Текст книги "Подмосковье. Парадокс Рузы"

Автор книги: Ольга Баумгертнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Сталкер указал куда-то на запад. Муть, которая шла со стороны центра Зоны, приблизилась. Словно оттуда надвигался странный грозовой фронт, только не привычно серо-стальной, а желто-багровый, со вспышками зеленых молний. Солдаты несколько мгновений топтались на месте, глядя то на сталкера, то на своего сержанта.

– Док, давай-ка ты веди, я не специалист по больницам, заплутаю, боюсь, в этих коридорах, – сказал Бродяга. – Иди впереди, я сразу за тобой. А сержант пусть замыкает. Идем все друг за другом, в сторону не отходить.

Дмитрий двинулся вперед. Отделение терапии осталось позади. Коридор впереди расходился направо и налево. И было там как-то слишком светло. Они дошли до поворота и остановились. В пяти метрах после поворота направо бетонную стену будто срезало ножом. Всего правого крыла больницы больше не существовало – все было перемолото в цементное крошево.

– Родильное отделение слева. Сохранилось, – выдавил из себя Дмитрий, с трудом оторвав взгляд от жуткой картины.

Еще один пустой коридор, спуск в отделение на один этаж.

Едва они вошли, их оглушили крики и визг, доносившиеся из-за дальней двери. Там кто-то истошно вопил. А вот из ближайшей палаты кто-то надорванным голосом звал на помощь. Бродяга попытался открыть дверь. Та не поддалась, а крики о помощи с испуганным всхлипыванием смолкли. Вместе с Зарубиным сталкер высадил дверь плечом. В палате обнаружилась забившаяся в угол беременная женщина. Увидев солдат, она разрыдалась от счастья.

– Там ужас что творится! Ужас! Заберите меня отсюда! Там монстры! – Она подскочила к Захару, вцепилась в его руку.

– Сергей, останься с дамой, а мы посмотрим, что там, – приказал сержант.

Один из бойцов кивнул. Остальные пошли дальше. От криков и визга стыла кровь в жилах. Дмитрий очень надеялся, что вот сейчас они дойдут до родильной палаты и никого, кроме перепуганных женщин, не найдут. Захар осторожно, дулом автомата, приоткрыл створку двери со вставками из мутного стекла, и парни заглянули внутрь.

– Вот дерьмо! – выругался сталкер.

Все отшатнулись. Хлопнула закрывшаяся створка. А кого-то из солдат затошнило.

– Маша, там Машка! – закричал Дмитрий и рванулся вперед, хотя волосы у него на голове стояли дыбом.

Створки больно ударили его в плечи, когда он ворвался в палату. Наверное, подобную картину можно было увидеть разве что только в кошмарном сне. Родильное отделение, впрочем, и при других обстоятельствах выглядело так, что туда вряд ли кому-то захотелось бы возвращаться. Мрачные кафельные стены, отвратительный до тошноты запах лекарств. Тут находилось несколько гинекологических кресел, больше напоминавших какие-то средневековые орудия пыток, чем приспособления, предназначенные для появления новых представителей человечества на свет.

В одном из кресел с безжизненно обвисшими руками лежала девушка. То ли мертвая, то ли без сознания. Под ней на полу копошилось нечто со слипшимся от слизи мехом. На втором – от боли и страха вопила другая роженица. Третья истошно визжала, закрыв глаза, впав в истерику. И еще одна рыдающая девушка сидела на шкафу, на который она, видимо, каким-то чудом забралась от ужаса.

– Дима! Димочка! – закричала последняя, узнав мужа.

– Машка, как ты туда забралась? – Молодой ученый изо всех сил старался, чтобы его голос не дрожал. – Осторожно, я тебя сниму.

Доктор залез на стол, протянул руки, подхватил жену под мышки. Рядом уже стоял Захар, помогал спускать девушку. Оказавшись рядом с мужем, та вцепилась в него, уткнулась ему в грудь лицом.

– Что происходит? Что случилось? Куда все врачи подевались? – причитала она.

– Не знаю, родная. Но теперь я рядом, все хорошо. Мы тебя заберем.

– А с остальными что делать? – спросил Бродяга.

Словно в ответ, истерично визжащая женщина вдруг соскочила с кресла и бросилась прочь с обезумевшим взглядом.

