Текст книги "Господь нам судья! (СИ)"

Автор книги: Ольга Вербовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Annotation

Вербовая Ольга Леонидовна

Вербовая Ольга Леонидовна

Господь нам судья!

Виноградова... Четвёртый ряд за водителем. А в путёвке указан седьмой. Однако разлучать сестёр вовсе не входило в Лизины планы. Не страшно – посидит на четвёртом вместе с Сотниковой.

Соседкой оказалась дама почтенного возраста, в очках, с завитыми локонами серебряного цвета. Через минуту выяснилось, что эта Надежда Викторовна – так эта дама представилась – весьма разговорчива. Пока другие пассажиры улаживали с экскурсоводом план собственного размещения в автобусе, Лиза узнала, в какой части столицы живёт её соседка, где и кем работает и какое из её многочисленных путешествий было самым запоминающимся. Сама молодая женщина вряд ли могла бы похвастаться такие разнообразием впечатлений. Оставалось лишь признаться, что её нынешнее решение поехать в Брянск – вторая серьёзная измена принципу домоседки. Первая – свадебное путешествие. Поездки по Москве и за город, на дачу, не в счёт.

Некоторые туристы опаздывали. Ожидавших развлекали по радио песенкой о ветреном кавалере, который на вечеринке лучших друзей танцевал с подругой своей девушки, не вспоминая, между прочим, о ней самой. Да и подружка хороша! Как она могла так поступить?

– Ах, эти подружки! – вздохнула Надежда Викторовна. – Я вот тоже. Так доверяла Серафиме. А она моего Станислава увела. Двадцать пять лет вместе прожили – и вот...

Лизе вдруг с такой ясностью вспомнился холодный голос Кирилла, эти горькие слова: "Я люблю Аню! Ты мне надоела, корова жирная!". Беременность ничего не оставила от тонкой талии, которой он так восхищался.

Вспомнилась также больная мать, царствие ей небесное, вспомнились неожиданно пропавшие деньги, что Лиза собирала на лечение. А также бриллиантовые серёжки в ушах у Ани. Любовник подарил. Женатый, но свою не любит – скоро разведётся. Лиза и не подумала связывать эти серёжки с пропажей денег, пока в один прекрасный день не отпросилась с работы пораньше из-за плохого самочувствия.

Её муж и лучшая подруга... Голые, в спальне... Это сейчас Лиза могла спокойно об этом говорить, а тогда... Тогда она не понимала, как такое возможно. Как можно было увидеть это и не умереть на месте?

Если бы Кирилл просил прощения, клялся, что это в последний раз, Лиза бы простила. Но неверный муж ни в чём не раскаивался. Даже в том, что взял деньги, предназначенные на операцию её матери. "А что такого? Твоя мамаша всё равно сдохнет". Хотя врачи говорили, что операция могла бы её спасти.

На похоронах Лизе стало плохо. Очнулась уже в больнице. Ребёнок ушёл, так и не увидев света. Словно чувствовал, что не нужен родному отцу, а любви матери ему было недостаточно.

Воспоминания о прошлом напрочь прогнали остатки сна. Лиза смотрела в окно – сначала на проплывающие мимо дома, вполуха слушая истории, что рассказывала Татьяна Павловна, потом – на покрытые пушистым снегом раскидистые ели. По самые ветви стояли они в белых сугробах. Не пожалела природа снега к Новому году!

Надежда Викторовна, вставив в уши затычки, спала. Татьяна Павловна, чтобы развлечь туристов, рассказывала про династию Рюриковичей. Ну и семейка! Конечно, Лиза предполагала, что в семьях венценосных особ редко находилось место искренней любви и преданности, но чтобы вот так по-чёрному друг друга травили! Притом не только в переносном смысле. И Дмитрий Донской, оказывается, был вовсе не высокими и стройным красавцем, а толстым карликом, который без посторонней помощи не мог даже на лошадь взобраться. Он же и отравил родного отца, чтобы скорее стать князем.

И Софья Палеолог была женщиной "с тонким умом и широкой талией". Не то что в фильме.

Правда это или нет? Да кто их знает? Даже вымыслу молодая женщина была несказанно рада и желала одного – чтобы Татьяна Павловна болтала не останавливаясь. А та словно каким-то телепатическим способом чувствовала её желание и старалась изо всех сил.

