Текст книги "Гость (СИ)"

Автор книги: Ольга Кай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кай Ольга

Гость

Случалось ли вам когда-нибудь задумываться, как и откуда появляются герои наших книг? Ведь далеко не всегда их образы подсмотрены в реальной жизни. Так откуда же они берутся? Иногда – и мы это замечаем – наши герои такие живые, а порой и очень, даже чересчур самостоятельные, что трудно поверить, будто мы их просто-напросто придумали.

Мне пришлось над этим задуматься, и задуматься очень серьезно. Я написала книгу. Она показалась неудачной, может, слишком мрачной, и все-таки несколько ярких образов в ней присутствовали, особенно один. Он почему-то не давал мне покоя: появился неожиданно, побежал навстречу врагу, подхватив истрепанное в боях знамя, и упал... Я очень ясно видела это лицо: серые глаза, в которых отражались плывущие по небу облака, медленно гаснущую улыбку. Над левым уголком рта небольшой продолговатый шрамик, там же, слева, не хватает одного зуба. Бой еще не окончен, вокруг месят весеннюю слякоть сапоги, слышны крики, лязг оружия, шипение огненных зарядов, но высоко-высоко в синем небе, расправив крылья, парит сокол, и лежащий на земле человек почему-то улыбается, следя угасающими глазами за его полетом...

Всего, что мне удалось увидеть, я так и не записала – только часть, но и этого мне показалось достаточно. Что стало дальше с тем героем? Наверное, он умер. Я видела его кровь, и ни разу больше не упомянула о нем, я даже не дала ему имени. Он так и остался в моем воспоминании яркой и грустной картинкой, умирающий, но очень и очень живой. Правда, я почти перестала о нем думать, кода написала слово "конец".

И вот тогда-то все и началось. Тишина зимнего вечера взорвалась грохотом фейерверка – город тренировался перед встречей нового года. Увидев за окном разноцветные искры, я всунула ноги в тапки и вышла на балкон. Замерзла, но досмотрела до самого последнего взрыва, а когда поняла, что продолжения не будет – вернулась в комнату.

Помещение освещал слабый свет настольной лампы, и в этой полутьме посреди комнаты стоял человек...

Хорошо, что я успела закрыть балконную дверь, потому не упала, а лишь вжалась в стекло. "Это галлюцинация" – тут же сказала я себе, и даже моргнула несколько раз, но человек не исчез. А я... я почему-то не закричала.

Лицо незнакомца, неизвестно как очутившегося в моей квартире, было вполне различимо и оказалось удивленно-растерянным. Похоже, он не собирался ни бежать, ни нападать, и разглядывал меня, пожалуй, с любопытством не меньшим, чем я его.

– Ты кто? – спросила я, как только смогла хоть что-то произнести. Почти одновременно со мной он тоже задал вопрос:

– Где я?

И снова тишина. Я разглядывала своего ночного визитера, но не могла сосредоточить внимание на одежде – это показалось мне не важным, хотя многое бы объяснило. Человек принялся оглядываться по сторонам, и, судя по всему, моя комната показалась ему достаточно интересной, чтобы переключить все внимание на обстановку, забыв обо мне. Я же так опешила, что не предпринимала абсолютно никаких действий. Мысль позвонить в милицию или хотя бы родственникам, мелькнула и пропала.

– Где я? – повторил он свой вопрос, и на этот раз я смогла ответить:

– В моей квартире, в общем-то, – реакции ноль. – Как вы здесь оказались?

Он пожал плечами, еще раз обвел мою комнату удивленным взглядом, и только тогда сказал:

– Не знаю.

Наверное, я чересчур доверчива, но я ему поверила. Я ведь тоже не знала, и даже совершенно не представляла себе, как он мог попасть ко мне домой.

– А где вы были до того, как оказались здесь?

К этому моменту незнакомец выглядел до того растерянным, что я уже почти не боялась. И... что-то в нем было знакомое, хотя я совершенно точно знала, что вижу этого человека в первый раз. А может, я ошибаюсь? Надо бы пробраться к выключателю, но для этого придется пройти мимо незнакомца, а... на это я пока не решалась.

