Текст книги "Максик, Жека и Толян (СИ)"

Автор книги: Ольга Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Московский колледж бизнеса и технологий все больше напоминал ей театр абсурда, по которому она писала диссертацию в родном БГУ.

Главным лицом в их учебном заведении был Леонид Максимилианович, которого за глаза все звали Лёнчик. В полдень у кассира  начинался обед, о чем возвещало утробное урчание все того же «Лексуса». В день зарплаты пуленепробиваемое окошко, как правили, было закрыто, и  преподаватели караулили кассира возле всех входов и пожарных выходов. Лёнчика, однако,  это ничуть не смущало. Вовремя зарплату здесь получали лишь два человека: сам директор Кукушкина и она, секретарь-методист. Так продолжалось до самой летней сессии, а потом ее разжаловали из VIPов.

В мае, как раз перед началом зачетов,  Леонид Максимилианович явился в приемную в светлой паре со шлейфом дорогого одеколона и букетом сирени. Белые облачка опустились перед ней на стол, а черные   глаза прицелились, как два дула:

– Как насчет совместного ужина?

Аллочка смутилась, заблеяла про больную маму в Брянске, про билет на вечерний поезд, про лекарства, про списки, про грядущую проверку…

Не говоря ни слова, Леонид Максимилианович сунул  белое  облачко в мусорное ведро. С тех пор они были на «вы».

Кукушкин стоял перед Лёнчиком навытяжку. Судя по бодрому тону его рапортов, доносящихся время от времени из соседнего кабинета, Леонид Максимилианович был в их системе координат в звании генерала, а  таинственный учредитель – фельдмаршалом.

Аллочка с ним еще никогда не встречалась. Пронырливая англичанка Лолита разведала, что это был молодой человек из Молдавии, который три года назад женился на  владелице крупного образовательного холдинга, а до этого состоял при хозяйке водителем. После свадьбы юному парвеню  доверили новый бизнес, а управляющим назначили проверенного Кукушкина.

– Поэтому-то он тут и бывает нечасто, – приоткрыла тайну директорских отлучек разведчица-Лолита. – Он в еще одном колледже директорствует. Если кого отчисляют из одного, то тут же берут в другой. Цена стандартная – тридцать тысяч.

Аллочка присвистнула:

– Надо же!

Все файлы в колледже разделялись на «черные» и «белые». Первыми интересовался только кассир, а вторые хранились в особых папках. Их надлежало предъявлять комиссиям.

9

Аллочка подперла щеку рукой и взглянула на календарь. Черные цифры сегодняшнего дня были обведены красным. Как же она могла забыть? Сегодня же  день рождения самого шефа!

Она залезла в Интернет, нашла там картинку с  двумя мышатами, распечатала ее  и поставила  «домиком» рядом с директорской кружкой. Пусть будет хоть так. Николай Сергеевич, в общем, неплохой человек. На ее собственный день рождения он подарил ей электрочайник. Из него теперь  пьют по очереди  все преподаватели.

От теплого порыва ее души директорская дверь распахнулась, и Кукушкин влетел в приемную за своей  кружкой чая.

Заметив открытку с мышатами, он широко ухмыльнулся в усы:

– Ох ты, мышкин кот! Спасибо, Аллусик! Очень тронут, – пробормотал он, неловко чмокнув ее прокуренными губами.

Аллочка вспыхнула, а начальник вытянул шею, расправил галстук и игриво спросил:

– А не устроить ли нам по этому случаю маленький пикничок? Такой вот маленький корпоративчик? Легкий междусобойчик?

Слово «корпоративчик» директор произнес с особым старанием, но  Алла Леонидовна уже не смотрела на директорские затеи без иллюзий. «Корпоративчик» означал пьянку всего коллектива, а «междусобойчик» – продолжение банкета самыми стойкими преподавателями.

– Конечно, Николай Сергеевич! – Аллочка старательно улыбнулась. – Все будут очень рады вас поздравить. Только где соберемся?

– Ну, как «где»?

Он задумался.

– В библиотеке, конечно, как в прошлый раз! Так сказать, в храме литературы, в музейоне. Возьмем в «Оршане» закуске и попируем, как боги! И, кстати, никому мешать не будем до конца рабочего дня.

