Текст книги "Сотворяющий"

Автор книги: Ольга Листопад-Соленая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Прости, мой друг, – смущённо произнес Лин. – Я вовсе не хотел тебя обидеть. Просто у меня есть основания для серьёзных опасений. Но обещаю, я больше не скажу тебе ничего подобного.

– Так-то лучше, – пробурчал Рарака. – Это всё или есть ещё условия?

– Есть. Я хочу, чтобы ты меня особенно охранял. Что-то вокруг меня стали странные и опасные вещи происходить в последнее время и уж слишком часто.

– Я уже сам подумываю об этом. И вот что я тебе скажу: ты только не обижайся, но есть в тебе что-то особенное, важное, что ли, что-то такое, чего ни в ком больше нет. Я даже не знаю, как это назвать. Но это есть, и это все вокруг замечают, не только я. А что до меня, то я сразу же это заприметил, ещё на корабле. Помнишь?

– Помню.

– Вот только я никак не могу понять, хорошее это «что-то» или нет? Всё смотрю на тебя, думаю, прикидываю и так, и эдак, но ничего не выходит! С одной стороны, ты – славный малый и очень мне нравишься; ты образован, вежлив, воспитан и, говорят, очень талантлив и вообще (как мне кажется) – хороший и добрый парень. Но всё же есть в тебе что-то иное. Я не знаю, что это и как это назвать, но оно меня очень пугает, а я, как ты успел, наверное, заметить, парень не из пугливых. Но того, что я чувствую в тебе, я боюсь и сильно боюсь! Боюсь, как ещё никогда и ничего в жизни не боялся! Как будто какое-то скрытое зло прячется в тебе до срока, и я его вижу. Не знаю, как, но вижу!

Творец молчал. Его поразили слова Тина. Тот как будто высказал всё то, что его самого мучило, не отпуская ни днем, ни ночью, тревожило и пугало, но в чём он даже самому себе так боялся сознаться. А этот грубый, простоватый и задиристый драк взял, да и так, запросто, прямо-таки, в двух словах, объяснил всё! И как только он сумел уловить это? Насколько же проницателен, оказывается, этот, на первый взгляд, совсем недалёкий ум.

– Ты очень мудрый, Рарака, – после некоторой паузы произнёс Лин. – Я восхищаюсь твоей проницательностью, но хочу немного разочаровать тебя: я не смогу разрешить твои сомнения, потому что и сам ничего не знаю. Однако хочу заметить тебе, что такой ум, как у тебя, был бы весьма полезен наместнику и совершенно бесценен для начальника службы безопасности, если ты, конечно же, сможешь обуздать свою страсть к пустым дракам и пустишь эту энергию на более разумное дело.

– Ну, хватит меня отчитывать! – огрызнулся драк. – Займись лучше собой, если собираешься приступить к работе. И, кстати, расскажи-ка мне поподробнее, что же там, всё-таки, произошло? Я имею в виду и мастерскую, и тот инцидент на вашей экскурсии.

И Линан принялся рассказывать драку о своих злоключениях, так как сам уже давно чувствовал, что ему просто необходимо с кем-нибудь поговорить обо всём.

Глава 3

Несмотря на слабость и головокружение, Линан Дос решил приступить к работе.

Всё шло довольно неплохо, если не считать неприятного ощущения, которое вызывало в нём то самое место в мастерской, где так нелепо скончалось несчастное существо.

Да ещё слуги!.. Они просто раздражали Доса! Это раздражение начинало превращаться в паранойю. Ему всё время мерещилось, что вот-вот кто-то из них бросится на него. И он решил поделиться своими страхами с Раракой, совершенно не рассчитывая на его понимание. (Разве солдафон способен понять ранимую душу художника?) Но, как ни странно, драк отнёсся к его страхам очень серьезно.

