Текст книги "Сливки"

Автор книги: Ольга Гуляева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Это, конечно же, весьма циничная интерпретация. У многих складывались прекрасные семьи, в которых дети чувствовали себя везунчиками, а приемные родители дарили неподдельную заботу и любовь. И все же, на создание таких очагов людей подталкивали страх и безысходность, а не природное благородство.

Но я не спешила их осуждать. Напротив, как показывало время, они оказались самыми дальновидными. Пройдет еще несколько лет, и их можно будет считать последними людьми, познавшими счастье отцовства и материнства.

Такими темпами через шесть лет на земле не останется несовершеннолетних. И несложно предположить, насколько сократится к этому времени население планеты.

Глава 4

– Кто-то заселяет нашими детьми какую-то планету. Это же ясно как день!

Естественно, подобные реплики доносились до моих ушей постоянно, и необязательно было для этого находиться в стенах Центра.

Я всего лишь тягала гантели в тренажерном зале, и в момент, когда музыка в наушниках затихла, откуда-то слева прогремела эта фраза.

Хорошо, что в последнее время мало кто подходил ко мне в общественных местах, но две барышни в ярко-розовых обтягивающих лосинах, обсуждающие глобальную проблему, бесцеремонно пялились в мою сторону.

У меня для таких случаев всегда имелась визитка Центра: я готова поговорить с вами на эту тему, но для этого существует специальное место.

Но пока они не осмеливались подойти ко мне, я делала вид, что не замечаю их.

И все же, сквозь начало следующей мелодии, я продолжала слышать громкие обсуждения.

– А я думаю, что это не кто иной, как наши доблестные спецслужбы!

– Выходит, они сговорились по всему миру?

– Был бы жив Жданов, все дорожки привели бы к нему.

– А чем Вдова хуже? – моя левая сторона уже горела от пронизывающих взглядов. – Она с ним с самого начала. И эта парочка все делала сообща – и зомбировала, и клонировала. Зря, зря ее сняли со счетов.

Я не выдержала, повернула голову и кинула на сплетниц многозначительный взгляд исподлобья.

Они замялись, потоптались на месте и, продолжая поглядывать на меня с осуждением и легким испугом, попятились в сторону.

То-то же. Никогда. Никогда у особ подобного склада не хватит смелости подойти ко мне и высказать свое мнение в лицо.

Очевидно, у них не случилось серьезных потерь. Тут у меня глаз был наметан. Но это вовсе не значило, что им следует закрыть рот и никогда не обсуждать эту тему. Каждый имеет право порассуждать о том, что напрямую касается дальнейшей судьбы человечества. Меня жутко бесило другое: в какой фарс они это превращали, да еще смели обвинять во всем меня.

Хотя к подобным выпадам у меня уже выработался иммунитет. Во многом благодаря Алексу, с очередной поправкой на то, что без него я бы вообще свихнулась. Гнет был жуткий. Группы людей накинулись на Благотворительный Центр чуть ли не с тем же остервенением, с каким когда-то чуть не разгромили Центр Жданова.

Действительно, ситуация выглядела абсурдной до безобразия. Не покидало чувство, что кто-то намеренно подставил меня, ведь именно я спровоцировала сбор большого количества детей в одном месте. Детские дома нового поколения имели несоизмеримо большие площади, чем старые и вмещали в себя детей из нескольких таких заведений.

В свете трагических событий моя деятельность со стороны походила на сортировку детей по возрастам для удобства их похищения. То время было сущим адом вкупе с переживаниями по поводу моих собственных детей. Впрочем, вероятно, именно мысли о них отвлекали от шквала обрушившихся на мою голову обвинений.

Чуть позже, когда бедствие приобрело мировой масштаб, меня постепенно оставили в покое, но отголоски остались. Даже в Центре от меня время от времени требовали объяснений.

Хотелось ли мне сбежать от всего этого? Да. И я сбегала. Благо, были надежные места. Правда, я не просто прохлаждалась там, но и блуждала в поисках ответов.

