Текст книги "Русская гейша. Во имя мести"

Автор книги: Ольга Лазорева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– «Эх, лапти, да лапти, да лапти мои! Эх, лапти мои, лапти липовые! Вы не бойтесь ходитё, тятька новые сплетё. Эх, ну! Тьфу!» – задорно пропела я припев.

И пустилась в пляс.

«Ну, прямо у нас на концертах училища в актовом зале», – невольно подумала я, глядя на развеселившихся пританцовывающих японцев.

В этот момент в комнату заглянула госпожа Цутида и с изумлением воззрилась на наши танцы. Но тут же заулыбалась, видя, как довольны гости. Они смеялись и громко выражали восхищение.

«Интересно было бы напоить их в стельку и посмотреть, как они себя будут вести», – почему-то подумала я.

И не удержавшись, хихикнула, забыв, что на мне нет защитной маски белил. И тут же прикрыла рот ладонью. Госпожа Цутида строго на меня глянула, но при гостях замечание делать не стала. К тому же Митихиро не сводил с меня глаз.

«А этот япончик запал на меня», – мелькнула мысль.

И я улыбнулась ему. Он вновь смешно зарделся и потупил глаза.

Девушки остались с гостями, как я поняла, на ночь, а меня госпожа Цутида любезно подвезла до гостиницы.

– Что ж, – сказала она, – я довольна. Ты произвела фурор. И я готова заключить с тобой контракт. И уверена, что у «рашн» гейши Тати-ана очень большие перспективы.

– Я подумаю, – уклончиво ответила я, выходя из машины.

Она кивнула и уехала.

Я вошла в вестибюль и сразу увидела сидящего в кресле Антона. Он вскочил и радостно бросился ко мне.

– Где ты была? Я тебя обыскался! Ты почему телефон отключаешь? – забросал он меня вопросами.

– Я тебе что, жена? Или, может, твоя девушка? – раздраженно спросила я.

Он тут же потух, и мне стало его жаль.

– В гостях у тети была, – мягче сказала я. – На чайной церемонии. А там телефоны просят отключать, ты же знаешь. Чтобы ничто из внешнего мира не проникало за стены и не мешало созерцать гармонию, – торжественно произнесла я и рассмеялась.

Антон тоже рассмеялся и взял меня за руку. Мы поднялись в номер. Я сразу начала раздеваться, не обращая на него внимания. Побросав вещи на пол, скрылась в душе.

Ночь Антон провел у меня, несмотря на строгие правила для посетителей. Но гостиница была европейской, а ночной портье – итальянец Луиджо. И он уважал американские доллары.

 
«Луна так ярко светит!
Столкнулся вдруг со мной
Слепец – и рассмеялся…»
 

Бусон

Антон встал ни свет ни заря и отправился на работу в ресторан. А я проспала до обеда под шорох вновь начавшегося дождя. А после полудня позвонила госпожа Цутида. Она сказала, что я не прошла еще один курс, обязательный для гейш.

– Хорошо, – ответила я с недоумением.

– Если можешь, то приезжай сегодня, – сказала она напоследок.

И я поехала в Асакусу.

В комнате для занятий меня ждала юная на вид, но некрасивая девушка. Впечатление от ее приплюснутого широкого носа и чрезмерного худого бледного лица не могли исправить даже большие бархатисто-черные глаза с длинными подкрашенными ресницами. Она поздоровалась и сказала, что госпожа Цутида будет позже. Девушку звали Сайюри, и она оказалась преподавателем курса – даже не знаю, как назвать – что-то типа сексуального воспитания гейши.

Я прилежно достала тетрадь и приготовилась записывать, подумав, что вот это, как раз, всегда нелишне узнать подробнее. Сайюри прекрасно говорила на английском.

– В любовном искусстве, – начала она бесстрастным тоном, – мало что изменилось за последние века. Многие культуры, и особенно китайская, повлияли на формирование японского мировоззрения в этой важнейшей области жизни. Но, – неожиданно хихикнула Сайюри, – до переводов на наш язык трудов Зигмунда Фрейда, мы понятия не имели о так называемых извращениях.

Я с любопытством посмотрела на нее. И тоже начала улыбаться от вида забавной гримасы на ее живом смышленом лице.

