки все в кровище!
Когда спутники выскочили из загона, коровы были еще видны – три мухи на белой тесемке дороги, криво пришитой к зеленому платью поля.
Жар приставил ладонь ко лбу:
– Точно, они! Ишь, моя Болезнь задом вихляет!
– Догоним? – с надеждой спросила Рыска.
– Попробуем. – Альк, не рассусоливая, перешел к делу.
Скотокрад не торопился, ехал шагом. Коровий шаг, конечно, пошустрей человечьего будет, но, попеременно идя и подбегая, за две лучины спутники сумели сократить расстояние до четверти вешки. Впереди показался высокий острый холм, у подножия которого ютилась небольшая веска. Возле нее дорога разветвлялась, огибая гору с двух сторон.
– Надо до холма перехватить. – Жар с трудом сглотнул пересохшим горлом. – За ним лес начинается, юркнут в него – и ищи-свищи.
– Без тебя вижу, – огрызнулся саврянин. – Если б не девка, сделали б рывок и догнали.
– Так давай, а Рыска потом подтянется!
Альк сообразил, что в драке от девушки все равно проку не будет, и, кивнув, прибавил ходу. Жар тоже устал как собака, но отставать от саврянина не хотелось, а близость добычи придала сил.
Еще шагов двадцать – тридцать – и вырвавшийся вперед Альк ухватил бы Болезнь за стремя, но тут скотокрад некстати оглянулся, увидел два злобных раскрасневшихся лица и, не удосужившись выяснить, за что ему такая честь, подхлестнул корову.
– Стой, гад! – заорал Жар, видя, что добыча ускользает. – Стой, стрелять буду!
Мужик оглянулся еще раз, понял, что парень «шутит», и, согнув руку в оскорбительном жесте, ударил Смерть пятками в бока. Коровы перешли на галоп, преследователи – на шаг.
– Вот крысий сын! – выругался вор, потирая ноющий бок. – Ушел, чтоб его Саший так по небесным дорогам гонял…
Спутники совсем остановились, переводя дух и с ненавистью глядя, как их добро исчезает в полевой дали. Рыска поравнялась с мужчинами, хотела присесть на корточки, но Альк поймал ее за шиворот:
– Стой, пока не отдышишься.
Девушка привалилась к Жару, тот придержал ее – по большей части, чтобы самому не упасть.
Сам саврянин хоть и взмок, но дышал ровно и загнанным не казался.
– Ты гля-а-ань, – удивленно и заинтересованно протянул он. – Наш скотокрад, оказывается, вовсе не к лесу рвался.
– Чего? – встрепенулся Жар. – Точно, в веску въезжает! Что за дурь?! Оттуда ж другой дороги нет!
– Давай проверим.
Когда спутники – уже не торопясь, собираясь с силами, – добрели до ворот, те были крепко заперты, а через верх выглядывали, встав на пеньки, несколько мужиков, скотокрад в том числе. Судя по торчащим из-за частокола кончикам вил, защитников у вески хватало.
В гостей полетело несколько камней, в основном – в Алька, вынудив остановиться.
– Ты глянь, какой нынче нахальный разбойник пошел! – восхитился-возмутился один из мужиков. – Средь бела дня, пехом, с голыми руками на веску прет!
– От самой Рогатки за мной тащились, сволочи! – гордо пожаловался скотокрад.
– Ничего, мы им тащилово-то пообломаем! – За частоколом захохотали, заулюлюкали, затрясли вилами, чувствуя свою силу и безнаказанность.
– От разбойников слышим! – возмущенно заорал Жар в ответ. – Свели наших коров, гады, еще и каменьями швыряются! Хольги на вас нет!
Глумеж за забором оборвался: обвинение было серьезное. Сами весчане за кражу коровки-кормилицы без колебаний забили бы вора дубьем.
– Неправда! – изменившимся, тонким и испуганным голосом возразил скотокрад, обернувшись к своим. – За них честные деньги плачены!
– А нас не волнует, сам крал или ключ кинул… заказал! – продолжал давить Жар. – Отдавай наш скот, подлюга!
– Ничего я не заказывал, пришел на рынок и купил!
– У кого?
Мужик растерянно умолк: по закону ворованный товар полагалось вернуть, а с продавцом самому разбираться. Но уж больно соблазнительной цена оказалась, решил рискнуть. Где теперь тот чернявый-сладкоголосый, только Хольга с Сашием знают!
– А я тебе говорила – давай у Паная из Зеленого Луга сторгуем! – тихо, но отчетливо прошипел за воротами злющий-презлющий женский голос. – С твоим счастьем… Поехал к свату свинью колоть, а вернулся с крадеными коровами! Лучше б сам на тот нож напоролся!