– Виктор! Поймай ее, приведи в себя! – крикнул Захар одному из солдат.

Тот бросился за сумасшедшей. Вернулся через пару минут бело-зеленый, как больничная побелка.

– Добежала до конца коридора, – еле выдавил боец из себя. – Прыгнула. Ее там…

Дальше он сказать не смог, уставился в пол. Сержант сжал ему плечо, подошел к сталкеру.

– Это мутанты? – спросил тихо Зарубин у Бродяги, кивнув на копошащееся под креслом существо.

– Обычно такие дети рождаются у сталкеров, кто часто ходит в Зону, – ответил тот и посмотрел выразительно на Дмитрия. – Только вот тут уже Зона. А в Зоне люди не рождаются, док.

Машка, тихо охнув, стала оседать в руках мужа, теряя сознание. Дмитрий спешно хлопал ее по щекам. Захар уже рыскал в шкафу с лекарствами, пытаясь найти нашатырь. У второй роженицы отошли воды. На пол шлепнулся еще один волосатый комок. Женщина смолкла. У Дмитрия волосы шевелились от ужаса на голове. Мир перед глазами на миг потемнел. А потом в нос ударил запах нашатыря.

– Держитесь, товарищ ученый, – произнес Захар, сам едва сдерживая дурноту. – Выбираться отсюда пора. Мы тут носилки нашли.

– Остальных сможем с собой взять?

– Эти две девушки погибли. Ту, из первой палаты, с собой забираем. Она вроде на сохранении тут лежала. Срок рожать не подошел еще.

Солдаты притащили носилки, погрузили туда полубесчувственную от происходящего Машку, накрыли одеялом, свалили на край носилок кучу простыней, набранных по палатам, и понесли свою ношу как можно быстрее и бережнее по коридору. Доктор шел рядом, крепко взяв супругу за руку.

– Доберемся до нормальной больницы, и все будет хорошо, – убеждал он жену.

– Не успеем, Димочка, – прошептала она в ответ. – У меня уже воды отошли, когда все началось, только раскрытие медленно идет. Это все, что успел мне врач сказать.

Они выбрались из больницы, зашагали прочь по улицам Рузы. Сталкер, шедший впереди, время от времени оборачивался, тревожно смотрел на приближение странного грозового фронта.

– Куда мы идем, Бродяга? – поинтересовался Зарубин. – Когда мы уходили из Института, непонятно было, на сколько километров расширилась Зона. Я к тому, в ту ли нам сторону надо?

– Вопрос резонен. Насколько скакнула Зона, и я не знаю. И сколько по ней идти придется – тоже. Но чувствую, что нам точно туда. – Он указал в юго-восточном направлении. – По-другому все равно никак не выяснить. Ногами измерять придется.

– Хорошо, я всего лишь уточнил, – сказал Захар. – Будем знать направление.

Через полчаса, после того как они вышли из Рузы, закричала от схваток жена Дмитрия.

– Что ж, чему быть, того не миновать, – произнес сталкер и замер. – Останавливаемся.

Он посмотрел на сержанта, на солдат.

– Конечно, сержант, вам решать, но я бы посоветовал вам выбираться вместе с девушкой. Имя у нее символичное – Надежда. Может, повезет и пройдете Зону.

– Все так плохо, сталкер? – спросил Захар.

– Я такого никогда не видел, не знаю, что нас ждет.

Он обернулся к надвигающейся буре.

– Лучше уж тогда держать круговую оборону, шансов будет больше.

– Против аномалий – вряд ли, – отозвался сталкер. – Но решайте сами. Я остаюсь.

– Тогда и мы тоже, – сказал Зарубин.

– И я, – робко сказала девушка. – Я тоже со всеми.

– Ну вот, Надежда с нами, уже неплохо, – пошутил проводник. – Прорвемся теперь!

Они осмотрелись в поисках укрытия. Ничего лучше, чем небольшой овражек, по дну которого бежал ручей, они не нашли. Принесли носилки туда. Бродяга тщательно осмотрел место стоянки, убедившись, что никаких аномалий рядом не наблюдается. Да и на расстоянии тоже.

– Так, парни, вам лучше не смотреть! Отойдите, – распорядился он. – И ты, док, тоже. Не стоит. Мне Надя и сержант помогут. Сержант?

– Помогу, – глухо отозвался Захар.

