Текст книги "Гарри Поттер и Леди Совершенство (СИ)"

Автор книги: Ольга Колегаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Мальчики толкнули и прошли через турникет.

– Вот ваши билеты, – сказал все тот же хрипловатый голос.

Подняв головы, кузены, к своему удивлению, прямо перед собой увидели огромного Бурого Медведя. На нем был надет френч с сияющими медными пуговицами, а на голове красовалась синяя форменная фуражка. В лапе он сжимал два розовых билета, которые протягивал детям.

– А почему вы не в своей клетке? – прямолинейно спросил Дадли. – Вы что, всегда по ночам так разгуливаете?

– Нет, только тогда, когда День Рождения выпадает на Полнолуние. Однако, прошу прощения – я должен вернуться к воротам, – и, повернувшись, Медведь снова начал вертеть ручку турникета.

Дадли и Гарри, держа в руках билеты, пошли вперед. Полная Луна ярко освещала все вокруг, и они отчетливо могли видеть не только вольеры и клетки, но даже кусты, цветы и отдельные деревья.

– Да, тут явно что-то происходит, – осмотревшись, заметил Гарри. Его глаза горели, пусть ночью, но он впервые попал в Зоопарк! Он так этого хотел!

Вокруг творилось что-то странное. По всем дорожкам бегали животные и птицы. Сзади два Волка о чем-то очень оживленно разговаривали с Аистом, который вышагивал между ними, высоко вскидывая длинные ноги. Справа по аллее бок о бок прогуливались три Верблюда, а чуть подальше Бобер и Американский Кондор вели светскую беседу. Все они, казалось, говорили об одном и том же.

– Хотел бы я знать, чей это День Рождения? – спросил Дадли, но Гарри молчал, пораженный неожиданным зрелищем – перед ним стоял огромный Лев.

– Извините! – пробормотал он. – Я не знал, что это вы. Тут сегодня, право, слишком оживленно. К тому же я тороплюсь, чтобы не опоздать к началу Кормления… Пожалуй, я был не слишком внимателен… Знаете что? Давайте пойдем вместе! Ведь вы, надеюсь, не собираетесь пропустить такое великолепное зрелище!

Возможно, – дипломатично ответил Гарри. – А вы нам покажете дорогу?

Он все еще немного побаивался Льва, хотя тот и выглядел довольно смирным. «Кто его знает, – подумалось ему, – сегодня вообще все вверх тормашками!»

– Прошу! – галантно проговорил Лев и протянул лапу. Гарри с опасением принял ее, но на всякий случай старался не отпускать от себя Дадли.

– «Он гораздо упитанней меня, – думал он. – А львы это все-таки львы…»

– Как вы находите мою гриву? – спросил Лев, когда они сделали несколько шагов по дорожке. – Ради такого случая я специально ее завил.

Гарри взглянул на гриву и с удивлением заметил, что та была и вправду тщательно напомажена и завита в аккуратные колечки.

– Очень красиво, – сказала он. – Но мне кажется, что заботиться о таких вещах для Льва немного странно.

– Как? Но ведь, Лев – это царь зверей! И я не собираюсь об этом забывать! Настоящий царь всегда должен быть в форме, независимо от того, где он находится в тот или иной момент! Сюда, пожалуйста… – и грациозным взмахом лапы Лев указал на видневшийся в отдалении Большой Кошачий Павильон.

Вскоре они были у входа.

У мальчиков буквально дух захватило при виде того, что творилось внутри. Все огромное помещение было сплошь заполнено животными. Некоторые из них опирались на поручень, который отделял их от клеток; некоторые, чтобы лучше видеть, стояли на стульях, расставленных в самом центре; некоторые протискивались сквозь толпу, надеясь занять места получше.

– Замечательно, не правда ли? – осведомился Лев гордо. – Почти как в джунглях в старые добрые времена… Но пойдемте – надо занять места получше.

И с криками «Разойдись!» он принялся расчищать дорогу, таща мальчишек на буксире за собой. Скоро они смогли увидеть клетки.

– Но… – у Дадли даже рот открылся от удивления, – но там… люди!

И действительно, в первой клетке взад-вперед прохаживались два вполне солидных, средних лет джентльмена в полосатых брюках и черных цилиндрах. Казалось, они чего-то ждут.