Окна библиотеки выходили на глухой забор, и заметить пирующих богов там не смог бы ни один охранник.

Алла замялась. Сегодня она собиралась сходить  в поликлинику, чтобы, наконец,  сделать флюорографию.

– И не вздумайте отказываться, Алла Леонидовна! – зарычал директор, но тут же смилостивился. – Составь-ка праздничное меню, а?

Нимфа заблеяла, как овца.

Через десять минут директору на стол легла смета торжества: две бутылки коньяка, банка кофе, три бутылки водки, кило колбасы с/к, кило сыра, три батона белого хлеба, один – черного, банка шпрот и банка маринованных  огурцов.

– Донесешь? – заботливо поинтересовался Кукушкин. – А то я тебе Сердякина дам в помощь.

– Нет, не надо! – испугалась Аллочка, представив себе, как Григорием Петрович будет смотреть на нее, словно удав.

– Ну как хочешь, – царственно разрешил именинник. – И еще, пожалуйста, прихвати коробку конфет для наших дам. Начнем прямо в пять. И как же я забыл  про свой день рожденья?

Шеф был в предвкушении застолья, и его глаза забестели.

– Зря ты, все-таки, от Сердякина отказываешься, – недовольно произнес он, помогая ей влезать в пальто.  – Вдвоем управились бы живее.

У подъезда ей встретилась троица второкурсников, которые тоже не спешили на свидание с Сердякиным.

10

До конца пары было еще полчаса. Будущие управленцы завернули в столовку, чтобы взять чего-нибудь горячего. Как отомстить оборзевшему Пердякину, они так и не решили.

– А может, это, шины проколем? – спросил Жека, когда они все втроем развалились вокруг шаткого столика.

Толян покосился на друга:

– Не ори. Откуда у этого придурка машина?

Максик неосторожно отхлебнул горячего из тонкого стаканчика и поперхнулся.

Толян постучал его по спине.

Тот отдышался, вытаращил свои серо-голубые глазки и, не мигая, произнес:

– Я бы ему, типа, мешок надел на голову и врезал, ей бо!

Толян ухмыльнулся:

– Ну да, блин, нашелся один такой смелый. Да он тут же стуканет.

Максик смутился:

– Ну, это… Я тогда не в теме. Ты, короче, сам решай.

Толян держал обжигающий стаканчик двумя пальцами. Ему очень хотелось выпить сейчас целый чайник и съесть все пирожки на витрине, но каждый стаканчик стоил 20 руб., а каждый пирожок – 50. Его мать болела уже третью неделю. Заначка, которую осталась после дедовских похорон, вчера закончилась.  Сегодня ему даже пришлось стрелять полтинник у одного мужика на станции. Тот сначала протянул десятку, но вежливый юноша покачал головой и аккуратно показал из рукава кожанки блестящее лезвие  перочинного ножа.

Пытаясь прогнать смурные мысли,  Толян развернул «Сникерс», вонзился  в него своими мелкими зубами и, растягивая удовольствие,  стал медленно жевать приторную кашицу.

Наконец, он проглотил свою вязкую жвачку и вполголоса произнес:

– Тут, пацаны,  надо не засветиться. Мы лучше ……

Его слова заглушил  резкий звонок, а в следующий момент столовая превратилась в рассерженный улей.  Закончилась первая пара, и голодные тинейджеры ринулись к прилавку с черствыми пирожками.

Точно канонерская лодка в сопровождении двух баркасов, в дверном проеме показалась Анька Гренкина. Заметив триумвират прогульщиков, она подгребла к ним и нежно пропела:

– Приве-ет!

Максик  радостно придвинул ей свободный стул:

– Здорово, Ань! А мы тут чай пьем.

– Вижу, что не коньяк, – подметила Анька с дразнящей усмешкой и вильнула худыми бедрами.

Голос у нее был тонкий, слегка визгливый, в котором иногда проскальзывали стальные нотки.  Непростыми были и ее глаза коричнево-зеленые, как  у волчицы. В них то и дело посверкивали желтые  искорки. Ее фигурку тоже нельзя было назвать ни соблазнительной, ни отталкивающей. Будущий менеджер косметического салона  Анна Гренкина была словно соткана из противоречий. С лицами противоположного пола она обычно не церемонилась, но видя съестное,  могла и состроить умильную мордашку.

