Текст книги "Танцы сломанных кукол (СИ)"

Автор книги: Ольга Галаган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Галаган Ольга Георгиевна
Танцы сломанных кукол

Часть 1

  Танцуй – пока живешь, пока страдаешь,

   Пока неровной ниткой бьется пульс

   Вокруг толпа – но ты не замечаешь

   Лишь шепчешь про себя – Я не споткнусь

   Всего три «па» по бритвенным осколкам

   Твоей разбитой вдребезги души

   И ты бросаешь, на потеху волкам

   Саму себя, а сердце плачет – не спеши

   Погас свет рампы, завершился праздник,

   Безумие толпы сменил покой

   А сломанную куклу, грозный хищник

   Прижав к груди, несет к себе домой.

  Осознание случившегося накрыло меня в школьном коридоре, будто бы прозвеневший звонок сорвал щиты, которыми я огородилась, и боль произошедшего хлынула, безжалостно сминая сознание, вытесняя мысли, оставляя только звериный вой, вырвавшийся из меня и все никак не заканчивающийся. Безвольное тело сползло по стенке, мои руки прижимались ко рту в бесполезной попытке сдержать рвущийся из меня крик. Наклонив голову к коленям, я спряталась за волосами, что бы ни позволить окружающим увидеть меня. Хотя все были уже на уроках, я опасалась нечаянных свидетелей моего горя.

   В пустом коридоре звук, исходивший от меня, отражался от стен – и казалось, возвращался ко мне в усиленном объеме, заставляя руки еще сильнее вжиматься в рот, в тщетной попытке не дать вою вырваться наружу. Не знаю, сколько я так просидела, когда чьи-то прохладные руки отвели волосы от лица, отчего я дернулась, пытаясь отползти подальше.

   -Тише, тише, Катенька. Вот так, девочка, поднимайся, сейчас пойдем ко мне в кабинет. Там тебя никто не увидит. Голос говорившей женщины с трудом пробивался сквозь затуманенное сознание. Но я знала, вернее, чувствовала, что нужно делать то, что она говорит, хотя смысл слов понимался с трудом. Что там она говорит? Нужно встать, да, да, сейчас я встану. Худые руки приподняли меня, и я оперлась на женщину, уткнувшись ей в плечо. Запах цветочных духов дал понять, что это мой классный руководитель – Марина Юрьевна. Одной рукой она обняла меня за плечи, а другой гладила по волосам. Мне захотелось стоять так до тех пор, пока не исчезнет боль, или хотя бы пока не утихнет.

   -Катя, пошли ко мне в кабинет, слышишь меня? Скоро звонок с урока, и тут будет куча народу, ни к чему им тебя сейчас видеть. Ласковый голос учительницы и поддержка ее тонких рук, дали мне толику сил, необходимую для выполнения требуемого действия. Медленным шагом мы дошли до ее кабинета. Усадив меня на стул, она сразу же закрыла дверь на ключ и пошла к подоконнику, на котором стоял электрически чайник. Включив его, она насыпала в заварник чай и поставила на стол две чашки.

   Я, не отрываясь, наблюдала за ней – было что-то успокаивающее в ее размеренных движениях. Никакой спешки, никаких нервных рывков, лишь спокойные, плавные, монотонные действия человека, повторяющего этот ритуал неоднократно. Я даже не заметила, в какой момент мои завывания прекратились, о случившейся истерике напоминали только иногда прорывающиеся всхлипы.

   Подозреваю, что мы просидели в кабинете довольно долго. После третьего звонка, дребезжащего в коридоре, я перестала считать. Наверное, со стороны мы выглядели довольно странно – испуганная девочка, с каштановыми кудряшками на голове, заплаканными карими глазами и скривившемся в горькой усмешкой рте. И худая ухоженная женщина, с аккуратной прической, холодным выражением лица и в строгом костюме. Но что-то нас объединяло, то ли многочасовое молчание, то ли застывший взгляд, обращенный в окно, то ли судорожно сжатые на чашке пальцы. Я не знаю. Много лет спустя я задавала себе вопрос – почему нас никто не тревожил, никто не стучался, не звонил, не искал. Как можно было просидеть несколько часов к ряду в одной позе, даже не пошевелившись. Марина Юрьевна поднялась, когда за окном уже смеркалось, отставив чашку с нетронутым чаем, она спросила

   – Хочешь переночевать у меня? Наверное, впервые за последние две недели в моих глазах радость и благодарность.