Ворота наконец распахнулись.
– Заходите, – угрюмо предложил мужик – тот, что первым начал разговор. – Потолкуем.
– А кто тут у вас главный? – Жар заглянул за околицу, и заходить в веску ему сразу расхотелось: народу у ворот собралось человек сорок, в основном крепких парней, соскучившихся по кулачным боям.
– Я. – Мужик поправил кожаный тисненый пояс головы, надетый поверх простой, запорошенной сеном одежды. – А вы кто такие будете?
Жар покосился на Рыску и почти честно ответил:
– Бывшие батраки, отработали положенное и новый дом себе ищем. Зашли в кормильню перекусить, а коровки-то, потом и кровью заслуженные, тю-тю! Хорошо, добрые люди подсказали, в какую сторону их угнали, второй день догоняем!
– Этот тоже – батрак? – подозрительно покосился на Алька голова.
– Нет, хозяин наш, – опять-таки не солгал вор, но произнес это так ехидно, что мужик только хмыкнул, разглядывая небритого полуголого саврянина в мятых, грязных и обмахрившихся штанах.
Одна из коров замычала, привлекая к себе общее внимание. Поводья держала низенькая и пухлая, как булочка, женщина, злобно и настороженно глядевшая на чужаков. Видать, жена «скотокрада».
– Что, точно ваши? – уточнил голова.
– Точно! – просияла Рыска.
– А чем докажете?
– Вон та черная – крашеная! – ткнула пальцем девушка. – Милка, Милочка!
Корова повернула к ней морду, приветственно махнула ушами.
– Милкой каждую пятую корову зовут, – ревниво буркнул «скотокрад».
– А еще у нее скол сбоку на левом роге, с медьку!
– Это ты сейчас только углядела! – «Скотокрад» с женой поспешили загородить Милку спинами, но Рыска вдохновенно продолжала:
– И на левом ухе изнутри серое пятно, как боб, а на вымени под самым пузом бородавка!
– Цыц! – Голова осторожно поскреб коровий бок ногтем. Милка вздрогнула и махнула хвостом, пришлепнув «муху». Мужик с шипением потряс кистью. – Шкура как шкура…
– Послюните, – посоветовал Жар.
Голова с еще большей опаской плюнул на корову, совсем обидевшуюся и попятившуюся, сколько узда позволяла. Снова потер. Палец чуток потемнел, но это и от дорожной пыли могло случиться.
– Хорошо взялась, – со смесью гордости и досады пробормотал Жар.
– Вы с другой стороны попробуйте, – умоляюще попросила Рыска, чувствуя себя исключительно глупо. – Там цыган красил.
Глаза у головы совсем ошалели. Красить собственную корову, да еще с помощью цыган?!
– Зачем?
– Ну… так, – смутилась Рыска. – На спор. И чтоб красивее было.
– А какая она раньше была?
– Трехцветная!
Если б не уверенный вид чужаков, голова давно выставил бы их вон. Трехцветная, ишь! В округе это самая желанная масть была, считалось – удачу приносит. А они ее – красить!
Скол и пятно, впрочем, были на месте.
– Надо ее в речку на полчасика загнать, – предложил вор. – Чтоб отмокла.
– Или подождать, покуда линять начнет, – ехидно предложил голова, заглядывая корове под брюхо. Точно – бородавка. Да, такие мелочи только хозяйка знать может. – А до этого кормить-поить вас от пуза, да?
– Нет! Отдайте наших коров, а то к судье жаловаться пойдем! – запальчиво припугнула Рыска. Жар с Альком переглянулись: ничего подобного у них в планах не было.
Но на голову это произвело впечатление. Он в отличие от Рыски знал, чем грозит подобная тяжба: неделя разбирательства, в течение которой судью надобно всячески улещивать, носить «напоминаньица» о деле, а если в твою пользу решит, то еще и «благодарствование». Совершенно добровольное, разумеется, но не забывая, что когда-нибудь ты можешь снова перед этим судьей предстать.
– А божий суд вас устроит? – осторожно спросил голова.
– Конечно! – запальчиво согласилась девушка. Уж боги-то точно знают, кто прав, а кто виноват!
Жар трагично хлопнул ладонью по лбу. Местных обычаев он не знал, но жизненный опыт подсказывал ему, что если с судьей еще как-то можно договориться, то богов куском сала и десятком яиц не задобришь – у них свои прихоти.
Вид у головы стал подозрительно довольный. Он обернулся к скалящимся весчанам и скомандовал:
– Выводи телегу!