Влад оставил мне все «ключи» от базы и Солнечной. База – это место, куда мой будущий муж привез меня, спасая от тюрьмы, когда мне было двадцать лет. Мы прожили там десять непростых лет – в ненависти, в страхе, в смирении. А потом, вернувшись туда снова спустя годы в поисках очередного спасения мы провели там три счастливых дня после рождения Мити и накануне ухода Влада.

База – это место с особенной энергетикой, способное зацикливать нужным образом все жизненные процессы. Если что-то началось на базе, то чтобы это закончить или найти ответы на мучащие вопросы – нужно туда вернуться.

Я родила там всех своих троих детей! Куда еще мне было податься?

Деревня Солнечная – прародитель базы. Невидимый тыл. Такой же невидимый, как и сама база. Только если последняя была таковой благодаря защитному куполу, то Солнечная оставалась недоступной постороннему взгляду по каким-то неведанным причинам.

Там провёл своё детство мой муж Владислав Жданов. Потому что именно в эту деревню в свое время сослали его отца, Сергея Жданова, который стал основателем научной секретной базы по соседству.

Этот старик живет там по сей день. Правда, на свою печальную радость, он в свои сто пятнадцать лет уже не осознавал потери сына.

Там же жила кормилица Влада, пышущая деревенским здоровьем женщина средних лет, Серафима. Именно она утешала меня в первые, самые тяжёлые дни, после ухода Влада.

В ее же объятиях я оказалась после того как безуспешно попыталась найти следы детей на базе или в Солнечной.

Я была ужасно раздосадована тем, что база так жестоко предала меня, встретив удручающей безмолвностью и пустотой. Перед глазами ясно вставала картина, которую я увидела здесь пятнадцать лет назад, впервые сюда попав. Это был целый город, несколько сотен таких же, как и я несправедливо осуждённых с энтузиазмом строили здесь свою новую жизнь.

Представьте себе, что спустя годы вы оказались на заброшенной территории пионерского лагеря, в котором провели все своё счастливое и не очень детство. И в нем настолько пусто и тихо, что призраки прошлого устраивают дикий пляс у вас в голове, лишь бы заглушить эту безнадёжную тишину. И усильте это впечатление в десятки раз. Прийти туда было актом мазохизма, но таким же необходимым мероприятием, как, например, навестить умирающего близкого.

Проведя в Солнечной (на базе не смогла) несколько дней, я вернулась в Москву с чувством выполненного долга и силами бороться дальше.

Сегодня, стоя под тёплыми струями воды в душевой элитного спортивного комплекса, я почувствовала, что силы на исходе.

Мысленно я рассекала ближайшее будущее на отрезки. Вот у меня впереди два месяца, которые я обещаю себе прожить держась достойно и веря в благополучный исход. В глубине души я всегда надеялась, что мне не придётся продлевать этот срок. Но судьба распоряжалась по-другому. Сейчас как раз подошёл к концу очередной такой отрезок.

Я направлялась к машине со спортивной сумкой наперевес. Слегка подсушенные феном волосы спадали на голые плечи.

Июль выдался жарким и воздух был пропитан запахом жженой травы. От этого аромата у меня случился резкий приступ ностальгии. Он лишний раз напомнил мне о жизни на природе и дорогих сердцу местах.

Алекс встретил меня с бокалом вина. На столе ждали морепродукты, которые мы не доели за ранним ужином на веранде ресторана и попросили упаковать с собой. После тренировки наша запасливость оказалась очень кстати.

Алекс любил включить фильм на большом экране домашнего кинотеатра. Я всегда составляла ему компанию, но в глубине души думала, что это фарс. Вся моя жизнь – сплошной блокбастер!

Когда-то давно мой первый наставник на работе мечты в модном глянцевом журнале Павел Бой посоветовал мне написать книгу. Правда, случилось это при определенных обстоятельствах – мне предстояло длительное тюремное заключение. Он советовал мне скоротать время таким образом, считая, что я могла бы оформить все свои статьи и заметки в некое целостное повествование. Я даже приняла эту идею со всем возможным на тот момент энтузиазмом. Но в тот же день сама стала героиней долгой, тянущейся по сей день саги.

