Текст книги "Оборотни клана Морруа"

Автор книги: Ольга Гусейнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 10

Как приятно просыпаться рядом со своим мужчиной. В первое наше совместное утро, которое началось за полдень, Тьерри не выпустил меня из кровати, а вот на второе я тихонько, чтобы не разбудить его, встала и ушла в свою комнату. Приняв душ и обмотавшись полотенцем, я встала перед зеркалом и, собрав волосы в высокий хвост, заплетала косу, когда дверь резко открылась и вошел Тьерри. Увидев меня, он перестал хмуриться и плавной походкой большого хищника двинулся ко мне. Подошел вплотную, с довольным видом развязал полотенце и, лизнув мою голую шею, начал прокладывать дорожку из поцелуев вдоль позвоночника. К лопаткам я уже дрожала от желания. Когда его руки легли мне на грудь, я забыла, зачем выбралась из постели.

За обедом в малой, более уютной семейной столовой я глаз не могла оторвать от Тьерри. Наслаждалась его телом, восхищалась умом, теряла голову, глядя ему в глаза, – за короткое время он стал для меня всем. Я боялась и в то же время ликовала от радости, осознав, что не пустая и холодная – а полна чувствами, мое сердце и душа пылают от любви. Он посмотрел на меня, отвернувшись от Поля, с усмешкой наблюдавшего за нами, – и пол зашатался у меня под ногами. Вот что значит безгранично любить!

В следующую секунду мужчины кинулись ко мне: Тьерри в обнимку со мной упал на пол, обернув меня своим телом словно коконом; Поль перемахнул стол словно мячик для пинг-понга и прикрыл нас обоих под звуки взрыва. Грохот падающих камней, шелест штукатурки, осыпающейся со стен, перемешанные с воплями и стонами людей. Я с трудом дышала под тяжестью тела Тьерри, но чувствовать, как он вздрагивал, когда очередной камень попадал в него, было невыносимо. Мне досталось по руке острым осколком, в ладонь потекла теплая кровь, но его боль просто чудовищна по сравнению с моей.

Мне показалось, что все это длилось целую вечность, а оказалось – не больше двух-трех минут. После чего от столовой остались развалины, куча пыли и дыма. Прокашлявшись, я осторожно вылезла из-под застывшего в беспамятстве Тьерри и, взглянув на него, оцепенела от ужаса. В нескольких местах из его спины, ног и рук торчали осколки, рядом с ним и Полем, который был в таком же плачевном состоянии, валялись большие, забрызганные кровью камни. За что нам все это!

Порез на моей руке уже перестал кровоточить и медленно затягивался. Поэтому, не обращая на него внимания, я аккуратно вытащила все осколки из Тьерри и Поля и, оторвав рукав от платья и вывернув его наизнанку, вытерла кровь с их лиц. Потом сидела рядом с ними и, трясясь от ужаса, ждала, когда они придут в себя. Первым очнулся Тьерри. Встряхнув головой и поведя плечами, он, не отрывая от меня тревожного взгляда, спросил:

– Любимая, с тобой все в порядке, ты не пострадала?

Я заплакала, а потом осторожно обняла Тьерри и прижалась всем телом, и только тогда почувствовала, как уходит напряжение, оставляя в душе липкий страх, что могла его потерять. Облегченно всхлипнув, я призналась:

– Я так испугалась, любимый! У тебя было столько ран, я боялась, что ты не сможешь восстановиться. Боже, я не хочу терять тебя. Я так сильно люблю тебя, что не переживу, если… Обещай, ты никогда не покинешь меня. Просто обещай, и я поверю. Поверю всему, что ты скажешь. Даже если скажешь, что мне будет лучше умереть. Ты слышишь меня! Я очень сильно люблю тебя. Не хочу и не могу расстаться с тобой. Никогда. Никогда.

Он крепче обнял меня, прижался щекой к моей щеке, потом целовал мое лицо и хриплым от еле сдерживаемых эмоций голосом шептал:

– Моя девочка! Только моя! Любил и буду любить только тебя одну. Никому не отдам, никогда не отпущу, всегда буду рядом, обещаю. Клянусь: я принадлежу только тебе и всегда принадлежал только тебе, маленькая моя. Любимая!