– Понимаешь, Таня, основной принцип у нас всегда был и остается по сей день, что в сексе возможно все без исключения, лишь бы это не нарушало гармонии, царящей между влюбленными. И если кому-то из партнеров не угодна самая обычная, так называемая у вас «миссионерская» поза, то это и будет извращением лишь на том основании, что нарушена гармония удовольствия. А если обоим доставляет удовольствие причинять физическую боль друг другу, то в чем тут ненормальность? Понимаешь?

Я молча кивнула, быстро записывая ее слова. У японцев и в этом была только одна их основная фишка: соблюдение внутренней и внешней гармонии.

– У вас есть анекдот, который, несмотря на внешнюю неуклюжесть, кажется мне точным и смешным одновременно.

– И какой? – с любопытством спросила я, переставая писать.

– «Гомосексуализм? Анальный секс? Групповой? Тоже мне извращения! Вот балет на льду и хоккей на траве – это извращения», – медленно процитировала она и задорно рассмеялась.

– Да, гармония тут точно нарушена, – поддержала я, смеясь вместе с ней.

– И для гейши важно тонко чувствовать и подстраиваться под мужчин любого типа, – продолжила Сайюри. – Полная совершенная гармония – вот основа, как духовных, так и физических отношений с партнерами. И это, в принципе, не мешает знать любой женщине, а не только гейше, – добавила она и улыбнулась.

Потом последовала подробная лекция об особенностях секса с гейшей. Оказалось, что предпочтительно и сейчас гейше изъясняться с мужчиной древними и образными терминами. Совокупление, например, называть «умащиванием птички в гнезде», минет – «кручение стебелька», куннилингус – «поиск зернышка», поза сзади – «разрезание дыни», поза 69 – «бутон к бутону», предварительные ласки – «шелковая дрожь», взаимная мастурбация – «смешение росы», а оргазм – «лопающийся фрукт». Половые органы также имели свои названия: член – «нефритовый стебель», а влагалище – «яшмовые ворота».

Я все записала, периодически улыбаясь и представляя, как я предложу Антону «покрутить стебелек». А его попрошу «поискать мое зернышко».

Из тетради лекций Сайюри:

«Обязанность женщины – почтительно и ненавязчиво искать центры удовольствия мужчины. Намеками, нежными касаниями к различным частям его тела выяснять, что ему приятнее всего, и издавать негромкие восхищенные вскрики. Грациозно и ласково происходит касание его нефритового стебля, затем – «кручение его стебелька», в соответствии с наставлениями о движениях губ и языка, силе и интенсивности нажимов. Если гость в возрасте, такая «шелковая дрожь» не должна продолжаться до излияния его жизненных соков; с молодыми же это наслаждение можно продолжать до полного потока. Пожилого гостя, явившегося с тщательно собранной на эту ночь потенцией, следует гладить, целовать, но не доводить слишком быстро до полного излияния, если только он не желает этого. Умная женщина вместо этого станет воздвигать его ствол, покуда тот не наполнится, не станет твердым и плотным. Затем она ласково выясняет, каким способом гость желает достичь «лопания фрукта».

Незначительный поцелуй – когда девушка лишь касается рта партнера своим ртом, но сама не делает ничего.

Трепещущий поцелуй – когда девушка, оставив на время свою застенчивость, желает коснуться губы, вошедшей к ней в рот, и для этого двигает своей нижней, но не верхней, губой.

Касающийся поцелуй – когда девушка касается губы партнера языком и, закрыв глаза, кладет свои руки на его.

Прямой поцелуй – когда губы целующихся прямо соединяются.

Изогнутый поцелуй – когда головы целующихся склоняются друг к другу с небольшого расстояния.

«Любая часть тела может быть поцелована, исследована языком, ущипнута, укушена».

После окончания лекции в комнату зашла госпожа Цутида. Она вежливо поблагодарила Сайюри. А потом, когда мы остались одни, сказала, что привела ко мне гостя и спросила, не откажусь ли я его принять. Я равнодушно согласилась. Им оказался Митихиро. Госпожа Цутида удалилась.

«И как мне с ним общаться?» – немного раздраженно подумала я, вспомнив, как плохо он говорит по-английски.

Жестом пригласила его присесть на диван. Он устроился с краю, непринужденно откинувшись на спинку и глядя на меня с нескрываемым восхищением. Я попыталась поговорить на общие темы, но это удалось плохо.

– Черт бы побрал все эти языковые барьеры! – смеясь, воскликнула я по-русски.

И Митихиро удивленно приподнял бровь.