Дети всех размеров и возрастов копошились и играли друг с другом в другой клетке. Животные с большим интересом разглядывали детей, а некоторые пытались их рассмешить, просовывая через решетку свои хвосты или лапы. А Жираф, протянув длинную шею через головы других животных, даже позволил одному маленькому мальчику, одетому в красивую матросскую рубашку, схватить себя за нос.

В следующей клетке сидели три пожилые дамы. Все они были в длинных плащах и резиновых калошах. Одна из них вязала, но зато две другие стояли возле самой решетки и, тыча в животных своими зонтами, кричали что было сил:

– Убирайтесь! Прочь отсюда, мерзкие твари! Прочь, вам говорят!

– Хочу чаю! Хочу чаю! – вопила одна из них.

– Какая забавная! – говорили животные и громко смеялись.

– Гарри, смотри! – сказал вдруг Дадли, показывая на клетку в конце ряда. – Ведь это же…

– Старуха Фигг! – вне себя от изумления, еле выговорил Гарри.

И это действительно была Миссис Фигг. Она носилась взад и вперед по клетке и, брызжа слюной, во все горло орала:

– Мои котики! Как же там мои котики! Чёртовы твари, отпустите меня к ним!

Каждый раз, когда она подходила к решетке, стоящий рядом Тигр легонько тыкал её палкой, что вызывало взрыв новых проклятий со стороны старушки.

– Но как? Как они все сюда попали? – спросил Гарри у Льва.

– Потерялись, – сказал Лев. – Точнее – заблудились. В общем, это те люди, которые остались внутри после того, как ворота закрыли. Надо же их было куда-то девать, вот мы и поместили их сюда… Вон та, между прочим, очень опасна. Вы к ней близко не подходите, – и он указал на Старуху Фигг.

– Вот оно! Кормление! – сказал Лев и принялся энергично протискиваться вперед.

А тем временем по узкому коридору, отделявшему клетки от поручня, за которым толпились зрители, четыре Бурых Медведя, одетых в синие форменные фуражки, катили большие металлические тележки, нагруженные едой.

– Посторонись! Осади назад! – то и дело кричали они зазевавшимся животным.

Добравшись наконец до клеток, они стали их по очереди открывать и просовывать туда еду, надетую на вилы.

Гарри и Дадли удачно втиснулись между Пантерой и Собакой Динго, так что им все было прекрасно видно.

Молодняку бросали бутылки с молоком. Младенцы ловили их на лету и хищно присасывались к горлышкам. Те, что были постарше, снимали с вил пряники и пирожки, после чего принимались их жадно пожирать.

Старые леди в калошах получили три фарфоровые тарелочки, на каждой из которых лежало по нескольку бутербродов и булочек.

Джентльмены в цилиндрах закусывали бараньими котлетами и пили пиво из больших кружек.

Скоро, однако, шум в Павильоне стал понемногу стихать.

– Ну, – сказал Лев, – кажется, дело идет к концу. Прошу прощения, но я должен идти. Увидимся позже, на Большом Хороводе. Я разыщу вас, – он попрощался и ушел, потряхивая в такт шагам своей великолепной напомаженной гривой.

– Интересно, Даддерс, выпустят их опять когда-нибудь или нет? Ведь на их месте мог бы оказаться любой из нас… – сказал Гарри.

Однако, повернувшись к Дадли, он обнаружил, что того рядом нет.

Поиски были непродолжительными. Он нашелся почти сразу, стоя на одной из дорожек Дадли о чем-то беседовал с Пингвином, и они были очень и очень похожи. Гарри прыснул. Под одним крылом у Пингвина была зажата большая тетрадь, а под другим – ничуть не меньших размеров карандаш. Когда Гарри подошел к ним, Пингвин с задумчивым видом грыз карандаш, а Дадли, видимо, отвечая на какой-то вопрос, говорил:

– Нет, никак не могу придумать. – на его лбу отражалась нешуточная работа мысли.

– Тогда, может, ты мне скажешь, – повернулся Пингвин к Поттеру, – какая рифма на слово «Мэри»? Написать «звери» я не могу, так как это уже было в прошлый раз. Если вы хотите предложить «пери», то не нужно. Я уже думал об этом, но это совершенно на нее не похоже. Так что «пери» тоже не подходит.

– Двери! – выпалил радостно Дадли.

– М-м-м-м… Пожалуй, это недостаточно поэтично, – отозвался Пингвин.

– А как насчет «постели»?