Пришедший в себя Поль молча сидел и ошарашенно наблюдал за нами. Потом, кашлянув, неожиданно смущенно пробормотал:

– Похоже, де Лавернье сделал ход первым. Срочно валим отсюда. Она слишком уязвима, надо спрятать ее получше, чтобы случайно не задели.

Увидев спешащих нам на помощь веров из нашего клана, Тьерри, подняв меня на руки и прижав к груди, пошел им навстречу. Оказалось, взорвали только часть замка и пострадали в основном столовая и личные апартаменты главы. Погибло трое людей, веры практически все восстановились. Окружив плотной стеной, меня в срочном порядке вывезли из замка. Через несколько часов мы прилетели в альпийское шале Морруа.

Неделя отдыха в Альпах привела мои нервы в порядок. Но все равно, как только я теряла Тьерри из виду дольше чем на полчаса, меня начинала терзать тревога. Я стала его тенью, все время прикасалась к нему, обнимала, даже терлась об него, словно кошка, чтобы оставить на себе его запах, который положительным образом сказывался на моем самочувствии. Тьерри тоже вел себя не лучше: с самым довольным видом принимал мою ласку и хмурился, если я уходила от него по своим делам.

За неделю мы еще больше сблизились, все время узнавая друг о друге что-нибудь новое. Как и Изабель, Тьерри умел рассказывать, и я этим беззастенчиво пользовалась, заставляя развлекать меня рассказами о его жизни и приключениях. Наверняка найдется не много ему подобных, кто знает историю лучше или в том же объеме. Мы устраивали с нашими спутниками посиделки, и за кружкой чего-нибудь горяченького для меня и горячительного для них они вспоминали старые времена и занятные случаи из жизни, смеясь и споря о мелочах и героических поступках. Это была незабываемая неделя, полная радости и любви.

* * *

– Не хочешь размяться, любимая? Хочу показать тебе место, которое называется Хребет несбывшихся надежд. Грустное название, зато красивые виды! – Тьерри стоял в дверях с хитрой, предвкушающей улыбкой.

– Опять всей толпой гулять пойдем? Моя Милка очень хочет побегать с твоим волчиком, – я также предвкушающе посмотрела на него.

Он показательно нахмурился и игриво прорычал:

– Детка, это ты у нас волчик-волчонок. Маленький, игривый, очень любимый и ласковый волчонок. И если твой волчонок хочет прогуляться с моим волчищем, то с нами сегодня никто не пойдет. Подождут внизу.

Быстро завернувшись в халат, я бросилась на выход под хохот следовавшего за мной Тьерри.

Мы забрались на большой камень на вершине хребта. Раскинув руки, я ловила холодный ветер обнаженной, разгоряченной сексом кожей. И наслаждалась каждой секундой, проведенной с любимым на прогулке. Внезапно Тьерри, подхватив меня подмышки, спрыгнул с камня и напряженно замер, вслушиваясь в шепот ветра.

– У нас непрошеные гости, но я долго их искал. Как только будет возможность, беги к нашим. Не волнуйся, я со всем справлюсь. Без тебя.

Он внимательно посмотрел на меня, а потом, коротко чмокнув в губы, обернулся волком. Я решила не демонстрировать «гостям» голый зад и перекинулась, встав у него за спиной. Через минуту на маленьком плато появились четверо огромных серых волков с наглыми, оскаленными в ухмылке мордами. Один из них держал в зубах рюкзак, который отбросил, как только увидел нас. Долгого «разговора», как показывают в фильмах, не было, они напали сразу и всем скопом.

Тьерри, немного опередив врагов, встретил их на полпути и раскидал в разные стороны. Более прытким досталось с лихвой: первый, лишившись головы, задергался в судорогах, второй, с разорванным боком, зализывал рану, не отрываясь глядя на Тьерри. Я поскуливала, прижимаясь к камню, и тоже не могла оторвать глаз от разыгрывающейся передо мной трагедии и молила, чтобы Тьерри справился. Трое уцелевших волков начали кружить вокруг него, рывками нанося ему раны, выдирая плоть по кусочку. Тьерри истекал кровью, когда они вместе бросились в атаку. Одного он подмял, второго рвал клыками, но вот третий оказался сбоку от него и – вцепился ему в шею. Нет!

