Текст книги "Болезнь"

Автор книги: Ольга Дмитриева

Скорбь

Прошла неделя с тех пор, как умерла жена Игоря Михайловича. Было непривычно не видеть её то в кухне над обедом, от которого валит пар, то в любимом кресле с книгой в руке. Он не мог поверить, что её нет. Удивление сменилось ужасом, и, наконец, пустота и оцепенение поселились в его душе.

Он ходил по квартире и не мог найти себе места. Каждый предмет напоминал о ней: её расческа, недочитанная книга, шкаф с одеждой. Иногда Игорь Михайлович доставал оттуда платье жены и подолгу сидел с ним, прижимая к себе. При этом он печальным взглядом проходился по комнате, что-то вспоминая. Но не будем надолго задерживаться на его лице, которое в такие моменты казалось одновременно одухотворенным и пугающим, не будем смотреть пристально на него, ведь никто не любит, когда так смотрят, пытаясь заглянуть в душу.

Однажды вечером Игорь Михайлович включил телевизор. Канал сменялся каналом, пока он не остановился на рекламе. Опрятного вида молодой мужчина, сочувственно склонив голову, говорил Игорю Михайловичу:

– Совсем недавно вы потеряли близкого человека? Вам тяжело? Вы тоскуете по нему?

Игорь Михайлович кивнул и увеличил громкость.

– В вашем доме, где ещё недавно царил покой и уют, теперь удушающая пустота? – на этих словах мужчина отворил дверь дома. Внутри была пожилая женщина. Она сидела на диване с погребальной урной в руках. Мужчина зашёл в дом и сел рядом с ней. Одобряюще похлопав её по плечу, он заговорил вновь: – Это Маргарита Семёновна. Недавно она потеряла горячо любимого супруга. Они прожили в счастливом браке 30 лет. Правильно ли просто придать покойного земле, бессмысленно закопать его? Не лучше ли сохранить от него хоть что-то? Что-то бо́льшее, чем бесплотное воспоминание. Наша новая разработка поможет вам в этом, – мужчина достал из-за дивана предмет, похожий на цветочный горшок, и отдал его старухе. – Специальная установка, созданная нашим центром, позволит использовать прах вашего близкого как основу жизни растения. Вот сюда вы закладываете землю. Сажаете в неё зерно того растения, которому мог бы соответствовать ваш близкий. Маргарита Семёновна, давайте покажем зрителям, как наш прибор работает.

Старуха улыбнулась, поставила прибор перед собой и достала из-за дивана мешок с землёй. Землю она засыпала в верхнее отделение установки. Туда же она положила зерно и аккуратно защипнула землю вокруг. Затем она достала миниатюрную лейку и полила будущее растение. Наконец старуха выдвинула отделение посредине прибора и засыпала туда прах мужа.

– Теперь, когда Маргарита Семёновна посадила растение, нажмём кнопку на дне корпуса. После этого нам остается лишь поместить прибор в любимое место покойного и ждать, пока растение вырастет. Ну что, Маргарита Семёновна, мы пойдем. Ваш муж снова рядом, и, быть может, теперь вам будет не так одиноко, – мужчина повернулся к камере – но и вы можете вернуть близких. Скажите «нет» одиночеству. Позвоните по номеру на экране и закажите наш прибор прямо сейчас. Только сейчас при заказе прибора – мешок земли и диск с музыкой для роста растения в подарок. Успейте заказать прямо сейчас. Звоните.

Игорь Михайлович потянулся к телефонной трубке.

* * *

На следующий день Игорь Михайлович принёс домой коробку с прибором из рекламы внутри. Он поставил прибор рядом с креслом жены и, согласно инструкции, посадил в нём зерно.

Шли дни, Игорь Михайлович ухаживал за растением так тщательно, как только мог. Кормил его лучшими удобрениями, поливал чистейшей водой, читал ему перед сном, выходил с ним на прогулку, чтобы оно дышало свежим воздухом и грелось на солнце.