– Знаешь, Митя, – сказала я, переиначив его имя на русский лад, – может, съездим куда-нибудь?

Кажется, он понял и встал. Мы вышли из комнаты и в коридоре столкнулись с госпожой Цутидой.

– Мы погуляем, – сообщила я ей с улыбкой.

– Дождь очень сильный, – ответила она.

– Ничего, посидим в ресторане, – спокойно сказал Митихиро.

Как потом выяснилось, он хорошо понимал речь, но сам никак не мог преодолеть какой-то психологический барьер и поэтому объяснялся с трудом. И всячески пытался справиться с этим, так как по профессии был адвокатом, и умение свободно говорить на английском ему было необходимо.

Госпожа Цутида распрощалась с нами, и мы вышли на улицу. Дождь, и правда, хлестал что есть силы. Митихиро раскрыл зонт и проводил меня до своей большой черной машины модели Мицубиси. Я села на переднее сидение. Он устроился за рулем и повернулся ко мне с вопросительным выражением лица.

– Все равно, – лаконично сказала я.

Ситуация начала меня забавлять. Было интересно, что он хочет от меня и какова схема таких отношений. Не будет же он выводить меня в свет, чтобы похвастаться необычной русской гейшей.

Мы остановились возле роскошного современного отеля, который, казалось, был создан каким-то непонятным образом только из зеркального стекла. Рядом находился ресторан. И мы направились в него. Заняв столик на двоих в уютном уголке со множеством вьющихся растений, мы сделали заказ и молча посмотрели друг на друга. Я захотела белого столового вина «Шато пион», и сомелье налил светло-зеленой жидкости в бокал, предварительно показав этикетку на бутылке. Я кивнула. Он ушел. Мне становилось скучно. И почему-то вдруг захотелось пошалить, к примеру, забраться под стол, накрытый длинной белой скатертью, и «покрутить стебелек» Митихиро. Эта мысль вызвала улыбку, которую мне трудно было погасить. Митихиро оторвался от сукияки [11]11
  сукияки – жареная говядина под соевым соусом,


[Закрыть]и в недоумении на меня посмотрел. Я отпила вино, не сводя с него глаз. С удовольствием увидела, как к его щекам прихлынула кровь. Он перестал жевать и вытер губы салфеткой.

– Ты умеешь искать зернышко? – спросила я, проверяя, знает ли он это выражение.

Сайюри уверяла меня, что все японцы знакомы с древней символикой и легко понимают такие сравнения. Митихиро явно знал, так как краска залила все его лицо. Он кивнул, глядя как-то беспомощно. Я вспомнила наставления госпожи Цутиды о сдержанности, утонченности и воспитанности гейши и прикусила язык. Но ведь я была русской, поэтому и не должна в точности соответствовать канонам. Митихиро, видимо, тоже так думал. Он улыбнулся и глянул на меня с едва скрываемым желанием. Его черные блестящие глаза неотступно смотрели на мои губы. Но это неподобающее для японца проявление эмоций тут же было погашено и скрыто за маской приветливой сдержанности. Однако даже такое краткое обнажение сути, сильно меня воодушевило, и я стала смотреть на Митихиро с нескрываемым интересом и симпатией.

После ресторана он повел меня на спектакль кукольного театра бунраку. Я с удовольствием наблюдала за игрой ниточных марионеток, периодически чувствуя, как рука Митихиро робко касается моей. Потом он отвез меня в гостиницу, подарив напоследок коробку бельгийского шоколада и очаровательную фарфоровую куколку в костюме гейши. Дождь так и не прекращался. И Митихиро любезно проводил меня под зонтом до дверей гостиницы. Он поцеловал мне руку и вежливо раскланялся.

«И это все?! – подумала я, в недоумении глядя, как он садится в машину. – Может, я ему просто не понравилась? – мелькнула мысль. – Особенно после моего неподобающего выступления за обедом на тему «поискать зернышко».

Я поднялась в номер и села на диван. Настроение отчего-то резко упало, навалилась тоска. Мне невыносимо захотелось вернуться домой, увидеть родителей и забыть все это, как дурной сон.

На следующий день позвонила госпожа Цутида и пригласила меня на «ночной чай». Я знала, что это время чайной церемонии от полуночи и до утра. Я спросила, что мне надеть, и она ответила, что я могу приехать, в чем захочу, но потом переоденусь в сарафан. Это желание ее гостей.