– Чёй-то вас на паре не было, – встряхнула она пшеничной челкой и вызывающе поправила облегающую кофточку.

На ее худосочных холмиках обнимались два ушастых мышонка – Микки и Минни. Наверное, Аньке и самой тоже хотелось любви, хотя бы такой маленькой, мышиной.

– Сердякин, между прочим, говорил про вас, – доверительно сообщила она.– А вы тут хаваете.

– Угу. – Толян отхлебнул из неудобного стаканчика. – Мы тоже про него толкуем. Чего тебе надо?

– Гонишь! – удивилась Гренкина, будто не расслышав последней реплики.

Мелкий Толян взглянул на Аньку испытывающим взглядом. Стоит ли посвящать эту пигалицу в их мужские разборки? Правда, они своими собственными мозгами так еще ничего не скумекали.

Тут в их интригующий разговор вмешалась Саша Бабина – здоровенная дылда с синими волосами, которая была при Аньке не то наперсницей, не то бодигардом:

– Да пошли уже, Ань. Хватит с этими идиотами время терять!

Но у Аньки сегодня тоже было задорное настроение, поэтому она послала подружке воздушный поцелуй и помахала ручкой, мол, потом, не сейчас! Дылда Бабина покрутила пальцем у виска и отчалила.

Глядя ей вслед, Толян шумно втянул в нос набежавшую жижу и тихо произнес:

– Слушай Ань!

Та напряглась, но лицом не подала вида, что ей интересны их терки. Развалившись на шатком железном стульчике, она выжидательно переводила взгляд с одного приятеля на другого, а затем и на третьего.

 Мелкий мститель допил свой чай, а затем  важно произнес:

– Вот, решаем, как этому гаду люлей навешать.

Анька снова бросила  на Толяна дразнящий взгляд, но ничего не сказала.

Лицо Максика пылало жаром не то от температуры, не то от молодецкой удали. Он вальяжно положил руку на спинку Анькного стула:

– Хочешь «Сникерс»? Сахар – он для мозгов хорошо. На, держи!

Анька обернулась к  нему и подмигнула:

– За сколько?

Максик обиделся:

– Ты чё? Угощаю. Бери, – Он отломил грязными пальцами кусочек от нетронутой половины и протянул его соседке.

Жека, который без пальто стал еще нескладнее, вдруг сказал:

– Ань, ты, типа, умная. Посоветуй, что ль.

Комплимент понравился Гренкиной больше, чем угощение.

– Ладно, – она хищно слизнула шоколад с верхней губы. – Я подумаю.

Тут в столовую вошел Кукушкин и закричал, чтобы все шли по классам.

– А  тебе, Гренкина, что? Особое приглашение надо? – отчего-то взъелся он на жующую Аньку.

11

Семнадцатилетняя учащаяся Гренкина была не просто противоречивым человеком. Она была человеком сложной биографии, в которой за несколько лет намешалось столько такого, что у некоторых людей не приключится и за всю жизнь.

До одиннадцати лет ее мир был прост и четко делится на будни и выходные. По  будням она ходила в школу, а по выходным – гулять в парк. Вместе с  мамой и папой она жила в самом прекрасном городе Москве, в большом доме на улице какого-то академика со смешной фамилией. Изредка к ним в гости наведывалась папина мама, бабушка Валя. Ее первый муж, Анькин дедушка, был тоже академиком, и когда Гренкина была совсем маленькой, то все время спрашивала, где находится улица имени ее дедушки. Но бабушка только вздыхала и повторяла: «Кто много знает, тот плохо спит.» Догадливая Анька понимала, что взрослые от нее что-то скрывают,  но делала вид, что все понимает.

На самом деле, она почти никогда не понимала взрослых.

Она, например, никогда не понимала, почему бабуля привозит ей только то, что свяжет или сошьет своими руками. Как будто у нее, вдовы академика, не было денег на нормальные шмотки.  Аньке было невдомек, почему она должна звать бабушку «Тин Тинна» и почему они никогда не гуляют вместе.  Приезжая к ним в гости, та первым делом вручала внучке очередной сверток, а вторым  –  запиралась с родителями  на кухне.