И, если бы жизнь не преподнесла мне очередную, мягко говоря, головоломку, именно сейчас было бы впору написать обо всех своих приключениях. Этакие мемуары в жанре остросюжетного триллера. Но мое душевное состояние было слишком шатким, чтобы снова пережить все моменты связанные с Владом и детьми.

– Как ты? – Алекс был внимателен к моему состоянию и частенько выводил из задумчивого оцепенения.

– Кажется, что сил больше нет, – честно призналась я. – И не знаю, откуда их черпать.

– Хочешь снова съездить в Солнечную? Или на базу? – он помнил, что в прошлый раз это помогло.

– Пока нет. Может, это и хорошая идея, но я просто не хочу никуда уезжать сейчас.

– Жаль. Мы могли бы и вдвоем совершить небольшое путешествие и развеяться.

– Понимаешь, это тот случай, когда от себя не убежишь.

– Понимаю. Поэтому рискну посоветовать тебе еще раз место, где тебе помогут именно с этим. Ужиться с собой.

Алекс не был слишком религиозен, но про Бога не забывал никогда. С уважением относился к институту Церкви и несколько раз ненавязчиво советовал мне помолиться. О благополучии детей и об их возвращении.

Не скажу чтобы я совсем разуверилась в Боге после случившегося, но, по крайней мере, твердо решила, что, даже если он и существует, то у меня есть весомый повод на него обидеться. И в то же время совсем не хотелось, вступая с ним в диалог, начинать с упреков. Поэтому я старалась соблюдать нейтралитет.

Алекс же на своем опыте убедился, что самые тяжелые моменты жизни ему легче было переживать вместе с Богом. А как известно, люди, которых это общение спасает в моменты глубокой печали, не забывает его и в радости.

Я не имела права пренебрегать его советами, потому что он, как и я, а, возможно, даже и в большей степени испытал на себе беду.

Больше десяти лет назад он потерял свою семью в авиакатастрофе: жену и двух дочерей. Они просто отправлялись в отпуск, а он должен был присоединиться к ним через пару дней. Но трагедия во Внуковском аэропорту разлучила их навсегда.

– Я схожу в Церковь. Завтра.

Глава 5

Чтобы визит в Божий храм прошел насколько возможно психологически гладко, я отправилась на окраину города, в церковь, которая находилась в районе, где я выросла. В детстве я ходила туда вместе с родителями и старшими сестрами. Тогда, в далеких девяностых, мое общение с Богом на этом и закончилось.

И все же ностальгические чувства должны были как-то сгладить недоверие к этому совершенно бесполезному, на мой взгляд, институту.

Церковный двор находился на окраине природного парка, с которым связаны мои лучшие воспоминания детства. Поэтому, очутившись здесь, я почувствовала, как меня наполняет давно забытое ощущение свободы и светлых надежд. Когда я успела его потерять? Когда закружилась в водовороте модной жизни московской тусовки, когда была осуждена за непредумышленное убийство, или когда на долгие годы отправилась в загадочную ссылку без особой надежды на возвращение в родной город?

Погода стояла прекрасная, теплый ветер так нежно трепал мои завитые в локоны волосы, что мне не хотелось с ним расставаться и погружаться под темные, хоть и сулящие приятную прохладу, своды храма.

Остановиться в легком недоумении меня заставил выскочивший из-за угла ребенок. Коренастый бойкий мальчуган, на вид лет десяти. Но я понимала, что ему не меньше двенадцати. Ростом он был как мой Андрюша на момент исчезновения. Поэтому я немного растерялось. Но на смену растерянности пришла привычная зависть – его матери. Ничего постыдного в этом чувстве не было. Оно, пожалуй, не миновало ни одну женщину, чей ребенок был младше десяти два года назад. Мы уже обсуждали эту тему с женщинами в Центре – каждая призналась, что задумывалась о возможности родить раньше, тем самым сохранив в будущем ребенка при себе. Я и сама отчетливо понимала, что если бы не мурыжила Влада пять лет, прежде чем не совсем добровольно все-таки сдаться, а ответила бы сразу взаимностью на его любовь, то Андрюша и Соня появились бы на свет раньше и были бы сейчас со мной.

