Текст книги "Младший"

Автор книги: Ольга Карпович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ольга Карпович
Младший

Аннотация

Иногда братская любовь превращается в манию.

Леня – перспективный гимнаст, из-за травмы вынужденный уйти из большого спорта, – решил воплотить свою карьерную мечту через младшего брата. У Алеши нет права выбора, нет права на личную жизнь и любовь тоненькой и смешной девушки Веры… Он бунтует, но Леонид готов на любую подлость, лишь бы удержать подле себя своего младшего.

Вступление

В большом затемненном павильоне вспыхнул яркий свет, выхватив из темноты сложную металлическую конструкцию, установленную в углу. Перламутровые блики заиграли на полированных перекрытиях гигантской «паутины», сквозь которую должен был пробираться попавший в бандитское логово отважный детектив Джек Рассел.

Источающие необыкновенный жар осветительные приборы мигом выделили всю сложную декорацию, специально разработанную художником-постановщиком для съемок нового экшн-сериала. Оператор уже вовсю катался на подвесном кране, то и дело прищуривая правый глаз, рассматривая левым получившуюся в объективе камеры картинку с разных ракурсов. Вся группа была в сборе. Не хватало лишь одного-единственного человека, без которого все эти приготовления были абсолютно напрасны. Главный герой, играющий в этой многообещающей постановке бесстрашного копа Джека Рассела, актер Джереми Форкс, так и не соизволил явиться на площадку.

Режиссер Том Парсонс, приземистый плотный мужчина в бейсболке с надписью «Кока-кола», из-под которой уныло свисал тощий хвост седых волос, нервно посмотрел на часы и обернулся к Леониду:

– Слушай, приятель, ну где твой малыш? Уже полчаса ждем.

Леня безмятежно улыбнулся коротышке Тому и жестом показал, что все ОК. Парсонс недовольно надул губы и засеменил к оператору. Леонид, продолжая широко улыбаться, отошел в темный угол помещения, вытащил из кармана куртки мобильный, набрал номер Джереми и несколько секунд слушал протяжные гудки. В самом деле, куда же запропастился проклятый мальчишка? Только три часа назад они расстались у дверей салона красоты, где восходящая звезда собирался навести глянец – подстричься, подкрасить отросшие корни волос в пшенично-золотой цвет, принять парочку косметических процедур. Леонид трижды напомнил ему, что смена назначена на 10 вечера и его святая обязанность – появиться на площадке вовремя. И где черти носят этого Джереми? Леня начал нервничать.

Он вышел на улицу. Уже стемнело, но еще чувствовалась липкая духота жаркого летнего дня. Павильон студии располагался на холме, откуда был виден переливающийся внизу разноцветными огнями большой шумный Лос-Анджелес.

Прекрасный, манящий, восхитительный город греха, безумных надежд и потерянных иллюзий. Каждый раз, глядя с этой площадки на Город Ангелов, он чувствовал, как внутри что-то замирает: сердце словно спотыкается и начинает стучать с удвоенной силой. Леонид видел, как белеют на голливудском холме в сгущающихся сумерках всемирно известные буквы. И то, что именно это место облюбовали неудавшиеся актеры в качестве возможной площадки для самоубийства, его не смущало. Каждый раз с удивительной смесью восторга и испуга он читал эти буквы, произносил слово по слогам – НОL–LI-WOOD, как будто до сих пор не веря, что он здесь, сейчас, что от него зависит одна из шестеренок этой гигантской машины – съемочного процесса.

Леня ощущал, что находится в самом сердце кино, в его колыбели, там, где зарождаются мечты и уводят обывателей в мир иллюзий. Что до тех, кто волей случая или же по своей инициативе решил спрыгнуть вниз с одной из букв… Что поделать, видимо, им казалось более романтичной смерть на виду у всех, как демонстрация протеста против этой несокрушимой голливудской машины. Ему и дела не было до этих почивших с миром бедолаг. Особенно сейчас, когда его жизнь наладилась и он занял наконец-то свое место. Если бы еще этот олух царя небесного Джереми не портил все своими выходками…

* * *

Над голливудскими вечнозелеными холмами звенела тишина, лишь слышны были голоса переругивающихся водителей студийных трейлеров на парковке за съемочным павильоном.