– Я понимаю тебя, – задумчиво произнёс он в ответ. – У нас в корпусе однажды произошёл несчастный случай: от работающего винта в воздуховоде оторвалась лопасть и убила моего приятеля, который в тот момент проходил мимо. Так я потом не мог себя заставить и близко подойти к этому винту. Всё знал, и что винт давно заменили новым, и что случайно никто не умирает, и что опасности больше нет, но, тем не менее, так и ходил в обход всё время, пока там находился. А ты – творец! Тебе, наверное, ещё хуже, чем мне тогда было. Вы же, говорят, чувствительнее нас. Не переживай – я всё улажу.

И он действительно всё уладил. Все слуги, обслуживающие Доса, были заменены роботам, а на том самом злополучном месте соорудили фонтан, вода которого, по замыслу Рараки, должна была смыть всё негативное влияние этого места.

Линан успокоился и принялся творить. Сотворив панно для главного зала, он приступил к декору лестничных пролётов, но почему-то переключился на фасад и так увлёкся, что переделал весь внешний облик дворца.

Вообще, работалось ему хорошо. Он и сам не мог понять, почему так происходило. Поначалу, было, он решил, что причина тому – отличный виброшлем, который выделил ему для работы наместник, но после того как, увлёкшись, он изменил кривизну арки главного входа, даже не заметив, что забыл надеть шлем, ему пришлось призадуматься. Такое положение дел просто ставило его в тупик.

Нет. Он, конечно, знал, что признанные мастера работают без каких-либо приспособлений, но ему никогда не доводилось слышать о том, чтобы кто-то из молодых творцов (таких, как он), мог бы работать на таком высоком уровне. Откровенно говоря, он просто не мог понять: хорошо это или плохо? И до тех пор, пока ему не удастся это понять, решил никому о произошедшем не говорить (так, на всякий случай). А сам, в тайне, принялся вновь и вновь пытаться повторить этот фокус, правда, выходило плохо, а точнее, не выходило совсем.

– Ты поправляешься, на удивление, быстро, – холодно улыбаясь, говорил ему наместник, прихлебывая сол за ужином, на который Лин получил персональное приглашение, – и я очень рад этому. Скажу честно: я был весьма обеспокоен твоим недомоганием и считаю себя виновником произошедшего, так как всё случилось в моём дворце. Но, хвала богам, всё в порядке. Хотя это весьма странно. Я говорил с врачом, который осматривал тебя, и его диагноз заставил меня немало поволноваться. Ты очень силён, раз смог преодолеть свой недуг так быстро. Я бы даже сказал, неслыханно силён!

– Спасибо, Вы очень добры, Ваша светлость, – сдержано произнёс Дос.

Наместник молчал, внимательно изучая сидящего напротив творца. Казалось, он что-то обдумывал, не зная, как ему поступить. Будто бы нечто важное так и вертелось у него на языке, но он никак не мог решиться сказать это. Наконец, он не выдержал.

– Тебе не говорили, что тот негодяй, посмевший так напугать тебя своей кончиной, принадлежал к расе зиротов?

– Нет, а кто такие зироты?

Наместник соединил ладони у подбородка и начал нервно постукивать пальцами, не переставая пристально смотреть на Доса. Выдержав небольшую паузу, он ответил.

– Зироты – это раса с планеты Зир. Ходят слухи, что они живут вечно, хотя у этой вечности есть один маленький секрет: если рядом с умирающим зиротом окажется хотя бы одно живое существо, то он способен глазами выпить его жизнь, ну а если зирот сумеет прикоснуться к нему, то оно упадёт замертво, не успев сделать и вздоха.

Линан был потрясён! Он долго приходил в себя от полученной информации.

– Так Вы хотите сказать, – с трудом произнес он, – что я должен был умереть вместо него?

– Обычно так и бывает, – ответил наместник, продолжая постукивать пальцами. – По крайней мере, ты – первый выживший в такой ситуации, о котором мне известно. Скажи, он перед смертью ничего не говорил тебе?

– Да, в общем-то, ничего. Нечто бессвязное, какие-то нечленораздельные звуки. Короче говоря, я ничего не понял, – соврал Дос, а сам всё так и эдак крутил в своих мыслях слова несчастного. Что же всё это должно было означать? И почему он его назвал «Повелитель Зорак»? И, собственно, кто такой этот Зорак? Ясно было одно – зирот обознался, приняв его за другого, но кто такой этот другой, если от одного его вида несчастный зирот может испустить дух?