Вскоре, убаюканная её болтовнёй, Лиза погрузилась в сон.

"Думаешь убежать? – снова это бледное лицо, пылающие гневом глаза. – Так вот запомни, дорогая Елизавета Петровна, никуда ты от меня не денешься! Я тебя из-под земли достану!"

– Просыпаемся, дорогие туристы! – заговорил вдруг преследователь голосом Татьяны Павловны. – Мы подъезжаем к посёлку Шамордино.

Уф, опять кошмарный сон! Никогда, никогда он не оставит её в покое. И ведь правду сказал – Лиза действительно убегала. От него, от прошлого, от самой себя.

Быстренько надев шубу, женщина вышла из автобуса. Калитка в кирпичных воротах привела туристов к церкви из красного кирпича с чёрными куполами, окружёнными со всех сторон резными арками в форме луковиц. Вдоль дорожки за деревянными заборами пролегали заснеженные просторы. Белые кружева ниспадали с ветвей деревьев, придавая этому месту что-то сказочное, волшебное. И храм, и водонапорная башня, и монастырская трапезная, построенные из того же красного кирпича – всё казалось частью некого чуда. Не пожалел денег купец Перлов!

По ту сторону дорожки находился вдалеке ещё один храм – в том же стиле, что и первый, но поскромнее. А рядом – приют для детей-сирот, которых старец спас от нищеты.

В низине, за покрытыми снегом деревьями, виднелась скованная льдами речка. Там же, по словам экскурсовода, находились святые источники. Говорят, вода из них дарует красоту и молодость, исцеляет от хворей. Интересно, может ли она исцелить душу?

– Рассказывали, одна женщина промыла глаза в одном из этих источников. Пришла в очках, а ушла уже без.

Может, и вправду стоит попробовать?

Бутылки продавались в церковной лавке. Вскоре, держа в одной руке коричневую трёхлитровую тару, а в другой – сумочку и фотоаппарат, Лиза спускалась вниз по деревянной лестнице. Она не успела ухватиться за перила, когда нога вдруг соскользнула. Молодой мужчина в очках в последний момент ухватил её за руки. Иначе катиться бы ей кубарем до самого низу.

– Ой, спасибо Вам!

– Не за что. Вы как, не ушиблись?

– Да нет, всё в порядке. Какая я неуклюжая!

– Бывает.

Источников было три. Каждый отмечался деревянной будкой в виде домика, на верху которого возвышался крест. Лиза предпочла самый дальний – Казанский. Её спаситель, судя по всему, направлялся туда же.

А вот и нужная труба! Из неё прозрачной струйкой вытекала чистая водица. Молодая женщина открыла бутыль и уже собралась было поставить, но заметила, что парень подошёл с пустыми руками.

– Вам попить, умыться? – осведомилась она. – Давайте, а то я буду долго.

– Ничего страшного – набирайте.

Наконец, бутыль была наполнена доверху.

– Вода очень вкусная! – похвалила Лиза, сделав глоток.

– Действительно, Вы правы, – согласился молодой человек после того, как набрал горсть в ладони и поднёс ко рту.

Затем он снял очки и умылся.

– Ну как, действует? – спросила Лиза.

– Не очень, – ответил тот. – Очки мне, видимо, ещё понадобятся. Должно быть, нагрешил.

– Я тоже.

– Бывает. Все мы не без греха. Кстати, меня зовут Андрей.

– Очень приятно! Лиза.

– Рад с Вами познакомиться. Вы из Москвы?

– Не совсем. Живу в Балашихе.

– Это с Курского вокзала ехать?

– Да, минут сорок. А Вы?

– А я живу в районе Речного вокзала... Так, уже без пятнадцати. Идёмте к автобусу, а то без пяти уже отправляемся.

Место Андрея было почти в самом хвосте – рядом с пожилой женщиной. Как Лиза уже успела узнать, не родственница – Андрей, как и она, путешествовал один.

В назначенное время туристы уже были в автобусе, который с чистой совестью отправился в Козельск. "Козий лес" – именно от этих слов и произошло название города. Экскурсовод рассказывала о многодневной осаде Козельска ордами монголо-татар. И хотя город они в конечном итоге всё же захватили и сожгли дотла, намучились так, что прозвали его "злым городом". О мужестве местных жителей слагали стихи. В годы Великой Отечественной войны Козельск был оккупирован немцами, а впоследствии освобождён Красной армией. Разделяли ли немцы мнение монголов по поводу города – неизвестно, но уже в наше время ему присвоили звание города воинской славы.