   -А можно? Мой голос был хриплым, от недавних рыданий и долгого молчания.

   -Я же предложила, значит можно. Тебе нужно позвонить домой и предупредить, что тебя не будет?

   – Нет. Мне....она...мне не кому звонить. Учительница ничего не сказала о мое нервной реакции, на заданный ею вопрос, только внимательно посмотрела на меня, и сказала идти одеваться.

   Ее дом находился в другом районе от школы, пока мы ехали в маршрутке, я заснула – сказалось нервное потрясение сегодняшнего дня. Дорогу к ее квартире я помнила смутно, организм никак не хотел просыпаться. Учительница, наверное, заметила мое состояние, так как сразу отправила меня в душ, дав мне пижаму, а после него отвела в комнату с расправленной кроватью, куда я сразу же завалилась спать.

   Следующим утром меня разбудил запах чего-то сдобного, витающий в квартире. Открыв глаза я не сразу поняла, где нахожусь – зеленый с бежевым интерьер комнаты явно не соответствовал моей спальне. Минут пять ушло на то, что бы вспомнить события вчерашнего дня. А потом я лежала и думала, стоит ли мне пойти на дурманящий вкусный запах, или же тихонько одевшись уйти. Дилемма разрешилась просто – Марина Юрьевна зашла в комнату.

   – В душе, на полочке новая зубная щетка, а на стиральной машинке лежит спортивный костюм, тебе должен подойти. Умывайся, одевайся и приходи на кухню, завтрак уже готов.

   Закончив с утренними процедурами, я направилась в кухню. Непривычно было видеть учительницу без макияжа, строгой прически в джинсах и футболке с принтом. Она казалась моложе и какой-то домашней, что ли. После того как мы позавтракали, она сварила кофе и усевшись напротив меня закурила. Охренеть....а я и не знала, что она курит. Никотиновый дым тонкой струйкой поднимался вверх, дразня меня своей горечью.

   – Марина Юрьевна, а можно мне....сигарету. Последнее слово я произнесла тихо, чувствуя, как наливаются краской щеки. Минута молчания.... За это время я успела сто раз пожалеть, что вообще спросила об этом. Даже если она мне разрешит, как я буду курить при ней? Хотя, с чего я взяла, что разрешит, она же учитель, а я ученица. Неожиданный ответ поразил меня, вызвав волну удивления.

   -Бери. Честно говоря, курить резко расхотелось...Хотя нет, хотелось так же, только где-нибудь подальше от Марины Юрьевны. Я посмотрела на нее и увидела улыбку в ее глазах, она знала, какие чувства я сейчас испытываю. Дрожащими руками я подкурила сигарету, мне даже удалось спокойно выкурить ее, не смотря на сидящую со мной за одним столом учительницу.

   – Катя, что ты собираешься делать дальше? Вопрос выбил меня из колеи, нижняя губа начала противно дрожать, а глаза наполнились слезами. Один вопрос, всего один невинный вопрос, на который у меня нет ответа.

   -Я не знаю. Помогите мне. Последняя фраза вырвалась у меня нечаянно, я понимала, что она не обязана мне ничем, она и так сделала больше, чем я ожидала. Но мне очень нужна была ее поддержка, ведь, по сути, единственный человек, который проявил обо мне какую-то заботу сидел сейчас передо мной.

   – Катя, я не стала вчера ни о чем у тебя спрашивать, потому что видела, как тебе тяжело. Но сейчас ты можешь рассказать мне о том, что случилось? Ты можешь быть уверена – дальше меня эта информация никуда не пойдет. Мммм .....это из-за мамы? Я вскинула на нее испуганный взгляд. Мне казалось, что никто не знал о моей семье. Я делала все, что бы никто ничего не узнал. Была отличницей – что бы маму не вызывали в школу, ездила на олимпиады, участвовала во всех мероприятиях, ни с кем не конфликтовала, хотя ни с кем и не дружила. Именно из-за такого поведения ко мне никто не приходил из одноклассников, учителя не звонили домой. В общем, я делала абсолютно все, что бы уменьшить возможность знакомства со своей семьей.