– Это те же господа, которые были на твоем дебюте, – напоследок сказала она, видимо, желая меня успокоить.

«Ага, значит, будет и Митихиро», – подумала я и обрадовалась.

 
«Среди травы багровеет
Созревшего перца стручок».
 

Кёрай

Но получилось так, что я не попала на «ночной чай» госпожи Цутиды. Почти сразу после нее позвонил Антон и заявил, что соскучился. Я подумала, что до полуночи у меня еще масса времени и решила с ним встретиться. Он сказал, что освободится после трех. Я попросила прихватить какое-нибудь готовое рыбное блюдо и пиво. Выходить в такой дождь мне никуда не хотелось, тем более предстояло всю ночь развлекать гостей. Только я приняла душ и выпила чай, как позвонил Тору и сказал, что они с Манами обижены, так как давно меня не видели и не слышали.

«Чего это с ними со всеми такое? Все вдруг хотят меня видеть», – подумала я и тут вспомнила, что сегодня выходной.

– Дела разные были, – уклончиво ответила я.

Я попросила госпожу Цутиду не сообщать племяннице о наших занятиях, и она свято соблюдала договоренность.

– Может, встретимся сегодня? – спросил Тору.

И я, недолго думая, пригласила их к себе.

Антон явился первым и сразу набросился на меня. Я тоже, по правде говоря, изнывала от желания, и сопротивляться не стала. Мы упали на ковер, он поднял подол моего платья, стянул трусики… Я с радостью поддалась этому натиску. Всегда возбуждает, когда мужчина хочет тебя страстно и непритворно. Все-таки у русских парней менталитет совсем другой, и желания рвутся наружу, ничем не сдерживаемые. Я не к месту представила, как сейчас завожу разговор о «стебельках, зернышках и разрезанной дыне» и расхохоталась прямо под ним. Он замер на мгновение, недоуменно заглянув мне в лицо затуманенными глазами, но я прижалась к нему, прошептав в приоткрытые губы: «Не обращай внимания», и тут же почувствовала его язык, который вошел в мой рот, словно «нефритовый стебель».

Мы все успели до прихода Тору и Манами. Быстро приняв душ и надев джинсы и блузку, я поставила рыбу, принесенную Антоном, на стол и попросила открыть пиво. Приготовив четыре стакана, я достала салфетки. Антон смотрел на меня с явным недоумением.

– А мы ждем кого-то? – спросил он.

– Придут мои японские друзья. Извини, не успела тебя предупредить.

– Хорошо, что я, не тратя времени, набросился на тебя! – рассмеялся Антон и поцеловал меня. – А то бы изнывал от желания, пока они не уйдут.

– Знаешь, мне нужно сегодня быть у тети поздно вечером, – осторожно сказала я.

– Конечно, Танечка, – ответил он и поскучнел.

Тору и Манами скоро приехали и вошли в номер, промокшие и смеющиеся. Их счастливые лица вызвали во мне привычный приступ ненависти. Как только я видела Тору, почему-то особенно его, так сразу всплывало в памяти мертвое лицо моего любимого, и сердце словно сжимала ледяная рука. А ведь у меня не было никаких доказательств их участия в секте кроме чисто интуитивного ощущения.

Я предложила им умыться и обсушить одежду, а Манами дала свой фен, чтобы она привела в порядок мокрые спутанные волосы.

– Машина Тору заглохла за один дом до гостиницы, – смеясь, быстро говорила она, поглядывая с любопытством на сидящего на диване Антона. – А зонтик, сама понимаешь, не защита. Хорошо, что у меня всегда с собой непромокаемая накидка с капюшоном. И все равно мы промокли! Одной накидки на двоих маловато!

– Ничего, сейчас я вам виски налью, – сказала я.

– Только не шотландский! – испуганно воскликнул Тору, который только что вышел из ванной.

– Как скажете, – рассмеялась я. – Есть японский «Ямадзаки». Годится?

– О’кей! – сказали они в один голос и переглянулись, заулыбавшись.

– Таня, может, ты познакомишь нас со своим другом? – спросил Тору.

– Ах, да! Извините, – спохватилась я и представила их друг другу.

Антон встал с дивана и протянул руку Тору. Потом галантно поцеловал кончики пальцев засмущавшейся Манами. Мы уселись за стол, и Антон разлил виски.

– Мне пиво, – сказала я.