Аньке сначала было очень интересно, о чем они там говорят, но на все вопросы мать только отмахивалась: «Много будешь знать – скоро состаришься!»

Однажды мирок Аньки Гренкиной вдруг перевернулся, точно стеклышки в калейдоскопе. Вроде бы, все осталось на своих местах – и дом, и парк, и школа, и магазины, и гаражи, весь их микрорайон. Но на самом деле, все вдруг разбилось и рассыпалось на мелкие  осколки.

А дело было так.

В один из последних дней мая, когда ей вручили  похвальный лист за отличное окончание четвертого класса, она была особенно счастлива. Еще бы! Она  наконец-то стала круглой отличницей. Ее, наверняка, теперь будут ставить в пример другим ребятам. А мама с папой, уж точно, не оставят ее без подарка. Но сначала Анька решила сама сделать родителям сюрприз:  положить дневник с грамотой на самое видное место в доме – на телевизор. Вот уж они обрадуются, когда найдут его!

В тот день на улице было пасмурно, и с самого утра лил дождик. Отличница Гренкина тихонько открыла входную дверь своим ключом и уже хотела на цыпочках зайти в родительскую комнату, как вдруг заметила на вешалке чужую мужскую куртку и грязные следы на чистом полу.

«Странно, – подумала Анька. – Кто это к нам пришел?»

Папа ненавидел грязь в доме.

От грязной незнакомой куртки пахло чем-то противным. Анька вдруг вспомнила этот запах. Когда-то, давным-давно они куда-то ездили в грязном поезде, и она после этого долго болел.  Она вдруг увидела, точно наяву,  мелькающие столбы, но потрясла головой и отогнала наваждение.

Из кухни слышались громкие, неприятные голоса. Один из них принадлежал, как ни странно, маме, а другой, понятно, незнакомому мужчине. Они о чем-то спорили, и вдруг незнакомец закричал:

– Она моя дочь, понимаешь! Я хочу ее видеть!

– Вали отсюда! Хватит с меня! Уходи, пока я не вызвала полицию! – ответила мать.

Ничего не понимающая Анька замерла.

В кухне что-то звякнуло, потом посыпалось и рухнуло. Потом голоса стали выкрикивать такие слова, которые отличница Гренкина слышала только от старшеклассников, когда те дрались за гаражами. Она побыстрее сунула ноги в мокрые туфли и поскорее выбежала из квартиры.

В парке она прогуляла до самой ночи, посидела на всех лавочках.  Когда уже  совсем стемнело, ей вдруг стало очень жарко, а в голове загудели сотни гудков. Анька поняла, что пора идти домой и поплелась пешком на двенадцатый этаж. Лифт в тот злополучный день тоже не работал.

Едва она переступила через порог, как мать схватила обессилевшую отличницу за шиворот и  стала хлестать по красным от жара щекам:

– Где ты шлялась, сволочь?

Дневник с пятерками так и лежал на телевизоре. Ненастоящий, но привычный отец курил на кухне, не обращая на отвратительную сцену  никакого внимания.  Когда мать снова завизжала, а Анька заревела, то папа-отчим вынул из форменных брюк ремень и замахнулся на них. Что было дальше, Анька не помнила.

 На следующий день, ближе к вечеру, нагрянула Тин Тинна с очередным свертком.

Пошатываясь от температуры,  Анька вылезла из кровати, достала из комода маникюрные  ножницы и порезала  хэндмейд на мелкие кусочки. Такого ненастоящая бабушка вытерпеть не могла и отхлестала строптивицу по горящим щекам. Досталось и матери.

Наконец, взрослые утихомирились и по своему обыкновению заперлись на кухне. Отличница поняла, что надо действовать.  Ее больше ничего не связывало с этими чужими злыми людьми. Стеклышки в калейдоскопе вдруг все почернели.

Решение разбить этот несправедливый мир накатилось горячей мощной волной. Она в последний раз оглядела свою комнату и направилась к окну. Из последних сил больная пятиклассница доковыляла до окна и залезла на подоконник. Ноги ее дрожали, в голове звенело. Она раскрыла оба шпингалета – сначала нижний, а потом верхний.