– Кажется, на поле.

– На каком поле?

– На самом обыкновенном, – в голосе прозвучали ворчливые нотки, и я нахмурилась.

– А поточнее можно?

Я так и не узнала, что он собирался мне ответить, потому что в этот момент опять загрохотал фейерверк. Мой незнакомец дернулся и, напугав меня этим до полусмерти, рванул к окну, отдернул штору...

Я в жизни не видела такого удивленного лица, какое было у незваного гостя, прильнувшего к стеклу: рот открыт, глаза большие-большие – я только тогда рассмотрела, что светлые, – и даже волосы на голове будто встали дыбом. А ведь из моего окна вид открывается самый что ни на есть заурядный – дворик где-то внизу и дом напротив – громоздкая шестнадцатиэтажка. Было темно, окна светились яркими прямоугольниками, в просвете, на фоне серого неба, расцветали огни фейерверка.

Отлепившись от стекла, незнакомец нащупал ручку балконной двери, не сразу, но повернул ее и вышел на балкон. Я осталась в дверях и наблюдала за ним. Порой мне казалось, что он вот-вот перескочит перила и... и, наверное, исчезнет, не долетев до земли.

Наконец он повернулся. Выражение лица я бы, пожалуй, истолковала следующим образом: "Я в аду, или мне померещилось?"

– Что это за место?

Ну и как ответишь на такой вопрос? Я промолчала. Незнакомец еще раз оглянулся на громаду противоположного дома и вернулся в комнату, пройдя мимо меня. Отшатнувшись к стене, я тут же опомнилась и пошла следом.

Хорошо, что обычно я запираю входную дверь "на все засовы". Он задержался, пытаясь справиться с замками, а я, сообразив, что он хочет выйти наружу, успела обуться и накинуть пальто. Я уже знала, что пойду за ним... побегу, если надо, потому что безумно интересно, кто же этот человек и откуда взялся.

Со столика в прихожей за нами наблюдала яркими, как два зеленых светофора, глазами моя Машка. Выхватив ключи из-под ее мягких лап, я по-привычке сказала строго: "Маха, дома", хотя кошка явно никуда не собиралась и на удивление спокойно следила за чужим человеком. И вот дверь открылась, незнакомец выскочил в освещенный подъезд и быстро понесся по ступенькам вниз.

– Подождите! – крикнула я, и, закрыв наружную дверь, побежала следом, даже не застегнув пальто. Но он оказался намного проворней меня. Когда я оказалась на улице, под широким козырьком подъезда, то с ужасом поняла, что опоздала. Мой гость сбежал.

Пробежка до угла дома ничего не дала, и я вернулась в квартиру, на всякий случай оставив приоткрытой подъездную дверь с кодовым замком. Кошка, встречая, потерлась о мои сапоги, но я не обратила внимания на эту вежливую ласку.

– Сбежал, – пожаловалась я Машке, – представляешь...

Ведь на улице минус пять. А во что был одет мой гость? Безрукавка поверх рубашки – больше ничего не запомнилось – какие там брюки, обувь... главное, что без куртки. Замерзнет ведь. А рубашка, кажется, с вышивкой. Правда, теперь это модно, так что ничего невероятного, если не брать во внимание его внезапное появление.

– Знаешь, Маха, по-моему, он не здешний, – поделилась я своими соображениями с кошкой. И тут новая догадка заставила меня едва не заплакать от досады. – Машка, мне кажется, он из книжки. Из моей книжки. Представляешь? И теперь он ходит по городу и мерзнет! Ох, Машка, Машка, что же мне теперь делать?

Кошка переступила с лапки на лапку и улеглась, превратившись в пушистый рыже-бело-коричневый клубочек. Она не разделяла моего беспокойства и, как выяснилось, была абсолютно права.

Я не собиралась ложиться спать, хотя весь завтрашний день, то есть воскресенье, рисковала провести в полусонном состоянии. Поэтому смотрела телевизор и из-за его монотонного бормотания далеко не сразу расслышала негромкий стук. Зато услышала кошка: она сперва настороженно дернула ушками, повернула головку, потом спрыгнула с дивана и направилась к двери. Я подскочила на месте как ужаленная, а в следующую секунду побежала за кошкой.