– Хорошо, – согласился Антон и ласково мне улыбнулся.

Я видела, что Тору смотрит на нас несколько озадаченно. Манами уже ела рыбу. Она тоже решила пить пиво.

– Я начала осваивать японскую кухню, – лукаво проговорила я, – и для начала приготовила рыбу фугу.

Эффект от этих слов даже превзошел мои ожидания. Манами побледнела и уронила кусок на салфетку. Хаси [12]12
  Хаси – палочки для еды.


[Закрыть]выпали из рук Тору и со стуком покатились по полировке стола. Антон зажал вилку в руке и с веселым изумлением посмотрел на меня. Хочу пояснить, что фугу, или японский иглобрюх, одна из самых ядовитых рыб в мире. И подают ее в ресторанах после специального приготовления опытного повара. Но даже в этом случае можно отравиться ею, так как фугу содержит яд нервнопаралитического действия, а повар может ошибиться и неправильно ее разделать.

– Шутка, – сказала я и рассмеялась.

– Еще бы! – засмеялся вместе со мной Антон. – Кто бы позволил тебе взяться за такое опасное дело? К тому же, – добавил он, хитро улыбаясь, – повар, у которого клиент умирает, отведав фугу, должен сделать себе, по обычаю, харакири, не сходя с места. Я прав?

– Да, в какой-то мере, – ответил Тору и натянуто улыбнулся. – Но напугать ты нас смогла, Таня. Это русский юмор?

– Именно, – ответила я, наливая себе пиво.

– Эта рыба вкусная, – сказала Манами и вновь принялась за еду.

– Это треска, приготовленная по особому рецепту нашего ресторана, – пояснил Антон. – Жарится на противне под слоем лука и голландского сыра.

– Антон работает в русском ресторане, здесь неподалеку, – сообщила я.

Мы продолжили есть, болтая о всяких пустяках. Тору и Антон пили виски. Скоро они расслабились и стали общаться более непринужденно. Манами рассказывала мне о всевозможных курьезах на дороге. Скоро парни сели к нам на диван. По их блестящим глазам я поняла, что они прилично пьяны.

– А вот я смотрела тут новости, – равнодушно сказала я, – и видела, как арестовали Сёко Асахару.

Тору и Манами одинаково вздрогнули, я не могла ошибиться. И моментально замолчали. Антон спокойно посмотрел на меня и вяло поинтересовался:

– Кто этот Сёко, что заслужил твое внимание? Какой-нибудь особый преступник?

– Помнишь, газовую атаку в метро? – невозмутимо спросила я. – Он – организатор.

– А, да! Вспомнил, – оживился Антон, машинально перейдя на русский. – У нас, кстати, повар попал под раздачу. Но легко отделался, полежал пару дней в больнице. Газ-то вроде нервнопаралитический, не хуже яда недавно упомянутой тобой фугу. Зарин, кажется.

Пока Антон говорил, я внимательно наблюдала за гостями. Их лица были бледны.

– Говори на английском, – сказала я.

– Ах, да, извините, – виновато произнес Антон, повернувшись к Тору и Манами. – Но ведь Аум отказалась взять вину на себя за этот теракт, – добавил он.

– И что? – с вызовом спросила я. – Но ведь не зря же арестовали их лидера. В Японии ничего просто так не делают.

Как же я их ненавидела в этот момент! У них все было написано на лицах. Я видела, как Тору все-таки взял себя в руки и незаметно прижал к себе Манами.

– Боже мой! – воскликнул, смеясь, Антон. – Да приготовить ему рыбу фугу без всяких правил и накормить, всего-то и делов. И пусть подохнет в мучениях! Да, ребята? – спросил он, повернувшись к ним.

– Власти решат, что кому положено, – сухо ответил Тору.

– А, может, суд божий? – серьезно спросила я.

Антон, видя, что происходит что-то не то, неожиданно встал и предложил всем развеяться по случаю выходного дня. Как и любому русскому, ему срочно нужно было «догнаться» и выпустить пары. Мы поддались его порыву. Я вызвала такси. Дождь, на наше счастье, уже утих. Но асфальт был покрыт водой, в которой красиво отражались мигающие разноцветные огни витрин и проезжающих машин. Воздух был сырым и свежим. Мы погрузились в такси. Антон сел почему-то рядом с водителем и тихо назвал адрес. Как выяснилось, он решил, что лучшее место для нас сегодня – это злачные места Кабуки-тё. Меня разобрал смех, когда я увидела вытянувшиеся лица Тору и Манами. Мы выбрались из такси возле подозрительного на вид заведения. Над его входом подмигивал огромный светящийся глаз, очерченным линией разноцветных лампочек.