Наконец, появились первые ростки, крохотные, осторожно вытянулись они над землёй. Игорь Михайлович ощутил невообразимую гордость за своё «чадо». Он представлял жену ещё ребенком, который только-только делает первые шаги, ошибается, падает, чтобы затем встать и пойти навстречу неузнанному, притягательному миру.

Но в его счастливой жизни бывали и тревожные дни, например когда растение вдруг пересохло на солнце. Тогда Игорь Михайлович сидел над ним, лечил, развлекал чтением книг и просмотром фильмов, приносил фрукты, но съедал их, правда, сам. Когда растение выздоравливало, Игорь Михайлович радостный выходил с ним на прогулку.

Не успел Игорь Михайлович оглянуться, как растение выросло. Раскрылись на нём первые цветки, заполнив квартиру приятным ароматом. Игорь Михайлович восхищенно любовался женой, не без гордости показывал её знакомым. Всё в ней было прекрасно, почти как в прошлом. Она была так же молчалива и хороша собой, но Игорю Михайловичу всё же чего-то не хватало. Общения. Тогда он решил завязать знакомства с другими парами.

* * *

В гостиной Игорь Михайлович с женой принимали: Григория Александровича Шмыгло с женой Светланой, чудесной гарденией; Елену Михайловну Ростову с мужем-фикусом по имени Вячеслав; и, наконец, Кирилла Алексеевича Почкаева с женой Виолеттой – бегонией.

Поначалу разговор как-то не клеился. Стало ясно, что от таких отношений супруги разучились говорить. Ведь если никто не спрашивает тебя о том, как прошёл твой день или о других, пускай простых предметах, не мудрено разучиться говорить вовсе.

Первые минуты сидели они в молчании, а Игорь Михайлович пытался развить беседу. Он ненавязчиво предлагал темы, казалось, близкие всем: погода в городе, уход за растениями, прошлая жизнь супругов. Первым разговорился самый угрюмый из присутствующих – Григорий Шмыгло. Исподлобья взглянув на присутствующих, он пробурчал:

– Жена моя, Светлана, женщиной была хорошей. Готовить умела и вообще по хозяйству была в большом таланте. Весёлой была, всех и каждого рассмешить могла. А как захохочет на всю улицу, хоть глаза от стыда прячь, но никто и не посмотрел бы на неё зло, до того она была хорошая.

На этом он замолчал и уставился в пол.

– Что же вы говорите «была», если она есть? Вот, с вами, – весело отвечал ему Игорь Михайлович.

Шмыгло грустно посмотрел на растение, вздохнул, грузно поднялся с дивана и вышел из комнаты.

– Чего это он? – спросил Игорь Михайлович жену, но она отчего-то ему не ответила. Весь вечер она, казалось, была безучастна ко всему вокруг.

«Надеюсь, она не заболела снова», – с тревогой подумал Игорь Михайлович.

Стараясь отогнать от себя подобные мысли, он спросил ласково:

– Кирилл Алексеевич, давно ли ваша жена…

– Что вы имеете в виду? – отвечал ему Кирилл Алексеевич. Говорил он быстро, лицо его казалось чересчур подвижным. Так, собеседник не успевал уловить эмоцию на нём, как она сменялась другой. – Давно ли моя жена «того»? Бедная моя голубушка, рыбонька… А иногда тигрица, ей-богу! Ух! Сказать по правде, моя ненаглядная никогда и не существовала на свете.

– То есть как? – спросил Игорь Михайлович.

– Хи-хик. Да, так и есть, золотце моё всегда цветочком и было. Растения, скажу я вам, лучше людей! – на том он встал, взял свой цветок и удалился из комнаты, как и предыдущий гость.

Игорь Михайлович вздохнул и, с лицом человека, который уже готов ко всему, повернулся к последнему гостю.

Женщина застенчиво улыбнулась:

– Можно я сразу уйду?

– Конечно, – с облегчением ответил Игорь Михайлович.

Женщина забрала мужа-фикуса и вышла из комнаты.