   -Откуда вы знаете? Наверное, в моей голосе слышался страх, потому что Марина Юрьевна успокаивающим жестом похлопала меня по руке.

   -Помнишь, ты полгода назад неделю болела? Тебя не было в школе, ты не позвонила, и никто не знал что с тобой. Я нашла твой адрес и приехала к тебе домой. Дверь открыла твоя мама, она мне сказала, что ты заболела. Я видела, как учительница мнется, не решаясь что-то сказать. Горькая усмешка искривила мои губы, именно поэтому я и не хотела, что бы кто-то видел мою маму.

   -Она была пьяная, да? И....она вам нагрубила? Вы извините меня, пожалуйста, мне очень жаль, что так вышло. Я не знала, куда деться от стыда, меньше всего мне хотелось, что бы именно эта женщина познакомилась с мамой.

   – Катя, ты ни в чем не виновата и извиняться тебе не за что. Твоя мама взрослый человек и сама отвечает за свое поведение. Ты поэтому вчера плакала?

   -Нет....да.....я...

   -Катя, успокойся, глубоко вдохни, вот так.

   Слова никак не хотели формироваться и из меня вырывались какие-то отдельные слоги, поняв, что так дело не пойдет, я постаралась успокоиться, как говорила учительница и все-таки рассказать ей то, что произошло. Было неимоверно трудно начать, но я понимала, что мне нужно с кем-то этим поделиться, выплеснуть свою боль, иначе я сойду с ума. Я не ждала от нее ни сочувствия, ни жалости, а просто возможности, что бы меня выслушали.

   -Это случилось две недели назад, я пришла домой со школы, мамы не было, и я покушала и решила немного поспать, впереди были выходные, и уроки не нужно было делать именно сегодня. Проснулась я от того, что меня кто-то гладил по ноге, еще не полностью осознавая окружающий мир – потому, что мне показалось, что это была мама. Понимаете, мне иногда снится, что мама больше не пьет, и у нас все хорошо, что она меня целует и обнимает и говорит, что любит меня. Наверное, поэтому, когда рука убралась с моей ноги, я потянулась за прикосновением, и попросила маму не уходить. В ответ начали грубо смеяться. Я подскочила с постели и увидела перед собой небритого пьяного мужика, от которого несло перегаром. Я спросила, что он делает в моей комнате и где мама. Мне было очень страшно, раньше такого не случалось, мать не приводила своих собутыльников к нам в дом. Мужик перестал ржать и теперь пристально смотрел на меня, от этого взгляда я все сильнее натягивала на себя одеяло, мне хотелось спрятаться и не видеть, как что-то темное загорается в его глазах. Одним рывком он сдернул с меня одеяло, оставив лежать в пижамных шортах и майке. Я сначала оцепенела, а потом начала пятиться подальше от него. Он сейчас напоминал мне змею, которая приготовилась к броску – неподвижное тело и пристальный взгляд, следящий за каждым движением жертвы. Судорожно отталкиваясь ногами, я пыталась отползти как можно дальше от этого страшного мужчины. Но он не дал мне это сделать, схватив меня за лодыжку и потянув на себя. Я брыкалась, стараясь ударить его и освободиться от хватки грубых рук. Открыв рот, я собиралась закричать, позвав на помощь, но тяжелая ладонь зажала мне рот, заглушив мой крик. А потом началась самая страшная ночь в моей жизни. Боль, боль, боль...мои мольбы и просьбы отпустить меня, крики от охватившей агонии, обмороки, когда измученное тело и разум были не в силах вынести издевательство над собой, и апатия....какое-то безразличие и наблюдение за насилием со стороны. Он отпустил меня только под утро, оставив лежать сломанной куклой посреди смятых испачканных кровью простыней. Такой и нашла меня мама. Она отвесила мне пощечину и начала кричать о том, что я шлюха, проститутка и блядь. Открыв шкаф, она швырнула в меня старый спортивный костюм и велела убираться из дома и никогда сюда не возвращаться. Я не понимала что она мне говорит, почему ругает и бьет, почему не пожалеет меня. Еле встав, от пронизывающей все тело боли я начала одеваться, а мама все кричала и кричала. До меня постепенно начал доходить смысл ее слов, я постаралась ей все объяснить, но она меня не слушала и, дождавшись, пока я с трудом оделась, выпихнула на лестничную площадку, выкинув следом кроссовки.