Мне все равно, что серая тварь со мной сделает после, главное – отвлечь его на себя и дать Тьерри шанс. Пренебрегая приказом любимого, я вскочила и изо всех сил вцепилась серому гаду в глотку, заставляя ослабить хватку на шее моего волка. Вцепилась намертво, словно питбуль. По наитию или случайно, но я оказалась в неудобном для врага положении, он с трудом доставал меня лапой, царапая когтями, не более. Зато я, осторожно перебирая челюстями, подбиралась к его гортани – и наконец добралась до вожделенного места. Упершись четырьмя лапами, я что есть силы рванула на себя его голову, заламывая вверх…

Ужас! У меня получилось оторвать ему голову: мертвая серая туша у моих лап истекала на снег багровой кровью, распространяя отвратительный запах. Несколько секунд я в шоке смотрела на дело своих рук… нет, лап и зубов. Потом подняла глаза. Тьерри-волк замер над обезглавленными трупами врагов и пристально, показалось, что удивленно, наблюдал за мной. Пошатываясь, израненный Тьерри шагнул ко мне, а я, подвывая, подползла к нему и начала зализывать его раны, лежа у него в ногах. Опустив лобастую голову, он благодарно лизнул меня в ухо.

Тихий щелчок. Тьерри прыгнул вперед, заслонив меня собой под звук выстрела, отразившегося гулким эхом; хрип и – тягостное молчание. Я медленно обернулась и ужаснулась: там, где истекал кровью загрызенный волк, оказалось обезглавленное тело голого мужчины, голова валяется в нескольких метрах, а возле трупа лежит на боку мой волк. Лежит, не подавая признаков жизни?.. Медленно, на неверных, подгибающихся лапах я подошла к нему и увидела кровоточащую, с обожженными краями дыру в груди и такую же на спине. Голову прошила страшная, убийственная мысль: «Пуля была серебряная и попала в сердце». Приложив голову к волчьей груди, я не услышала ничего. Родное сердце не билось.

Я слушала и слушала, надеясь уловить знакомое, сильное биение сердца любимого, пока на плато не выскочили другие волки. Ощетинившись, я бросилась им наперерез. Бросаясь на них, я все ждала, надеялась, что вот сейчас, вот сейчас, вот сейчас Тьерри встанет и поможет мне. А он все лежал и невидящими, немигающими глазами смотрел. Последний раз рыкнув на покорно вставших напротив нас волков, я подошла к Тьерри, легла рядом, положив морду ему на лапы, – решила умереть с ним и закрыла глаза…

* * *

Я мутным взглядом обвела спальню – и вспомнила все. Серых хищников, окровавленные тела мертвых волков, человеческий труп с оторванной головой, застывший взгляд Тьерри… Главное, увидела несмятую половину кровати, на которой он раньше спал. Села, свесив ноги и, тупо глядя в пол, пыталась осознать, что осталась одна. Осталась жива. Да, действительно – Хребет несбывшихся надежд. Хотела семейного счастья – забрали, даже умереть с любимым не дали.

Подняв голову, я уперлась взглядом в свое отражение в зеркале. Маленькое растрепанное привидение в черной пижаме, с измученными серыми глазами, наполненными отчаянием, горем и безысходностью. Почему все, кого я люблю, погибают? Тьерри обещал не покидать меня, не оставлять одну. Он же не мог обмануть!!! Не мог! Я осела на пол и завыла. Обняв себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону, громко выла, выплескивая боль души.

Я не обратила внимания на шум и возню в дверях, очнулась только тогда, когда меня крепко обняли родные, любимые руки и чудесный голос любимого ласково зашептал над ухом успокаивающие слова, укачивая словно ребенка. Не веря в чудо, распахнув глаза, я посмотрела в самые красивые и дорогие глаза на всем свете. Горло перехватило от счастья, я с трудом выдохнула:

– Я думала, ты умер… Я не хотела жить без тебя, хотела умереть там, рядом с тобой. Ждала, ждала, а оно все не работало и не работало. Я думала, ты ушел без меня.