– Ты в этом уверен? – с каким-то особенным выражением произнёс Кади, продолжая сверлить Доса своими ледяными глазками. – Может, ты просто не понял, что именно он сказал? Так расскажи мне – быть может, я пойму.

– Я абсолютно уверен, – твёрдо ответил Дос. – Это настолько бессвязные звуки, что я их даже не смог запомнить. И, да простит меня Ваша светлость, хотел бы заметить, что держать во дворце зиротов, в качестве прислуги – весьма опасно.

Наместник надменно улыбнулся и откинулся на спинку кресла, сделав большой глоток сола.

– Ты прав, мой юный друг, – произнёс он с притворным дружелюбием, – но, к сожалению, я ничего не могу сделать. Зироты служили прежнему владельцу этого дворца, и у них пожизненный контракт, подтверждённый в имперской канцелярии.

– Разве «наместник Коры» – не пожизненная должность? – удивился Лин.

– Совершенно верно, – зло усмехнулся Кади, – именно, пожизненная!

– Странно, – пробормотал Дос, – как можно было нанять на работу зиротов, если за ними водиться такая дурная репутация?

Кади встал, и сам наполнил бокалы солом.

– Видишь ли, – вкрадчиво заговорил он, – прежний наместник и сам был весьма странным субъектом, поговаривают даже, что он был самим посланцем тёмной силы. Власть его была велика, а рудники Коры сделали её ещё сильнее. Сам император дрожал от страха при упоминании его имени. Он специально нанял зиротов в личную охрану, зная об их способности высасывать жизнь. Сам же он был единственным, способным убить зирота. Короче говоря, он держал в страхе всю Вселенную!

– И кто же мог убить такого непобедимого, или он умер сам? – удивился Дос.

– Нет, не сам, – ответил наместник, пристально глядя на творца. – Его убили, но кто и как это сделал, никто не знает. Он тогда был во Внешних Пределах.

– Странно, почему я никогда об этом не слышал?

– Его звали – Зорак Пирр, – зловеще произнёс Кади. – Неужели ты никогда не слышал этого имени?

– Ни разу.

Кади рассмеялся.

– Да, ваши мастера недаром славятся своей таинственностью! – воскликнул он. – Подумать только, они умудрились сохранить в тайне от своих воспитанников то, что знает вся Вселенная! Это впечатляет!

– Вы совершенно правы, Ваша светлость, – слегка поклонившись, согласился Лин. – Вот только зачем они это сделали?

– Кто знает, мой юный друг?! Кто знает?! Возможно, для того, чтобы не засорять ваши неокрепшие мозги светской информацией, дав вам возможность спокойно усвоить материал, а может быть для того, чтобы скрыть от вас правду?

– Какую правду?

– Правда всегда одна, молодой человек, по крайней мере, так думает тот, кто эту правду говорит, но это вовсе не означает, что другой может думать иначе! – смеясь, сказал наместник.

– Короче говоря, – подытожил Лин, – правда – это то, что в данный момент считается правдой.

– Совершенно верно, юноша! – воскликнул, уже совсем захмелевший Кади.

– Так какую правду скрывали от нас мастера?

– Да много чего, – развалившись на подушках, ответил наместник. – Например, то, что много лет назад появление Зорака вызвало раскол в рядах именитых творцов. Одни слепо поверили ему и посвятили служению ему всю свою жизнь, другие – напротив – провозгласили его воплощением зла и прокляли, дав клятву бороться с ним, покуда хватит сил! Но, по правде сказать, на то у них были очень серьезные основания.

– Какие именно? – поинтересовался Лин.

– Они знали, что Зорак не случайно появился здесь. Его послали сами Вестники, а их вмешательство мало кому пришлось по душе…

– А кто такие эти Вестники? – перебил его Лин.

– Я думаю, – немного помедлив, тихо произнес Кади, что тебе еще рано это знать. Всему свое время, юноша! Но есть ещё и другие тайны. И в одну из них я намерен сегодня посвятить тебя. Ты не против?