   Ушедшая апатия вернулась и я пошла. Куда я шла я не понимала, просто знала, что нужно куда-то идти. В обед я очутилась на ж/д вокзале, ноги в кроссовках без носков покрылись кровавыми мозолями. Сев на кресло в зале ожидания, я прикрыла глаза, думая, что посижу так минутку, а потом придумаю, что делать дальше.

   Проснулась я когда на дворе уже было темно. Странно, что меня не разбудила милиция, ведь получается, что я целый день проспала на вокзале. Все тело колотило от боли, а еще очень хотелось есть и пить, ведь последний раз я обедала дома, а с тех пор прошло уже полтора суток. Денег у меня не было, впрочем, у меня ничего не было кроме одежды на мне, да и та не в полном комплекте. Сидеть и дальше на вокзале было рискованно, но куда пойти я не знала. Медленно поднявшись, я еле удержалась от крика боли, прострелившей все тело, казалось, она вгрызается в каждую клеточку все сильней и сильней. Постояв так минут пять, я медленно отправилась к выходу, думая куда пойти.

   Не знаю, каких Богов я должна благодарить за то, что вышла из апатии и состояния безразличия, но большое им за это спасибо. Если бы я не смогла тогда ясно мыслить, то даже трудно представить что бы со мной случилось. Самой настойчивой мыслью на тот момент было смыть с себя следы вчерашнего насилия. По понятным причинам в душ я пойти не могла, но потребность стереть с себя ненавистные прикосновения перебивала все остальные желания. Я пошла в платный туалет, который находился в здании вокзала. В небольшом коридоре, предшествующем кабинкам сидела пожилая женщина. Я подошла к ней и замялась, не зная как попросить ее пропустить меня без денег. Я, наверное, действительно плачевно выглядела, потому что мне даже долго уговаривать не пришлось, женщина меня пропустила. В кабинках никого не было, что сыграло мне на руку. Я как можно быстрее стала стирать с себя следы прошлой ночи. Это сложно было сделать под тонкой струей холодной воды, постоянно оглядываясь в сторону выхода, что бы никто ни зашел, и не застал меня за этим занятием. Приведя себя в порядок, я вышла на улицу, задрожав от вечерней прохлады.

   Пока окончательно не стемнело, мне придется придумать куда идти. Мысли лихорадочно крутились в голове в поисках выхода из создавшейся ситуации. Это даже хорошо было, так как не давало мне погрузиться в боль вчерашнего насилия. Первым делом нужно было уйти как можно дальше от ж/д вокзала – если днем для меня это место было безопасным, то вечером здесь собирались все отбросы общества. Не хотелось бы попасться им на глаза. А еще мне следовало подумать о том, что послезавтра мне идти в школу. Учебники, тетради и все остальное естественно находилось дома. И эта ситуация меня напрягала намного больше чем то, что мне негде было ночевать.

   Выйдя из вокзала, я направилась к троллейбусной остановке, и хотя у меня не было денег на проезд, как показала ревизия карманов, я решила проехаться зайцем. Ни разу этого не делала, было безумно страшно, но это лучше чем остаться здесь и наблюдать паломничество людей, которые облюбовали это место для своих ночных собраний. В нашем городе вечером ж/д вокзал был самым опасным местом и поэтому мое нежелание здесь находиться было вполне естественно для здравомыслящего человека. Втиснувшись в подъехавший троллейбус, я впервые, наверное, обрадовалась своему невысокому росту, благодаря которому, я смогла затеряться в многочисленной толпе и кондуктор меня не заметил.