– Нет, маленькая, я обещал тебе, любимая моя, никогда не покидать и всегда быть рядом. Можешь спросить кого угодно, что я всегда держу слово. Солнышко мое, вера моего возраста практически невозможно убить, тем более – серебром. Просто нужно было больше времени на восстановление.

Я забралась к мужу на колени и, крепко обняв, прижалась к нему. Отпущу – а он вдруг исчезнет или снова потеряю его из виду. Так мы и ходили в обнимку целый день, пока не приехал Жак. Какая радость – не один, а с подругой. Дело было так. Во время обеда в столовую пришел Поль и, пряча хитрую ухмылку, торжественно сообщил:

– Жак вернулся! Он уже знает, что вы покончили с де Лавернье, причем вдвоем. Я ему по телефону рассказал, но у него другая проблема. На бразильской вилле де Лавернье он нашел свою половинку. Фабиус держал ее при себе и издевался над ней несколько лет. Она выглядит словно сломанная красивая игрушка. – Глянув на меня, восседавшую на коленях у Тьерри, поделился «проблемой»: – И так же, как и вы, мадам, не слезает с рук. Жак надеется, что вы поможете ей прийти в себя.

– Поль, я сделаю все, что в моих силах, – заверила я и мысленно хихикнула, представляя сурового Жака с вцепившейся в него красоткой.

Поль не был бы Полем, если бы мрачно не добавил:

– И еще, знаете, глава, он ведет себя с другими самцами еще хуже, чем вы. Все время рычит и огрызается, а я был твердо уверен, что хуже не бывает. Надеюсь, со мной подобного не случится. Моя крыша останется на месте, когда встречу свою половину.

* * *

Звонок Изабель застал меня в момент, когда я отплевывалась от шерсти Маргарет – приглашенной на званый вечер дочери главы соседнего клана.

– Привет, Изабель, – прорычала я, отчаянно отплевываясь.

– Привет, Милана. Я слышу, ты так рада меня слышать, что даже в трубку плюешься, – удивленно выдала подруга, приводя меня в чувство, а потом неожиданно весело потребовала: – Теперь меня разбирает любопытство: по какому поводу?

– А, ерунда. Я тут одну охочую до чужого добра мадемуазель на место поставила. Вот теперь не могу от ее шерсти никак избавиться. Такая же приставучая и мерзкая, как ее хозяйка.

Изабель несколько мгновений молчала, потом недоверчиво спросила:

– Милана, дорогая, я правильно поняла: ты только что подралась с другой волчицей из-за собственного мужа?

Ее недоуменный тон вывел меня из себя:

– А что – мне надо было терпеливо смотреть, как эта сука целый час протирала дырку глазами в Тьерри, а потом нагло повисла на нем и пыталась залезть к нему в штаны. Ты можешь себе это представить! В штаны к моему мужу! И ее единственным оправданием был тот факт, что она, видите ли, не знала, что Тьерри моя пара. Ну-ну, не знала она!

В голосе Изабель послышался смех:

– Детка, ты забыла, что у мужчины в паре стоит только на свою подругу?

Немного успокоившись, я пробурчала:

– Знаешь что, я не собираюсь проверять, стоит у него на других или нет. Никто не смеет трогать моего мужчину. Он – моя собственность!

Моя злость улетучилась, как только я услышала звонкий подругин хохот:

– Поздравляю! Милана, ты первая в истории веров ревнивая волчица! Обычно этим страдают только самцы, ведь у них выбора нет, в отличие от нас. Наверное, потому что в тебе человеческого много. Ты мне скажи, чем там сейчас Тьерри занят?

Повернув голову в сторону ухмыляющегося мужа, окинула его недовольным взглядом и прорычала в трубку:

– Чем занят? Пытается не лопнуть от гордости и самодовольства, в то время как его любимая супруга пострадала, защищая свою собственность.

Тьерри сразу напрягся, довольная улыбка вмиг слетела с его лица. Их с Изабель гневный рык раздался в унисон:

– Как?