– О, нет, что Вы, Ваша светлость! – смущенно проговорил Линан. – Я весьма польщён Вашим вниманием к моей скромной персоне!

– Ну, в таком случае, присядь со мной рядом на подушки, – как-то странно произнёс наместник и вызвал слуг.

Дверь отворилась, и механические уборщики тот час же убрали остатки ужина, а вслед за ними вошли смуглые девушки с чёрными раскосыми глазами и завёрнутые в тончайшие сиреневые покрывала, украшенные многочисленными блестками и бубенчиками. Они несли странного вида предметы: прозрачный столик на низких ножках, выполненных в виде причудливых цветов и три сосуда по форме повторяющие очертания этих цветов – один большой и два – поменьше, прикрытые лиловыми покрывалами.

Кади и Досу подали по небольшому бокалу, а тем временем, одна из девушек установила неподалеку от них столик, водрузила на него большой сосуд и, сняв с него покрывало, удалилась. Наместник, привычным движением, поднёс к сосуду огонь, и тот внезапно вспыхнул высокой струёй радужного пламени. Затем наместник налил в сосуд воды из кувшина. Тот засиял радужным сиянием, и из него повалил белый дым, быстро заполнивший всю комнату и превративший предметы в неясные образы, едва проглядывающие сквозь густой белый туман. Наместник взял бокал у Лина и наполнил его светящейся радужной жидкостью из кувшина. Возвратив бокал творцу, он наполнил свой.

Дос почувствовал, что его разум постепенно затуманивается. Казалось, что его сознание существует теперь отдельно от его тела и даже более того: его, доселе единое сознание, превратилось в несколько совершенно различных и даже противоречащих друг другу.

– Вдохни поглубже дым, – гулко произнёс наместник.

– А что это? – из последних сил пытаясь оставаться разумным, спросил Дос.

– Это аспарит, юный творец, – наше богатство! Я хочу, чтобы ты смог ощутить его во всей его красе. Именно для этого его стремится заполучить любой из придворных императора. Вдохни поглубже, а потом сделай три больших глотка.

Горьковатый обволакивающий запах пьянил и, казалось, проникал в каждую клетку, оставляя в ней радужное мерцание. Внешние образы померкли и растеклись золотисто-жёлтыми ручейками, источая терпкий запах аспарита. Всё наполнилось призрачным сиянием и еще звуком, каким-то странным далёким, но, всё же отчётливым и ярким.

…Динь!…Динь!.. – проносятся мимо галактики, сталкиваясь посреди бесконечно чёрного хаоса, и со скрипом заводят новый, невиданный доселе танец, шурша и громыхая в такт этому чуть слышному мелодичному звону. И откуда-то издалека, наверное, из самого потаённого уголка сознания, доносится тихий, едва уловимый шепот: «Досан Лин!» – и нежные прерывистые свирели подпевают ему в такт, а чья-то лёгкая рука, слегка касаясь тончайших струн, играет на лурине.

И снова тихое «…динь…динь…» доносится неведомо откуда и сменяется шелестом сочной листвы, и рёвом древних монстров, обитающих в джунглях. «Лини! Лини!» – зовёт мягкий мелодичный голос, и в этот момент всё естество его, словно бы воспаряет к этим бирюзовым небесам. И он могуч, как никогда! Он славен и могущественен! Он всесилен!

…Вода. Слишком много воды! Как же велик этот древний океан и безбрежен! Частые молнии прорезают, укрывающие его чёрные тучи и, рассыпаясь на тысячи огненных стрел, устремляются к его бескрайним диким волнам, прорезая их своими смертоносными жалами, а затем, вспенив бушующую пучину, с шипением опускаются на самое её дно, озаряя глубинные скалы. Это – дикий и необузданный Аткилон простирает ему навстречу свои смертоноснвые объятия. Здесь, в глубинах древнего, как мир океана когда-то и родилась легенда по имени: «аспарит» – кровеносный поток всей величайшей империи!