А вот и она. Объект моей зависти. Которая тут же удвоилась. Моложавая стройная женщина в джинсах и белой свободной рубашке с длинными прямыми волосами вела за собой еще одного мальчика. Этот был постарше – на вид лет пятнадцать.

– Здравствуйте, – немного настороженно обратилась она ко мне, поймав мой безумный взгляд.

– Здравствуйте, – смягчилась я. – Вы такая счастливая.

И мне хотелось добавить – что вы забыли в этом месте, раз у вас все прекрасно. И тут же осеклась. У нее могли быть еще дети.

– Да, – согласилась женщина. – Адамчику только исполнилось десять, когда все это началось. Я долгое время находилась в панике, пока не поняла, что опасность миновала. Знаю, что ваши дети были младше, Маргарита, – она протянула руку для приветствия. – Меня зовут Ева.

– Интересное сочетание имен у вас с сыном, – заметила я.

– Я назвала сына в честь отца.

– Очень мило, – искренне отозвалась я. – Не путаетесь?

– Нет, – женщина поджала губы, сдерживая грустную улыбку. – Он погиб до рождения сына. Точнее, даже до того, как я узнала о беременности.

На меня словно вылили ушат с холодной водой. В качестве укора за то, что я до сих пор не отучилась от привычки судить о людях и о степени их везучести по первому впечатлению.

– Мы приходим сюда помолиться о нем. В основном летом, потому что гостим у моей подруги неподалеку. В остальные месяцы посещаем церковь рядом с домом.

– А ваш муж… – я покосилась в сторону кладбища.

– О, нет, – махнула рукой Ева. У него была вторая родина – в Чечне. Там он погиб и там он похоронен. Но мы туда не ездим, – на лице женщины отразилась боль невосполнимой утраты. Как будто она вспомнила о чем-то более значительном и масштабном, чем просто о смерти любимого. – Никого из близких там не осталось.

Я уже привыкла к этому ощущению, когда незнакомые люди общаются со мной, как с родной, как с членом своей семьи – потому что, благодаря СМИ и глянцу, они уже много лет волей-неволей вовлечены в мою жизнь.

Но эта женщина была довольно деликатна и сдержанна. А вот мне захотелось расспросить ее о том, как много времени у неё ушло на то, чтобы сжиться с мыслью о потере любимого, утихла ли боль после десяти лет разлуки, и если да, то что до сих пор заставляет ее приходить к Богу. А еще было интересно, как скоро она смогла впустить в свою жизнь нового мужчину, и случилось ли это вообще?

Но на подобную бестактность я была не готова и поэтому просто с пониманием кивнула. Казалось, она и ее ребята вот-вот пройдут мимо, оставив меня наедине с моим светлым вымученным намерением.

Почему вымученным? Больше всего я боялась, что вместо того, чтобы молить Бога о милости и благодати, я начну винить его во всех своих несчастьях и несправедливостях, случившихся со мной, по моему же мнению.

Тут у кого-то из моих недавних собеседников запиликал мобильный. Старший мальчик запустил костлявую руку в карман широкой штанины и извлек аппарат:

– Привет, пап, – ответил он ломающимся голосом.

Я уже отвернулась в сторону входа в храм, наблюдая за парнем краем глаза, но не в силах скрыть изумление повернулась к троице случайных прохожих, которые по какой-то неведомой причине решили жестоко пошутить надо мной.