Дверь открыла рывком. Так и есть: знакомая фигура в дверном проеме. Наверное, вырвавшийся у меня вздох облегчения получился слишком шумным. Человек мрачно посмотрел на меня и снова опустил газа.

– Заходите!

Рассеянным жестом стряхнув тающие снежинки с темных волос, он молча прошел за мной на кухню. Опустился на раскладной стул.

– Чай будете?

Кивнул, упрямо не поднимая глаз, следя за моими обутыми в тапки ногами, шлепающими по полу. Замерз, точно замерз. А чего бы еще он вздумал возвращаться? Или решил, что раз уж появился в моей квартире, то и обратно тоже отсюда...

Поставила чайник на плиту и села напротив.

– Ну и где вы были?

Раньше он говорил про какое-то поле, и я рассудила, что, скорее всего, оказавшись на улице, он постарается выйти из города – благо, тут недалеко. А потом? Может, догадается и посмотрит на небо? Ночь звездная, а вряд ли у нас на небосводе те же созвездия, так же расположены соответственно времени года. Привыкший ориентироваться по ночному небу человек сразу заметит подвох.

Я не замедлила выложить эти соображения ночному гостю.

– Да уж догадался, – ответил он, как мне показалось, немного язвительно. Поморщившись, задумчиво потер пальцем тоненькую полоску шрама над левым уголком рта... Ну точно он, тот самый!

– Может, я сплю? – посмотрел на меня с надеждой, что я подтвержу его предположение, но я лишь беспомощно пожала плечами, и незнакомец уткнулся угрюмым взглядом в столешницу.

Чайник закипел. Мой гость почти не обратил внимания на поставленную перед ним чашку.

– Там ведь наши бьются, а я здесь... – тихо сказал он. Я видела – действительно переживает, наверное, очень беспокоится, как там, без него, чем все закончится.

– Вы победили. И еще почти сто лет города не решались нападать. Потом... Ну и потом тоже все, вроде, закончилось хорошо.

Настороженный взгляд серых глаз впился в мое лицо. Я вздохнула:

– Долго объяснять. Пойдем, покажу.

Включив компьютер, я усадила гостя в кресло и открыла файл с книжкой, самое начало. Уперев ладони в торец столешницы, он чуть прищурился и стал читать. Я заметила, как изменилось его лицо: во втором абзаце было о нем. Прочитал, бросил вопросительный взгляд в мою сторону, продолжил чтение и оторвался от монитора лишь тогда, когда закончилось вступление и началась первая глава, отделенная от описываемых ранее событий доброй сотней лет.

– Это все правда?

Пожимаю плечами в ответ.

– Да... – Молчание. Задумчиво проводит пятерней по затылку, взъерошивая волосы. – Так получается я... умер?

Хорошая постановка вопроса. Я не знаю, что ответить.

– Тебе виднее, – говорю и виновато развожу руками. – О тебе я больше ничего не написала.

Сидит. Думает. Хмурится. Украдкой щупает пульс, кривит губы.

Рискую озвучить свое предположение:

– Наверное, вместо того, чтобы погибнуть, ты попал сюда.

– Много еще написала?

Киваю.

Поднимает руки к вискам, смотрит на мерцающий экран с ровными рядами текста, на занавешенное окно, на кошку, что щурится зелеными щелками глаз...

– Верни меня обратно.

Похоже, он сам понимает, что я не могу исполнить эту просьбу. Понимает, и по моему лицу заранее угадывает ответ:

– Я не знаю как. Я абсолютно не представляю, каким образом ты сюда попал, и точно так же не представляю, как отправить тебя обратно. Ну... может, удастся что-нибудь придумать? Утро вечера мудренее, как говорят...

Усталая усмешка в ответ на знакомую фразу. Зябко поводит плечами.

– Холодно?

– Что-то никак не согреюсь.

– Может все-таки чаю?