И посреди всего этого клокочущего буйства стоит он – Творец Первозданного Хаоса! Ему и только ему подвластны эти буйные ветра, рвущие в клочья тяжёлое одеяло небес, мрачно укрывшее этот потаённый уголок рычащей дикости! И именно он призван разбудить ревущего Зверя Мироздания и впустить его в стабильный и сонный мир! Именно он и есть суть и первопричина всех вещей, хранящая память о том далёком времени, когда не было и самого времени и мира, над которым оно властвует!

Он – точка сосредоточения сил, место пересечения бытия и небытия! Он – Великий Зорак, Повелитель Мира! Его сны – это прошлое и будущее Вселенной! Его мысли – судьбы рас и миров! Его взгляд несёт разрушение и смерть! Его слово порождает жизнь! Руки его зажигают звёзды! Волосы его – потоки священной влаги! Дыхание его – само Мирозданье! Он – Зорак, Повелитель жизни и смерти! Его приход разрушает миры! Власть его абсолютна! Сила его непобедима! И он грядёт! Он скоро будет здесь! Гул его шагов уже сотрясает сердца! Ожидайте его, поклонитесь ему! Ибо он пройдёт по всем вам, словно огненный смерч! Повелитель Зорак!

* * *

Линан открыл глаза. Он лежал в своей постели и дрожал, всё ещё не в силах придти в себя после галлюцинаций, вызванных аспаритом. Всё его тело болело, а голова просто раскалывалась на куски. Его волосы засалились и спутались, а одежда промокла насквозь. Ему было холодно и страшно.

«Что это было? – не переставал думать он. – Зачем наместник вздумал накачать меня наркотиком? Чего он хотел этим добиться? Нет, Лин, хватит! Больше никаких наркотиков! Нужно работать, работать хорошо и побыстрее, а потом поскорее сматываться отсюда! Что-то всё это чересчур странно и может окончиться весьма плачевно. Так что, дорогой творец, давай поскорее уносить ноги! И, всё же, зачем он это сделал?».

Внезапно дверь открылась, и на пороге появилось синеватое существо, имевшее вместо рук и ног не меньше дюжины щупалец. Это был представитель расы сутов и он, как, впрочем, и другие его собратья, работал врачом. Слава о таланте и мастерстве врачей сутов давно уже гремела по всей галактике.

– Как Вы себя чувствуете сегодня, Ваша светлость? – спросил доктор булькающим голосом, и низко поклонившись.

– О, прошу Вас, – смутился Лин, – не обращайтесь ко мне так! Я обычный человек.

– Как Вам будет угодно, Ваша светлость, – ответил врач, – но Вы вовсе неправы и, если позволите, я сам буду решать, кого и как величать.

Совершенно сбитый с толку Лин, удивлённо хлопал глазами, просто не понимая того, как же ему реагировать на подобное заявление; а врач сут, тем временем, принялся осматривать его сквозь свой медицинский аппарат.

Произведя тщательное обследование больного, он бесцеремонно водрузил свое тело в кресло и молча принялся заносить полученные данные в память своего личного робота-санитара. Спустя несколько минут он освободился и уставился на Доса всеми своими двенадцатью глазами.

– Похоже, что Вы впервые употребили сок аспарита, – заговорил доктор.

– Да, впервые.

– Были ли у Вас какие-нибудь галлюцинации?

– Да, так, ерунда, – сам не понимая почему, соврал Дос и, несмотря на внешнее спокойствие, весь насторожился.

– Неужели Вы ничего не можете вспомнить из своих видений? – настаивал врач, а где-то внутри у Линана всё просто вопило: «Не говори! Не доверяйся ему! Он – враг!».

Линан выдавил из себя улыбку и снисходительно произнёс:

– Посмотрите на меня! Я – молодой, не знающий жизни человек, да, к тому же, ещё и больной, в первый раз в жизни попробовал наркотик. Неужели Вы и впрямь думаете, что я мог что-то запомнить? Да у меня просто раскалывается голова и, вообще, состояние такое, как будто по мне стадо дилоков проскакало, а Вы мучаете расспросами. Дайте лучше мне какое-нибудь лекарство.

– Я должен сделать анализ вашей крови, – вместо ответа произнес сут.