Приободрившийся «скотокрад» первым кинулся исполнять приказ. Из общинного амбара торопко выкатили старую, рассохшуюся и жалобно скрипящую телегу – хуже Рыска только в Приболотье видела. Запрягли в нее (без тщания, только хомут накинули) Милку и погнали в гору, прямо по цветущему разнотравью. Голова поманил озадаченных гостей следом, да еще половина весчан за ними увязалась. Остальные толпой повалили вправо, вдоль подножия холма.
– А куда это мы?
– Щас увидите…
С другой стороны гора оказалась еще круче, почти обрыв. Далеко внизу, почти у самого подножия, выступали из реденького утреннего тумана две каменные глыбы – левая пониже и покруглее, правая острая и высокая. На ней сидела сорока, любовно перебирая по перышку развернутое крыло.
– Вот, – гордо показал на каменюки голова. – Слева Хольга, справа – Саший.
– И как же они нас судить будут? – не понял Жар.
– А очень просто! – Мужик махнул рукой, и весчане принялись выпрягать из телеги корову. – Сейчас оглобли снимем, посадим в телегу кого-нибудь из вас и с горки пустим. Если меж камней впишетесь – невинны.
– А почему нас, а не его?! – возмущенно перебил Жар.
– Вы истцы, а он ответчик, – пояснил голова. – Это ж вам божий суд нужен. Так что выбирайте промеж собой, кто в телегу ляжет. Если Хольга его приголубит, значит, не совсем уж конченый был человек, ответчик его простить и за свой счет похоронить должен. Ну а если Саший – прям как есть ракам бросим.
Альк задумчиво прикинул ширину прохода.
– А если вообще мимо проскочит?
– Не проскочит, – уверенно возразил голова. – Дорога накатанная.
– Многих спустили?
– Случалось, – неопределенно ответил мужик.
– И что, все злодеи так с одного удара об камень и помирали? – дрогнувшим голосом уточнил Жар.
– Не все, – зловеще возразил голова. – Не все с одного то есть.
Вор только сейчас заметил, что большинство весчан прихватили вилы с собой.
– А может, ну его, этот божий суд? – шепнул он, наклоняясь к Рыске. – Коровы – дело наживное…
Девушка, тоже не ожидавшая такого поворота событий, готова была с ним согласиться, но тут вмешался Альк, уверенно заявивший:
– Не трусьте, с телегой я как-нибудь разберусь.
Рыска восхищенно уставилась на саврянина. Даже Жар скрепя сердце вынужден был признать, что мужества Альку не занимать.
Корову с волочащимися за хомутом оглоблями отвели в сторону. Милка безмятежно принялась щипать душистую траву, не обращая внимания ни на новых, ни на старых хозяев.
– Ну кто из вас себя на божий суд отдает? – торжественно спросил голова, обрывая совещание истцов.
Альк горделиво вскинул голову. Два мужика покрепче уже протянули к нему руки с веревками, но тут саврянин обернулся и уверенно ткнул пальцем в Жара:
– Он.
– Хороший выбор, – одобрил голова. – Кто громче всех кричал, тот пусть и ответ держит!
Против белокосого, впрочем, он бы тоже не возражал, а вот девчонку жалко – ишь побледнела, рванулась к дружку, да саврянин ловко перехватил ее за локти, стянул их за спиной.
Вор так растерялся, что безропотно позволил усадить себя в телегу, затрепыхавшись, только когда его запястья стали обкручивать веревками и привязывать к обрешетке по разным сторонам телеги.
– Эй, так нечестно! – возопил он, но мужики были сильны и суровы.
– Божий суд нечестным быть не может, – нравоучительно заметил Альк, поудобнее, одной рукой перехватывая отбивающуюся Рыску вокруг груди, а свободной ладонью зажимая девушке рот. Весчане неприязненно косились на саврянина: ну погоди, голубчик, если с твоим дружком неладно выйдет, мы с тобой тоже разберемся, еще похлеще. Но вступаться за девушку никто не собирался – мало ли какие у белокосого на нее права, может, это его жена или сестра.
Разобравшись с веревками, мужики обошли телегу, подперли ее плечами и вопросительно покосились на голову.
– Пускай! – разрешил тот.
Мужики налегли, закряхтели. Телега с трагическим скрипом сдвинулась с места, нехотя перевалила через горбину холма, наклонилась – и покатилась сама, все набирая скорость.
Рыска почувствовала, что держащие ее руки внезапно ослабели, дернулась, вырвалась и с отчаянным: «Жа-а-ар!!!» – помчалась вдогонку.