– Ну… – Пингвин немного подумал. – Нет. Все-таки не очень хорошо. Боюсь, что от этого тоже придется отказаться, – пробормотал он понуро. – Я, видите ли, пытаюсь написать к Дню Рождения поэму… Я даже уже сочинил первую строчку:

«О, Мэри, Мэри…»

Но дальше, к сожалению, не продвинулся ни на шаг. Какая досада! Они все ждут от Пингвина чего-нибудь необычного, и вдруг – такое разочарование! Все, все! Не отвлекайте меня! Мне надо сосредоточиться! – и с этими словами Пингвин поспешил прочь, размахивая тетрадкой и продолжая нервно грызть карандаш.

– Чей же это все-таки День Рождения, хотел бы я знать! – воскликнул Дадли, и тут к ним подошел Медведь, тот самый, что выдал билеты на входе в Зоопарк. Он обнял их за плечи и повел по дорожке.

– Ну вот и пришли! – сказал он, останавливаясь перед небольшим домиком, окна которого были так ярко освещены, будто вокруг была вовсе не ночь, а ясный, солнечный день. Медведь открыл дверь и легонько подтолкнул ребят вперед.

Свет ослепил их. Но скоро глаза привыкли, и они увидели, что находятся в Павильоне Для Змей. Клетки были открыты, и все змеи находились снаружи. Некоторые из них сворачивались в большие сверкающие клубки, некоторые свободно скользили по полу… Посередине лежало большое бревно, которое, судя по всему, вытащили из ближайшей клетки, а на нем – в это было просто невозможно поверить! – восседала Мэри Поппинс! Дети буквально остолбенели от неожиданности.

– Еще двое гостей, мэм! – объявил тем временем Бурый Медведь.

Все змеи, как по команде, повернули к ним головы. Мэри Поппинс не шевелилась.

– Где твое пальто, хотелось бы мне знать? – услышали они вдруг ее сердитый вопрос. С этими словами она взглянула на Дадли. Потом перевела взгляд на Гарри и фыркнула:

– А ты где забыл перчатки?

Но мальчики не успели ничего ответить, так как во всем Павильоне вдруг произошло какое-то движение.

– Х-с-с-с-с! Х-с-с-с!

А Гарри вдруг понял, что в шипении ему слышится:

– Моё-с-с-с дорохххое-с-с-с дитя-ссс…

Он помотал головой, но голос никуда не делся. Стоящий рядом Дадли спал с лица. Он был бледен и смотрел куда-то за спину Гарри. Тот обернулся и узрел огромную Королевскую Кобру ползущую прямо к ним. И, о Боже! Именно от неё исходило странное шипение-говорение!

– О, мое-с-с дорохххое дитя-с-с-! Мое-с-с-самое дороххххое дитя-с-с-с!

Грациозно изгибаясь, она миновала склонившихся в поклоне змей и Бурого Медведя, держащего в лапах форменную фуражку, и приблизилась к Мэри Поппинс. Поднявшись на хвост и раздув чешуйчатый золотой капюшон, Кобра нежно поцеловала ее – вначале в одну щеку, а потом в другую.

– Ну-с-с, – прошипела она, – мне ош-ш-шень приятнос-с-с. Ош-ш-шень! Давно-с-с-с твой День Рождения не выпадалс-с-с на-с-с Полнолуние-с-с! С-с-с-садитесь, друс-с-с-ья, – сказала она, повернувшись к остальным змеям. Те, услышав приглашение, снова соскользнули на пол и, свернувшись удобными кольцами, уставились на Кобру и Мэри Поппинс.

– А это кто-с-с? – спросила вдруг Кобра своим мягким, но вместе с тем страшным голосом и повернулась к Мальчикам. Глубокие, пронзительные глаза сверкнули из-под немигающих век, будто два холодных драгоценных камня.

– Э-э-э… Я-с-с Гарри, Гарри Поттер-с-с, а это Дадли-с-с-, мой брат-с. Дадли Дурс-с-сль – запинаясь, представил их Гарри. – Мы-с-с-с Друсссья именинни-с-с-сы.

– Говорящ-щ-щий… – прошипела Кобра. – Добро-с-с пош-ш-шаловать-с-с! Прис-с-с-саживайтесь!

– Гарри, – дёрнул его за рукав совершенно бледный Дадли. – Ты шипишь как змея!

– Что? – удивлённо переспросил Гарри. – она ведь говорит с нами! По-английски!

– Нет. – дрожа всем телом выдавил Дадли. – Ты шипел, и она тебя поняла. Что ты сказал?

– Что мы друзья Мэри Поппинс.