Внизу бушевала зелень. Сверху жарило  солнце. Возле подъезда, задрав головы,  стояли две соседки и показывали на нее пальцами. Анька поняла, что ей не убежать от взрослых.  Подоконник качнулся,  и она рухнула на пол.

Через три дня, когда она пришла в себя, ей сказали, что скоро у нее будет братик. Мать положили в больницу. Отчим стал пить каждый день.  Окно заколотили гвоздями. Отчим отнял у нее ключи и не выпускал даже в парк. Все лето осунувшаяся Анька  провела в душной комнате.

12

В начале сентября мать вернулась из больницы с маленьким свертком. Анька бесилась от ревности к новорожденному братцу и отказывалась с ним гулять. Спасаясь от тоски и злобы,  она включала телевизор и смотрела все программы подряд.  Она все еще надеялась, что придет ее настоящий отец и увезет ее далеко-далеко. В городе, который тоже оказался неродным, которой все вдруг стало чужим:  деревья в парке напоминали ей о страшной ночи, а   высотные – о несостоявшемся полете.  Анька стала чужая сама себе.

В довершение ее несчастий,  к ней в комнату подселилась Тин-Тинна, в которой вдруг прорезался бабушачий инстинкт. Она  нянчилась со своим настоящим внучком, точно с принцем. В отместку пятиклассница Гренкина стала гулять за гаражами. Вместе с верной Сашей они прыгали по крышам, ругались с мальчишками и даже пробовали курить. Под вечер голодные подружки шли к Бабиным делать уроки, но вместо этого смотрели «Зачарованных».  Этот сериал и определил всю их дальнейшую жизнь. Саша и Анька решили стать ведьмами.

Бабины-старшие держали киоск на большом рынке. Они  возвращались поздно вечером и бесцеремонно  выставляли гостью за дверь. Аньке ничего не оставалось, как возвращаться на к своим непонятным предкам.  Проходя мимо темных прудов,  она  мечтала, как поселится в доме покойной бабушки и начнет колдовать по-взрослому.

Правда, была одна загвоздка: Тин Тинна не собиралась помирать, а всю недвижимость хотела переписать на ненавистного братца. Что же до невестки с ее дочерью, то их  вдова академика собиралась послать к чертовой бабушке. Единокровного наследника она планировала вырастить самостоятельно.

Война за недвижимость разгоралась с каждым днем. Из разговоров старших смышленая Анька-Прю поняла, что у нее где-то есть две настоящих бабушки, и что ей самой вскоре предстоит отправиться в Кемерово. Еще не знакомая с географией пятиклассница чувствовала надвигающуюся опасность. Протестуя против несправедливости жизни, Прюденс покрасила волосы в зеленый, а потом и в фиолетовый цвет. Ненастоящая бабка грозилась поставить ее на учет в детскую комнату милиции, но, разумеется, никуда не пошла.

Родственная война шла с переменным успехом, и таким образом прошло четыре года. Мать зря времени не теряла и стала крутым менеджером по продаже презервативов. Отчим потихоньку спивался, братец рос. Все было бы ничего, но с начинающей ведьмочкой снова приключилась беда.

Как-то утром, когда матери и бабки дома не было, Анька пошла в  душ и забыла закрыть шпингалет.  Откуда ни возьмись перед ней оказался отчим. Анька не растерялась и стала поливать несчастного алкоголика кипятком. Тот поскользнулся  и упал, а Анька пулей вылетела из ванной.

Через неделю мамин супруг решил загладить инцидент и подарил падчерице дорогой мобильник. Анька приняла подарок, а вечером  рассказала Тин-Тинне о случившемся.

– Если такое повторится еще раз, – произнесла она совершенно спокойно, – я все сниму на видео. Имейте в виду, мне всего шестнадцать.

13

Сашу-Пайпер разбогатевшие родители пристроили учиться на косметолога, и повзрослевшая Анька пошла по стопам подруги.  Милая секретарша сказала, что через три года им выдадут дипломы менеджера косметического салона. Анька знала, что «менеджер» – это круто.