Мне удалось напоить его чаем. Обычно ароматный, хорошо заваренный чай очень успокаивает и даже умиротворят. Чай у меня вкусный, не в пакетиках, и наверное поэтому на моего гостя он подействовал так, как я и ожидала. Грея о чашку руки и потягивая горячую жидкость медленными глотками, гость часто и с какой-то легкой неприязнью оглядывался на плохо зашторенное окно, в котором, помимо отражения кухонной стенки и лампочки в широком абажуре, видел несколько светящихся окон соседнего дома да еще вдалеке, на шоссе, мелькали сквозь деревья огни проносящихся автомобилей.

– Я никогда не был в городе, хотя много слышал о нем. А еще мы воевали с городами... Ну, это ты и так знаешь, да?

– Ваши города были такими, – киваю на окно, – очень и очень много лет назад. Если хочешь, я покажу тебе город.

Знакомство с городом пришлось ненадолго отложить. Во-первых, была глубокая ночь, а я не хотела начинать экскурсию с экстрима, которым вполне могла обернуться прогулка в такое время, а во-вторых... я начала клевать носом прямо на кухне. Поэтому спросила своего гостя:

– Спать не хочешь?

Он покачал головой, потрогал пальцами ободок чашки.

– Ты одна живешь?

– Да.

– Тогда, наверное, мне не стоит у тебя оставаться.

– Ничего подобного, – поспешно заверила я. – У нас форс-мажорные обстоятельства, так что ничего страшного, не беспокойся.

Не знаю, понял ли он, что я имею в виду... похоже, что да. И неуверенно улыбнулся, когда Машка, до того наблюдавшая за нами с подоконника, вдруг запрыгнула ему на колени.

– Вот кошка со мной совершенно согласна! – я тоже улыбнулась, глядя как моя Маха устраивается на коленях совершенно чужого, незнакомого ей человека. Обычно она сторонится гостей. Поведение кошки я сочла достаточным основанием для доверия своему ночному гостю, но... ложиться спать все-таки не хотела, ведь неизвестно еще, не исчезнет ли мой гость, как только я усну. Поэтому я поставила чайник, насыпала в чашку растворимого кофе, и мы еще долго-долго сидели на кухне. Мне безумно хотелось расспросить его об очень и очень многом, но, похоже, он все еще не пришел в себя от такой резкой смены обстановки. Иногда он, чуть морщась, прижимал руку к груди, а я все пыталась вспомнить, откуда в моем видении была кровь, как и куда был ранен этот человек. В тот момент, прогоняя сонливость крепким кофе, я впервые задалась вопросом: там, в мире, откуда появился мой гость, все случилось именно так, потому что я об этом написала, или я просто каким-то образом описала то, что произошло, происходит, будет происходить? Второй вариант куда больше устраивал мою совесть, но, так как однозначного ответа у меня не нашлось, я предпочла на время выбросить неудобный вопрос из головы.

Рано утром, когда небо еще даже не начало светлеть, я сварила макароны, поджарила яичницу и, накормив своего гостя этим нехитрым завтраком, начала сборы. Проблема с одеждой для пришельца была решена быстро и вполне удачно: в стенном шкафу у меня до сих пор висела старая куртка брата, а также стояли на полке его заношенные зимние ботинки. Раньше, когда у меня была собака, брат приходил гулять с ней по вечерам, и в грязь переодевался в старые вещи. Собаки у меня не было уже больше года, а куртку и ботинки брат так и не забрал – ему они были ни к чему. Зато мне теперь очень пригодились, а так как братец у меня рослый и вполне упитанный, то и вещи его пришлись почти в пору моему гостю. Хотя, конечно, выглядел он в этой одежде явно не лучшим образом, но ведь не ходить же зимой по улице в одной рубашке?

В нашем микрорайоне было холодно и ветрено, как обычно, но зато на земле лежал снег и пока не собирался таять. Я сразу подумала, что у нас ничего интересного мой гость не увидит – проходные дворы с останками поломанных детских горок и качелей, унылые многоэтажки, утром выглядящие довольно мрачно и однообразно... А вот в центре – там ведь жизнь кипит: магазины дорогие и не очень, казино с непрозрачными окнами и внушительными охранниками у входов, клубы и рестораны, достаточно дешевые бистро и закусочные. А еще набережная: длинная, красивая, только недавно отремонтированная. Летом гулять по ней сплошное удовольствие, да и осенью тоже. Зимой, правда, там дует холодный ветер, и потому я, скорее всего, не поведу туда сегодня моего гостя – он так и не отогрелся после ночной прогулки. Странно ведь – я думала, тамошние больше привычны к холодам. Может, тут дело в другом, и замерз он не ночью на улице, бегая в одной рубашке по нашему микрорайону, а в тот момент, когда заглянул за грань, откуда обычно не возвращаются? Кто знает, может, там очень холодно, особенно живому человеку.