   Уже стемнело, когда я подошла к дому. Подниматься в квартиру, в надежде, что мать меня простила, было бесполезно, для этого я слишком хорошо знала ее характер, но что делать дальше я не знала. Куда идти? Безвыходность затопила меня и впервые со вчерашнего дня я заплакала, усевшись на скамейку возле дома. Из-за рыданий, я не сразу услышала голос своей соседки, бабы Раи, а только когда она потрясла меня за плечо. Она меня приютила на это время, говорила когда мама уходила из дому, а я пробиралась в квартиру и потихоньку выносила свои вещи. Я поняла то, что даже если бы мама пустила меня обратно домой, я бы не смогла там дальше жить, так как уже не чувствовала там себя в безопасности.

   Эти две недели я провела как будто в каком-то коконе, который защищал меня от мыслей и чувств, а вот вчера он лопнул, и осознание произошедшего обрушилось в полной мере.

   -Вот...это все...

   Я замолчала, и сделала глоток чая, смочив пересохшее горло.

   Марина Юрьевна была первым человеком, которому я все рассказала. Бабе Рае не смогла, а больше мне было не кому. Учительница внимательно выслушала меня, и как я не вглядывалась в ее лицо, не смогла понять, как она ко мне относится после этого. Было страшно, что она мне не поверит, и отреагирует как мать, но высказать все мне было необходимо, невозможно было удержать в себе всю боль и обиду. А еще я очень сильно надеялась на то, что она мне поможет, хотя бы подскажет – что делать дальше.

   -Катя, до выпуска остался месяц, тебе нужно сдать экзамены и получить аттестат, это время можешь пожить у меня, а дальше что-нибудь придумаем. А на счет того, что с тобой произошло....Я сейчас скажу тебе кое что, только выслушай внимательно и не перебивай. Первое, ты не должна себя винить в случившемся. А второе, женщины заведомо проигрывают мужчинам в силе. Ты должна вынести из этого урок. Будешь сильной, я говорю не в плане физической силы, тогда тебя не заставят что-то делать против твоей воли. Будешь слабой – и случившееся может повториться.

   В понедельник нужно было идти в школу, а значит, мне придется съездить за вещами и учебниками, хорошо хоть что я их перенесла из дому к бабе Рае. Но все равно мне очень не хотелось возвращаться туда, каждый раз подходя к подъезду, я боялась, что там может быть тот мужчина. Руки начинали дрожать, а ноги отказывались идти в нужную сторону – все тело требовало убежать подальше оттуда. Но приходилось успокаивать себя тем – что вряд ли он сидит в подъезде в ожидании меня, и вообще, белый день на дворе, народу много, и даже если я его увижу – он ничего мне сделать не сможет.

   Учительница меня спрашивала – почему я не подам заявление в милицию, но я уже тогда понимала, что толку от этого не будет, только мне еще больше разбередят душу и обольют грязью. Марина Юрьевна предложила пойти со мной за вещами, но я отказалась. Не знаю почему, наверное, мне все равно было стыдно перед ней. А вдруг случайно мы натолкнемся на мою мать – только подумаю об этом, так сразу уши начинают гореть. Ведь она запросто может обложить человека семиэтажным матом, а при плохом настроении вообще драться лезет. Причем, ей не нужно никакого для этого никакого повода. Так что в воскресение после обеда я поехала в дом, где прожила 17 лет. Своим домом назвать это место я уже не могла.

   Осталось сдать последний экзамен и все – прощай школа, здравствуй взрослая жизнь. Все ходили радостные в предвкушении выпускного, и даже экзамены не омрачали настроение. Три недели, что я прожила у нашей классной были самыми лучшими в моей жизни. В ней я обрела подругу, наставницу и просто близкого человека. Она разговаривала со мной, подсказывала, учила, поддерживала и не давала мне погрузиться в нерадостные мысли о моем будущем. Я шла на красный диплом, и раньше собиралась поступать в институт. Но теперь это было несбыточным желанием. Ведь жить мне негде, а оставаться у учительницы надолго я тоже не смогу. Нет, она меня не выгоняла, и никаких намеков с ее стороны не было, и наверняка, если бы я заикнулась о своих мыслях, она бы отругала меня.