Леонид присел на забытый у входа ящик из-под аппаратуры, закурил, снова и снова набирая номер Джереми и вслушиваясь в длинные гудки. Все было напрасно. Должно быть, этот безответственный ублюдок опять пустился в загул. А ведь клялся, что возьмется за ум, если Леня добудет для него эту роль.

Вдалеке зарокотал мотор автомобиля. Мужчина прислушался: машина свернула с шоссе и, хрустя гравием, покатилась по направлению к студийной площадке. Оставалось только молиться, чтобы это оказался ярко-красный «Форд» Джереми.

Шум мотора становился отчетливее, и вот наконец из-за поворота выглянул знакомый автомобиль. Скрестив руки на груди, рассвирепевший Леня наблюдал, как машина подъехала к павильону и из салона вылез Джереми в накинутой на плечи черной кожаной куртке и в яркой бандане, повязанной на голове. Он захлопнул дверцу автомобиля и направился к Лене. Движения актера были неторопливыми, плавными и расслабленными.

– Добрый вечер, – поздоровался Джереми, расплываясь в своей фирменной невинно-порочной улыбке, «улыбке падшего ангела», как недавно написали о ней в газетах.

Леонид вгляделся в его лицо, отметил застывший взгляд, суженные в точку зрачки и грубо дернул парня за плечо:

– Где ты был, скотина? Что с твоими глазами? Опять…

– Спокойно, спокойно, Лео… – отшатнулся Джереми. – Я ведь и так опоздал, правда? Потом поговорим.

Он плавно развернулся и скрылся за дверью павильона. Леонид со злостью сплюнул в высушенную солнцем траву.

* * *

– Мотор! – скомандовал режиссер.

И Джереми, уже загримированный под бесстрашного полицейского Джека Рассела, пустился бегом, петляя между металлическими прутьями, пригибаясь и перепрыгивая через препятствия.

– Активней! Активней! – командовал Том в мегафон, добавив в сторону: – Еле плетется, торчок долбаный!

Леонид наблюдал за съемкой, сидя в удобном кожаном кресле. Наконец-то он мог расслабиться и отдохнуть. Хотя пускать это на самотек нельзя. Нужно как следует припугнуть Джереми, пообещать, что еще одна такая выходка, и его снимут с проекта. В конце концов, своим безобразным поведением он подставляет не только себя, но и Леонида, который может заполучить серьезные финансовые проблемы, если Джереми будет продолжать в том же духе.

Перед очередным препятствием актер затормозил, замешкался, дыхание его стало прерывистым.

– Ну и что мы там встали? Выше, выше взбирайся! Ты меня слышишь? Черт! – выходил из себя Парсонс.

Но Джереми ступил на перекладину, ухватился за «паутину», подтянулся вверх и вдруг обмяк, словно тряпичная кукла, и рухнул вниз. Завизжала ассистентка, будто только этого и ждала, режиссер заорал: «Стоп!» Леня вскочил с кресла, с ужасом глядя, как подтекает кровью белокурая шевелюра восходящей звезды.

* * *

Небо за больничным окном подернулось розовой дымкой, и погасла наконец истерично мигавшая реклама на фасаде соседнего здания. Леонид Макеев, не слишком удачливый сорокапятилетний кинопродюсер, много лет назад эмигрировавший в Америку из СССР, устало потер воспаленные глаза. Казалось, он сидит здесь, в больничном коридоре, в ожидании вестей о Джереми, уже несколько лет. Время медленно тянулось по уложенным на полу плиткам, скользило по покрытому пыльными разводами стеклу, оседало на выкрашенных унылой зеленой краской стенах. А новостей все не было. Может, это и к лучшему. По лицу врача, разговаривавшего с ним несколько часов назад, Леня понял, что травма, полученная при падении, могла стоить охамевшему наркоману Джереми жизни. Неужели двадцативосьмилетний парень так нелепо погибнет из-за собственной глупости? Проклятие, все одно к одному!