В колледже к При и Пайпер прибилась тихая Маша из многодетной семьи. Их тройственная сила поражала всех преподавателей:  девицы наводили боевую раскраску, садились втроем перед учительским столом и глядели во все глаза на педагога. В первую сессию им поставили «автоматы» по всем предметам, но во второй раз колдовство не сработало. Впрочем, лузерами в тот раз оказались не только они. Трое парней-гмушников тоже ходили с «хвостами» от Сердякина.

И вот сегодня они сами обратились к ней за помощью.

Положив за щеку «Сникерс», Анька задумала направить их тройственную силу против отчима и его мамаши.  Однако как это лучше всего сделать, Прюденс пока не решила. Вчера мать сказала ей, что отчим уже подал на развод, и суд между ними состоится послезавтра.

Вырулив из столовой, четверо мстителей направились изучать английский. Для Аньки это дело было совершенно бесполезным: ведьмы всех стран и народов и так отлично понимают друг дружку.

                 14

У англичанки Лолиты Андреевны был выдающийся бюст, который она выкладывала на стол, точно блюдо с холодцом.  Когда она, по своему обыкновению, стала что-то бормотать на своей тарабарщине, Анька принялась колдовать, чтобы их поскорее отпустили.

Результат не заставил себя ждать: не успела англичанка открыть классный журнал, как за ней пришла секретарша и увела ее в канцелярию.

И тут началось! По классу полетели тетрадки, раздались звуки затрещин и зазвучала музыка из мобильников.  Анька с удовольствием приняла бы участие в этой веселой бузе, но сегодня ей было не до веселья. Отвернувшись к окну, она напряженно думала:

«Надо попросить парней слегка его припугнуть. Ребро там или руку. Главное, чтобы в суд не пошел послезавтра. Значит, разобраться надо завтра вечером. Во дворе есть хорошие кусты».

Накручивая на  палец прядь выцветших волос, Анька продолжала размышлять:

«Конечно, разбираться за просто как не станет даже идиот Жека. Надо этим козлам что-то пообещать, но что? Ну, допустим, Максику можно показать сиськи. А остальным? Толяна девчонки не интересуют. Жека испугается. Да, что они там про Сердякина говорили?»

Анька задумалась. В их колледже все было наоборот, не так как должно было быть. Но именно это почему-то устраивало абсолютно всех. На них орут все учителя, даже тихая Варвара. Директор вымогает у них деньги, а  Вундермахер уже сломал десяток линеек, лупя по парте и «случайно» попадая кому-нибудь по пальцам.

И тут  Прю вспомнила. Недавно по телевизору рассказывали, как одного препода посадили за то, что он приставал к девчонке.  Его, правда, потом выпустили,  потому что он всего лишь помогал ей правильно держать смычок.

«Вот что прокати! – обрадовалась Анька. –  Надо этого Пердякина заснять, как будто он к ней пристает. Ну, в крайнем случае, стоит рядом, а там отфотошопить.

В волчьих глазках заплясали недобрые искорки. Ведьмочка принялась составлять рецепт адского зелья.

«Да! А фотки отослать Кукушкину по мейлу, и ссылочку повесить. Главное, чтобы Сердякина подвинула. Так, на что снимать? У Максика, как всегда, денег не будет на счете, а Толян обязательно заиграет телефон и скажет, что потерял.  Так что мобильник лучше взять напрокат у Сашки.»

Пока однокурсники перекидывались сумками и тетрадками, Анька напряженно думала над предстоящей фотосессией. Понятное дело, что препод просто так вряд ли будет с ней фоткаться, да еще и в обнимку.

«Этот Сердякин, – продолжала размышлять она, –  чем-то он похож на папашку.  Тихоня с трясущимися ручками. Может, у него есть какая-то тайна. Вот бы ее узнать!»

Анька вспомнила, как  пьяный в хлам отчим вломился к ней в ванную, как  она заорала на него матом и стала поливать кипятком, как он свалился на пол, а она обожгла себе ноги.

– Он должен хорошо нажраться! – пробормотала Гренкина. – Но как же, блин, его напоить?

Тут ей вдруг досталось чьей-то сумкой по голове, и креативные мысли разбежались, как тараканы.  Анька уже заорать, но тут в аудиторию  вернулась Лолита в приподнятом настроении и пробасила:

– Так, голубчики! Сегодня у Николая Сергеевича  день рожденья, так что мы вас отпускаем пораньше. С английским заканчиваем. Доставайте тетрадки по биологии.