– Пип-шоу? – тихо спросила Манами. – Я не пойду!

– Почему это? – зло засмеялась я.

В машине мы потихоньку цедили виски на заднем сидении, и были уже прилично пьяны. Я подтолкнула ее ко входу. Зазывала посмотрел на нас с радостным удивлением.

– Слушай, – сказал мне на ухо Антон, когда мы вошли внутрь, – не пойму, почему ты так на них взъелась? Славные ребята, по-моему. Но одна шуточку с фугу чего стоит! Они от страха чуть не подавились.

– Потом расскажу, – ответила я.

Я заплатила за вход по 25 долларов с носа. Девушка на ресепш поинтересовалась, нужны ли отдельные кабинки для всех или мы будем парами. У нее были огненно-красные волосы, я засмотрелась на них и не сразу поняла, чего она хочет. Девушка повторила вопрос. Манами, хотя я уже уплатила, отказалась. Она присела на диванчик у входа и сказала, что подождет здесь. Тору был странно перевозбужден и с готовностью отправился в отдельную кабинку. А я зашла вместе с Антоном и с любопытством огляделась. Помещение было необычайно мало. У стены стояла маленькая банкетка, рядом находился ящичек с салфетками. В стене напротив было устроено небольшое окошко. А внизу виднелось маленькое полукруглое отверстие.

Почти тут же в помещении по ту сторону окошка появилась девушка в обычном шелковом халатике. Она взошла на что-то типа небольшого помоста и начала медленно танцевать под еле слышную тягучую мелодию. Я внимательно наблюдала за ее ленивыми движениями. Вот она скинула халат и осталась в ярко-красном просвечивающем белье. Ее движения изменились. Она стала двигать бедрами более активно. Потом стянула лифчик и прижалась голой маленькой грудью к нашему окну. Ее коричневые сосочки некрасиво расплющились о стекло. Антон громко хохотнул и хлебнул виски из бутылки, прихваченной с собой. Я тоже глотнула.

Тут дверь приоткрылась, и к нам заглянула красноволосая девушка. Она посмотрела на меня и о чем-то задумалась. Потом повернулась к Антону и, понизив голос, предложила за отдельную плату в размере 30-ти долларов дополнительное удовольствие. Он засмеялся и отрицательно покачал головой. Когда девушка ушла, я непонимающе посмотрела на него.

– Видишь отверстие внизу? – спросил он. – Это для члена, чтобы его обработали с той стороны.

– Да что ты? – расхохоталась я. – И кто это делает? Она?

Я кивнула на окно. Девушка там в этот момент уже стаскивала трусики. Она прижалась к нашему окну ягодицами и потерлась о стекло.

– Как бы не так! Ребята говорили, что сделать это может, кто угодно. Нам ведь отсюда не видно. А вдруг там гомик или бабуля лет семидесяти, какая-нибудь юдзё на пенсии?

– Юдзё? – переспросила я. – Ах, да! Шлюха.

– Интересно, а Тору тоже отказался? – спросила я и улыбнулась.

Антон не ответил. Его внимание было приковано к окошку. Девушка уже лежала на помосте, чуть выгнувшись и выставив маленькую грудь с темными сморщившимися сосками. Она довольно активно ласкала себя, закрыв глаза и тихо постанывая. Выглядело это очень натурально. Я видела, что глаза Антона загорелись. Он повернулся ко мне с умоляющим выражением лица.

«Покручу стебелек», – подумала я с улыбкой и быстро расстегнула его ширинку.

«Нефритовый стебель» был в полной боевой. Места было мало. И Антон, чтобы мне было удобнее, встал. Он смотрел на девушку за стеклом и чувствовал мои нежные ласки. Ощущения, по-видимому, были запредельные, и он быстро достиг разрядки. Я вытерла губы салфеткой. Потом поправила растрепавшиеся волосы и спокойно вышла из кабинки.

Манами все также сидела на диване. Она посмотрела на меня немного жалобно, и я ей улыбнулась. Потом решительно направилась в кабинку Тору. Беспрепятственно заглянув туда, я увидела, что Тору стоит, плотно прижимаясь к стене. Его джинсы были спущены, ягодицы подрагивали.