Подойдя вплотную, муж глухо прорычал:

– Я лично сдеру с нее шкуру, если ты пострадала, любимая!

Пришлось примирительно прощебетать:

– Как-как! Морально!

И кокетливо потирая бедро, добавила, увидев, что у мужа от души отлегло:

– Меня за задницу знаешь как тяпнули! Наверное, будет лучше зализать больное место…

Ощутив короткий полет, я повисла вниз головой на плече Тьерри и счастливо поделилась с хохочущей Изабель:

– Ой, меня тут срочно оказывать помощь несут, я тебе через пару часов перезвоню. – Услышав недовольный рык Тьерри, поправилась: – Нет, через три. – Получив шлепок по пятой точке, я закончила: – Извини, дорогая, я тебе завтра перезвоню.

Эпилог

Два года спустя

Рэнульф с Ником сидели в придорожном кафе раскаленной техасской глубинки и наслаждались долгожданной прохладой и колой со льдом. Звонок от Миланы Морруа немного разбавил тоскливую монотонность последних дней. Ник с удовольствием ответил:

– Привет, малышка, как дела?

С другой стороны планеты ответил радостный, согревающий душу женский голос:

– Привет, Ник. У нас все хорошо! Вы чем там занимаетесь?

Дальше Ник услышал шумную возню, потом резкий недовольный детский крик, за которым, раздался второй не менее громкий. Потом, судя по всему, на пол упал телефон и раздался смеющийся мужской бас пары Миланы Тьерри. Судя по всему, папа Тьерри пытался увести двух дочек-близнецов подальше от мамы, чтобы она могла поговорить. Еще пару минут Ник слушал веселую возню и перебранку семейства Морруа, а потом, наконец, Милана завладела телефоном:

– Прости, Николас, им всего год, а они уже успели поставить на уши весь дом. У меня тут столько советчиков развелось, как воспитать настоящую Морруа, что я скоро мистера Спока переплюну. Тьерри даже похудел килограмм на десять, пытаясь уследить за своим курятником. Это, кстати, Жак, зараза, меня с дочками так обозвал. А сам на свою Маризу дышать боится. Знаешь, у него скоро свой курятник появится, ходит с та-аким загадочным видом. Так, теперь вернемся к вашим делам. Вы где сейчас находитесь?

Ник, пересмеиваясь вместе со все слышавшим Рэнулфом, ответил:

– Мы в кафе заехали перекусить и остыть немного, а то уже на хорошо прожаренный бифштекс походим. Жара жуткая! Но когда ты позвонила, собирались уходить.

Милана категорично запретила:

– Нет, Николас, вы должны остаться, я чувствую, что вы очень близко от них. У меня внутри аж горит все. Поэтому и позвонила. Сидите там и ждите как привязанные.

Ник с Рэнулфом подобрались и недоверчиво переспросили:

– Ты хочешь сказать, что мы найдем их сегодня? Здесь?

Они оглядели маленькую непрезентабельную закусочную, пыльную дорогу, по которой изредка проносились машины, и старую бензоколонку, в тени которой оставили два своих «харлея», чтобы не грелись на палящем солнце. Николас задумчиво произнес:

– Хорошо, Милана, как скажешь, мы тут еще посидим, кофе попьем.

В трубке снова раздался детский крик, сюсюкающие мужские голоса, потом Милана устало вздохнула:

– Ладно, потом перезвоню, а то тут мой детский сад никак не угомонится во главе со своим папашей.

Ник недоуменно уставился на телефон, затем на смеющегося Рэнулфа, не замедлившего поделиться своим мнением:

– Вот кто бы мог подумать, что Тьерри Морруа – самый страшный и жестокий вер – станет таким подкаблучником и образцовым папашей.

Они с Ником расхохотались, и в этот момент на бензоколонку въехал старый, обшарпанный пикап, из которого устало вылезла молодая красивая шатенка с фигурой песочные часы, от которой у любого нормального мужчины сразу теплеет взгляд. Следом за ней из машины выбралась совсем молоденькая, худенькая, не старше шестнадцати лет, девочка и обреченно, с тоской посмотрела в уходящую вдаль дорогу, а потом на двери закусочной.