Что уж там говорить, несмотря на все пережитое, именно сейчас я была максимально чувствительна и уязвима. Под броней, которая наросла на меня, оберегая от нападок окружающих и общественного мнения, моя душонка становилось все более и более ранимой и слабой. Тот факт, что незнакомка с такой легкостью примерила на себя мою беду, соврав мне в лицо, испортил мое настроение окончательно. Я едва сдерживала слезы. А внутри уже проклинала себя за то, что позволила Алексу уговорить меня прийти сюда.

Заметив мое замешательство, Ева немного встрепенулась, но тут же вполголоса пояснила:

– У мальчиков разные отцы.

Очередная порция виртуального холодного душа окатила меня с ног до головы.

Такое бывает, дорогая Марго, иногда дети рождаются от разных отцов, – мысленно сказала я себе, – и ты в свои тридцать пять могла бы сразу об этом догадаться.

Но было уже поздно. Обида, хоть и не была настоящей, уже пропитала меня настолько, что из глаз брызнули слезы.

Я стояла на нижней ступеньке у входа в устрашающее меня здание. В облегающем черном пиджаке с коротким рукавом, длинной юбке, на верхний фатиновый слой которой, падали мои невесомые слезы, застывая на сетчатой ткани и переливаясь на солнце словно стразы «Сваровски».

– Маргарита! – Ева взмахнула руками, достала из сумочки салфетку и протянула мне. – Мне так жаль. Даже не представляю, как вы все это пережили. Извините, если напомнила вам о чем-то.

Женщина явно расценила мои слезы по-своему, и, к счастью, не догадалась, что я разревелась из-за того, что мне показалось, что надо мной решили подшутить.

– Нет-нет, все в порядке. Со мной случается иногда такое. Ни с того ни с сего, – соврала я.

– Это нормально. Вы очень сильная, Маргарита, – Ева заглядывала мне в лицо, как будто в надежде убедиться, что слезы больше не текут. – Мы планируем сейчас зайти в кофейню возле остановки. Вы бывали там? Не хотите к нам присоединиться? – немного смущенно закончила она.

Недолго думая, я согласилась. И позабыв про цель своего приезда, сделала несколько шагов прочь от церкви.

Ева удивленно посмотрела на меня:

– Вы зайдите, помолитесь. Мы подождем вас сколько нужно. Подождем прямо в кофейне, чтобы не отвлекать.

– Ой, я не думаю, что мне стоит идти в церковь в таком состоянии. Приду потом, когда возьму себя в руки.

– Для общения с Богом не бывает неподходящего состояния, – сказала Ева, покачав головой. – Идите. Это мы вас сбили с толку. Подождем сколько нужно. Тем более, сегодня очень хороший батюшка на службе.

Служба, в моем понимании, давно закончилась. Но батюшка действительно копошился у алтаря.

Я не знала с чего начать, и в очередной раз пожалела, что нахожусь тут, вместо того, чтобы пить ароматный кофе с новой милой знакомой Евой.

Если не считать ранее упомянутого священника, то в церковном зале никого больше не было. Так мне показалось.

– Могу я вам чем-то помочь? – спросил молодой женский голос.

Я вздрогнула и резко повернула голову вправо – на звук. Пришлось долго фокусировать взгляд, чтобы сложить представление о той, которая окликнула меня. Сначала мне показалось, что за прилавком со свечками и всякой церковной утварью стоит старушка. Обильная седина белым пухом выбивалась из-под косынки. Но голос был молодой. Лицо тоже – не старше тридцати пяти.

Мне сразу вспомнилась моя рано постаревшая подруга Жанна. Хотя даже она взяла себя в руки и в последние годы старалась за собой следить. Но когда в церкви работали ухоженные люди? Ничего не изменилось.

– Да, будьте добры свечи, – решилась я. – И что еще можно сделать? У меня умер муж и пропали дети.

Женщина выложила передо мной восковые оранжевые палочки. Из-под широкого рукава серой бесформенной кофты показалась молодая рука с короткими неухоженными ногтями. Она добавила две записки: за здравие и за упокой.

Я благодарно кивнула и извлекла из маленькой сумочки смятую купюру крупного номинала.

– И еще я бы хотела исповедаться, – услышала я свой собственный голос.