Крики Маши переросли в стоны. Надежда стояла рядом, гладила ей голову и плакала сама от переживаний. Суровый Бродяга на несколько долгих, растянувшихся в вечность минут превратился в заботливую няньку, ласково уговаривающую девушку отмучится побыстрее.

– Ну вот и все, молодец! – сказал наконец сталкер. – Отдохни теперь, поспи.

У Дмитрия все заледенело внутри. Он так и не услышал крика младенца – только учащенное дыхание жены. На плечо ученому легла тяжелая рука Бродяги.

– Сын у тебя, док. На вид все нормально, возьми, не бойся, – и протянул ему маленький сверток.

– Жив? Не кричал ведь, – едва выговорил Дмитрий.

– Ему криков вокруг хватило, решил не шуметь больше, – отшутился Бродяга. – Не переживай, такое бывает, я слышал. Дышит нормально, глаза открыл. Возьми же.

Лазарев принял сверток, посмотрел на маленькое спокойное, будто только что со сна, лицо, с трепетом коснулся крошечной руки.

– Как твое имя, Бродяга? Можно твоим именем назвать? – взволнованно спросил Дмитрий.

– Александром меня звать, – проворчал сталкер, но явно был польщен.

– Ох, спасибо, дядя Саша, теперь бы выбраться только, – сказал молодой ученый, глядя на приближающуюся муть.

– Не сглазь, док.

Прошло два часа томительного ожидания.

Мальчишка между тем все-таки раскричался. У Дмитрия, несмотря на напряженную обстановку, как гора с плеч свалилась.

– Есть захотел. Дело за женой твоей теперь. Пусть кормит. – Бродяга одобрительно кивнул, а сам с тревогой все чаще поглядывал на приближающийся фронт.

Лазарев протянул малыша жене. Но Машка, хоть проснулась уже, сидела теперь с отсутствующим взглядом. Внутри Дмитрия вновь поднялась тревога.

– Маша, Машенька, ты как, родная? Все хорошо?

Девушка рассеянно кивнула.

– С малышом все хорошо, возьми.

– Давайте я помогу. – К ним подошла Надя, взяла орущего младенца, приложила к груди новоиспеченной мамочки.

Та машинально обхватила сверток, прижала к себе. Но все так же смотрела куда-то в пустоту, словно сквозь стену.

– Все хорошо будет, у нее шок еще, – прошептала Надя Дмитрию.

А через час их накрыло штормом. В пыльной красноватой мгле воздух наэлектризовался, подрагивал маревом и вспыхивал зелеными искрами. Волосы у всех стояли дыбом.

– Дядя Саша, – прошептал Захар, подойдя к сталкеру. – А я в книжке читал, еще школьником, что когда волосы наэлектризовываются, вот как сейчас, молния бить будет…

– Типун тебе на язык, сержант.

И в тот же миг громыхнуло так, что у всех чуть не разорвало барабанные перепонки. Люди инстинктивно бросились на землю, зажали уши. Молнии продолжали лупить где-то совсем близко. Через минуту, показавшуюся вечностью, с начала жуткого светопреставления Бродяга, Захар и Дмитрий отважились высунуться из оврага. Молнии били в расположенное в ста метрах от них озерцо. Камыш сгорел мгновенно. А от воды валил пар, застывающий в воздухе на высоте человеческого роста сахарной ватой.

– Что за чертовщина? Никогда подобного не видел, – проворчал Бродяга, недоуменно пялясь на аномалию.

Молнии начали стихать, а от «ваты» во все стороны стали разрастаться прозрачные кристаллы. С новой силой задул ветер. Молнии били уже где-то далеко, а новую, созданную Зоной аномалию затянуло дымкой. Все трое сползли обратно на дно оврага, с опаской продолжая следить за красным небом. Зарубин приказал солдатам достать сухие пайки из вещмешков и разделить среди всех, дать всем напиться из фляжек. Дмитрий с тревогой смотрел на жену, снова заснувшую вместе с ребенком, на ее измученное, бледное лицо, и ему почудилось, что что-то в ней изменилось.

Небо между тем над ними темнело, наступала ночь. А шторм все еще продолжался. Неистово свистел над головой ветер, в горле першило от пыли, респираторы забились и больше не спасали, слезились глаза. Дмитрий думал, какой мерзостью они успеют тут надышаться, прежде чем выбраться, и выйдут ли вообще после этого из Зоны.