Некоторые из баб закрыли глаза руками, шепча: «Ой, страсть-то какая, нет моченьки смотреть, помилуй нас Хольга!» У мужиков, напротив, моченька была, а к ней жадное любопытство. Телега грохотала, истец вопил, Рыска пищала, размахивая руками, как домашний гусь крыльями, пытаясь подняться в небо вслед за вольной стаей. Со стороны казалось, что это ей вот-вот удастся.
И лишь саврянин почему-то ухмылялся, двумя пальцами массируя переносицу.
Телега мчалась, казалось, прямо на Сашия, но в последний миг правое переднее колесо подскочило на кочке, повозка повернулась и, как нитка в иголочное ушко, вошла между камнями. Только боком по Хольге провела, оставив на ней полосу из содранного лишайника.
Весчане дружно охнули – кто разочарованно, кто восхищенно. Телега еще немного проехала и остановилась: низина после вчерашнего дождя была сырой и топкой, колеса на четверть увязали в земле. Люди начали потихоньку, боком, спускаться со склона, опираясь на вилы, как на посохи. А к телеге уже подбежали те, кто стоял и глазел внизу. Жара развязали, поставили на ноги и дружески хлопали по плечам и спине, поздравляя с победой. Вор шатался, ошалело моргал вытаращенными глазами. Рыска с разбегу врезалась в него, как телега в камень, обняла, уткнулась в грудь.
Последним с холма неспешно, как племенной бык, спустился саврянин.
– Ну что? – лениво поинтересовался он. – Теперь можно наших коров забрать?
– Ты!!! – взвыл Жар, отталкивая Рыску и кидаясь на Алька. – Подлюга!
– Но-но! – От первого удара саврянин легко уклонился, а на втором Жар оступился и плашмя рухнул в грязь. – Откуда столько ярости? Тебя чего, в телеге растрясло?
– Это ты должен был в ней сидеть!
– С какой стати?
– Ты же сам вызвался!
– Ничего подобного. Я сказал, что разберусь с телегой, а не заберусь в нее, – пояснил Альк, многозначительно понизив голос.
Вор заткнулся. Если селяне догадаются, что среди их гостей есть путники, то, чего доброго, заставят перекатывать! Надо действительно поскорей хватать отсуженное и прясть отсюда нитку, а саврянскую морду набить и потом можно.
– Кости целы? Так вставай. – Альк протянул вору руку, но тот остался лежать, глухо постанывая и наслаждаясь тсарящим вокруг него переполохом. Правда, только Рыскиным, зато весьма обильным.
– Какое «вставай»?! – напустилась зареванная девушка на саврянина. – Вдруг он, пока телега по кочкам скакала, отбил себе что-нибудь и теперь помирает?
– Помрешь? – деловито осведомился Альк у Жара.
– Хрен тебе, – злобно пропыхтел тот.
– Это завещание? – уточнил саврянин.
– Да – я же заметил, как ты мне завидуешь! – не остался в долгу вор.
– Помрет, – с сожалением заключил Альк, повернувшись к Рыске. – Уже предсмертный бред начался.
Жар все-таки поднялся, попытался отряхнуть кафтан, но только размазал грязь.
– Ваши коровки-то, – с сожалением признал голова. – Забирайте. Только божий суд вначале оплатите!
– Чего?!
– Ну телега-то общинная разболталась. Два сребра с вас.
Необходимость платить за починку телеги, на которой его чуть не угробили, так возмутила Жара, что он окончательно пришел в себя и начал смачно ругаться. Голова не отставал, и сторговались на пятнадцати медьках.
Откуда они у вора, Рыска предпочла не спрашивать.
Девушка с торжеством свела Милку с холма, и хмурый «скотокрад» передал ее спутникам поводья Болезни и Смерти, невнятно что-то пожелав, вряд ли удачи и доброго здоровья. А увидев взгляд его жены, Жар мужику даже посочувствовал.
* * *
В Рогатку возвращаться не стали. За холмом дороги снова сходились в одну, широкую и накатанную; по ней и поехали, почти сразу же уткнувшись в небольшую речку. Ниже по течению к берегу прибило несколько бревен – видно, остатки подмытого моста. Пришлось переходить реку вброд, вода почти до седел дошла. Какой бы хорошей ни была цыганская краска, Милка еще полвешки оставляла за собой черные кляксы. А спешившись по нужде и взглянув на корову со стороны, Рыска согнулась пополам от смеха, не в силах объяснить подробнее.
Впрочем, Жар с Альком и так все поняли. Саврянин тоже фыркнул, вор смущенно кашлянул.
В том месте, по которому голова тер пальцем, у Милки оказалось собственное черное пятно.