– Ия! Ия! [13]13
  Ия (япон.) – нельзя.


[Закрыть]– услышала я сзади испуганный шепот.

– Почему? – деланно удивилась я, поворачиваясь к красноволосой девушке, быстро идущей ко мне.

– Ия! Ноу! Найн! – в смятении говорила она и трясла головой.

– О’кей! – сказала я и закрыла дверь кабинки.

Манами на диванчике уже не было. Я вышла на улицу и увидела ее возле входа.

– Ты чего убежала? – улыбнулась я.

– Хочу такси поймать и уехать домой, – хмуро ответила она. – Поздно уже.

– А Тору? – изумилась я. – Не будешь ждать?

– Тикусемо! [14]14
  Тикусемо (япон. руг.) – сукин сын.


[Закрыть]– громко выругалась Манами и всхлипнула.

В этот момент возле нее притормозило такси. Она виновато улыбнулась мне и быстро забралась в машину.

– Оясу мина сай! [15]15
  Оясу мина сай (япон.) – спокойной ночи.


[Закрыть]– крикнула она, высунувшись из окна.

– Бай! – ответила я, махнув рукой.

Повернувшись к двери, я увидела Тору и Антона. Они смотрели вслед такси.

– Манами поехала домой, – невозмутимо сообщила я.

Тору промолчал. Он был сильно пьян.

И тут я вспомнила о «ночном чае». Достав мобильник, с ужасом увидела, что уже заполночь. Я отошла от ребят и позвонила госпоже Цутиде. Она была очень недовольна моей необязательностью. Я придумала правдоподобное объяснение моего отсутствия и попросила персонально извиниться перед Митихиро.

Потом мы пошли по улице, пошатываясь и беспрестанно подталкивая друг друга. Завернув в первый попавшийся бар «утолить жажду», как выразился Антон, мы уселись за стойку и заказали розовое вино «Делица». После виски это было неразумно. И тут к нам подлетел высокий рыжеволосый парень.

– Тору! – воскликнул он.

А дальше понеслась быстрая японская речь. Парень что-то говорил и поглядывал на нас.

– О! – пьяно восхитился Тору. – Андри!

И тоже залопотал по-японски.

– Э! Пацаны! – вмешался Антон. – А нельзя ли перейти хотя бы на английский? А то мы тоже хотим принять участие в общем веселье.

Но сказал он это на русском. Рыжеволосый мгновенно к нам развернулся и уставился на Антона, я бы сказала, с немым обожанием.

– Ребята! Да вы русские? Это здорово! – захлебываясь от восторга, заговорил он.

– Я – Антон, а это Таня.

– А меня зовут Андрей. Я из Питера. Учусь тут типа в аспирантуре при университете Хосеи. Филолог, – быстро говорил он.

– Таня – в гостях, – ответил, улыбаясь, Антон и кивнул на меня, – а я тут работаю.

Антон не уточнил кем.

– А ты откуда знаешь Тору? – осторожно поинтересовалась я.

Мне подумалось, что Андрей тоже может быть связан с Аум Синрикё. Все знакомые Тору автоматически оказывались у меня под подозрением.

– Да так, случайное знакомство на дороге с его подружкой Манами, – расхохотался Андрей. – Она, кстати, где? Это ведь неразлучная парочка.

– Домой поехала, – ответил Антон и тоже рассмеялся.

Андрей буквально излучал жизнерадостность, и мы уже подпали под его обаяние. Он был, судя по виду, сильно пьян.

– Представляете, поставил тачку, где не положено, – Андрей почему-то перешел на шепот, – и тут появляется этакий японский ангелочек в элегантной форме пронзительно-синего цвета, за версту видать, и спокойно меня арестовывает.

Он смеялся уже до слез, периодически поглядывая на пьяного Тору, пялившегося на проститутку в углу бара. Она скучала в одиночестве, сидя на высоком табурете, положив ногу на ногу и покачивая узкой туфелькой, сползшей на кончики пальцев. Ее юбочка открывала бедра почти до трусов. Тору смотрел на нее мутным взглядом, и она зазывно ему улыбалась блестящими красными губами и потряхивала ярко-рыжей копной волос.