Зарубин установил дежурства. Но никто из бойцов так и не заснул, разве что коротко подремал. Поспали только девушки. Бродяга, Захар и Дмитрий и вовсе не сомкнули глаз. Но ночь прошла на удивление спокойно, хоть и была полна шума и тревожных звуков, к утру шторм стих. Над головой висело серое низкое небо. Сталкер высунулся из оврага. На том месте, где они видели странную аномалию, теперь не было ничего, лишь воздух подрагивал едва заметным маревом.

– Вот оно как, трансформировалось, – пробормотал Бродяга. – Нет, не обманешь.

Он встал в полный рост, огляделся. Еще вчера вокруг зеленели лес и луг. На лугу теперь и травинки не осталось, одна растрескавшаяся, как в пустыне, земля. На месте леса торчали голые обломанные стволы. И лишь овражек, послуживший людям укрытием, по-прежнему тонкой зеленой полоской рассекал выжженную землю.

– Что ж, двинулись, – сказал Бродяга. – Теперь тут полноправно правит Зона. Всем быть предельно осторожными. И идти за мной след в след! С тропы не сходить!

Он набрал в руку горсть гаек. Первая, мутно блеснув в сером утреннем свете, полетела в восточном направлении. Солдаты понесли носилки с девушками. Дмитрий держал спеленутого сына, бережно прижимая к себе. За доктором, замыкая, двинулся Зарубин.

Проходили часы. Бродяга уверенно вел группу по Зоне. Отряд только ненадолго останавливался, чтобы жена Лазарева могла покормить ребенка. После этого они продолжали путь.

Дмитрий разглядывал раскинувшуюся перед ними землю, и ему казалось, что он переместился в какой-то фантастический фильм или вообще на другую планету. И думал, что на Земле не должно быть таких мест. Зона – это нечто совершенно чужеродное людям.

Работая в Институте и изучая принесенные из Зоны артефакты, их влияние на человеческий организм, молодой ученый испытывал небывалый интерес. Но, может быть, потому что не представлял в полной мере, что такое Зона. Очутившись же за Периметром, Дмитрий ощутил, насколько чужды человеческой логике те вещи, которые приносили в Институт сталкеры. Насколько непонятны и опасны аномалии. И он впервые задумался, что, если Зона продолжит расширяться, опутает своей паутиной планету, человечество не выживет. Или выживет, но при условии, что людям придется мутировать. От этих мыслей его передернуло. Он поглядел на крошечное лицо спящего сына, чуть крепче прижал его к себе, в очередной раз мысленно поблагодарив судьбу, что у него родился нормальный ребенок.

Где-то далеко у протянувшегося по левую сторону от них голого леса тоскливо и зло завыли собаки. Бродяга насторожился, прищуриваясь, поглядел вдаль, но сделал знак отряду продолжать движение. Справа текла Руза. Иногда река проглядывала между холмистых берегов, посверкивая стальным, отражая хмурое серое небо. Пару раз отряд выходил на шоссе. Непривычно было видеть абсолютно пустую дорогу, совсем свежий, недавно обновленный асфальт. Дмитрий еще чувствовал запах гудрона. На обочине им попался небольшой ручной каток. Идти было легко. Но Бродяга скоро вновь увел группу в бездорожье. Теперь они шли лугом. Трава высохла, на ней крупными бусинами висела роса.

Ближе к вечеру на юге, где текла невидимая река, стал подниматься туман. Прорвался серыми клубами меж холмов, потек в их сторону. Проводник заторопил отряд. Они перешли на быстрый шаг, потом на бег. Девушки лежали, вцепившись руками в носилки, с тревогой смотря, как на них надвигается туманная непроницаемая стена. Сталкер махнул рукой на ближайший холм. Они поднялись на вершину, а туман уже затопил все вокруг. Люди остались стоять на крошеном пятачке, посреди серого клубящегося моря. Где-то на западе на миг проглянуло зловещее красное солнце, окрасив все вокруг в багровые тона, и исчезло.

– Ночевать тут придется, – сказал Бродяга. – От тумана держитесь подальше, не нравится он мне. Кто вдруг захочет нужду справить, делать здесь, в туман не уходить. Стыд перебороть можно, а вот смерть – вряд ли.