Старшая достала деньги из кармана облегающих джинсов и, пересчитав наличность, оплатила бензин. После того, как они заправили пикап, направились в закусочную. Когда они вошли, оба мужчины как по команде вдохнули легкий пьянящий женский аромат и расширившимися глазами, еще не совсем поверив в чудо, жадно уставились на двух симпатичных незнакомок.

Девушки сели в самом дальнем углу и начали тихо переговариваться, изучая меню. Оба оборотня, обладая нечеловеческим слухом, без труда слышали их разговор. Старшая пыталась убедить младшую, что вполне обойдется без еды и ограничится чашкой сладкого чаю. В то время как младшая нуждается в еде, потому что объединение унесло все ее силы. Девочка на пределе.

Рэнульф, не раздумывая, подошел к стойке и, заказав для проголодавшихся незнакомок все, что было в меню, направился с Ником к ним. Девушки, почувствовав себе подобных, затравленно сжались, и наверняка бы попытались скрыться. Перекрыв им пути к бегству, Макгранты, сев каждый возле своей женщины, выдохнули с облегчением: изматывающие душу поиски закончились! Каждый из них решит все проблемы своей пары. Главное, что они наконец-то встретились и обретут долгожданное счастье.

Часть вторая. Под защитой твоей нежности

Глава 1

Густые изумрудные заросли джунглей подбираются к самому берегу Жапуры, левому притоку великой Амазонки, нависают над темной водой, позволяя кривлякам обезьянам, держась за ветви, пить прямо из стремительного потока. В нескольких метрах от пологого спуска к воде укрылось небольшое селение. С первого взгляда можно и не заметить среди густой растительности крепкие, надежные домики на сваях, с двускатными крышами.

Но тот, кому надо, – нашел!

Крыши из пальмовых листьев и соломы полыхают, выбрасывая вверх снопы искр и дым. Среди горящих домов и по поляне, где раньше собиралась маленькая стая, мечутся мои родные и близкие, объятые пламенем словно факелы. Крики умирающих от невыносимой боли, от горя потери родных, ярости и последний прощальный вой сквозь гудение разъяренного огня врываются в мою голову, заглушают мысли, погружают в хаос.

Селение плотным кольцом окружают жуткие люди, вооруженные огнеметами. Все и всех без разбору поливают огнем… Все и всех! Я уже потеряла родных, всех до единого, как бы ни защищали женщин и детей своими телами мужчины, ни пытались вырваться за устроенный пришельцами вал огня. Старейший волк стаи, наш вожак Амадео, которому, по словам отца, не меньше трехсот лет… догорает недалеко от меня, и я особенно остро ощущаю запах паленой шерсти. Не знаю, удалось ли еще кому-то спастись, но здесь, где всегда царила забота, любовь и счастье, – ничего не осталось. Только смерть, огонь и… пепел. Поднявшийся ветер щедро кидает его в лицо убийцам, покрывая их серой пеленой. И я, застывшая от ужаса, оцепеневшая и практически потерявшая рассудок, способность думать и действовать.

Я была не в силах двинуться, ужас и немыслимость случившегося настолько завладели моим существом, что даже огонь, пожиравший мой дом в этот предрассветный, самый темный час, не мог вынудить пошевелиться. Так и стояла у спуска к воде, куда меня принес, пытаясь спасти, бросить в реку, вожак стаи. Хотел, но не успел спасти двенадцатилетнюю девочку, несмышленого волчонка, еще даже не прошедшую первый оборот. Оставил на миг, чтобы увести от ребенка убийц, и погиб.

Вместо рассвета над джунглями разгоралось зарево пожара; и на его фоне, словно из огня, появился он – Лука Рамуш де Саллес – монстр во плоти. Высокий, крепко сложенный мужчина с темными, посеребренными сединой волосами и ледяными бездушными глазами. В белой рубашке и штанах, заправленных в сапоги, он неторопливо, по-хозяйски шел по пепелищу, с презрением и злостью разглядывая останки моих близких, родных и любимых, все ближе и ближе подходя ко мне.