Как и всякий древний город, Козельск имел свою реку. Таковой была Жиздра. Название, по словам экскурсовода, пошло оттого, что во время битвы воины с разных берегов перекликались: "Жив? Здрав?".

Сам город, вопреки ожиданиям Лизы, осматривали бегло, не покидая автобуса. Вышли только тогда, когда подошло время обеда. Место было выбрано живописное – кафе в парке "Три богатыря". В парк вела арка в виде дерева, по которому лазали три медведя. По поверьям, дотянувшись до лапы того, что слева, можно обрести мохнатую руку. То есть, поймать удачу.

Лиза пробовать не стала. Зачем ей теперь удача? Всё равно мало что изменит. Андрей же думал иначе. Чуть подпрыгнув, он пожал медведю деревянную лапу.

– Опа! – рассмеялся он. – Теперь буду удачливым!

– Дай Бог! – ответила Лиза.

В кафе туристов уже ждали. Были накрыты несколько столов. Пока Лиза мыла руки, большинство мест было уже занято.

– Садитесь сюда, – предложил Андрей, указывая на свободное место рядом с собой.

Лиза с удовольствием подчинилась. За обедом кто-то посетовал: как жаль, что так мало смотрим город. Там, наверное, много чего интересного, раз он древний.

– Я знаю, что здесь был лагерь для военнопленных, – сказал Андрей. – Там в годы войны держали польских офицеров.

– Это во время Смуты? – поинтересовалась Лиза. – Когда интервенция была?

– Нет, во время Великой Отечественной. Сначала немцы захватили, потом нашим передали. А наши их вывезли в Катынский лес и расстреляли.

– За что?

– Видимо, побоялись, что те перейдут на сторону врага. Кстати, у моей двоюродной тёти муж поляк. Его дед как раз был в этом лагере.

– Его тоже расстреляли?

– Да. Говорят, человек был интересный. Работал ветеринаром, написал кучу книг о животных. Его звали Михал Дорош...

При звуках этого имени у Лизы застыла вся кровь. Михал... По-нашему, Михаил... Коварная память тут же преподнесла зал суда, решётку, слова прокурора о тяжкой статье и об опасности давления на свидетелей. Поэтому подсудимого никак нельзя оставлять на свободе...

– Лиза, что-то случилось? – кажется, Андрей заметил её волнение.

– Нет, нет, всё в порядке, – соврала молодая женщина. – Просто вспомнила кое-что.

– Может, не будем о грустном? – предложила одна девушка из группы. – Компот какой хороший!

Лиза была с ней полностью согласна.

После обеда автобус направился в Оптину пустынь. Лизе это место было известно не в последнюю очередь из-за случившейся там трагедии, когда один сатанист убил двоих братьев-монахов.

Сама пустынь широко раскинулась среди снежных равнин. Увлекшись дегустацией мёда в палатках у остановки автобуса, молодая женщина немного отстала от группы. С Божьей помощью нагнала их у самых ворот, проходящих через широкое розовое здание.

За воротами шла большая дорога, по обеим сторонам от которой возвышались храмы: белый одноэтажный с голубым куполом, высокий зелёный с колоннами, бирюзовый с верхней пристройкой. Слева за забором, стоя на башенке, трубил в трубу золотой ангел. Прежде здесь были главные ворота. Экскурсовод рассказывал про грешницу Варвару – героиню Достоевского – которая за всю жизнь сделала лишь одно доброе дело – подала нищему луковицу. Когда она умерла и предстала перед Богом, её отправили в ад, но ангел-хранитель, помня про луковицу, сказал: держись за неё, и я тебя из ада вытащу. Но луковица ей не помогла – когда ангел стал её тащить, за неё стали цепляться и другие грешники, жаждущие спасения. Варвара их прогнала: мол, пошли прочь, это я сделала доброе дело, луковица моя!

"Какая она счастливая! – думала Лиза. – Где бы мне взять такую луковицу?".

За бирюзовым храмом виднелся ещё один – голубого цвета. Туда Лиза и направилась после того, как экскурсовод дал туристам свободное время.

Первую свечку молодая женщина поставила за упокой души матери. Прости ей, Господи, что грехом соблазнила, не ведала, что творит!