Леонид никогда не считал себя удачливым человеком, но на этот раз невезение превзошло все ожидания. Представить только – двадцать лет он крутится в этом чертовом Голливуде, за плечами десятки сериалов, не продвинувшихся дальше пилотных серий, да парочка никому не известных малобюджетных боевиков. Но и это было неплохо для бывшего советского подданного, прикатившего в благословенную Америку без денег, без связей, практически не владевшего языком, зато с огромными амбициями и намерением в два счета сделаться крупнейшим голливудским продюсером. Да и кто бы допустил его, нищего эмигранта, до сладкого голливудского пирога? Вот и приходилось все эти годы с трудом карабкаться вверх, имея перед глазами манящую утопическую цель отстроить себе небольшую уютную виллу рядом с домом Аль Пачино в Беверли-Хиллз.

И вот впервые удалось заполучить серьезный проект. Телевизионный детектив про Джека Рассела зрители должны были схавать на ура. Да и денег удалось выбить прилично. Режиссер, правда, не хотел брать на главную роль Джереми, но исполнительный продюсер Леня убедил его, что юный красавчик, успевший засветить свой скульптурный торс в рекламе нижнего белья, обеспечит им небывалый успех у женской аудитории. Кто же знал, что проклятый засранец заторчит? Да что там, все знали! Леонид с досадой стукнул кулаком по колену. Один он поверил клятвам и обещаниям. И вот теперь все может рухнуть в тартарары из-за лишней дозы героина.

Надсадно ныл затылок. Леня на ощупь вытащил из кожаной сумки пластинку таблеток – сильное обезболивающее, которое как-то раз выписал ему лечащий врач. Леонид забросил в рот две таблетки и запил виски из металлической фляги. Все равно воды не было.

В конце коридора открылась дверь, и Леня увидел приближающегося хирурга в форменной зеленой одежде. «Что это за мода у них такая, красить все больничное хозяйство в зеленый цвет? И стены, и мебель, и форму персонала… Чтобы пациентам веселее было?» – рассеянно размышлял Леня, ожидая вердикта доктора. Впрочем, по выражению лица он уже понял, что самое страшное случилось.

* * *

Директора киностудии Гарднера подчиненные прозвали Акулой как за жесткий беспощадный характер, так и за не сходящую с лица улыбку, такую широкую и блестящую, что казалось, зубы и правда растут в три ряда.

– Итак, мистер Мак Кей… – начал Гарднер, поднимаясь из-за широкого, заваленного бумагами стола.

– Увы, – мрачно кивнул Леня.

– Очень жаль, очень жаль, – развел руками Гарднер.

Присутствующие на экстренном совещании выдержали положенную паузу, скорбно качая головами и поджимая губы.

– Итак, перед нами серьезная проблема, – совсем другим тоном начал директор.

Сидевшие за столом мгновенно отбросили печаль, завозились на местах, зашелестели бумагами, начали переговариваться вполголоса.

– Отсняты дорогостоящие общие планы, – продолжил Гарднер. – Потрачена значительная часть бюджета, выкуплено эфирное время для демонстрации сериала. Так что смерть исполнителя главной роли нам, мягко говоря, совсем некстати…

– Я был против него с самого начала, – сварливо вскинулся Том Парсонс. – Я говорил, что с наркоманами нельзя связываться. Это все он, – приподнявшись с кресла, режиссер ткнул мясистым розовым пальцем в сторону Леонида.

– Я помню, – вкрадчиво произнес Гарднер. – Я также помню и наш разговор, Лео, в котором вы поручились за вашего… ммм… за этого парня. И мы договорились, что я беру его под вашу ответственность, так?

Леонид поднял голову и, сжав зубы, выдержал тяжелый взгляд Гарднера.