Он шел рядом, хмуро глядя по сторонам, и отказывался накинуть капюшон – мужской шапки у меня дома не нашлось. Я чувствовала, что пришелец заранее воспринимает город враждебно, и это немного обижало. Ну да я попытаюсь это исправить, ведь мой город пока не похож на те чудовищные мегаполисы, описанные мною в книге. Не совсем похож...

Я остановила маршрутку и, забираясь внутрь, подумала вдруг, что мой гость может и не зайти следом. Уже в салоне я встревожено обернулась, но все было в порядке – он вошел за мной и даже догадался закрыть за собой дверь. "Молодец какой" – гордо подумала я и огляделась.

Свободных мест было много, но я села на одиночное, а ему велела садиться впереди меня. Так оба мы оба расположились у окна, и он мог разглядывать все, что мы будем проезжать, а я – комментировать и пояснять, что где и как. Быстренько отсчитала три гривны и сунула женщине, что сидела ближе к водителю:

– Передайте, пожалуйста, два.

Мой спутник проследил за этими действиями, что-то отметил про себя. Я увидела, как он беспокойно постучал пальцами по колену, словно обдумывая что-то неприятное, потом, предварительно осторожно оглядев находившихся в салоне людей, повернулся к окну.

Сначала я думала, что всю дорогу буду что-то рассказывать, показывать, но... я молчала. Кутаясь в старую курточку моего брата, гость очень внимательно смотрел в окно, иногда наклонялся, чтобы рассмотреть верхушки зданий, оглядывался, провожая взглядом некоторых прохожих.

Наверное, хорошо, что он попал к нам не летом, потому что вряд ли свободная от условностей мода жаркого времени года оставила бы моего гостя равнодушным. Зимой же у нас все ходят одеты более менее одинаково – черные брюки и черная куртка, иногда у женщин вместо куртки шуба или дубленка, но все равно обычно ничего шокирующего. Хотя... еще дома на мои джинсы пришелец смотрел с плохо скрываемым неодобрением, однако, думаю, короткая юбочка вызвала бы у него куда более явное осуждение.

Как странно... Живой человек, со своими мыслями и ощущениями, со своей, в конце концов, душой! А ведь я даже не дала ему имени...

– Как тебя зовут? – спрашиваю.

Поворачивается, смотрит настороженно, подозрительно:

– А не знаешь?

– Нет.

Хмыкнул, отвернулся.

– Нет, ну... должна же я тебя как-нибудь называть!

– Называй как хочешь.

– И пожалуйста, – обижаюсь. – Вот буду называть тебя Петей!..

Безразлично пожимает плечами. Ладно, все равно "Петя" ему не идет. Ну ничего, посмотрим еще кто тут кого выдумал! Я буду не я, если до имени собственного героя не докопаюсь. Как? Не знаю, может само придет, а может все-таки расскажет... Пока он не слишком разговорчив, но оно и понятно. Что будет дальше – поживем, увидим.

Мы вышли в центре и долго ходили по главным улицам, там, где фасады старинных домов оштукатурены и недавно покрашены, где яркие витрины пестрят вывесками и огнями, где на деревьях в преддверии новогодних праздников повесили мигающие гирлянды, которые горят теперь круглосуточно, где в выходные дни много людей, и людей самых разных.

Я была разочарована. Мои ожидания не оправдались совершенно. Вместо того чтобы с интересом разглядывать все вокруг и ежеминутно расспрашивать меня о городе, о людях, о зданиях, о нашей современной жизни, мой спутник лишь смотрел по сторонам без заметного интереса и молчал.

Наконец я решилась спросить:

– Неужели тебе неинтересно?