– А это ещё зачем?

– Таков порядок.

– Я не хочу сдавать анализы, – повинуясь всё тому же, невесть откуда взявшемуся, внутреннему запрету, холодно ответил Лин.

– Нет, – настаивал синеватый доктор. – Вы не можете отказаться!

– Это почему же? – послышался голос, только что вошедшего Рараки. – Если мне не изменяет память, Линан Дос здесь, на Коре, гость особый. Он – приглашённый самого наместника и, после недавно произошедшего инцидента, личным приказом Кади освобождён от любых действий, ему неприятных. Так что давайте сюда ваши сонные и восстановительные маски и отправляйтесь к другим больным.

Глава 4

…Розовый, багряный и ещё немного коричневого. А вот здесь чуть-чуть лилового и глубокий чёрный, оттенённый синим и ярко-оранжевым. Он восходит, наполняет образ и тянется до самой центральной оси, где, круто выгибаясь, выворачивается сине-зелёным и, уже слегка потускнев, продолжает свой путь вниз, туда, где серый соприкасается с лазурным и тает, растворяясь в сумраке неизвестного.

Он творил! Он творил, как никогда! Его воспалённый разум не мог вместить всех идей, мчавшихся к нему из эфира. Они манили его, обещая бесконечное блаженство творчества. Они ласкали его слух тихими трелями опадающих звезд. Они льстили ему и лгали ему, стараясь увести, отвлечь от задуманной им цели, но всё же вновь возвращались и любили… любили… любили…

И он творил, обласканный ветрами немыслимых образов. И волны цвета обдавали его ссохшуюся кожу, наполняя её живительным соком недосказанных слов и неисполненных желаний. Он плыл и купался в этом буйстве мыслей, окутавших его со всех сторон и не дававших ему ни единой минуты отдохновения. Он творил! Он творил так, что не было грани между ним и его творением. И вот уже давно позабыт виброшлем. И вот уже несколько дней, как он не ест и не спит, бесконечно создавая ткань иллюзии хаоса. И уже неясно, что является источником этого буйства: он со своим талантом или это сама ткань иллюзии создаёт его, превращая скромного, никому неизвестного юношу – выпускника академии в настоящего мастера-творца.

Он ткал ткань иллюзии неистово, самозабвенно! Так, как ещё никто и никогда не делал! Он утопал в своей работе, повинуясь одному лишь движению своей жаждущей души, словно бы ища среди всех этих хитросплетений цвета и формы самого себя, потерянного когда-то.

Ещё раньше, когда он только получил этот контракт, сама мысль о том, что за считанные дни ему нужно будет переделать и оформить весь дворец наместника, да ещё и устроить шоу для его гостей, приводила Доса в ужас. Ему казалось, что это совершенно невыполнимая задача, по крайней мере, для него. А вот теперь он сотворил всё, что от него требовалось (и даже больше того!) буквально за считанные дни. И было это так легко, свободно, что он даже и усталости не успел почувствовать. Он просто парил во всём этом! Ему казалось, что на какой-то момент он снова стал маленьким мальчиком, который настолько увлечён игрой, что даже не замечает ни времени, ни усталости, ни голода.

Но, наконец, час пробил, и работа была закончена, потому что всё в этом бренном мире имеет своё начало и свой конец. Но его не покидало некое чувство недосказанности, какая-то незавершённость сквозила в его, казалось бы, идеальной работе. Он внимательно взирал на творение рук своих и разума своего, беспрестанно пытаясь понять, чего же не достаёт его шедевру? Но то самое неуловимое, что так и не блеснуло искрой гения в его шедевре, непостижимым образом, ускользнуло от него, будто играло с ним в прятки. И он был опечален.

Поразмыслив над происходящим ещё немного, он внезапно почувствовал весь тяжкий груз своей усталости и, справедливо рассудив, что на ясную голову думается лучше, отправился к себе и проспал двое суток кряду.

Ему снились дикие ветра Аткилона, утопающие в бездонной пучине вечно бушующих вод первозданного океана. И та голубовато-сизая дымка, что лишь изредка появляется в точке соприкосновения моря с небом.