"И меня, Господи, прости, что послушалась! Я тогда думала, что свою семью спасаю. А оказалось... Из-за моего малодушия невиновный человек пострадал. Понимаю, что недостойна Твоей милости, поэтому ничего для себя не прошу. Но не в моих силах исправить то зло, что я причинила Михаилу и его семье. Только Ты можешь их вознаградить, Господи! Прошу Тебя, дай ему здоровье и всех благ. Ему и его родным".

Молодая женщина зажгла свечку и собралась уходить, но вдруг увидела Андрея.

– Ой, это Вы? – прошептала испуганно.

– Да вот, зашёл храм посмотреть. А тут вижу, Вы так истово молитесь, что я и подойти к Вам не решился. Забыл, где здесь мощи Амвросия?

– Это в том храме – бирюзовом. Там сейчас уборка.

Однако пройти через боковую дверь туристам разрешили. Лиза, недолго думая, приложилась к серебряной раке, мысленно моля преподобного простить её, неразумную. После неё приложился и Андрей.

Оставшееся до отъезда время они согревались горячим чаем в чайном домике. Андрей взял себе пирожок с повидлом. Лиза от пирожка отказалась, опасаясь поправиться. Зато от мёда, который продавался по пути, отказаться не хватило силы воли. Очень уж он был вкусный!

Теперь – в Брянск. Прежде, в силу своего географического положения, город назывался Дебрянском. По возрасту он на год старше первопрестольной. Одно время входил в состав Литовского княжества. Татаро-монгольское нашествие не сильно коснулось Брянска, однако спустя столетия немцы сделали то, чего не сделали войска Батыевы – разрушили город так, что в нём трудно было найти здание, которое бы не пострадало. Именно в Брянске было особенно активно партизанское движение. Второй по величине размах после Белоруссии.

За окном стремительно набирали силу зимние сумерки – ранние и густые. Фары выхватывали из темноты куски дороги, леса, встречные автомобили. Надежда Викторовна с живостью рассказывала о том, как прошлой зимой ездила в Рязань, и расстояния там были в два раза короче. А в Касимове местная фабрика выпускает такие шикарные конфеты! Лизе доводилось их пробовать. Маша привозила – ещё в то время, когда они были подругами. Теперь Маша её презирает.

"Господи, что вы делаете? Вы его убьёте!" – её крик над Михаилом, лежащим на асфальте в окровавленной футболке, чётко врезался Лизе в память. Сама она тогда тоже что-то кричала – кажется, просила прекратить избиение.

Вспомнилось также, как в зале суда жена Михаила (кажется, её звали Олесей) обнимала Машу, стараясь на Лизу не смотреть.

"Ты мне больше не подруга! Ты подлая тварь! Жизнь тебя накажет!".

Знала бы Маша, как окажется права!..

Часам к восьми, когда автобус приехал в Брянск, уже было совершенно темно. Казалось, глубокая ночь опустилась на город. В свете голубых огней блистало высокое здание гостиницы с надписью "Брянск".

Недолгие хлопоты с регистрацией, подъём на лифте с чемоданами – и вот Лиза уже в номере. Не люкс, конечно, но для двухдневного проживания вполне сойдёт. Ужин начинался только в девять, так что молодая женщина успела умыться, привести себя в порядок и даже нащёлкать фотоаппаратом виды из окна. А с тринадцатого этажа город был виден как на ладони.

Спустившись в ресторан, Лиза села за столик, куда тотчас же подошёл Андрей.

– Здесь свободно? Не против, если я сяду?

– Да, конечно, садитесь.

Салат из крабовых палочек, мясо с картошкой, на десерт – компот и бисквит. Очень даже неплохо!

– Вы не помните, во сколько завтра отъезжаем? – спросила Лиза Андрея. – А то я точно не запомнила.

– Завтра в полдевятого. А послезавтра в девять. Завтрак с семи.

– Рановато. Хотя с учётом расстояний... Куда мы завтра едем? В Дятьково, кажется?

– Да, сначала в Дятьково – в музей хрусталя. Потом в... В общем, к Тютчеву в усадьбу. Классные у него, кстати, стихи! Чем-то похожи на стихи Балтрушайтиса.

– Балтрушайтис – это... – Лиза помнила на одной из московских улиц памятную доску с его фамилией, но кто это такой, не могла вспомнить.