– Так, – с усилием выговорил он.

– Прекрасно, – сладко оскалился Гарднер. – В таком случае думаю, что будет справедливым предоставить решение этой проблемы нашему исполнительному продюсеру мистеру Мак Кею. Надеюсь, вам, Лео, удастся найти замену покойному Джереми. Вы понимаете, необходимо значительное внешнее сходство.

Леня хотел было возразить, что второго такого найти будет сложно, но, наткнувшись взглядом на хищную улыбку Акулы-Гарднера, молча кивнул.

– Точно, пусть ищет! – удовлетворенно озвучил Том и чуть тише добавил: – У него этих гомиков должно быть много на примете.

За столом раздался приглушенный смешок, и Гарднер повел рукой, устанавливая тишину.

– Замену необходимо найти в течение двух недель, – подвел он итог. – В противном случае нам грозят крупные финансовые потери. Как вы понимаете, Лео, если это произойдет, нам с вами придется расстаться. Разумеется, после того, как вы уплатите причитающуюся по контракту неустойку.

Макеев окинул взглядом собравшихся за столом. Как здорово было бы сейчас подняться и бросить скалящемуся Гарднеру, надутому Парсонсу и всем этим опостылевшим рожам: «А катитесь вы все…» Заманчиво, что и говорить. Однако годы жизни в Америке, сотни бесплодных попыток пробиться в Голливуде научили его держать себя в руках, молча проглатывать насмешки и держать язык за зубами.

– Думаю, до этого не дойдет, – вежливо ответил он. – Уверен, за две недели мне удастся найти замену Джереми.

– Вот и замечательно, – щелкнул блестящими зубами Акула.

* * *

«Внешнее сходство, внешнее сходство», – бормотал Леонид, перещелкивая на домашнем компьютере страницы с личными данными известных ему актеров. Конечно, найти стройного улыбчивого блондина не так уж сложно. Но в Джереми главным было другое – обаяние вечного мечтателя, неисправимого сорванца Тома Сойера.

Леня устало отодвинулся от компьютера, откинулся в кресле и прикрыл глаза. Если честно, такими же чертами обладал еще один человек на земле – его собственный младший брат Алеша. Может быть, он так уцепился за этого никчемного мальчишку-модель потому, что тот был удивительно похож на брата. С ним Леня не виделся уже двадцать лет. При встрече с Джереми он словно вновь увидел Алешу, юного и беззаботного. До того, как с его образом связались ссора, обида, предательство… Как будто обрел потерянного двадцать лет назад брата. Да, уж если кто и мог бы заменить покойного Джереми в фильме, так только Алексей.

Но прошло уже двадцать лет, брату сейчас должно быть тридцать восемь, Джереми – на десять лет младше. Впрочем, это как раз ерунда, гримеры все сделают. А с ролью Лешка наверняка бы справился: все-таки бывший спортсмен. А сейчас – известный российский постановщик трюков, прекрасно владеющий разговорным английским. Да, надо признать, заполучить брата было бы большой удачей. Но разве это возможно? Ведь они не общались двадцать лет, не считая дежурных поздравительных емейлов на день рождения и Новый год… И все-таки…

Леонид поднял телефонную трубку, набрал номер и произнес по-английски:

– Будьте добры, мисс, я хочу забронировать авиабилет до Москвы.

Часть первая

1

– В эфире «Пионерская зорька»! – радостно объявило радио.

Затем скрипнула дверца шкафчика, и грохнула о плиту чугунная сковородка. Зашаркали по полу тапочки, и послышалось глухое недовольное ворчание. По квартире пополз запах поджаренного хлеба.

Не открывая глаз, Ленчик вслушивался в знакомые с детства звуки пробуждающегося дома. Сейчас бабушка забарабанит в дверь соседней комнаты, к брату, и Алешка, зевая и потягиваясь, лениво поплетется в ванную. Затем прошелестит по коридору мать, ткнет в розетку под зеркалом в прихожей щипцы для волос, стащит с кухонного стола кусочек сыра, и бабка привычно возмутится:

– А ну не хватай! Поешь хоть раз по-человечески. От тебя уже кожа да кости остались!