Ему снились величавые птицы-горуды, чьи красные, как скалы Коры, крылья способны заслонить собой полнеба, набрасывая зловещую тень на бескрайние джунгли, сотрясаемые жуткими криками гигантских монстров. И нежное, почти нереальное создание неописуемой красоты, чьи изумрудные, чуть раскосые глаза так приятно гармонировали со снежными и слегка зеленоватыми волосами, доходившими ей почти до бёдер. И он знал её! Он чувствовал, что она очень важна для него! А, может, была важна? Или ещё будет? Он пока не мог этого определить точно, но одно он знал наверняка: он знал её! А потом джунгли расступились перед ним, и он оказался в причудливом дворце, увитом дикими лианами.

Высокая строгая дама в странном головном уборе, напоминающем крылья какого-то животного, вела его под руку через длинную галерею залов и переходов туда, откуда лился неясный белесый свет. Вокруг него множество разнаряженных людей и существ со странными, почти гротескными чертами. Их взгляды обращены на него. Они рукоплещут ему, и сам он полон ощущения собственной значимости. Он – звезда этого бала!

И вот он уже стоит посреди изумрудного зала перед высоким золотым троном, на котором восседает королева в пышном наряде из зелёных с синим перьев, полностью скрывающем очертания её фигуры. Золотая маска, украшенная париком из таких же перьев, скрывает её лицо, а руки спрятаны под золотыми перчатками. И снова всё исчезает, рассыпаясь на тысячи осколков, и растворяется в предрассветном тумане Краса.

Тихая гладь зеленовато-голубого озера отражает вечно розовое небо, и стаи птиц кружат над ней, поднимая в воздух бесчисленные тучи перепуганных бабочек, бьющихся в его окно… Он озадачен и испуган… И ещё нож… Странный, древний, тяжёлый нож из потемневшего металла с рукояткой в виде спирали… Он держит этот окровавленный нож в руке, а рядом, на зеркальном полу, лежит распростёртое тело полуголого тучного мужчины с перерезанным горлом…

Он проснулся. Голова его болела, а сердце готово было выскочить из груди. Не говоря никому ни слова, он вызвал флаер к своему окну и умчался прочь. Ему хотелось вырваться из этой гнетущей атмосферы дворца, которая за последнее время порядком поизмотала его.

Он летел и наслаждался закатом. Тёмно-красные каменистые долины расстилались под ним, сверкая своими небольшими, но частыми драгоценностями-озерцами. Вскоре дворец наместника скрылся за горизонтом, и он оказался на «дикой территории» – весьма обширном регионе на западе, где не велась добыча аспарита по причине слишком близкого залегания грунтовых вод.

Это было заметно. Озерца стали появляться всё чаще и чаще, а где-то впереди они становились такими крупными и частыми, что казалось, будто на Коре, откуда ни возьмись, появилось море. Розовые, лиловые и оранжевые с красным облака отражались в голубой воде и, словно бы парили, неуклонно исчезая у покрытых искрящейся щёткой солёных кристаллов берегов. И во всём этом багряном безмолвии чувствовались какая-то могучая сила и вечный покой.

Стемнело. Он опустился к подножию одной из одиноко возвышающихся посреди равнины скал и решил переждать короткую корскую ночь, которая обычно длилась не более часа. Осмотревшись вокруг, он уселся неподалеку от флаера и принялся размышлять о той роли, которую уготовила ему судьба в этой странной пьесе под названием «Жизнь». Он всё пытался найти ответы на давно мучавшие его вопросы, но, странное дело, сколько бы он ни копался в своей памяти, пытаясь понять, где их истоки, всё время выходило, что вопросы эти были с ним всегда. Он уже дошёл до воспоминаний из жизни в академии и собирался углубиться в детские воспоминания, как вдруг, с удивлением для себя обнаружил, что не помнит своего детства!