Пламя за его спиной полыхает все ярче, играет жуткими бликами на смуглом лице с тонкими резкими чертами. Он склоняется ко мне, я отчетливо вижу, как играют языки пламени в его жутких глазах, словно огонь вырывается из преисподней. Неожиданно я слышу:

– Ну здравствуй, малышка, мы пришли за тобой…

Я с огромным трудом и отчаянным криком вырвалась из давнего кошмара, мучившего меня последние четыре года, опутывавшего крепкой липкой паутиной. Четыре года… именно столько прошло с момента, когда отряд наемников под предводительством сеньора Луки Рамуша де Саллеса отравил воду вокруг нашего селения и, ворвавшись в мой дом, сжег его вместе со всеми жителями, ослабленными и потому беззащитными. Нас поливали смертью из огнемета, убивали без оглядки на пол и возраст. Четыре года назад я осталась круглой сиротой, потеряла всех, кого любила, – родных и близких. Но оказалось, еще страшнее – остаться жить среди убийц моей семьи и стаи.

Судорожно дыша, будто до сих пор легкие горят от жара и гари, я отбросила в сторону промокшее от пота одеяло и заполошно огляделась – не покидало ощущение, что все еще стою посреди родного поселка в окружении огня и трупов и жду, когда сожгут и меня. В спальню просочился багряный рассвет, похожий на отсвет пожара, будто возвращая меня в прошлое. Не давая сознанию вырваться из него, освободиться.

Сердце колотилось как бешеное, в ушах звенели крики умирающих и прощальный волчий вой. И именно в этот момент резко открылась дверь и на пороге остановился тот самый монстр из кошмаров – Лука Рамуш де Саллес. Как и тогда, четыре года назад, в белой рубашке и штанах, только босиком.

– Паола, малышка, что случилось? Почему ты кричишь?

Мое сознание словно раздвоилось, грудь загорелась, кровь бешено пульсировала в висках, затем тело прошила боль и скрутило судорогой – а дальше я скатилась с кровати. Меня практически выворачивало наизнанку. Это случился мой первый оборот, поздний, и сейчас – как смертельный приговор! Но изменить или остановить его невозможно.

Стоило боли отступить, а мне – ощутить, что сознание волчицы превалирует над личностью человека, я подняла глаза на дона Саллеса. И вместе с моей мохнатой половинкой словно в бездну рухнула. Голубые, всегда с ненавистным теплом и заботой глядевшие на меня глаза сеньора Луки потемнели от дикой, непередаваемой смеси ярости, потрясения и злобы.

– Проклятое отродье, дитя дьявола! – прошипел он глухо и яростно, сметая все сомнения о моей дальнейшей судьбе. – Значит, Паола все-таки давно умерла, да?

В иной ситуации было бы смешно, что солидный мужчина обращается к сжавшемуся от ужаса волчонку, всерьез ожидая от него ответа. Но мне весело точно не было, я рефлекторно замотала лохматой головой, полностью отрицая его предположение. Но это лишь подстегнуло все сокрушающую ярость и злобу дона.

Как и в первый раз, ко второй волне боли подготовиться я не успела. На мое бедное мохнатое тело обрушился шквал ударов – кулаками, ногами и всем, что попадалось под руку моему опекуну. Вымещая на мне ненависть, крушение своих надежд и планов, он будто потерял разум – методично убивал и глухо выплескивал проклятия, себя тоже клял за недосмотр.

Четыре года назад сеньор Лука Рамуш де Саллес, вернее, дон, – хозяин обширных земель вдоль Жапуры и удачливый торговец оружием – ждал в гости семью своего младшего брата, проживавшего в Европе. Сам сеньор был бездетным вдовцом, буквально за год до этого похоронившим любимую жену, тяжело и долго болевшую. Пятидесятилетний барон де Саллес возлагал большие надежды на семейного брата, подумывая в будущем передать свое наследие и бизнес кровному родичу. Увы, по дороге в поместье на родню и приставленную к ней охрану напали неизвестные. На месте преступления обнаружили растерзанные животными тела. Только восьмилетняя Паола, племянница Саллеса, исчезла, подарив надежду убитому горем дону, что еще не все потеряно.