– И что она ответила?

– Чтобы мы присаживались, и добро пожаловать, – перевёл Гарри.

– Слава Богу! – выдохнул Дадли, бледность стала уходить с его толстых щёк.

С трудом оторвав взгляд от притягивающих, будто магнит, глаз Кобры, они огляделись по сторонам в поисках стула или хотя бы скамейки. Бурый медведь пришел им на помощь. Усевшись на пол, он подставил каждому из них по мягкому, мохнатому колену.

Кобра таинственно улыбнулась и повернулась к Мэри Поппинс.

– Куз-с-с-сина, – прошипела она.

– Что, она действительно ее кузина? – изумлено прошептал Гарии. Дадли округлил глаза.

– Да, троюродная сестра по материнской линии, – ответил Бурый Медведь, прикрывшись лапой. – А теперь слушайте. Сейчас она будет вручать подарок.

– Кузс-с-сина, – повторила Кобра. – Уж-ш-ше даф-фно твой-с-с День Рожш-шдения не выпадалс-с на-с-с Полнолуние-с-с. У меня-с-с былос-с-с много-с-с времени для тох-хо, ш-штобы подумать-с-с о подарке-с-с. И я реш-ш-шила… – она выдержала паузу. В Павильоне не было слышно ни звука, все затаили дыхание в ожидании.

– И я реш-ш-шила, что подарю-с тебе-с одну из с-с-своих с-с-собственных кож-ж-ж!

– Ах, кузина, вы так добры! – начала было Мэри Поппинс, но Кобра раздула капюшон, требуя тишины.

С этими словами она начала медленно раскачиваться из стороны в сторону, и ребята увидели, как от кончика ее хвоста к голове побежали небольшие волны. Внезапно она резко и сильно, будто распрямившаяся пружина, прыгнула вверх, и – о чудо! – ее старая золотистая кожа осталась лежать на полу, а на ее обладательнице оказался новый блестящий наряд серебристого цвета.

– Подож-ш-шди, – сказала Кобра, когда Мэри Поппинс наклонилась, чтобы поднять кожу. – Я напиш-ш-шу на ней-с поз-с-сдравление-с-с.

Она быстро что-то написала на коже кончиком хвоста, затем свернула ее кольцом, и, надев себе на голову, будто это была корона, величественно преподнесла Мэри Поппинс.

Та с поклоном приняла подарок.

– Даже не знаю, как вас благодарить… – начала Мэри Поппинс и остановилась, потому что действительно не знала, что сказать. Она лишь восхищенно смотрела на блестящую гладкую кожу и смущенно перебирала ее пальцами.

– Даже и не пытайся! – сказала Кобра. – Х-с-с! – раздула она вдруг капюшон, будто к чему-то прислушиваясь. – Уж не сигнал ли это к Большому Хороводу?

Все прислушались. Где-то звенел колокольчик, и низкий, хрипловатый голос, постепенно приближаясь, кричал:

– Большой Хоровод! Большой Хоровод! Все готовятся к Большому Хороводу и Финалу! Проходите! Проходите! Вставайте в Большой Хоровод!

– Что ж-ж-ж, я была права-с-с, – улыбнулась Кобра. – Вам надо идти-с-с, моя-с дорох-хаая-с. Без-с вас-с-с они не нач-ш-шнут-с. До с-с-следующ-щ-его Дня Рож-ж-дения! – и, поднявшись на хвосте, она снова поцеловала Мэри Поппинс поочередно в обе щеки. – Поторапливайтес-с-сь. О твоих-х-х новых-х– друзьях-х-х я позабочус-с-сь.

Мальчики встали. Мимо них, к двери, уже сплошным потоком ползли змеи. Мэри Поппинс церемонно раскланялась с Коброй и, не удостоив ребят даже взгляда, устремилась на широкую зеленую лужайку в самом центре Зоопарка.

– Можете идти, – сказала Кобра Бурому Медведю, и тот, низко поклонившись, побежал туда, где все звери уже начинали образовывать вокруг Мэри Поппинс Большой Хоровод.

– Пойдете с-с-о мной? – обратилась Кобра к Гарри и, не дожидаясь ответа, скользнула между детьми, движением капюшона показав, чтобы они шли за ней.

– Началос-с-ь, – сказала она и зашипела от удовольствия.

По веселому смеху и крикам, которые доносились с лужайки, ребята поняли, что она имеет в виду Большой Хоровод. Подойдя ближе, они увидели огромное множество Леопардов, Антилоп, Львов, Верблюдов, Медведей, Журавлей, Бобров… и всяких других зверей и птиц, которые окружали Мэри Поппинс.