«Нет! Этого не может быть!» – подумал он и стал напрягать свою память всё сильнее и сильнее, но, несмотря на все его усилия, ровным счётом ничего не выходило. Совсем! Ему почему-то никак не удавалось вспомнить своего детства. Он не помнил себя маленьким! Более того, он даже не мог вспомнить того, как он поступил в академию и первые годы учёбы! Самое раннее его воспоминание о себе было поступлением под личное руководство мастера Дрого, после окончания основного курса обучения. Но, ведь, это было всего три года назад!

«Наверное, кто-то стёр мою память, – подумал Лин – Вот только кто и зачем? Дрого наверняка знал! Жаль, что он умер. А, между прочим, я до сих пор не знаю, как и от чего? Нужно будет непременно выяснить!».

Так, погружённый в свои невесёлые мысли, он сидел, обхватив руками колени, и даже не заметил, что вот уже несколько минут, рядом с ним стоит какой-то странный человек в тёмно-красных лохмотьях, оставшихся от некогда богато украшенного плаща.

– Ночи Коры полны блаженства! – обратился незнакомец к Лину низким певучим голосом.

От неожиданности тот даже вскочил, но незнакомец жестом успокоил его.

– Не волнуйся, творец, – ласково улыбаясь, сказал он. – Здесь тебе не причинят вреда. Ты хочешь получить ответы на свои вопросы? Я могу помочь тебе узнать правду.

– Правда, – усмехнулся Дос, – это то, что в данный момент считается правдой.

Незнакомец печально покачал головой:

– Правда – это истина! Истина освобождает! Готов ли ты узреть истину? Готов ли ты стать свободным?

– Я и без тебя свободен! – рассмеялся Дос – Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Нет, я, пожалуй, отправлюсь обратно, а ты морочь голову кому-нибудь другому. Идёт? Вон, видишь, уже рассвет, и мне пора.

С этими словами Линан вскочил в свой флаер и рванул с места, благодаря богов за то, что этот проходимец не успел (или не додумался) отобрать у него транспорт.

После возвращения со своей незапланированной экскурсии, Лин быстренько привёл себя в порядок и отправился засвидетельствовать своё почтение наместнику Кади, который, будучи уже весьма наслышанным о грандиозности проделанной Досом работы, не мог больше дожидаться, когда тот пробудится и пригласит его взглянуть на результат, и явился сам, без приглашения. Линан застал его в галерее, с восторгом взирающего на разноцветных прыгающих монстров из светящегося газа, весело резвящихся под потолком, которыми Дос особенно гордился.

– Великолепно! – воскликнул Кади, едва заметив творца. – Великолепно! Просто слов нет! Мне недаром хвалили тебя, но на деле ты оказался выше всяких похвал! Поздравляю! Скажу тебе откровенно, – продолжал он, взяв Лина под руку и увлекая в свой любимый музыкальный зал, – я и сам, как ты, наверное, уже успел заметить, человек немного творческий и с хорошим вкусом. Так вот, когда я задумал реконструкцию своего дворца, я всё так и эдак пытался представить: чего бы мне хотелось? И у меня были кое-какие идеи. И некоторые, признаться, довольно неплохие. Я даже боялся, что ты сделаешь всё не так, как я хочу, но ты, мой юный друг, превзошёл все мои самые смелые ожидания! Браво! Я очень доволен! Проси у меня что хочешь! Вот увидишь, как я бываю щедр с теми, кто меня порадовал!

– Я бы хотел стандартный гонорар по контракту мастера, – спокойно произнёс Лин, – поскольку я хоть и не мастер, но выполнил работу на соответствующем уровне, в кратчайший срок и, к тому же, будучи не совсем здоровым.

– Совершенно справедливое требование, – согласился Кади.

– Кроме того, – продолжал Дос, – мне нужны рекомендации.

– Об этом я уже позаботился. Пока ты отдыхал, я всех успел известить о том, как я восхищён твоей работой.

– Большое спасибо, Ваша светлость, но есть ещё кое-что.

– И что же это?

– Мы еще не обговорили с Вами, каким Вы хотели бы видеть предстоящее шоу и, кроме того, мне кажется, что в моей работе есть ещё некая незавершённость…

Наместник пристально посмотрел ему в глаза и заговорщицки улыбнулся.