Игорь Михайлович сначала расстроился, но затем повернулся к жене и сказал:

– Ну, ничего, милая, с другими парами пообщаться не вышло, зато сейчас мы снова только вдвоём. Ты и я.

В ответ растение начало стремительно увядать. Будто весь вечер оно держалось из последних сил и теперь, расслабившись, отдалось воле природы. У Игоря Михайловича перехватило дыхание от ужаса. Листья растения потемнели, прожилки на них стали чёткими, вздулись точно вены. Растение опускалось к земле, сдувалось, как воздушный шар. Происходило это настолько быстро, что Игорю Михайловичу оставалось только с ужасом за этим наблюдать. Он упал на колени, осторожно касался понурого стебля и увядших листьев, руками подкапывал вокруг растения землю, поливал её слезами. Но скоро он понял, что как бы он ни пытался, в этот раз её не спасти. Теперь она окончательно принадлежит другому миру.

Скорбь, точно растение, стала разрастаться. Она множилась, высасывала его душу, питалась горем. Вырастала, выпускала всё новые губительные побеги, отравляя всё живое, что было в нём.

Разум человека

Небесная редакция

Действующие лица

Адам Адамович, главный редактор на небесах. Мужчина на вид лет пятидесяти, полноватый с лукавой искоркою в маленьких, узко посаженных глазах.

Саша Пушкин, «русский поэт, драматург и прозаик. Ещё при жизни Пушкина сложилась его репутация величайшего национального русского поэта» (с) (см. Википедия)

Марина Львовна, секретарь Адама Адамовича, крупная женщина, воплощение так называемой Russian woman из тех, что «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт».

Упомянутые лица

Ева Адамовна, жена Адама Адамовича, дочь Адама Адамовича и Евы Адамовны, урожденной Адамовой.

Лев Толстой.

Возможно Сергей Есенин.

* * *

Небеса. Приёмная в кабинет к редактору. Рядом с дверью в кабинет сидит, нахохлившись словно несушка, Марина Львовна. Она беспрестанно что-то жует, успевая в то же время должным образом выполнять свои обязанности – вежливо хамить в телефонную трубку дозвонившимся счастливчикам. На скамейке напротив неё сидят писатели, в том числе Саша Пушкин. Его глаза печальны, он переживает поход к редактору, как современный homo sapiens поход к зубному.

Марина Львовна.

 
Сижу уж тут я долгий век,
И чтоб один хоть человек
Приличный вдруг сюда зашёл.
А нет! Заляпают мне стол
Настойкой сладкой иль вином,
А могут тут забыться сном,
Как этот вот…
 

Со скамейки медленно, с блаженной улыбкой на лице, сползает поэт (возможно Есенин).

Марина Львовна (задумчиво).

 
Ад или рай – а всё одно,
Но это и не мудрено:
Ведь если пьянь и психопат —
Не факт, что путь тебе лишь в ад.
 

Дверь открывается, из неё с важным видом выходит Адам Адамович.

Адам Адамович (обращаясь к Пушкину).

 
Сашок, давай-ка проходи,
 

(Обращаясь к Льву Толстому.)

 
А ты, с бородкой, не чуди!
Хватило мне ещё в тот раз
Занудства твоего на час.
 

Толстой обиженно смотрит в пол. Пушкин и Адам Адамович заходят в кабинет.

Адам Адамович.

 
Не стой в дверях, давай, входи,
На стул садись-ка, проходи.
Тебя как гостя здесь я жду,
А не на каторгу веду.
 

Пушкин садится напротив редактора.

Адам Адамович.

 
Я стул, смотри, какой достал.
В Икее нынче заказал.
Удобно ль, сударь? Каково?
Я долго выбирал его.
 
 
Короче, Саша, дело есть.
Советую – сочти за честь.
Заказик сверху. Получай.
Вот письмецо, давай, читай.
 

Саша Пушкин (читает вслух).

 
«Окинув взором царствие земное,
Я обнаружил вдруг, в каком застое
Мы с вами пребываем.
Повсюду блеск – и сумки, штучки.
Купите туфли, может брючки,
А мы о них не знаем!
 