Дон Лука Рамуш де Саллес знает о своих землях многое, и о жутком племени, способном превращаться в волков, тоже слышал. Мой народ боялись все жители в округе, хотя столкновений не случалось ни разу. Нас не трогали, мы обходили людей стороной. Но убийство семьи дон простить оборотням не мог, а многочисленные следы на телах погибших говорили сами за себя. Местные шептались, что оборотня ничем не убить, кроме огня. Но разве переносной огнемет – проблема для торговца оружием? Нет! Вот так, вооружив немалый отряд своих людей, Лука Рамуш де Саллес, потерявший близких и с разбитыми мечтами, пришел в мой дом.

Паолу он видел лишь маленькой на фотографиях, поэтому, заметив у обрыва меня – хрупкую девочку в рубашке, грязную и потерянную, обознался и принял за свою чудом уцелевшую племянницу. Мы и правда довольно похожи оказались, это я выяснила позже, по фотографиям. Оборотни или веры, как мы сами себя называем, до первого оборота растут медленнее, чем люди, поэтому в двенадцать лет я выглядела на восемь. Слабая, маленькая и беззащитная малышка… которая, пережив ужас потери семьи, попав в лапы «доброго дядюшки», целый год училась жить заново, правда, уже как человек. Пыталась скрыть свои инстинкты, особенности и способности, а главное – вторую сущность. В других обстоятельствах я бы прошла первый оборот раньше, лет в двенадцать-четырнадцать, но страх загнал мою волчицу глубоко внутрь. И страх вытащил ее наружу спустя четыре года, когда мне исполнилось шестнадцать.

Наконец дон Саллес выдохся, вяло пнул меня под ребра и устало сел на край кровати, по-прежнему с ненавистью разглядывая меня – побитую, окровавленную, маленькую волчицу, щенка совсем, как сказали бы в моей стае. Я забилась в угол и оттуда с отчаянием и ужасом следила за человеком, который еще вчера с нескрываемым восторгом и высокомерием хвастался приближенным и друзьям тем, что его тринадцатилетняя любимая племянница всего за четыре года экстерном завершила среднее образование в одной из ближайших частных школ. И обещал, что совсем скоро я стану студенткой Католического университета в Кампинасе – заведении, где в свое время учились мои «родители». Несмотря на торговлю оружием, убийства и другие темные дела, дон Саллес был ярым католиком, не пропускал ни одной мессы и щедро жертвовал на нужды храмов.

«Дядя» тяжело смотрел на меня – порождение дьявола, как он называл оборотней, а раньше я была любимой «племянницей» этого богатейшего землевладельца и широко известного в очень узких кругах торговца оружием. Даже сквозь ослепляющую боль и ужас я прочитала чувства, которые наконец отразились на его искаженном злостью лице. Если кто-то узнает о «постыдном» происхождении сеньориты Паолы де Саллес, главной наследницы и будущей матери слишком желанного доном Лукой внука и преемника, то предугадать дальнейшие события невозможно. А ведь мой опекун уже подумывал выдать меня замуж лет в шестнадцать за нужного кандидата, чтобы получить того самого внука побыстрее. Благо о моем истинном возрасте он не в курсе.

Мы безмолвно сидели в лучах занимающегося рассвета: он – на моей кровати, а я – сжавшись в углу, всем телом ощущая, как очень медленно, но все-таки заживают мои раны, срастаются – слава Луне! – переломы.

– Будь ты проклята… псина! – выплюнул дон Лука, неожиданно резко подавшись ко мне торсом, опираясь широкими ладонями о колени. – Будь ты проклята…

Его резкое движение вызвало мой очередной оборот, только в обратную сторону. Моя трусишка волчица испугалась и отступила, а вместо нее в углу сжалась я в человеческой ипостаси – обнаженная девочка, на вид лет двенадцати. Будучи нормальным семейным человеком и истовым верующим, дон Саллес, увидев меня голой, с ненавистью и отвращением швырнул мне лежавший на кресле халат. Пришлось быстро, превозмогая боль, одеться.

– Где моя племянница? Она жива? – с нескрываемой угрозой спросил он.