Вдруг все пришло в движение, Хоровод закружился, зазвучали дикие и веселые песни Джунглей… Хоровод то сужался, то раздвигался, животные прыгали и зажигательно танцевали.

Внезапно тоненький голосок покрыл все остальные:

– О, Мэри, Мэри!

Я так в вас верю!

Я так в вас верю!

В следующий момент ребята увидели Пингвина, который самозабвенно распевал эту песню, танцуя и размахивая коротенькими крыльями.

– У него получилось, – радостно воскликнул Дадли. – Он всё-таки придумал рифму!

Братья восхищённо наблюдали за всем происходящим. Кобра, молчаливая и, как прежде, таинственная, медленно раскачивалась на хвосте.

Вокруг Мэри Поппинс все быстрее и быстрее начинал вращаться Большой Хоровод. Звери и птицы, казалось, слились воедино и теперь лишь раскачивались, словно маятник гигантских часов, отмеряющих ход времени в этом большом мире. Даже деревья склонялись в такт движениям Большого Хоровода, а Луна качалась в небе, будто корабль на морских волнах.

– Птиц-ц-цы и з-с-вери, камни и з-свез-с-сды – вс-с-се это одно-с, одно-с, одно-с… – бормотала Кобра, раздувая капюшон и раскачиваясь из стороны в сторону. – З-с-смеи и дети-с, з-свез-сды и камни – одно, одно…

Однажды эти слова сослужат немалую службу маленькому мальчику в очках-велосипедах, который будет стоять перед огромным волшебным Королём змей. И ему не будет страшно. Он смело передаст ему привет от Королевской Кобры из Лондонского зоопарка. И будет знать что змеи и дети, всё одно. И змей его не тронет.

Постепенно шипение делалось тише. Крики и пение животных все больше и больше отдалялись, медленно замирая вдали. Гарри и Дадли чувствовали, что тоже раскачиваются вместе со всеми… а может, это просто их кто-то качал…

Мягкий, ласковый свет упал на их лица.

– Оба спят и видят чудесные сны… – прошептал кто-то совсем рядом.

Чей это был голос? Мудрой Королевской Кобры или Петуньи, пришедшей перед сном, как обычно, в Детскую?

– Да, видят сны… – прошептал другой голос в ответ.

Кто это был? Может, добрый Бурый Медведь, а может, просто мистер Дурсль, тоже зашедший в Детскую, чтобы взглянуть на детей… на своих детей. Возможно впервые он мысленно так назовёт обоих мальчиков.

– Какой мне сегодня странный сон приснился! – сказал за завтраком Гарри, обильно посыпая сахаром овсянку. – Мне приснилось, будто мы были в Зоопарке у Мэри Поппинс на Дне Рождения. Вместо животных в клетках сидели люди, а животные гуляли снаружи…

– Но… но ведь это же мой сон! – изумленно воскликнул Дадли.

– Как? Нам не могло присниться одно и то же! – удивился Гарри. – Ты уверен?!

– Конечно!

– Мальчики, вы такие затейники, – улыбнулась миссис Дурсль и ласково потрепала Гарри, который сидел к ней ближе, по голове. Гарри замер. Это был первый раз, когда тётя Пет не дала ему подзатыльник, а приласкала. Он боялся спугнуть случайную ласку, и постарался запомнить этот момент.

Однажды, вспомнив его, он сможет создать мощного патронуса – Королевскую Кобру – и прогнать дементоров с квиддичного стадиона. Но это будет не скоро.

– Мэри Поппинс! – позвал Дадли. – Могли Гарри и я видеть один и тот же сон?

– Откуда мне знать! – фыркнула Мэри Поппинс. – Чтобы каша вся была съедена! Иначе тостов не получите!

Но Дадли решил выяснить всё, во что бы то ни стало.

– Мэри Поппинс! – сказал он, внимательно следя за выражением ее лица. – Вы были этой ночью в Зоопарке?

Глаза Мэри Поппинс округлились.

– В Зоопарке?! Среди ночи?! Я?! Да будет вам известно, что ни одна воспитанная и уважающая себя особа не станет…

– Но вы там были? – перебил её Гарри.

– А зачем мне туда ходить? Мне и здесь Зоопарка вполне хватает! – надменно отозвалась Мэри Поппинс. – Вот мартышки, а вот орангутанги! Сядьте прямо и не задавайте глупых вопросов!