– Это литовский посол и поэт. Его ещё называют "последним рыцарем серебряного века". Это он делал визы для деятелей искусства, когда революция грянула. Многих так вот спас. Он ещё с Пастернаком общался. А умер в эмиграции, в Париже. Я ещё фильм про него смотрел. Прекрасный был человек! Хотя и склонный к мрачным раздумьям. А ещё к неумеренному употреблению алкоголя.

– По-моему, творческие личности – они все немного того!

– Согласен! Сам я, кстати, не исключение.

– Ой, а Вы пишете? Или рисуете? – Лиза уже пожалела о своём поспешном замечании.

– Если по-честному, пробовал писать стихи ещё в школе. А сейчас – как-то ленюсь. Думал поступать в литературный, а потом понял, что хочу быть учителем химии.

– А я в детстве увлекалась рисованием. И тоже не стала художником.

– А кем стали, если не секрет?

– Мастером по маникюру.

– Получается, тоже своего рода художник... Вот Мишка, мой брат двоюродный – он тоже неплохо рисует. А работал в аэропорту диспетчером...

– Извините, мне пора идти, – Лиза почувствовала, что вот-вот разрыдается. – Я ещё должна приготовиться, а то завтра рано вставать.

– Да, конечно, – Андрей выглядел весьма озадаченным. – Извините, если я что-то не так сказал.

– Да нет, всё нормально. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! До завтра!

Уже в лифте, не боясь, что Андрей увидит, молодая женщина дала волю слезам. Но почему, почему имя Михаил такое распространённое? И почему сегодня, как на беду, ей так везёт на Михаилов? Пусть даже случайно упомянутых. Только бы Андрей не заметил её смятения, только бы не стал расспрашивать! Иначе... Что будет иначе, Лиза сама не знала. Но меньше всего ей хотелось, чтобы этот симпатичный молодой человек узнал о её бесчестии. В противном случае он станет её презирать. Как Маша. Как её собственное отражение. С каждый днём, глядя на себя в зеркало, молодая женщина улавливала всё больше брезгливости в глазах той, другой Лизы. Казалось, для той девушки из зазеркалья ежедневно видеть её – худшее из зол. И Андрей, если узнает, едва ли захочет сидеть рядом с ней за столом.

Только она успела зайти в свой номер, раздеться, как женский голос сообщил, что сработала пожарная сигнализация. Просьба покинуть помещение.

"Наверное, кто-то что-то не там выкурил, – подумала Лиза. – Вряд ли там что-то серьёзное".

Но принять душ и лечь спать ей не дали. Кто-то настойчиво постучал в дверь. Накинув халат, Лиза увидела на пороге молодую девушку. В её руках беспорядочно лежали в куче дамская сумочка, шуба, сапоги и меховая шапка.

– Бежим! Скорее!

– Что, уже горим?

– Пока нет, но можем!

С этими словами девушка принялась стучать в дверь соседнего номера.

– Девчонки, вы чего? – раздался голос из двери в самом углу. – Я позвонил на ресепшн, сказали: ложная тревога.

– Если так, то хорошо, – паникёрша заметно успокоилась. – Можно идти домой.

– Да я не знаю, почему Вы стали паниковать? – удивилась Лиза.

– Просто у меня в квартире уже был пожар. Случился ночью, когда я спала. Когда проснулась – уже вовсю горело. А в окно не выпрыгнешь – этаж десятый. Потом в ожоговом лечилась.

– Понимаю.

– Собственно, я по-любому собралась в супермаркет купить чего-нибудь к ужину.

– Я, пожалуй, тоже сбегаю, – отозвалась Лиза. – А то компот вместо чая...

– А я ужин вообще не заказывала. Дешевле купить что надо и сделать салат.

Супермаркет оказался поблизости от отеля. Лена – так звали попутчицу – взяла селёдку, яблоко, овощей с орехами, десяток яиц. По ходу предложила отметить путешествие чем-нибудь с градусом. С согласия Лизы, в корзину перекочевала сангрия и шоколад с фисташками. Ну и чай, само собой.

Потом в номере у Лены женщины варили в кипятильнике яйца, резали огурцы, помидоры, орехи. Налили в стаканы сангрию. Лиза ещё сбегала к себе, чтобы принести оставшиеся с новогоднего вечера пряники.