   Но. Я тоже так не могу – сидеть у нее на шее, ведь я находилась полностью на ее обеспечении. Я старалась помогать ей по дому – убирала, стирала, готовила. Но этого все равно было мало. Ведь я для нее чужой человек, и она не обязана содержать меня. Тем более с учительской зарплатой это было ой как не просто. Поэтому я решила после выпускного найти себе работу и жилье. А потом – если повезет, то, на следующий год, я смогу поступить на заочный. В этом году я понимала, что не получится. А так, за год я надеюсь, смогу накопить на оплату, если не поступлю на бесплатный. Марину Юрьевну я пока не ставила в известность своих планов. Решила, что когда найду работу, тогда и расскажу ей, а сейчас что толку. Но, несмотря на все вопросы, занимающие меня, это время запомнилось мне спокойствием, безмятежностью и каким-то душевным теплом, недоступным при жизни с матерью.

   В выходные мы ходили в парк, ездили в филармонию, смотрели выступления уличных танцоров. Эмоции хлестали через край, и я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Я всегда завидовала тем, у кого была нормальная семья, а теперь и у меня было все то, что есть нормой для всех, а для меня было предметом несбыточных желаний. Последний экзамен я, как и предыдущие, сдала на отлично, теперь нужно было готовиться к выпускному.

   Единственная проблема состояла в том, что мне нужно было сходить домой, забрать платье. Как же сильно мне не хотелось идти, я как чувствовала, что нельзя мне это делать. Но желание быть красивой на выпускном было сильнее воплей интуиции. На троллейбусе до дома нужно было ехать двадцать минут, этого времени как раз мне хватило, что бы накрутить себя, так что выходила из транспорта я еле скрывая дрожь страха. Может, выражение – мысль – материальна, имеет под собой реальную основу? Потому что первым лицом, которое я увидела, подойдя к дому, был мой самый страшный кошмар.

   Создавалось такое впечатление, что он заранее знал, что я приеду и ждал меня. Не могу сказать, откуда я это взяла, ведь это нереально, но чувствовала я именно это. Я остановилась, сделала шаг назад, а потом просто побежала, желая скрыться от него. Легкие горели огнем, дыхание хриплыми толчками вырывалось изо рта, но я не прекращала бег. Резкий рывок за плечо остановил мой неудавшийся побег. Мне страшно было оглянуться на того, кто меня остановил. Меня вообще пронзал ужас. Слезы бессилия медленно потекли из глаз.

   -Тебе никто не говорил, что убегая, ты только подстегиваешь азарт и желание тебя догнать? Ты думала, что сможешь спрятаться от меня? Глупая маленькая девочка. Или тебе не понравилось наше знакомство? Меня начало колотить от его насмешливого голоса.

   -Пожалуйста, не трогайте меня, отпустите, пожалуйста. Слова помимо моей воли срывались с губ, хотя я понимала их бесполезность.

   -Ну, что ты, как я могу тебя отпустить, если мы так хорошо начали. Я тебя поймал, а значит ты теперь моя добыча. При мысли о том, что я окажусь полностью в его власти, меня накрыло волной паники, и я начала вырываться, бить его и кричать. На улице был белый день, люди ходили, не обращая на нас никакого внимания, и никто не остановился, что бы помочь мне. Видимо уловив в моем взгляде надежду на то, что окружающие помогут мне, он хрипло рассмеялся.

   -Ты надеешься на то, что кто-то тебе поможет? Неужели ты до такой степени наивная? Окружающим нет дела до твоих проблем. Ладно, хватит, успокойся. От его пощечины моя голова откинулась назад, а в ушах зазвенело. Щека горела от удара, но орать я перестала.