Снова пожимает плечами:

– И что здесь мне должно быть интересно?

– Ну как же...

Я огляделась в поисках удачного примера. Мы стояли посреди Европейского бульвара, прямо перед нами на мониторе показывали клип какой-то "девчуковой" поп-группы, вокруг монитора – пустые баклажки и жестянки из-под пива, правее – группа молодежи: пытаются общаться, перекрикивая девушек с монитора, то и дело вставляя в речь нецензурные словечки, по-видимому, используемые как связки между фразами. Дальше – сгорбленная бабушка в старющем грязном пальто тянет позвякивающую кошелку в направлении пары стеклянных бутылок на бордюре, еще дальше – прозрачные стены-витрины торгового центра с по модному безликими, а иногда и безголовыми манекенами в несуразнейшей одежде. На входе – молодой мужчина в костюме и с проводком возле уха – ни дать ни взять какой-нибудь спецагент, а вовсе не простой охранник, пытающийся следить за порядком. Еще дальше – вход в кафе, толпа людей у остановки маршрутки, обклеенная афишами ограда стройки, несколько мусорных куч, ларек, очередь, и снова витрины магазинов, ларьков, трамвайные рельсы...

Я повернулась по кругу и уставилась на монитор, потом глянула на своего спутника – взгляд серых глаз был подозрительно понимающим. Мимо шли люди: цокали высокие каблуки женских сапог, раздавались пьяные крики и громкий смех, рядом пиликал чей-то телефон, иногда взрывались петарды...

– Пойдем на набережную, – предложила я.

Он не возражал. На набережной было мало людей и почти никакого шума, кроме шороха шин по дороге. Но там дул сильный ветер, и я заметила, что мой спутник мерзнет. Пришлось свернуть в боковую улицу.

– Сейчас зайдем куда-нибудь, погреемся...

А где погреться? Ну конечно в ЦУМе. Там можно ходить почти бесконечно долго, по крайней мере до тех пор, пока не устанут ноги и не закружится голова от мелькания разнообразных товаров перед глазами. Именно здесь я заметила, что мой гость все-таки смотрит по сторонам, и смотрит очень внимательно. Когда рассматривать пришлось всевозможные мелочи, его внимание стало более явным, а взгляд перестал казаться безразличным. Но долго так ходить мы не смогли. Мужчины вообще не могут долго ходить по магазинам, разве что по отделам компьютерной техники, а мой гость – вообще случай особенный, поэтому я очень скоро поняла, что он уже устал от обилия впечатлений.

Мы снова оказались на улице, в самом центре непрерывно движущегося потока людей.

– Ну что?

– Попробуй вернуть меня обратно.

Я вздохнула.

– Ну, пойдем...

Как раз два свободных места в маршрутке. Я уступила своему спутнику кресло у окна, передала за проезд, снова отметив мрачный взгляд, которым он наблюдал за моими действиями. За окошком мелькали огни, в салоне играла музыка – сначала вполне приятная инструменталка, потом начался час отечественной эстрады. Сначала мой спутник прислушивался к песне с выражением недоумения на лице, потом покачал головой и быстро отвернулся, однако я была почти уверена, что кривая ухмылка мне не померещилась. Все-таки в моем воспоминании он был куда проще, куда приятнее... к тому, что у моего героя окажется такой странный характер, я не была готова. Честно говоря, я вообще не была готова к тому, что у него есть характер. Ну что ж, теперь я поставлена перед фактом.

Несколько минут спустя он обернулся ко мне, лицо было грустным и задумчивым.

– Знаешь, я думаю, если ты уберешь все упоминания обо мне из своей книжки, я смогу вернуться обратно.

– А вдруг... вдруг тебе нельзя возвращаться?

– Почему?

Я промолчала – не могу же я сказать живому человеку, что там, в своем мире, он, скорее всего, погиб. Я не знаю этого наверняка, но...

Он понял без слов, неопределенно качнул головой:

– Какая разница. Будет как будет.