– Сначала записки и свечи, а я сообщу о вас отцу Антонию, – ответила седовласая служительница церкви.

– Хорошо.

До этого женщина не подавала виду, что узнала меня. Но последние слова говорили об обратном.

Что ж! Так даже проще! Не придется слишком долго объяснять кто я и в чем мои грехи.

И все же когда меня проводили к священнику, я не знала с чего начать.

– Меня зовут Маргарита Рассказова.

– Я знаю, – кивнул батюшка.

Оказалось непривычно называть так мужчину, который на вид был не намного старше меня. Светлые волосы аккуратно зачесаны и, кажется, не лишены укладочного средства. От рясы пахло хорошими духами. Нет, все-таки есть священнослужители, которые выглядят вполне ухоженно.

– Меня зовут отец Антоний. Расскажи о своих грехах, Маргарита.

– За всю жизнь? Начиная с детства?

– Это твоя первая исповедь?

– Да. Осуждаете?

– Я? – отец Антоний усмехнулся. – Дитя мое, я сам впервые исповедался семь лет назад, а спустя два года принял сан.

Я оценила попытку священника придать нашей беседе доверительный тон.

– Просто для начала ответь на вопрос, почему ты не делала этого раньше.

– Наверное, я просто устала, как никогда. Жизненные испытания прижали меня к стене. И как самая отъявленная грешница, я пришла к Богу лишь тогда, когда мне стало решительно некуда больше идти.

– Это стандартный путь заплутавших. Мне он тоже знаком. Не нужно начинать с детства. Расскажи в двух словах о грехах своей молодости для начала.

– Я была эгоистична, горда и тщеславна. Да и сейчас, по сути, остаюсь такой же. Пожалуй, именно поэтому я считала и считаю свой приход сюда проявлением лицемерия что ли.

– Но что-то тебя тревожит сейчас особенно сильно?

– То, что я продолжаю жить как ни в чем ни бывало. Муж погиб. Дети пропали. А я наслаждаюсь жизнью. Рядом есть человек, который окружает меня любовью, а я отвечаю ему взаимностью. И радуюсь этому, вижу в этом новый смысл.

– Но ведь это не так. Ты не наслаждаешься.

– Меня ежедневно окружают погруженные в страдания люди. И я постоянно сравниваю себя с ними. И мне кажется, что я живу лучше, чем многие из них. Есть и обратная сторона. Я часто ловлю себя на зависти к людям, которых миновали потери. При этом я присвоила себе право быть наставником для подобных себе.

После того как я припомнила еще несколько страшных, на мой взгляд, грехов из своей жизни, отец Антоний попросил меня наклонить голову, прикрыл ее частью своей одежды, которая была похожа на фартук, и прочитал молитву. После этого он дал мне несколько наставлений, попросил перекреститься, поцеловать крест и Евангелие.

Перед уходом я уточнила, означает ли сей обряд, что грехи мои отпущены. Батюшка кивнул:

– Искренне раскаявшемуся человеку его грехи прощаются навсегда.

Ничего более неопределенного я в своей жизни не слышала. Откуда мне было знать, что раскаяние мое искреннее настолько, что я смогу в одну минуту избавиться от всех прошлых пороков?

Покидая церковь, я спиной почувствовала, что священник и его помощница переговариваются о чем-то вполголоса. Пришлось ускорить шаг.

И лишь спустя пару часов, проведенных в кофейне с новой знакомой, я поняла, что в церкви было сплошное нытье, а настоящая исповедь ждала меня здесь. Только я выступила в роли слушателя.

Глава 6

По дороге домой я раз за разом прокручивала в голове историю Евы, которая началась со знакомства с ее возлюбленным Адамом. В своем повествовании она упомянула авиакатастрофу, в которой погибла семья Алекса. И вроде бы ничего удивительного, трагедия прогремела на всю страну. Но именно в день крушения самолета Ева и встретила своего возлюбленного. Мне же этот случай запомнился по другой причине. В тот же самый вечер я попала в автомобильную аварию, которая предопределила всю мою дальнейшую судьбу.

