Текст книги "Не Париж"
Автор книги: Ольга Гуляева
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Ольга Гуляева
Не Париж
© Гуляева О., 2015
© Загидулина Е. М., 2015
© Загидулина Т. А., 2015
* * *
Омут строк
Поэзия Ольги Гуляевой – то, что называют омутом. Под строгой, отчётливой огранкой строки скрываются водоворотики, в дальнейшем превращающиеся в сплошную воронку, затягивающую читателя. Да так, что у него только два выхода: выбравшись, отринуть навсегда, либо погрузиться в мироощущение поэта, принять его до конца, до последнего выдоха, уже регулируемого автором. Постараемся понять, почему так получается: магия ли здесь умелого проецирования личности поэта или нечто более общее, цепляющее каждого?
Чего мы, собственно, от поэзии хотим? Виртуозности её исполнения? Новых, необычных рифм? Сочности образов? В этой книге всё это есть: при том – несправедливо легко, как будто поэт всего-на-всего погладила утюжком мужскую рубашку. Вызова? Хулиганства? И этого предостаточно! От мелкого до на грани. Здесь вам не очередная мисс чего-то там на подиуме, здесь городской двор с теми простыми правилами отношений, за которыми либо честно, либо в глаз. Однако любители поэзии маргинальной обломятся, ибо тут не игры, а самая что ни на есть трудная суть вещей, в которую поэт нас приглашает. Не нравится, не кушайте. А пришли, вам расскажут, как бывает на самом деле. А на самом деле, знаете ли, кругом не Париж, если что.
В поколении восьмидесятников выкристаллизовалась удивительная часть интеллигенции, научившейся на фоне официальной пропаганды выискивать крупицы правды между строк, пропетых нелощёными голосами, видеть её, например, в аллюзиях рок-эстрады. Она ровно, не шелохнувшись, пусть и оцарапавшись – проплыла в ледосплаве лжи и газетных уток, направляемая словами Шукшина «Нравственность есть правда», мурлыкая под нос песни Галича, принимая как ушедшую эпоху, так и новое время. Для поколения, родившегося в 70-х, Кормильцев, Летов, Цой не просто фамилии, а маяки и уроки. Потому что это на удивление легко обучающееся и любящее учиться поколение. Уже отчужденное от наивности предшествующего и почти чуждое прагматизму последующего.
Голос Ольги Гуляевой – это его голос, но что удивительно, сохранивший вневременную женственность. Пусть угловатую – родом из городского двора, но, может быть, именно поэтому последовательно мудрую, исцеляющую где подорожником, где резким «не реви!». Настолько свою, понятную, невыдуманную, и всё же – остающуюся загадкой.
Из сказанного, наверное, понятно, почему к своей первой серьёзной книге автор не спешила. Несмотря на многолетний стаж стабильного позиционирования своего творчества, побед в литературных конкурсах, лауреатств, вереницы публикаций, тонких пробных книжечек, ей необходимо было выпестовать именно такой голос, взять именно такие ноты, чтобы, сирене подобно, заманить, затянуть в омут той правдивой интонации, которая бы достучалась в тысячи сердец.
Не виляя, не играясь, манера творчества стартовала сразу, недаром в последнем цикле этой книги автор представляет свои детские стихи, датируемые стыком конца 70-х – начала 80-х. Раздробив книгу на разделы, с того или иного угла заходя, поэт отражает различные состояния своего анализа действительности: разновидности лирики, раздражительности, патриотизма, социальности, иронии. Но в каждом стихотворении запрятана степень горчинки – это связано с тем, что автор реально смотрит на мир и процессы, идущие в нём. При этом автор осознаёт, что мир сам по себе прекрасен, жизнь – ценна, и досадует от того, что не все стремятся это принять: исправить, где возможно; починить, где надломилось. Тем самым отнимают у себя подаренные им чудеса: гордость за отечество, теплоту отношений, заполняя себя мелким, второсортным, загнивающим:
…И суррогат, и уже ничего не докажешь,
и развлекать, и бесплатно кормить суррогатом,
гражданам важно. Так хлеба и зрелищ для граждан!