Лене же сегодня спешить некуда. Наоборот, не мешало бы выспаться, все-таки последний день перед соревнованиями. Но разве дадут поспать в этом сумасшедшем доме!

Он поднялся с кровати и распахнул окно. Прохладный апрельский воздух ворвался в комнату, пробежал по многочисленным грамотам, пришпиленным к стене над кроватью. Все они присвоены молодому гимнасту Леониду Макееву за спортивные достижения. Леня натянул домашние трикотажные брюки и принялся за утреннюю гимнастику. Приятно было разминать вялые после сна мышцы, чувствовать, как просыпается и наливается силой легкое и послушное тело, как кровь начинает быстрее бежать по жилам. Сколько раз советовал он брату не забывать про утреннюю зарядку, но мальчишка, кажется, слишком ленивый и безответственный. Ему бы только поваляться в постели подольше. И все эти слова о том, что он хочет стать настоящим спортсменом, – пустые обещания. Нет, ничего из Лешки не выйдет, это Леонид знал наверняка.

Подтягиваясь на прибитом над дверью турнике, Леня изучал свое отражение в зеркале в прихожей. Оттуда на него смотрел двадцатидвухлетний подтянутый парень. Тело было легким, сухим, поджарым, под кожей рельефно выделялись натренированные мышцы. Не зря тренер настаивал на том, чтобы Леня последние две недели перед соревнованиями соблюдал белковую диету. Сейчас он в отличной форме, и завтра всем его соперникам придется в этом убедиться.

Ленчик спрыгнул с турника и прошел по коридору в кухню.

* * *

Все дружное семейство было в сборе и располагалось за накрытым к завтраку столом. Впрочем, назвать их дружными можно было только с натяжкой. Хотя бы потому, что все члены семьи носили разные фамилии. Квартира, просторная четырехкомнатная «сталинка», принадлежала бабушке, Валентине Васильевне Зиновьевой. На самом деле дали ее когда-то деду-генералу, но суровый и властный старик, обеспечив потомков жилплощадью, весьма своевременно отправился в мир иной. После его смерти «семейным генералом» стала бабушка, пережившая войну, голодные годы, аресты близких друзей и знакомых. Эти события превратили Валентину Васильевну в худую жилистую старуху, главного семейного полководца и тирана. Ее постоянная тревога за семью и забота о домочадцах выражались в непреодолимой потребности командовать, решать все насущные вопросы не только за себя, но и за окружающих, жестко пресекать неповиновение и держать родственников в ежовых рукавицах. Казалось, голубая мечта Валентины Васильевны заключается в том, чтобы дочь и внуки круглые сутки маршировали по квартире под ее командованием и отдавали ей честь.

Неудивительно, что единственная дочь Валентины Васильевны, Лара, и сейчас, в свои сорок два, оставалась капризным, неприспособленным к жизни ребенком. Временами она пыталась бунтовать против диктата матери, однако характера Ларисы обычно хватало лишь на то, чтобы провернуть какую-нибудь дикую выходку, а затем в испуге прибежать обратно с просьбой о помощи. Старуха сурово отчитывала непутевое дитя, но неизменно становилась на его защиту.

Леонид родился как раз в результате одного из таких «закидонов» Ларисы. Девятнадцатилетней девчонкой она сбежала из дома с цирковым артистом, а через полгода вернулась с фингалом под глазом и пятимесячным животом. Отец ребенка в доме так и не появился, и Леня рос под заботливой тяжелой дланью Валентины Васильевны, воспринимая мать скорее как подругу и неизменную участницу всяческих проказ. Когда ему было шесть, Лариса наконец-то выскочила замуж. Однако старший научный сотрудник Лазарев, не выдержав непримиримой борьбы за власть с Валентиной Васильевной, в доме долго не задержался и бесследно исчез, когда Алешке было два года. С тех пор Лара успела попытать семейного счастья еще пару раз, и мальчики не всегда могли вспомнить, чью фамилию их драгоценная родительница носит на данный момент.