В остальном совпадений было не так уж и много. Но так же, как и меня, Еву не миновали тяжелые испытания. В ее размеренную жизнь нежданно-негаданно ворвалось такое явление, как террор.

Во времена моей молодости, да и в период нахождения на базе, эта чума не раз уносила жизни невинных людей. Когда мой муж Владислав Жданов открыл свой Центр в Москве, ему как-то удалось свести к нулю эту напасть. Это стояло в его первоочередных задачах по изменению жизни человечества к лучшему. И на какое-то время все вздохнули спокойно… Пока не появились клоны.

Регулярное обращение Евы к церкви было обусловлено не только потерей любимого. Когда-то она и ее старший сын оказались единственными выжившими в страшном теракте.

Про него я тоже слышала, правда уже постфактум, после возвращения с базы. Но такое не забывается. До массового исчезновения два года назад – теракт в Грозном считался самой страшной трагедией с участием детей. Оказывается, Ева с сыном покинули здание за минуту до того, как оно взлетело на воздух. И поскольку поспособствовали этому странные необъяснимые обстоятельства, женщина уверовала в то, что их вызвал сам Господь.

История любви Евы и Адама показалась мне настолько глубокой и трагичной, что я так и не осмелилась спросить, как складывалась личная жизнь моей новой знакомой после потери возлюбленного.

Как бы там ни было, заходя в подъезд многоэтажного дома, в котором жил Алекс, я ускорила шаг, сгорая от нетерпения поскорее оказаться в его объятиях. Не знаю, помог ли мне визит в церковь, но угрызений совести за обретенное счастье в лице нового мужчины, я больше не испытывала.

В его большой светлой квартире было как всегда тихо и спокойно. Мне было тяжело привыкнуть к подобной обстановке после загородного дома наполненного суетой, детским смехом и разбросанными игрушками. Но сейчас я оглядывала ее с любовью, потому что, судя по доносящемуся из гостиной приглушенному шуму телевизора, там сидел Алекс в домашнем спортивном костюме, закинув босые смуглые ноги на стеклянный журнальный столик. А это значит, что на уютном кожаном диване найдется место и для меня.

Так все и вышло. Алекс, как и Влад, смотрел по телевизору только футбол. Маленькая слабость сильных мужчин. Он притянул меня поближе к себе и поинтересовался, как прошел мой визит в церковь. Я рассказала в двух словах. И более подробно поведала ему об истории, которую услышала от случайной знакомой. Как я и ожидала, косвенная связь Евы и теракта, в котором погибла семья Алекса, произвела на него впечатление.

Мы больше не покидали квартиру в этот день. Я приготовила легкий ужин, и мы отправились в постель непривычно рано.

Я продолжала поражаться тому, что всего один человек оказался способен заменить мне целый мир. Еще совсем недавно я не представляла себе жизни без социума, друзей, коллег. Сейчас уютно и спокойно я чувствовала себя только спрятавшись в своеобразном панцире, но не в одиночестве, а в обществе человека, который неожиданным образом оказался самым близким на сегодняшний день.

Я, конечно, проводила время со своей старой подругой Жанной. Но по большей части из-за того, что она работала в моем Центре. Моя первая и единственная подруга по жизни. Никто как она не знал моей истории и не был в нее настолько вовлечен.

Намного реже я встречалась с Павлом. Именно с ним у меня случился первый опыт совместной жизни. Но было это так давно, что встречаясь, мы даже в мыслях очень редко вспоминали о былом романе. Это было как будто во сне или в прошлой жизни. В реальности он стал хорошим приятелем моего бывшего мужа и моим самым преданным другом и деловым партнером. Но общего бизнеса мы давно не вели и поэтому здорово отдалились. К тому же, будучи первым человеком в модной индустрии страны, Павел Бой проводил большую часть времени за границей. Он не имел малолетних детей. И хотя очень сильно сопереживал моей утрате, именно глядя на него мне порой казалось, что за шестнадцать лет ничего не изменилось. Я менялась, а он оставался все тем же. Может, потому что изначально был идеален?