– Ну что, с праздником! Будем здоровы! Не стесняйся, Лиз, накладывай салат.

Поскольку поужинала Лиза неплохо, салата съела мало. Зато сангрия с шоколадом пришлась ей по вкусу. За вином пошли разговоры и о личной жизни.

– Ты замужем?

– Нет, разведена.

– Я тоже. Говорила мне мама: не торопись, сначала приглядись к Паше повнимательней. А я, влюблённая дурочка... Оказался натуральным садистом.

– Бил?

– Сначала нет. А как пошёл работать в ментовку... В общем, стал просто психом! За разгон Болотной ему квартиру дали. Думал: буду прыгать от счастья. А я ушла. Лучше вообще на улице, чем с таким извергом!

Лиза невольно вздрогнула. Про митинг на Болотной она знала не по наслышке. И что там вытворяли сотрудники правоохранительных органов, видела собственными глазами.

– А "болотные", кстати, неплохие ребята. Я потом познакомилась с некоторыми, писала им за решётку. Не всем, конечно, но...

– И ты не боялась? Ну, что тебя тоже посадят?

– Страх развращает душу.

"Как ты права, Лена! – подумалось Лизе. – Чистую правду говоришь!"

– Вот Пирогов и Орлов, – продолжала Лена, – очень интересные люди! В этом году вышли на свободу. Теперь мы фейсбучные друзья.

Лиза не была пьяной, однако плохой сон накануне поездки, она опасалась, вот-вот сделает её мозг уязвимым для алкоголя, пусть и слабого. Пора уходить. Иначе в любой момент можно разоткровенничаться. Едва ли новая знакомая будет снисходительной к её малодушию.

– Лен, ты извини, но сегодня я так плохо спала. Засыпаю на ходу. Я, пожалуй, пойду. Спасибо за приятный вечер!

– И тебе спасибо! Спокойной ночи! До завтра!

Оказавшись у себя в номере, молодая женщина помылась, поставила будильник на полседьмого и легла спать. Алкоголь довольно быстро сделал своё дело, и вскоре Лиза уже крепко спала.

Собираться с утра пришлось в темпе. К семи часам Лиза уже спустилась в ресторан. Когда она уже пила чай, за столик к ней подсела Надежда Викторовна. Глаза её сияли, как у пятнадцатилетней девочки, которую любимый мальчик пригласил на свидание.

– Представляешь, я вчера с таким мужчиной познакомилась! Вышла перед сном прогуляться и вот... Нет, конечно, вряд ли у нас что-то серьёзное получится. Всё-таки я из Москвы, а он из Брянска. Но на завтра он назначил мне встречу. Ну а что, мы оба люди свободные. Он уже десять лет как вдовец.

– Очень рада за вас! – ответила Лиза. – Кто знает, может, это и вправду судьба?

– Ой, Лиза! – смутилась Надежда Викторовна. – В нашем-то возрасте! Хотя... Ну а ты как провела вечер?

– Тоже нескучно.

Покончив с чаем и пожелав соседке приятного аппетита, молодая женщина вышла наружу. До отправления автобуса ещё оставалось время прогуляться по окрестностям. Солнце ещё не взошло. Гостиница по-прежнему светилась голубыми огнями. Из окон стоящей рядом церкви пробивался тёплый золотой свет.

– Доброе утро, Лиза! – она узнала Андрея по голосу.

– Доброе утро!

– Простите, вчера... Вы ушли так внезапно. Думал, может, я Вас чем-то обидел?

– Да нет, что Вы? Просто мне действительно нужно было...

– Какая красивая церковь!

– Да, красивая!

– А вон там, – Андрей показал на дорогу, которой Лиза вчера шла с Леной до супермаркета, – тоже есть какая-то. Вчера ходил в ту сторону. Наверное, сегодня туда поедем.

Он не ошибся. Первой остановкой автобуса была площадь у сквера имени Маркса. Напротив сквера располагалось здание администрации, а по соседству с ним – женская гимназия и ликёро-водочный завод.

– Теперь понятно, как они законы пишут! – рассмеялся Андрей, указывая взглядом на производителя алкоголя.

– Тише, ты чего? – Лиза в испуге прижала палец ко рту. – Вдруг посадят?

– За это? Не думаю. Хотя у нас в стране всё может быть.

"А ещё и меня загребут. Так, на всякий случай...".