Мистер Дурсль, чьё лицо было скрыто газетой, лишь хмыкнул одобрительно.

Дадли подлил себе молока.

– Да, наверное, это был сон, – разочарованно проговорил он, поворачиваясь к Гарри. – Как жалко!

Но тот молчал. Открыв рот, он таращил глаза на Мэри Поппинс, которая теперь жарила тосты.

– Дад! – прошептал он. – посмотри! – и не в силах вымолвить больше ни слова, он вытянул руку, указывая на то, что его так поразило.

Дадли повернул голову.

На талии у Мэри Поппинс красовался блестящий чешуйчатый пояс, а на нем зигзагообразно, ну совсем по-змеиному, было выведено: «В память о Зоопарке».

========== Западный ветер ==========

Неумолимо приближалась осень, а вместе с нею то страшное время, когда придется возвращаться в школу. Дадли школу не любил. У него не то чтобы не получалось учиться, просто учёба раздражала его и вызывала головную боль. А у Гарри в школе совсем не было друзей. Кроме того, он очень боялся, что ставший за лето относительно вменяемым братец, вдруг снова превратится в того хулигана, которого Гарри знал всю свою жизнь. А ведь этим летом брат даже поздравил его с Днём Рождения! Да что он! Даже тётя Пет испекла бисквитный торт с кремом, а дядя Вернон купил ему новые очки. И всего этого точно не было бы, если бы не Мэри Поппинс. Гарри был в этом уверен. А ещё теперь он был свято убеждён в том, что он не «ненормальный», он – волшебник. И Мэри волшебница, но скрывает это.

Гарри вышел на улицу и ему прямо в лицо подул тёплый, насыщенный запахами уходящего лета воздух. Пахло тёплым асфальтом, начавшим желтеть листом, розами тёти Пет, и неуловимо – осенью. Ветер сменился, а значит, ещё совсем недолго будет тепло, а потом снова туманы, мерзкая морось дождей и бесконечная серость… И вдруг его пронзила ужасная мысль.

– Ветер сменился! – и он побежал в дом обуреваемый страхом. – Дад, ветер сменился! – воскликнул он, влетая в спальню. И понял, что Дадли уже знает. Его брат плакал. До того Гарри очень редко видел Дадли плачущим. Орущим, злым, бьющимся в истерике – да, но чтобы слёзы?

Дадли сжимал в руке компас. Компас Мэри Поппинс. Он поднял на Гарри покрасневшие глаза и сказал:

– Она отдала его мне, сказала, что могу оставить его себе. Чтобы не заплутать в жизни. Гарри, она ведь никогда раньше ничего мне не дарила! – и горькие слёзы потекли по его круглому лицу.

А Мэри и вправду вела себя более чем странно. Она не сердилась и не ворчала, не перемывала с тётей Пет косточки соседкам и не обсуждала с ней сотню способов отбелить постельное бельё. Вид у неё был отсутствующий. А когда ей задавали вопросы, она отвечала на них невпопад.

Наконец Гарри не выдержал:

– Мэри Поппинс! Рассердитесь! Рассердитесь снова! Вы совсем не похожи на себя!

На сердце у него было тяжело, странное предчувствие, что вот-вот что-то должно стрястись в доме номер четыре по Тисовой улице, не покидало его ни на минуту.

– Вот еще! По-моему, от добра, добра не ищут! – сердито ответила Мэри Поппинс своим обычным голосом.

Гарри сразу почувствовал себя немного лучше.

– Может, это все только глупые предчувствия? – спросил он у Дадли. – Может, на самом деле все в порядке, и мне это только кажется?

– Наверное так, – ответил тот тихо. Однако, у него на сердце было отчего-то тяжело.

К вечеру ветер усилился. Теперь он порывисто кружил возле дома. Вскоре его завывания доносились уже из каминных труб. Он просачивался сквозь щели в оконных рамах и даже заворачивал уголки ковра в детской.

Через некоторое время Мэри Поппинс, как всегда, принесла детям ужин.

После еды она аккуратно собрала посуду. Затем подмела детскую и поправила рамки с общими фото на полке.

– Ну, что ж, – сказала она, оглядывая комнату, словно желая лишний раз убедиться, все ли в порядке. С минуту она молчала. Потом мягко положила одну руку на голову Гарри, а другую – на плечо Дадли.