Дмитрий присел рядом с женой. Ему вдруг жутко захотелось спать. Он осторожно передал малыша и на несколько мгновений прикрыл глаза, ожидая, пока девушка покормит сына.

Ученый и сам не понял, отчего пробудился. Маша лежала на носилках, зябко кутаясь в одеяло, и смотрела сонными глазами в небо. Дмитрий огляделся, все еще со сна не понимая, где находится. Потом вспомнил.

– Маша, где малыш? – У него все внутри будто оборвалось от ужаса.

– Не знаю, – едва слышно пролепетала жена. – Я ей его отдала, кажется.

– Наде? – спросил Дмитрий, поднимаясь и отыскивая взглядом девушку.

Надежда обнаружилась спящей неподалеку. Малыша рядом с ней не оказалось. Лазарев в накатившей на него панике закрутился на месте. Стоявший в стороне Бродяга обернулся, шагнул к нему.

– Что случилось?

– Малыш? Где мой сын?! – Сердце Дмитрия бешено колотилось.

Сталкер огляделся. Уставился на ученого.

– Где он был?

– Тут, я Маше передал его покормить…

Бродяга присел у носилок с уснувшей Машей, посветил фонариком. Они увидели примятую пожухшую траву, точно что-то ускользнуло по ней в туман. Сталкер не успел опомниться, как Дмитрий выхватил фонарик и бросился во мглу.

– Куда?! – крикнул Бродяга.

Но тот уже сиганул в плотное серое месиво, поглотившее его с головой. Ученый склонился к земле, высвечивая след. Пульс отчаянно стучал в виски, лоб покрылся испариной. Еще через двадцать шагов он увидел сверток с укатившимся по влажной от росы траве младенцем.

– Саша, сынок. – Дмитрий дрожащими руками подобрал сверток.

Малыш тихо захныкал во сне. Лазарев испытал облегчение, но тут же снова напрягся, когда показалось, что в тумане что-то зашевелилось, двинулось к нему. А может быть, это всего лишь разыгралось его воспаленное последними событиями воображение. Но док пулей помчался назад. Вылетел из пелены на совершенно пустынную вершину. К горлу мгновенно подкатила дурнота.

– Дмитрий, тут мы! – раздался за его спиной голос Бродяги.

Лазарев обернулся и с изумлением обнаружил, что находится на вершине соседнего холма, а с первого, метрах в двадцати, ему машут руками темные силуэты сталкера и сержанта.

– Я сейчас к вам приду! – крикнул охрипшим от волнения голосом Дмитрий.

– Нет, оставайся на месте, – отозвался Бродяга. – Иначе потеряешься в тумане.

– Как малыш? – громко спросил Захар.

– Все хорошо, спит, но ведь через часа два-три есть захочет.

– Придется потерпеть до утра.

Дмитрий подумал, что торчать на вершине в одиночестве ему совершенно не хочется, тем более что тут в его распоряжении имелся совсем крошечный пятачок земли, а туман разве что подошвы ног не лизал. Хотя вроде бы и остальные были не так далеко. Дмитрий уже было почти решился нарушить запрет Бродяги. Но тут взглянул на туман, в который вновь собирался ступить, и его продрало морозом. В серых, закручивающихся, будто дышащих клубах ему вдруг померещилось чье-то лицо. Как застывшая хищная маска. То ли человека, то ли мутанта, подстерегающего нерасторопную добычу, чтобы растерзать. Но через миг чуть сильнее задувший ветер снова смешал клубы, и Дмитрий уже больше ничего жуткого не разглядел.

Он вытер пот со лба, чувствуя оставшийся от пригрезившегося морока неприятный осадок внутри, и понял, что никуда отсюда не пойдет. Ни в какой туман. Он еще долго вглядывался во мглу. Но воображение больше не рисовало никаких чудовищ. Дмитрий чуть успокоился, устроился поудобнее, завернувшись плотнее в куртку и спрятав в ней же младенца. Маленький Сашка действительно проснулся через три часа, расхныкался, но Дмитрий каким-то чудом его укачал. Ближе к рассвету ученого снова стала одолевать дрема, но он до боли кусал себе губы, чтобы не заснуть и не выпустить сверток.