* * *

– Доброе утро! – поздоровался Леонид, заглядывая в кухню.

Посреди стола на старинном фарфоровом блюде возвышалась пирамида золотистых гренок. Алеша сосредоточенно сдирал зеленую фольговую крышку с кефирной бутылки. Лариса равнодушно ковыряла чайной ложкой творожный сырок.

– Ленечка! – расплылась в улыбке мать.

– Здорово! – бросил Алеша.

У пятнадцатилетнего братца наступил переходный возраст, и он изо всех сил корчил из себя грубоватого и немногословного мачо.

– Чай остыл! – недовольно сообщила бабушка.

– Да фигня! – махнул рукой Леня, усаживаясь за стол.

– Леонид, что за выражения, – сдвинула брови Валентина Васильевна.

В дальней комнате заверещал телефон. Мать, просияв, вскочила из-за стола с криком «Это меня!» и умчалась по коридору. Алешка хохотнул и немедленно закашлялся, подавившись кефиром. Бабушка с готовностью приложила его ладонью по спине, и мальчишка, охнув, буркнул:

– Спасибо!

За окном медленно кружились снежинки, опускаясь на широкий подоконник, и тут же таяли. Весна в этом году никак не хотела наступать. И спрятавшийся между одинаковыми каменными домами сталинской постройки двор был все таким же серым, как и зимой. Хорошо, хоть лед на круто сбегавшей к их подъезду дорожке уже стаял и бабке больше не приходилось, возвращаясь домой из магазина, пробираться мелкими шажочками под стеной соседского дома. Радио взревело пионерской песней, и Алеша заторопился в школу, но на пороге вдруг задержался.

– Сегодня уезжаешь? – спросил он брата.

– Ага, – не оборачиваясь, кивнул Леня. – В четыре автобус.

– Ты это… – замялся Алеша. – Я с пацанами в школе поспорил, что ты золотую медаль получишь. Давай там, не обломай меня.

Леня взглянул на топтавшегося в дверях длинного худощавого мальчишку с копной давно не стриженных золотистых кудрей. Брат смотрел на него исподлобья, смущенно и выжидательно.

– Ладно, брательник, можешь на меня рассчитывать, – ухмыльнулся Леня и хлопнул Алешу по плечу.

Тот махнул рукой и скрылся в прихожей. Через пару секунд оттуда донесся вопль:

– Мать твою! Кто оставил на полу включенные щипцы?

– Как ты говоришь? Следи за речью! – вскипела бабушка. – Если тебе это нравится, выражайся так в подворотне, а в собственном доме я не позволю…

– Это я, я, Алешенька, – появилась из комнаты мать. – Обжегся? Ну прости, милый.

Она вплыла в кухню, опустилась на стул и, мечтательно улыбаясь, уставилась в окно.

– Кто звонил? – с подозрением осведомилась бабушка.

– Ммм? – повела глазами Лара. – Аркадий Петрович. Помнишь, я тебе рассказывала, из посольства… Его отправляют торгпредом в Польшу, представляешь?

– Туда ему и дорога! – отрезала Валентина Васильевна и принялась убирать со стола.

* * *

Позже, когда Алешка ушел в школу, а мать убежала наконец в очередную контору, куда ей удалось пристроиться секретаршей, заскочила Марианна. На ней было модное кожаное пальто, а каштановые волосы взбиты кудрявой копной, «под Пугачеву». Она стрельнула золотисто-карими глазами по сторонам и заявила:

– Я на минутку, попрощаться.

– Что прогуливаешь? – усмехнулся Леня.

– Уголовное право, – отмахнулась она и запрыгала на одной ноге, стягивая сапог.

Леня шагнул к девушке, просунул руки под пальто, прижал к двери. Ее губы были холодными и пахли снегом. Она так и стояла, на одной ноге, держа в руках сапог.