 
И Ева ваша в балахоне
Безвкусном, скучном щеголяет,
Что взгляд, конечно, не цепляет.
И каждый час на телефоне
Всё молится: "Владыко, Отче,
Вы наше ВСЁ, Великий Зодчий"
(И всякий бред несёт, короче).
Мне надоело всё, нет мочи!
 
 
Купи ей туфли-лабутены,
Картину закажи на стену.
Скажи, оставит пусть в покое.
Твоя жена ведь, что такое!
 
 
Пусть брэнду молится отныне,
На то его и создавали,
А я – Господь, хоть и ревнивый,
Да давно это было».
 

Пушкин удивлённо смотрит на редактора. Тот кивает головой – мол, дальше читай.

 
«И классиков – стихи, романы —
Всё безнадёжно устарело.
И вот к тебе какое дело:
Велю созвать сынов моих,
Тех, что талантом наделил.
Перепечатать тексты их
И править, что есть сил».
 

Адам Адамович.

 
Вы, сударь, что-то побледнели.
 

(Звонит Марине Львовне.)

 
Мариш, водичку, в самом деле.
 

(По-отечески ласково к Пушкину.)

 
Наш гость немножечко раскис?
Не по душе вам сей сюрприз?
 

(На этот раз говорит жёстко.)

 
Собрался, Саша, ну-ка быстро!
Сказали – сделаем всё чисто.
Начнём мы с дочки Капитанской
И сразу правим «Депутатской».
 
 
Не спорь, Сашок, не в том ты праве.
Законы чти в чужой дубраве.
Мы к актуальности стремимся?
Тогда и тут мы поживимся:
 
 
Мы Пугачева здесь оставим,
Но мы мотив его подправим:
«Против коррупций восстает»
И внешний вид – «он безбород».
 
 
Владеет домом на Рублёвке
И не идёт он на уловки,
Чтоб заработать капитал.
От лжи порочной он устал.
 
 
И цель его – очистить Русь.
Да, ты, Сашок, сиди, не трусь,
И Машку мы твою оставим.
Ну, может быть, другой представим.
 

(Правит.)

 
«Выходит барышня, она
В шелках и вся ваще в ажуре
В тигровой дорогущей шкуре…
 

Адам Адамович задумывается в порыве вдохновения.

 
…На голых розовых плечах
“Вот это дива, это вау!” —
Подумал сразу наш Петруша…»
 

Саша Пушкин.

 
О, Боже мой, отрежьте уши!
 

Падает в обморок. В этот момент в кабинет входит Марина Львовна. Она плавно покачивает бёдрами из стороны в сторону, а в руках у неё поднос со стаканом воды.

Марина Львовна (смотрит на Сашу Пушкина).

 
А этот дурик что лежит?
 

Адам Адамович (раздражённо).

 
Он за тобой во сне следит!
 

Марина Львовна.

 
Какие мы сегодня злые.
 

(Наклонившись к Саше П.)

 
Очнулся, чудик? Глазки шире…
 

Марина Львовна выходит из кабинета. Пушкин поднимается с побагровевшим лицом.

Саша Пушкин.

 
Не для того ведь я писал,
Чтобы сейчас такой нахал
Безвкусно мои тексты правил
И в строчке автор «Пушкин» ставил!
 

Кидает в редактора перчатку.

Адам Адамович.

 
Сашок, постой, не кипятись.
Али не помнишь ты, мой милый,
Как в прошлый раз в дуэль сошлись
Ты и другой такой красивый?
 
 
Чем все закончилось, скажи?
Ты ведь рассказчик, расскажи!
А если ты сейчас не сядешь,
Из текста деда потеряешь.
 

Саша Пушкин.

 
Савельича? Помилуй, дядя.
 

Адам Адамович.

 
Я вырежу его, не глядя…
 

Саша Пушкин.

 
Добро, тогда я замолкаю…
 

Адам Адамович.

 
Я этому не возражаю.
Упрямство, Саша, тяжкий грех.