Снег белыми звездами сыплется с неба. Красиво, уютно. Рядом идет практически незнакомый мне человек, хотя у меня такое ощущение, будто знаю его очень и очень давно... Чужой человек, пришелец из другого мира, которому никогда не найти своего места среди нас, в этой жизни, в этой реальности. Нет, я должна, я просто обязана сделать все, чтобы он вернулся домой. Что с ним случится там, на поле боя? Не моя забота, честно – не моя.

Подъезд, лифт, хмурое и настороженное лицо моего спутника... дверь. Вешаю куртку, разуваюсь.

– Есть хочешь?

Отрицательно качает головой. Я так и знала. Ну что ж, не будем медлить.

Включаю компьютер, краем глаза наблюдаю, как мой гость поправляет безрукавку, проводит рукой, приглаживая взъерошенные темные волосы... волнуется.

Открываю нужный файл. Ничего, моя книга только выиграет от этого... Полностью удаляю вступление, поднимаю глаза: никуда он не исчез, стоит рядом, у стола, наблюдая за моими действиями. Даже не стал прозрачным, ничего...

– Так, у меня есть еще черновые варианты...

Нахожу все разбросанные по винчестеру черновики, вырезаю вступление и оттуда. Все. Больше этого человека нет в моей книге. Нет. Есть... Стоит рядом и ждет. Ну почему, почему?

Внезапно мне в голову приходит совершенно гениальная мысль:

– Знаю, знаю! У меня есть еще на бумаге черновик с этим кусочком. Сейчас, сейчас найду!

Я долго роюсь в недрах своего письменного стола, и вот наконец из какой-то папочки появляется исписанный мелким, неряшливым почерком тетрадный листок в клеточку. Пробежав глазами написанное, я торжествующе возвещаю: "Вот оно!" и отправляюсь на кухню. Мой гость спешит следом.

– Сейчас...

Я поставила на стол тарелку, протянула руку за спичечным коробком. Еще мгновение – и вспыхнул рыжий огонек. А мне стало страшно, очень страшно. Почему-то показалось, что вместе с этим листком бумаги я сожгу и...

В зрачках моего гостя отражается пламя. Он медленно кивает, и я дрожащей рукой подношу спичку к листу. Огонь перебирается на бумагу, пожирая фиолетовые строчки, превращая в пепел. Мой гость стоит неподвижно напротив. Нет, он еще не исчез. Я смотрю на огонь, но прекрасно вижу побледневшее лицо, сведенные брови над светлыми глазами, в которых танцует огонь, извивается, пляшет...

Я кладу горящий лист на тарелку, и бумага съеживается, чернеет, осыпается пеплом, а огонь выбрасывает веселые искры, как если бы я подпалила сосновую веточку. Бумага так не горит...

Пламя быстро погасло, оставив после себя кучку темного пепла. Я, боясь моргнуть, гляжу в лицо человека, что стоит напротив. Нет, он не исчез, он все еще здесь, только вдруг побледнел еще сильнее, дернулся и, сморщившись, словно от боли, опустился на табуретку.

В этот момент я поняла, что убила его.

– Нет! Нет!

Он сидел, прижав руку к груди, и выглядел одновременно и растерянно, и озадаченно. На мой перепуганный взгляд и возгласы ответил ворчливым: "Чего кричишь? Я и сам вижу, что не получилось". Потом вдруг принялся расшнуровывать ворот рубашки.

Живой... Я присела рядом, со счастливой улыбкой на губах.

– Ты, похоже, рада, – в голосе моего гостя прозвучал упрек.

"Я рада, что с тобой ничего не случилось, по крайней мере, не случилось по моей вине. Что ты все-таки жив"... Он отогнул ворот, и я только сейчас заметила под его пальцами расплывчатую треугольную отметину как раз на уровне сердца. Судя по всему, свежую...

Он вздохнул:

– Похоже, что там меня действительно больше нет... Считай, что я сказал тебе спасибо.

– За что?

– За то, что живой. По крайней мере, здесь.

– Но ты ведь не сказал "спасибо", – неуверенно возразила я.

– Я еще не решил, стоит ли за это благодарить.

Медленно зашнуровал ворот, потом улыбнулся грустно, но искренне.

– И что теперь делать? – растерялась я.

Он пожал плечами:

– Наверное, знакомиться.