– Ну, я, естественно, пристал к этому ангелу, – продолжил Андрей и сделал устрашающий по объему глоток чистого виски. – И тут, откуда ни возьмись, появляется Тору, словно разгневанный бог-громовержец Райдзин. Я извинился за свое поведение. Хотя за что? Просто сделал девушке пару комплиментов. Тоже мне преступление! Так вот мы и познакомились. Потом встречались несколько раз в компаниях. Я люблю общаться, особо с носителями изучаемого мной языка, – добавил он, пытаясь стать серьезным. – А сейчас и с носителями родного языка познакомился. Радость какая! – совершенно искренне сказал он.

– Мы тоже очень рады, – ответил Антон. – Так чем займемся?

– Любовью, – хохотнул Андрей. – Твоя? – бесцеремонно спросил он, кивнув в мою сторону.

– Своя собственная, – игриво ответила я.

И увидела, что Антону это не понравилось.

– А, может, закатимся ко мне? – предложил Андрей.

– Это куда? – улыбнулся Антон.

– Я живу в пригороде Коганеи. Мне дали квартиру в доме для гостей университета.

– Так ведь у японцев строго с этим, – заметила я. – Разве можно приводить гостей ночью?

– Нельзя, – сокрушенно признал Андрей. – У них и мусор-то по определенным дням выносится. В понедельник – бумажный, во вторник – стекло и пластик…, – уныло начал он перечисление.

И вдруг громко расхохотался.

– Но зачем же придуманы правила? – зашептал он, склонившись к нам. – Чтобы их нарушать!

Дальше события развивались по сценарию нашего нового друга. Он оказался совершенно без тормозов. Прихватив для себя и Тору двух пьяных веселых девчонок из бара, причем одна из них оказалась шведкой и говорила на невообразимой смеси плохого английского и китайского, Андрей загрузил нас в две машины. Я и Тору попали в первое такси, а Антон с девушками – во второе. Когда мы подъехали к двухэтажному, белеющему в густых кустах дому, была уже глубокая ночь. Андрей цыкнул на нас, весело распевающих хит группы Queen «Мы – чемпионы», и вышел из такси.

Крадучись и беспрестанно хихикая, мы на полусогнутых ногах, подражая героям шпионских боевиков, подобрались к дому и бесшумно поднялись на второй этаж. Зайдя в квартиру Андрея, тут же попадали на циновки и начали придушенно хохотать. Он притащил из кухни несколько бутылок красного сливового вина.

Скоро я почувствовала, как Антон расстегивает мои джинсы. Я тихо и довольно засмеялась, ощутив прилив невыносимого возбуждения в этой темной комнате среди кучи пьяных ребят и девчонок, валяющихся на циновках, и тоже расстегнула его ширинку. Вяло поласкав вставший «нефритовый стебель», я вдруг передумала и поползла в другую комнату. Антон, недовольно ворча, двинулся за мной. Мы увидели Андрея. Он лежал на шведке, она тихо постанывала, царапая ногтями его спину.

– Ух ты! – громко и дурашливо воскликнул Антон. – Вот это да!

Андрей, замедлив движение, обернулся и радостно заулыбался.

– Продолжишь? – весело спросил он Антона.

– Не знаю, – ответил тот и глянул на меня.

Андрей слез со шведки и устремился ко мне. Не успела я глазом моргнуть, как уже оказалась на четвереньках…

Под утро я очнулась и, с трудом высвободив плечо от головы похрапывающего Антона, а ноги из-под туловища Андрея, заснувшего поперек моего тела, побрела искать туалет. Осторожно обойдя спящего в обнимку с двумя девушками Тору, я зашла в нужное помещение, а потом решила принять душ. Но привычного душа не оказалось. Я увидела большой керамический чан – традиционную японскую ванну фуро, и, наполнив его, забралась внутрь. Посидев около получаса в горячей воде, почувствовала себя значительно лучше. Обсохнув, вернулась в спальню и оделась. Но на душе было муторно. Я не могла понять, что происходит со мной. Конечно, секс сейчас служил для меня своего рода антидепрессантом, но этой ночью я, что называется, оторвалась по – полной. Если так дело пойдет и дальше, то я превращусь в падшую девушку. Именно это я себе тогда говорила и твердо решила быть более разборчивой и таких авантюр стараться избегать. А сейчас нужно было просто вычеркнуть из памяти все, что произошло со мной сегодня ночью, и вернуть на лицо безмятежное отстраненное выражение, которое так характерно для гейш.