   -Пойдем. Он крепко схватил меня за руку и куда-то потащил. Я не сопротивлялась, пытаясь подгадать момент, когда смогу убежать. Но он так сильно сжимал мою руку, что я поняла бесполезность своих надежд. Недалеко от моего дома он свернул в сторону супермаркета, и мы подошли к джипу, стоявшему на парковке. Вынув из джинсов ключи, он снял машину с сигнализации и втолкнул меня на заднее сидение. Пока я пыталась подняться с колен, он сел за руль и заблокировал двери. Я забилась в угол и затравленно смотрела на него, а он с непроницаемым лицом наблюдал за мной через зеркало.

   Только сейчас я обратила внимание на его внешность. Высокий, сильный, черная футболка обтягивала бугрившиеся мышцы. Короткий ежик каштановых волос, тяжелый подбородок, узкие губы и зеленые глаза. Если бы я просто увидела его на улице, я бы наверное сочла его красивым, сейчас же он вызывал во мне только страх. Большие руки небрежно сжимали руль, на запястье блестел широкий браслет из золота и какого-то черного камня, на пальце была печатка из такого же сочетания материалов. Все в нем излучало власть, но тогда каким образом он попал в нашу квартиру?

   У мамы не могло быть таких знакомых. В основном она общалась с такими же алкоголиками, как и сама. На моем лице, наверное, промелькнул весь спектр эмоций, так как наблюдающий за мной мужчина хмыкнул, но ничего не сказал. Он завел машину, и мы поехали в сторону центра города.

   -Зачем я вам нужна, что вы собираетесь делать со мной? Мне стало противно от того, как дрожал мой голос. Но ничего поделать с собой я не могла.

   -О, девочка, у меня очень много планов на тебя. Приедем на место, узнаешь. Я затряслась от обещания в его голосе и попыталась сильнее вжаться в сидение.

   Мы приехали к шестнадцатиэтажному дому. Вытащив меня из машины и поставив ее на сигнализацию, он повел меня в подъезд, все так же крепко сжимая мой локоть. Выйдя из лифта, он открыл дверь квартиры, и мы вошли внутрь. Обстановка меня поразила – было ясно, что здесь работали дизайнеры, так шикарно все смотрелось. Подождав, пока я разуюсь, он потащил меня в зал, выполненный в коричневых и бежевых тонах. Он сел на темный кожаный диван, а я осталась стоять, прижимая к себе сумку и не зная, что делать.

   -Раздевайся. Короткая резкая команда отрицала возможность не подчиниться ей. Но я лишь судорожно вцепилась в сумку, и опустила голову.

   -Ты видимо чего-то не поняла, девочка, ты полностью в моей власти. И если я что-то говорю, то ты должна это исполнять. Поверь, ты не захочешь, что бы это сделал я. На первый раз я тебя прощаю, но следующее неповиновение – и ты будешь наказана. Тебе ясно? Я спрашиваю – тебе ясно? Услышав новые правила моей жизни, сказанные ледяным голосом, я только смогла прошептать:

   -Да. Негнущимися пальцами я опустила сумку на пол и принялась расстегивать пуговицы на сарафане. Господи, больше всего в жизни мне хотелось убежать отсюда, скрыться, забыть и больше никогда не вспоминать об этом. Я хотела очнуться и понять, что мне это просто приснилось, простой кошмар, который сотрется событиями предстоящего дня. Но мои мысленные крики и мольбы не помогали, а я все так же стояла перед моим мучителем. Расстегнув сарафан, я судорожно сжимала полы, не в силах снять его и оказаться перед мужчиной в нижнем белье. Видимо моя нерешительность ему не понравилась, так как он стремительно поднялся с дивана и резко сорвал с меня одежду. Я чувствовала, как покрываюсь стыдливым румянцем, а сердце заходится от страха перед его дальнейшими действиями. Сильный толчок отправил меня в угол комнаты, а живот опалила резкая боль.