А впрочем, пусть сажают! Родных и друзей нет – горевать о ней всё равно никто не будет. А что потеряет она сама? Свободу бегать от Михаила? Так всё равно ж никуда не убежит. Нельзя даже сказать, что он её везде найдёт. Ему и искать не надо – он и так с ней всюду.

Перейдя через дорогу, группа оказалась у здания с колоннами – драматического театра имени Алексея Толстого. Потом – налево, и вот уже перед глазами супермаркет. Экскурсовод сказала, там можно купить сувениры. Магниты, брелки... Вместо этого Лиза предпочла нечто более практичное – пару коробок конфет местной фабрики.

– Я тоже вон конфет взяла! – Надежда Викторовна, судя по всему, была того же мнения. – А ещё наливку с клубникой и шоколадом.

– А я купила вот эти серьги! – хвасталась Лена, на ходу вставляя в уши берестяные шарики с бирюзой.

– Красивые! Я, пожалуй, тоже пойду куплю. Как думаешь, они мне подойдут?

– Вполне, – ответила Лиза. – К голубым глазам – самое то.

Когда все туристы, наконец, отоварились, экскурсовод повела их на главную площадь, которую сторожили соломенные снеговик и сова. К этой площади по широкой пешеходной улице когда-то шёл Юрий Гагарин. Он и сейчас по ней шагал, но уже сделанный из бронзы, большой и высокий. Шнурок на его ботинке теперь был развязан навечно.

– Лиза, ты не сфоткаешь меня с Юрием Алексеевичем? – попросил Андрей. – Ничего, что я на ты?

– Давай вставай. Скажи только, на что нажимать?

После, по её просьбе, Андрей сфотографировал с Гагариным и Лизу. И как раз вовремя, потому что как только он нажал на кнопку, подъехала снегоуборочная машина.

Потом они фотографировались возле деревянных скульптур у входа в парк имени Алексея Толстого, после – у заснеженного памятника учёным всех времён и народов, которые каким-либо образом были связаны с космонавтикой. Спохватились лишь тогда, когда спина последнего туриста грозила вот-вот скрыться из виду. Пришлось перейти на бег, чтобы догнать группу.

Путь до Дятьково обещал быть долгим. Татьяна Павловна продолжала вчерашний рассказ про Рюриковичей, феодальную раздробленность, татаро-монгольское иго. Надежда Викторовна, о чём-то задумавшись, смотрела в окно. По всему видно, не об истории государства Российского были её думы.

И вот опять прозвучало это кошмарное имя! Борясь за великое княжение Владимирское, московский князь Юрий Данилович оговорил своего дядю – тверского князя Михаила Ярославовича. Опасаясь, что татары разорят его княжество и поубивают невинных людей, тот поехал в ханскую ставку на верную смерть... Дальше экскурсовод рассказывала совсем уж фантастические вещи. Будто бы, чтобы избежать мучительной погибели, Михаил договорился со своим поваром Романцем, что тот вырежет его сердце и принесёт хану.

"Что за фигня? Романец вообще был слугой Юрия. И сердце вырезал уже потом!".

Да и смерть Михаила, судя по всему, не была такой уж лёгкой. Прежде чем зарезать, тверского князя долго избивали. И ещё похлеще, чем его тёзку – Орлова на Болотной площади...

Да, если бы не Орлов, битой была бы Маша. Именно на неё омоновец замахнулся дубинкой. Но молодой человек увидел, схватил его за руку. И за своё неравнодушие сам получил по полной. Ладно бы только избили – так ещё и дело завели по факту нападения на стража порядка. Лизу вызвали в суд как свидетеля. Мама была в ужасе:

"Умоляю, скажи как написано: и напал, и ногами избивал! А то, не дай Бог, посадят вместе с ним!".

Поначалу Лиза пыталась противиться:

"Мам, ты что, советуешь оговорить невинного человека? Но это же непорядочно!".

"Правильно – лучше сесть в тюрьму! Со мной ты поступаешь порядочно? Ты обо мне подумала? Как я переживу? А у меня, между прочим, сердце слабое!".

Кирилл, тогда ещё жених, был на стороне будущей тёщи:

"Если посадят – ждать не буду. Я не жена декабриста".