– А теперь, – произнесла она наконец, – я спущусь вниз и почищу ботинки. И ведите себя, пожалуйста, хорошо, пока я не вернусь.

С этими словами она вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Мальчики знали, чувствовали, что должны бежать за ней, чтобы удержать, остановить, но, казалось, какая-то странная сила не давала им сдвинуться с места. Они молча сидели, положив локти на стол, и ждали, когда она вернется. В глазах у обоих стояли слезы.

– Какие мы глупые, – произнёс, наконец, Дад. – Ведь все хорошо, правда? Скоро откроется дверь, и она войдет сюда…

Часы громко тикали на полке. А они все сидели и ждали.

Наконец Гарри с трудом сказал:

– Что-то её очень долго нет… Правда?

И, будто отвечая на его вопрос, ветер снова завыл на улице.

А часы все так же продолжали монотонно тикать.

Внезапно тишину нарушил громкий стук захлопнувшейся парадной двери.

– Гарри! – вскрикнул Дад и вскочил на ноги.

– Дадли! – отозвался Поттер, и его и без того бледное лицо стало еще бледнее.

Некоторое время они прислушивались. Затем, подбежав к окну, выглянули наружу.

Внизу, прямо перед дверью, стояла Мэри Поппинс, одетая в пальто и шляпку, с ковровой сумкой в одной руке и с зонтиком – в другой. Ветер бешено кружился вокруг нее, рвал ее юбку и пытался сбить набок шляпку, но, казалось, Мэри Поппинс не обращает на это ни малейшего внимания. Напротив, она улыбалась, словно они с ветром очень хорошо понимали друг друга.

Какое-то время она помедлила и оглянулась назад. Затем быстрым движением подняла над головой зонтик и, хотя дождя не было, открыла его.

Ветер с диким воем влетел под зонт, потянул его вверх, словно собираясь вырвать из рук Мэри Поппинс. Но она крепко держалась за ручку в форме головы попугая. Скоро ветер оторвал Мэри Поппинс от земли. Он легко нес ее над садовой дорожкой, и ее туфли лишь слегка касались земли. Затем он пронес ее над воротами и помчал вверх – за ветви деревьев, растущих вдоль дороги.

– Она уходит, Поттер! Она уходит! – закричал Дадли и снова заплакал.

Да, теперь не было уже никакого сомнения в том, что Мэри Поппинс уходит навсегда. Мэри Поппинс была уже высоко. Она парила над крышами домов и крепко держалась за свой зонтик.

Мальчишки кое-как открыли окно.

– Мэри Поппинс! – закричали они. – Мэри Поппинс, вернитесь!

Но она не слышала их, а может, делала вид, что не слышит.

Она взлетала все выше и выше в облачное, ненастное небо, пока, в конце концов, ее фигура не скрылась вдали, за высоким серым холмом… А ветер, прилетевший с запада, все так же дул, уныло воя в каминной трубе…

– Да… Она сделала так, как сказала. Она оставалась до тех пор, пока ветер не переменился, – вздохнул Гарри и грустно отвернулся от окна.

Внезапно они услышали на лестнице голоса.

– Дети! Дети! – кричала миссис Дурсль, входя в детскую. – Ах, дети! Я так расстроена! Мэри Поппинс ушла от нас!

– Да… – вздохнули мальчики.

– Так вы знали?! – удивленно спросила Петунья. – Она вам сказала об этом?

Они отрицательно покачали головами. Ничего не поняв, миссис Дурсль продолжила прерванный монолог:

– Это просто неслыханно! Минуту назад была здесь – и вдруг – раз! – и нет! И никаких извинений! Только сказала: «Я ухожу!» – и ушла! Ничего более нелепого, бессмысленного и невежливого… Что такое, Дадли? – сердито обернулась она, так как Дад, схватив ее за юбку, дергал, что было силы. – Что такое, детка?

– Она обещала вернуться? – закричал Дурсль-младший. – Скажи, да или нет?

– Дадли, прекрати! Ты ведешь себя как дикарь! – ответила миссис Дурсль, высвобождаясь. – Я вообще не помню, что она говорила! Ни за что не возьму ее обратно, если она вдруг вздумает вернуться! Подумать только! Оставить меня совершенно одну, безо всякой помощи!

– Мама! – укоризненно произнес наливающийся красным Дадли, и притопнул ногой. – Ты очень… очень злая женщина! – закричал он, сжимая кулаки, словно в любую минуту был готов броситься на нее.