   -Тебе нравится насилие? Я не могу по-другому понять твою медлительность. Очнись, девочка, сказка для тебя закончилась, ты не красная шапочка, которую спасут дровосеки. Серый волк может сделать с тобой все что угодно. Я обняла свои колени руками и с ужасом наблюдала, как он медленно ко мне приближается. Вздернув меня на ноги, он смотрел на мое тело как на товар, находившейся в полной его власти. Я с горечью подумала, что так оно и есть. Отведя в сторону мои руки, пытающиеся прикрыться, он расстегнул мой лифчик и стянул трусики. Широкие ладони сжали мои соски, вызвав болезненный стон, и начали сильно мять грудь. Меня обуял приступ злости. Я не буду стоять как овца на заклание, и ждать пока он меня еще раз изнасилует. Я начала бить его по груди, отталкивать, пинать ногами. Все что угодно, только не дать повториться случившемуся. Согнув колено, я попыталась ударить его в пах, когда он скрутил меня, заведя руки за спину, и в полусогнутом положении повел в спальню. Когда я попыталась вырваться из захвата, мужчина поднял мои руки выше, отчего все тело пронзила острая боль.

   Перед кроватью он заставил меня опуститься на колени, а потом нагнул, так что бы выше пояса я лежала на кровати, а колени стояли на полу. Удерживая мои запястья одной рукой, другой он видимо расстегивал джинсы, так как послышался звук расстегиваемой молнии.

   -Расставь ноги. Шире. Хриплый голос вогнал меня в панику, но я не дала ей завладеть собой, а лишь молча сопя, только сильнее сжала коленки, не давая ему требуемого. Насмешливый смешок придал мне ярости и сил бороться дальше.

   -Девочка решила показать характер, как это занимательно. Я даже не буду наказывать тебя за это. Твое сопротивление так возбуждающе. Твердое колено втиснулось мне между ног, доказывая бесполезность моего протеста. Перед моим лицом возникла его ладонь.

   -Оближи пальцы, если конечно не хочешь что бы я оттрахал тебя на сухую. Противясь рвотному порыву, я начала облизывать его пальцы. Пусть только он не считает это моей покорностью, просто я пытаюсь сделать насилие надо мной менее болезненным. Мозг отключился, погружая меня в состояние безразличия, когда горячий член начал протискиваться в меня. Сжав мои бедра так сильно, что наверняка останутся синяки, он стал меня трахать во все ускоряющемся темпе. Грубые проникновения казалось, буравят мои внутренности, жесткая хватка рук и сиплое дыхание насильника, его противный голос, шепчущий мне какая я тугая и маленькая, все это ввинчивалось в мой мозг, выжигая мою наивность, убивая во мне что-то светлое и хорошее.

   Я слышала, как со звоном разбивались мои мечты и надежды, вера в доброту и в людей. Я полностью ушла в себя и ничего не чувствовала и не слышала. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем он со стоном кончил и отодвинулся от моего растерзанного тела. Мужчина что-то говорил мне, но я его не слышала, просто безразлично наблюдала, как шевелятся его губы. Когда он понял, что до меня не доходят его слова, он тряхнул меня, отчего я скатилась с кровати, упав на пол. Но не сделала даже попытки пошевелиться, мне все стало безразлично. Что еще он может со мной сделать? После случившегося мне, наверное, уже ничего не страшно.

   Хм, какой же я все таки оставалось наивной, он мне доказал, что он на многое еще способен. В течение шести месяцев, он брал меня столькими способами, и так, как ему хотелось. Первое время, я отчаянно сопротивлялась, мне было стыдно и противно. А некоторые его идеи повергали меня в панику, но, так же как и в первый раз я ничего не могла сделать и он брал меня так как и собирался. Я была заперта в его квартире. Он с утра уходил и закрывал меня на ключ. Он меня кормил, трахал, издевался, иногда наказывал меня своим молчанием. Это было очень тяжело, ведь кроме него я никого не видела. Где-то пару дней после того, как я впервые переступила порог моей "комфортной тюрьмы" он объяснил мне мои "права" в этом доме. Сидя на кухне со стаканом виски в руке, он вдохновенно вещал о том, что меня ждет. Создавалось впечатление, что сама мысль о том, что он владеет другим человеком, доставляла ему огромное удовольствие, и он с жадностью упивался своей властью над безмолвной рабыней.