И кстати, если б не случилось аварии, которая рассекла мою двадцатилетнюю жизнь на «до» и «после», то наш с Боем роман мог бы и сейчас быть реальностью, а не туманным воспоминанием.

Но такая перспектива меня абсолютно не воодушевляла, при всей моей дружеской любви к Павлу. В отличие от теплых ладоней Алекса, опустившихся мне на плечи, когда я в девять вечера уже вышла из душа.

Он привычным жестом смахнул тесемки ночной сорочки, и шелковое одеяние легко заскользило вниз по моему телу. Несколько месяцев ушло у Алекса на то, чтобы приучить меня спать раздетой. И все равно, каждый раз выходя из ванной, я надевала сорочку или какое-то еще одеяние для сна – обычно майку и шортики – которые не задерживались на мне надолго.

Не знаю, что случилось со мной после встречи с Алексом, и вообще есть ли его заслуга в том, какой фонтан чувственности открылся во мне. Может, так совпало, что он просто появился в подходящее время. Может, я не просто повзрослела, но созрела. Но никогда раньше близость с мужчиной не приносила мне столько удовольствия. Такого не было с Жаном, которого я считала любовью всей своей жизни, и уж точно не случалось с Владом, который первое время брал меня если не силой, то, по моему тогдашнему твердому убеждению, подлым шантажом. Быть может, идеальная физическая совместимость позволяла нам с Алексом жить в ладу и терять счет времени проведенному вместе.

Вот уже почти одиннадцать, и мы лежим разгоряченные и довольные среди смятых бежевых простыней. Алекс прижимает меня к себе, не смотря на то, что мы оба обливаемся потом из-за того, что забыли включить кондиционер в спальне.

Пришлось снова ополоснуться, поменять простыни и уже после этого уснуть, крепко переплетясь телами.

В этот вечер они впервые появились в городе. И это был не сон, хотя поверить в то, что все происходит наяву, было очень сложно.

Глава 7

Я редко просыпаюсь по ночам без причины, поэтому меня очень удивило собственное пробуждение буквально спустя час после того, как мы уснули. Все верно – на часах начало первого. За незанавешенным окном спальни было непривычно светло, мелькали какие-то тени. Я приподнялась на кровати, и мое лицо осветила вспышка яркого света, заставив интуитивно зажмуриться. Вот что разбудило меня. Свет непонятного происхождения – догадалась я.

Не отрывая взгляда от окна, я нащупала рукой легкий халат на спинке кровати, встала и накинула его на себя. Алекс спал, а я вышла на балкон, чтобы повнимательнее разглядеть источник непонятного света. Небольшой балкон в спальне не был застеклен, напротив, это было довольно миниатюрное кованое сооружение, которое располагалось всего лишь на втором этаже высотки. Как-то раз Алекс признался, что боится высоты, и выбор низкого жилья был обусловлен именно этим.

Сейчас, благодаря тайным страхам любимого, я могла в деталях разглядывать открывшуюся моим глазам поразительную картину.

Несколько десятков прожекторных лучей рассекали улицу, блуждали по стенам нашего и напротив стоящего кирпичного здания, заглядывали в окна. Их источниками оказались мощные фонари в руках у группы людей, разбредшейся по пустынной улице.

Они громко обменивались короткими фразами. Их диалог был похож на обрывистый лай. А выглядели они… Выглядели все одинаково. Одеты во что-то вроде солдатской формы, а лица закрыты большими очками, скорее похожими на шлемы для игр в виртуальной реальности.

Собственно, первое впечатление сложилось именно такое: группа молодежи затеяла что-то вроде уличного квеста. Я не очень в этом разбиралась и впервые сталкивалась с таким развлечением. Помимо фонарей в руках, на плече у каждого висел автомат. Интересный досуг. Только вот телосложением эта виртуально-реальная армия не походила на подростков.