– Дадли! Мне стыдно за тебя! За вас! – повернулась она к молчаливо всхлипывающему Гарри. – Да, стыдно! Хотеть возвращения того, кто так дурно обошелся с вашей мамой! Я просто потрясена!

Гарри заплакал. Но не от слов тёти Пет, а от того что она сказала: «Вашей мамой». То есть и его тоже. Что это значит, неужели у него теперь тоже будет мама? Настоящая? Как у Дада?

– Я хочу только Мэри Поппинс! Только одну Мэри Поппинс! – завопил, плача, Дадли.

– Конечно!.. Конечно, дети!.. Но я не понимаю вас… Ведите себя нормально, умоляю! – и, рассеянно поцеловав их, она, озабоченно нахмурившись, вышла за дверь…

А Гарри продолжал растерянно стоять и прижимать руку к щеке, на которой горел поцелуй тёти Пет.

Дадли сел на кровать Поттера и притянул к себе его подушку, намереваясь обнять. Вдруг из-под неё вывалился свёрток.

– Что это? Дай мне, дай! – вскричал Гарри, дрожа от волнения, и выхватил сверток из рук кузена.

Дадли жадно стал смотреть, как Гарри распаковывает его.

– Это ее портрет, – прошептал Гарри, отбрасывая бумагу.

И действительно, в маленькой витой рамке был портрет Мэри Поппинс. И тут Гарри заметил на полу сложенный вчетверо листок. Подняв его, он прочитал:

«Дорогой Гарри! Дадли получил компас, так что портрет – твой!

Au revoir.

М. Поппинс».

Гарри перевёл взгляд на изображение и вдруг Мэри подмигнула ему, и ушла из рамы, изящно поправив шляпку.

Кузены ошеломлённо смотрели на пустую картину. Гарри расстроился. Как же так, это ведь его подарок! Но Мэри вдруг вернулась. Гарри завороженно смотрел, как она подхватила свой неизменный зонт, поправила перчатку и вновь ушла!

– Волшебство… – завороженно проговорил Дадли.

…5 лет спустя

– Поттер, тебе письмо из Хогвартса!

Дадли влетел в кухню и плюхнул конверт прямо перед тарелкой Гарри, точно так же бесцеремонно кинув перед отцом пачку писем.

– Дадли! – вспылила миссис Дурсль, – сколько раз тебе говорить, – корреспонденции не место среди еды!

И, не отвлекаясь от распекания одного сына, она хлопнула ладонью по рукам второму, который уже тянулся распечатать конверт.

– Никуда твоё письмо не денется, – строго проговорила она, отчего её лицо вытянулось ещё больше чем обычно. – Каша остывает.

– Ну мааам, – жалобно протянул Гарри, делая самые несчастные глаза. Излюбленный приём в этот раз не сработал.

– Нет, я кому сказала! Каша, потом посуда и только потом письмо! Успеешь ещё.

И она неумолимо отобрала письмо у расстроенного мальчика. Дадли выглядел не менее огорченным, он-то рассчитывал читать из-за плеча у брата, это было несложно, Дадли был на голову выше.

Так быстро они не ели ещё никогда, и Дадли даже, вот неслыханное дело, вытирал посуду, пока Гарри мыл, хотя была его очередь. Вернон, видя такое усердие, лишь усмехался в усы. Какое невиданное трудолюбие!

– Читайте уже, – буркнул он беззлобно, когда мальчишки, завершив работу, синхронно повернулись к столу.

После прочтения письма Петунья обрадовалась, часть книг сохранились после Лили, и их не нужно будет покупать. Весы, телескоп и котёл тоже должны были быть в школьном сундуке сестры. Сам сундук и вовсе был как новый. А вот за мантиями и всяческой пакостью для зелий придётся отправляться на эту их проклятую волшебную улицу. Тьфу!

Но в тот момент, когда Петунья раздумывала над тем, помнит ли она дорогу к Дырявому котлу, а Вернон подсчитывал во сколько ему этот поход обойдётся, мальчишки пребывали в эйфории – Гарри едет в Хогвартс!

***

…в то же время на подъездной дороге вышеупомянутого шотландского замка нарисовалась женская фигурка. Она изящно закрыла зонт с оригинальной ручкой в виде головы попугая, удобнее перехватила сумку, и уверенной походкой двинулась к дверям замка. Двери были открыты, около них грелась на солнце кошка.

– А, миссис Норрис! Моё почтение, – вежливо поздоровалась незнакомка.