И выпекают хлеба. И лежит на песке гладиатор.
Несомненная удача книги в том, что на фоне плещущихся в ванночке с проявителем панорамных изображений на первый план, порой внезапно даже, выступают обычные люди. Они далеки от совершенства, зациклены на своих проблемах, но оттого и по-настоящему живые, узнаваемые, мало чем отличающиеся от нас, читателей. Проблема «настоящести» перед автором не стоит – для автора настоящим является всё. Какое бы оно ни было: хорошее, плохое ли – важно, что это и есть – настоящее, не выдуманное, ненапиаренное. Каждый из персонажей – слепок эпохи, отличающийся от её расплывчатой невнятности. Такой своеобразной фотосессией, с точки зрения литературоведения, – автор отказывается от имеющих место быть глобализаций, распределений на «маленького человека», «нравственного героя», «отрицательный образ». Ни один персонаж в этой книге не лишний и имеет право быть. Но вот каким ему быть – автор ответа не даст, только подскажет, каким уж точно быть не надо.
Михаил Стрельцов
Светлое чувство
Рыжая девочка в мини
Солнце по кругу кубарем –
в лужах весь день не остынет.
Бликами расплескалось,
расплюхалось режущим светом.
Едет в трамвае утреннем
рыжая девочка в мини,
Июль перепрыгнул в август,
ей наплевать на это.
Тысячи солнечных зайцев,
плещущихся в лужах,
Летающих в аэропланах,
едущих в кабриолетах…
Снаружи может казаться,
что рыжей никто не нужен.
Веснушками нос сияет –
россыпью медных монеток.
Вечер созрел черносливом.
Сверчок затянул Вивальди.
С небес подхватили кларнеты.
В финале включился ливень.
Лето оркестром рычало
для рыжей девочки в мини,
Чуть слышно плакучие ивы
подтягивали на флейтах.
Фотосессия
Для неё фотосессия стала большим событием,
И она вечерами любуется фотосессией –
Платье новое, плечико чуть открытое.
И она. Несмотря ни на что, ей весело.
И она – рядом с чужим комодиком,
В платье беленьком, и комодик беленький,
Шарфик газовый на плече свободненько…
Улыбается. Унывать не велено.
…Он давно уже живёт с этой глупой курицей
(в Краснодаре, в Липецке или в Питере),
И – представить страшно – они иногда целуются;
Для неё фотосессия стала большим событием.
Изогнулась ножка на белой лесенке,
Но она и не помышляет светить коленями.
А она вечерами любуется фотосессией,
И она его забывает без сожаления.
Он увидит фото и он хорошо подумает,
Он возьмёт билет и вернётся домой из Липецка –
Что ему ловить рядом с этой дурою,
Если здесь красотки с такими лицами.
Фотографии удались, и спасибо за всё фотографу.
И она вечерами любуется фотосессией.
И комодик, и шарфик, и всё по-доброму.
И она. Несмотря ни на что, ей весело.
* * *
Выстраивать себя в шеренги и фаланги,
пожрать у бога всё небесное драже,
сказать как в «Брате-2» кому-нибудь «да ладно»,
потом сказать ему – ты что, дружок, уже?..
Убить в себе бобра, не шаркать толстым ножкой,
потом пойти опять чего-нибудь сожрать,
и написать опять дрожащей летней ночью
какую-то фигню в какую-то тетрадь.
Прикинуться змеей и вылезать из кожи,
прикинуться землей, пока не умерла,
прикинуться святой, прикинуться… а может
сказать как в «Брате-2» кому-нибудь: «да ла…»
* * *
Жизнь уходит… жизнь проходит
В размышлениях о жизни,
В разговорах о погоде
И другой белиберде.
Безразмерное терпенье
Скоро будет на исходе.
Где-то есть, наверно, счастье,
Но никто не знает где.
И любовь походкой странной
Вдруг ушла, виляя задом,
Растворившись в море срама
И нехватки теплоты.
Если вечно трогать шрамы,
Это скоро станет адом –
Жутким, страшным и кромешным, –
Это знаем я и ты.
«Мне уже почти не больно»…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