"Не упрямься, Лизок! – уговаривали они девушку. – Орлова этого ты всё равно не спасёшь – только себе жизнь испортишь. Не будь неблагодарной – подумай о близких людях!.. Если что спросят, говори, что поменяла свои взгляды и больше никогда не пойдёшь на оппозиционные митинги. Теперь ты за нашего президента – за Россию".

Но о политических убеждениях её в суде не спрашивали. Попросили только рассказать о том, что происходило на Болотной. Лиза краснела, запиналась, говорила несвязно. Половина из заученного благополучно вылетела из головы. Однако судью, по всему видать, это не смутило.

"Итак, гражданка Бочкарёва, Вы подтверждаете, что гражданин Орлов Михаил Иванович напал сзади на сотрудника полиции, майора Латухова, повалил на землю и течение пяти минут избивал ногами?".

Больше всего на свете Лизе хотелось в тот момент крикнуть: "Нет! Этого не было!". Но сидевшие в зале мама и Кирилл ободряюще кивнули: смелее, Лизок, мы с тобой!

"Да", – проговорила она чуть слышно и, дождавшись, когда прозвучало долгожданное: "Вы свободны", выскочила из зала. Она буквально спиной чувствовала взгляд Михаила, полный презрения.

"Умница, доченька! – мама утешала, гладила плачущую Лизу по головке. – Слава Богу, теперь всё плохое позади!".

Кирилл предложил зайти в ресторан отметить счастливое окончание заморочек. Мать поддержала эту идею всей душой:

"И то правда! Слава Тебе, Господи, отмучились!"

"Мы-то отмучились, – невесело пролепетала Лиза. – А Михаила теперь посадят".

"Его по-любому посадят, – ответил Кирилл. – Сам виноват – не фиг было хватать ментов за руки!".

"Но он защищал Машу".

"Тем более дурак! Ради незнакомой девушки испортить себе жизнь! Забей, Лизок! За всех думать – с ума сойдёшь!".

"Лучше подумай о том, – поддержала его мать, – что скоро свадьба. Уже надо что-то с платьем решать".

И не только с платьем, но ещё и с местом, с количеством гостей, с блюдами и тому подобное. Все эти хлопоты вскорости не оставили места для грустных мыслей.

После свадьбы был медовый месяц, большую часть которого чета Виноградовых провела на Канарских островах. Жаркое солнце, солёный океан, горячий песок, парки с разноцветными попугаями и водными горками, от крутизны которых захватывает дух. Ананасы, креветки, обжигающе-ледяной мохито. Объятия, страстные танцы, миллион поцелуев... Казалось, впереди – вечное счастье. Именно что казалось...

– Лиза, ты спишь? – голос соседки вернул к реальности. – Мы уже приехали.

– Да, кажется, задремала.

Дятьково – небольшой городок, славный музеем хрусталя, а также единственным в России храмом с хрустальным интерьером. Сначала туристы направились в музей.

Сколько Лиза себя помнила, хрусталь всегда был её слабостью. Бокалы, вазы, конфетницы – весь сервант был заставлен этими хрупкими прозрачными изделиями. Но могла ли какая-то домашняя коллекция сравниться с тем разнообразием, что она увидела в музее? Сколько всего, оказывается, можно придумать из этого драгоценного стекла! Посуда, которой владели князья, графы, императоры, из рубина с золотом, из уранового стекла, тянутые вазы начала века, сосуды в форме греческих амфор, популярные советские конфетницы красные с белыми узорами... Но больше всего Лизу впечатлили авторские работы. Чего только среди них не было! Туманно-дымчатые вазочки с неровными краями, набор узких ваз – синих с белыми узорами, называемый "Уроки жизни", розоватые стаканы "Северное сияние" с частой огранкой, зелёные многоярусные сосуды, "кружевные" бокалы "Вологда", ваза с "брызгами" салюта и надписью "Победа" на красном фоне, хрустальный собор Василия Блаженного, ларцы "Антимиры" с коническими крышками, тарелки "Лунный свет" с волнами. В углу стоял стол с разнообразной посудой, стилизованный под пасхальное пиршество. С потолка спускалась хрустальная люстра с ниспадающими сосульками и колокольчиками. Не мог также не запомниться красно-белый набор "Новоселье", многоярусная "Префектура" из бокалов, ваз и подносов, сосуды с синими птицами, бокалы и вазы на зелёных ножках, расцвеченные красками осени. Хотелось созерцать эту красоту, не отрываясь.