Наконец рассвело. Заговорили на соседнем холме сталкер и солдаты. Туман медленно стекал с пригорков, отступал обратно к реке. Еще через полчаса люди, невыспавшиеся и голодные, шли дальше по влажной от росы земле. Отряд снова выбрался на шоссе. Измученный Дмитрий машинально топал вперед, пока Бродяга вдруг не остановился и не обернулся. На обветренном лице сталкера вдруг отразилась улыбка.

– Что ж вы идете и не замечаете? – спросил он. – Вышли!

Лазарев и военные замотали головами. Перед ними было то же самое узкое, в две полосы, шоссе с новым асфальтом. На обочинах торчали свежевыкрашенные столбики дорожной разметки. За ними – зеленая под ярким утренним светом трава. Грянуло дружное солдатское «Ура!».

А позади, всего метрах в ста, развернулась совершенно иная картина. Как будто цветную фотографию подменили на старую выцветшую. Дорога уводила к брошенной теперь Рузе, вокруг которой лежали побуревшие, как от наступившей внезапно поздней осени, земли. Местами встречались пятна зелени, но Дмитрий не был уверен, та ли это зелень, что сейчас находилась вокруг них.

– Ну спасибо, дядя Саша, вывел, – произнес он, с благодарностью глядя на сталкера.

– Теперь еще километр-два примерно до Старой Рузы, – сообщил тот. – Там и отдохнем уже.

Прошло уже два часа, а Дмитрий все еще не верил, что они выбрались из Зоны. Их трясло по ухабам, «газик» проворно продирался по бездорожью к Звенигородскому шоссе, увозя своих пассажиров из Старой Рузы. Зона остановилась всего лишь в паре километров от поселка. Знакомый старшина, командир Захара Зарубина, охранял Периметр, командовал эвакуацией людей. Он нашел для семьи Дмитрия и для Надежды, которую они вытащили вместе с Машей из рузского роддома, машину и отправил их в перинатальный центр Института. Надя, прежде державшая себя в руках, теперь все время всхлипывала, вытирая платком опухшие от слез глаза. Маша все так же сидела в прострации, почти не реагировала, когда Дмитрий передавал ей покормить ребенка.

В центре Института, где изучали мутантов, рожденных от сталкеров, Надежду сразу увезли, и с тех пор Дмитрий ее больше никогда не видел. Семью Лазаревых поместили в отдельную палату. Малыша забрали. И Машу тоже скоро куда-то увели. У молодого ученого взяли кровь на анализ. Через три часа томительного ожидания пришел доктор.

– Добрый день, коллега, – врач пожал Дмитрию руку. – У меня для вас две новости. Одна хорошая, другая не очень.

– С малышом что-то? – выдохнул Лазарев.

– Абсолютно здоров. Никаких аномалий не выявлено. Анализы, вес, рост и прочее – все в норме.

Дмитрий некоторое время смотрел на врача с непониманием.

– Это, значит, хорошая новость? Что-то с моей женой?

Врач кивнул.

– Больше всего похоже на послеродовую депрессию. Ну и обстоятельства родов, по вашим рассказам, были жуткие, травмировали ее. С ней психологи сейчас разбираются. В плане физического здоровья у нее все хорошо.

Дмитрий покивал, пристально смотря на врача в нетерпеливом ожидании того, что тот еще скажет.

– Вам нужно набраться терпения. С маленьким ребенком это непросто будет. Няньку нанять или кормилицу.

– Зачем? – спросил Дмитрий с непониманием.

Врач помолчал миг, собираясь с духом.

– Марии дали лекарство успокоительное, чтобы она пришла в себя. Вроде сработало. Но выйдя из заторможенного состояния, она теперь отказывается от ребенка.

– Нет… Невозможно… Почему?..

– Мы ей пытались объяснить, что с ним все в порядке, что он полностью здоров, даже анализы показывали. Но она называет его порождением Зоны, чудовищем, чужим. Это, несомненно, травма от увиденного в рузском роддоме. И мы приложим все усилия, чтобы устранить проблему.

– Я не понимаю. Что вы хотите сказать?

– Мы оставляем вашу жену тут, на лечении.

– Нет, так не годится, запротестовал Лазарев. – Я заберу ее домой. Там она придет в себя, и малыш…

– Дмитрий Владимирович! – неожиданно резко прервал его врач. – Я старался как можно деликатнее вам растолковать. Ее нельзя оставлять рядом с ребенком.