– Кто дома? – быстро прошептала Марианна.

– Только бабка, – выдохнул он, скользя губами по ее шее.

– Ну подожди, – тихонько рассмеялась она, – дай хоть разуться.

– Не могу! Пылаю страстью, теряю голову! – бешено вращая глазами, прорычал Леонид.

Марианна расхохоталась, оттолкнула его, скинула пальто и стащила наконец второй сапог.

С Марианной, студенткой юридического факультета МГУ, они познакомились полгода назад, в компании общих друзей. Внимание Леонида сразу привлекла яркая, веселая, темпераментная девушка, выдумщица и хохотушка. Марианна не любила и не умела долго грустить. Что бы ни случалось в ее жизни: несданные экзамены, ссоры с подругами, разные мелкие неприятности – она лишь на мгновение мрачнела, а потом уверенно заявляла:

– Ну и черт с ним! Поехали лучше в субботу на лыжах кататься.

Именно эта ее жизнерадостность, неиссякаемый оптимизм и вечный поиск новых развлечений привлекали Леню даже больше, чем стройная фигура и пухлые губы. Когда Марианна входила в квартиру, казалось, сам воздух начинал искриться и мерцать.

* * *

– Ты надолго? – спросила она, проходя по коридору в его комнату.

– На пару недель. Большие соревнования, всесоюзные, – объяснил Леня, запирая дверь на задвижку.

Марианна присела на край постели, парень опустился рядом и сразу же потянулся к застежке ее платья.

– Так долго, – вздохнула она. – Я буду скучать по тебе.

– Обязательно будешь, – подтвердил Леня.

Он стянул платье с ее плеч и прижался губами к нежной бархатистой коже груди.

– Обязательно будешь, – повторил он между поцелуями. – Куда ты денешься?

– Нет, правда. Две недели – это ужасно много, – хриплым прерывающимся голосом произнесла Марианна. – Ты меня разлюбишь и втрескаешься в какую-нибудь гимнастку.

– Ага, так и будет, – подтвердил Леня. – Поэтому давай не терять ни минуты, пока мы еще вместе.

Он опрокинул Марианну на диван и навалился на нее всей тяжестью. В ту же минуту задребезжала дверная ручка, и раздался требовательный голос Валентины Васильевны:

– Леня! Леонид! Что за манера запираться в моем доме? Открой немедленно! Мне нужно положить тебе в сумку теплые носки, я забыла!

– Черт! – выругался Леня, отпуская Марианну. – Сейчас! Открываю!

Та, смеясь, поднялась с дивана, оправила платье. Валентина Васильевна влетела в комнату, словно ищейка, окинула подозрительным взглядом раскрасневшуюся Марианну, нахмурилась, прошествовала к шкафу и принялась неторопливо перебирать белье на полке.

– Бабуля! – нетерпеливо заговорил Леонид. – Да брось ты! Я сам все уложу, я же тебе говорил…

– Ты уложишь! – покивала старуха. – У тебя через три часа автобус, и вместо того, чтобы собираться, ты тут… прощаешься. Нет уж, я сама.

Она извлекла из шкафа две пары носков и, снова неодобрительно покосившись на Марианну, вышла из комнаты. Леня захлопнул дверь и вернулся на диван.

– На чем мы остановились? – пробормотал он, торопливо дергая застежку Марианниного чулка.

– Мы… Я… – бормотала девушка, обхватывая руками его широкие плечи. – На том, что ты заведешь себе гимнастку.

– Точно! – Леня справился наконец с чулком и провел пальцами по нежной коже бедра. – Гимнастку, фигуристку и пловчиху. Именно в таком порядке! – прошептал он, целуя ее.

Дверь снова задрожала, и голос бабушки возвестил:

– А мыло, Леня? Я говорила тебе вчера купить мыло в дорогу, где оно?

Леонид устало закатил глаза, а Марианна затряслась от беззвучного смеха.