– Саш, а Саш! – прошептала Анька соседке. – Слушай, у меня мобильник накрылся, а я хочу сегодня пофоткать кофточки в Оджи. Слушай, будь другом, дай а? Я скажу мамке, что они стоят дороже. Если даст бабла, то поделюсь. Завтра верну, чессло!

– Держи, – протянула мобильник благородная Бабина.

15

Анька нашла заговорщиков возле ящика для окурков и посвятила их в свой план.

– А с чего ты взяла, что он напьется? – Толян был самый практичный из всей троицы.

– А ты сам прикинь, – стала размышлять начинающая ведьма. – Сегодня они отмечают. Наверняка, возьмут бутылку водки, и не одну. А кто пить будет? Лолита –  от силы две рюмки. У Матвеича  язва. Лёнчик за рулем. Вот и остаются Кукушкин с Сердякиным. Посчитай, сколько на двоих.

– Где-то по два стакана, – предположил Жека.

Анька снова удивилась его способностям быстро считать в уме.

– Я еще вот чего думаю, – задумчиво произнесла она. –  Вы когда снимете все на видео, то надо ему этот предъявить… ультиматум.

– Чего еще? – Толян явно неправильно понял значение мудреного  слова.

– Ну, это, типа,  когда хотят чего-нибудь от человека, – пояснила Анька-Прюденс. – Ну, это как бы… В общем, требование, которое ты не можешь не выполнить.

Тут уже Максик зачесал свою рыжую репу:

– Короче, не темни. Чё делать-то?

– А то, – Прю перешла на шепот, – что надо с него денег стрясти. Чтобы он сам за эту пересдачу заплатил. Вот так. Чтобы он сам к Лёнчику подошел и сам за нас внес.

Вся троица взирала на нее с уважением. Прямо богиня мудрости! Вот, блин,  хитрожопая!

Анька поняла, что  надо ковать железо.

– Только у меня есть маленькое условие, – она сверкнула щелочками глаз.

Друзья насторожились.

Молодая волчица выдержала эффектную паузу:

– Оно простое.  Как два пальца об асфальт.

С этими словами она достала из кармана жвачку и многозначительно положила пластинку в рот.

Первым догадался Жека:

– Чё, навешать надо кому-нибудь?

Она как бы смутилась:

– Ну, навешать, не навешать. Короче, ко мне во дворе пристает один. Проходу не дает. Я ему говорю: «Отстань, у нас ничего не выйдет!» А он все равно меня за руку хватает. Может, ему сломать эту руку? А то уж больно лезет. Ну, так, не сильно сломать.

Толян повертел в носу пальцем и со свистом втянул воздух одной ноздрей:

– И когда?

Анька, не мигая, выпалила:

– Завтра вечером, например.

Завтра вечером отчим возвращается около шести. Будет уже темно. Если они наденут капюшоны, то он никогда их не опознает.

– Ну ладно. – Максик решил показать, кто тут крутой. – Короче, мы этому типу навешаем. Тока давай сперва с Сердякиным разберемся, а? А завтра – с этим твоим.

Анька просияла:

– Вы такие! Вы эти! Мушкетеры, блин!

– Да ладно, не гони, – шмыгнул носом Толян. – Завтра будет видно.

Как истинного управленца, его интересовал большое  процесс, чем результат:

– На чей телефон-то снимать  будем? У меня даже не фоткает.

Максик достал из кармана безжизненный мобильник:

– А мой разрядился…

Жека, естественно, забыл телефон дома.

Анька изобразила на лице снисходительную мину:

– Ладно, не парьтесь!  Я у Сашки взяла на один день. Смотрите, не заиграйте!

У всей троицы от восторга перед ее прозорливостью вытянулись физиономии, но на комплимент отважился один Максик:

– Тебе, Ань, надо, типа, в Думе работать. Этим… Стикером.

– Да ладно тебе! –  смутилась Гренкина. – Скажешь тоже! Ладно,  сейчас на биологии посидим полчаса, а потом встретимся в столовке. Я пока в  косметологии жвачку в замок засуну, чтобы дверь не закрыли. Там снимать будем.

Вильнув бедрами в откровенных джинсах, она развернулась на каблуках и пошла по коридору.

Максик и Жека прожали ее удивленными взглядами, а Толяна   вдруг потерял всякий интерес к  собственной идее. Теперь он  соображал, как бы незаметно свалить.

16

Леонид Максимилианович, или попросту Лёнчик, подъехал к зданию бывшего мыловаренного завода без четверти пять. Как обычно, он припарковал свой серебристый «Лексус» сбоку от  бизнес-центра, под окном  библиотеки. Учредитель, с которым он только что отобедал, поручил ему сразу два дела:  во-первых, вручить памятный сувенир Кукушкину, а во-вторых, передать конверт Вундермахеру. Лёнчик соображал, сколько бумажек оставить, а сколько забрать себе. Вентилятор, который находился в большом подарочном пакете, его совершенно не интересовал.

Помедлив минуты три, он достал из-за пазухи белый евроконверт размера А5, помахал им, точно взвешивая,  и вынул оттуда примерно треть зеленых банкнот. Проверив на всякий случай пару казначейских билетов на подлинность доступными средствами, он засунул похудевший конверт обратно во внутренний карман пиджака, а комиссионные равномерно распределил по другим карманам своего нового костюма от Армани.

Проделав эту нехитрую финансовую операцию, он инстинктивно огляделся. В окне в канцелярии, что было чуть поодаль, виднелась фигура методистки Аллочки. Видимо, она делала зарядку, подняв кверху свои тонкие лапки. В голову кассира полезли нехорошие мысли.  Неужели эта сучка наблюдала за ним? Ведь между ними не больше десяти метров, и если бы ему хотелось приглядеться, то он вполне бы смог пересчитать все пуговки на ее блузке.

Но он не стал этого делать. Между ними уже десять лет была целая пропасть.

Ленчик откинулся на мягкий кожаный подголовник и закрыл глаза.  Ему вдруг вспомнился родной город, обшарпанная школа и первая любовь. В параллельном классе училась хорошенькая пухленькая девочка со светлыми  русыми локонами, которая любила постоять у окна. Наверное, она мечтала о светлом будущем.

Их настоящее протекало словно в параллельных мирах. В его жестоком пацанском мире были драки без правил и опасные встречи на заводском пустыре.  В ее прекрасном девичьем мире происходили концерты и экскурсии. Она готовилась в БГУ на филологический, а он – сесть лет на пять. Ее смех был похож на звон серебряного колокольчика, который до сих пор звенит у него в ушах.

Уже потом, выбирая машину, то почему-то взял  именно этот серебристый «Лексус». Он только сейчас понял, какую важную роль в его судьбе сыграла Аллочка. После школы ему повезло попасть в армию, а не в тюрьму. Отдав долг Родине, он решил еще послужить по контракту. За это время почти всех его старых корешей либо посадили, либо похоронили. После службы он рванул в Москву и устроился охранником в один бар.

Ленчик открыл глаза. Вся его московская жизнь была связана с Геной, который за последние три года надоел ему до смерти. Они познакомились именно там, в этом баре, куда женщин не пускали, и  где мужчины выходили на сцену в женской одежде. Миловидный кареглазый юноша чуть ли не каждый вечер  сорил там деньгами.

Полтора  года назад Леонид Максимилианович приехал в родной Брянск на новом авто и выпил с родственниками за счастливую встречу. Опохмелившись, он отыскал в своей старой записной книжке телефон светло-русой девочки. Побрившись и надев костюм от Армани, он позвонил ей и назначил встречу в кафе «Тенерифе».  Все эти годы он опасался, что ее серебристый колокольчик заржавеет а сама девочка обабится, выйдя за муж за какого-нибудь недобитого авторитета. Но ничего такого, к счастью, не случилось. Аллочка была свободна.  Она весело смеялась, слушая его армейские байки, и ее не испортил даже красный диплом.

Когда же им принесли счет, то  первая любовь чуть не  упала в обморок: ровно столько ей платили за месяц работы  библиотекарем.

Бывший хулиган понял, что надо ковать, пока горячо.