Текст книги "Майор Кошмар и Кофейное чудо (СИ)"

Автор книги: Ольга Дашкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Майор в огне и швейный капкан

Седов

Я сидел в участке, пялясь в отчеты, но видел перед глазами только ее – Милу в этом желтом платье, которое обтягивало ее, как крем торт.

После вчерашнего бала я был в шоке. Сначала этот танец, где она врезалась в меня, и я, как идиот, полез ее целовать – жестко, языком, как будто хотел ее проглотить, терся о нее, пока не затвердел, как бетон. Потом этот аукцион – она купила меня за десять тысяч, как какой-то лот с барахолки!

Я, майор полиции Алексей Седов, с десятилетним стажем, теперь ее личный грузчик на день. Она еще и заявила, что я должен явиться в ее швейную мастерскую и таскать шкафы.

Это что, теперь я ее мальчик на побегушках? Но внутри все горело – я хотел ее увидеть, хоть она меня бесила до чертиков.

Отчеты плыли перед глазами, как буквы в похмелье. Я вспоминал ее стоны в том поцелуе, как она текла подо мной – я же чувствовал, как она дрожала! А потом этот тип на балу – ее бывший, Илья.

Он подошел к ней, скалился, как кот на сметану, и я чуть не врезал ему.

Кто он такой, чтобы с ней говорить? Она моя… то есть, нет, не моя, но…

Черт, Седов, что с тобой? Я не верю в любовь, это для слабаков, но ревность жгла, как перец в глотке. Я представил, как он ее трогает, и кулаки сжались – если увижу его еще раз, получит по зубам, и плевать на закон.

Коллеги в участке шутили надо мной весь день. «Леха, ты теперь товар? Сколько за ночь берешь?» – ржал Петров, и я показал ему средний палец.

«Заткнись, пока я тебя не продал за пачку сигарет,» – буркнул я, но сам думал только о ней. Эта девчонка с кудрями и попкой, которую я хотел шлепнуть, пока она не взвизгнет, сводила меня с ума.

Я сидел, пялился в бумаги, а в штанах все ныло от предвкушения – вечером я увижу ее в мастерской. Может, она опять будет в платье, и я зажму ее у стены, задрав подол…

Черт, я майор, а не озабоченный школьник!

Ночь после бала была адом.

Я заснул и попал в эротический сон, от которого до сих пор в жар бросает. Она была там, голая, на каком-то столе в мастерской, кудри разметались, карие глаза блестели, как огонь.

Стоя на коленях, раздвинул ноги Милы, я вылизывал ее – медленно, жадно, чувствуя, как она течет мне в рот. Ее вкус – сладкий, как ее сиропы, – сводил с ума.

Мила стонала, выгибалась, а я играл с ее грудью – сжимал, теребил соски, пока они не стали твердыми, как камешки.

«Да, Леша, еще!»« – кричала девушка, и ее развратные слова – «трахни меня, майор, глубже!» – звучали, как приказ.

Я брал ее во всех позах – на столе, у стены, на полу, входил жестко, слушая, как она кончает, сжимая меня внутри. Мила кричала мое имя, а я долбил ее, пока не почувствовал, как сам кончаю – и проснулся.

Мокрый, злой, с простынями в беспорядке и оргазмом, от которого аж зубы скрипели.

Черт, я кончил во сне, как пацан! Выругался, швырнул подушку и пошел в душ, но ее стоны все еще звенели в ушах.

День тянулся, как допрос без кофе. Я сидел, пил черный эспрессо, но он не помогал – внутри все пылало. Она бесила меня – ее наглость, цветочки, сиропы, но я хотел ее так, что готов был нарушить все свои правила.

К пяти я не выдержал, схватил куртку и пошел в ее мастерскую. Адрес Мила выслала вчера, и я шел, представляя, как зажму ее там, среди тканей и иголок, и…

Черт, Седов, держи себя в руках!

Мастерская была в старом доме, с вывеской «Мила Шьет». Толкнул дверь, и колокольчик звякнул, как сирена. Она стояла у стола, в розовой юбке и блузке, обтягивающей грудь. Кудри падали на плечи, карие глаза сверкнули, когда она меня увидела.

– О, явился, мой лот с аукциона! – сказала с ухмылкой. – Готов шкафы таскать, майор?

Я сглотнул, чувствуя, как от ее вида в штанах тесно.

– Я думал, ты меня купила, чтобы сиропом обмазать, – буркнул я, скрестив руки.

Она засмеялась, и ее грудь подпрыгнула под блузкой.

– Мечтай, Седов, – сказала она. – Сначала шкаф вон туда, потом поговорим о сиропе.

Хмыкнул, но внутри все загорелось – она дразнила, и я хотел ее прижать к этому шкафу прямо сейчас. Снял куртку и рубашку, специально как пацан, демонтируя свои мышцы и татуировки.

– Ну, давай, показывай, что таскать, – сказал, стараясь не пялиться на грудь девушки, она явно была без лифчика, соски просвечивали сквозь ткань.

Мила показала на здоровый шкаф, полный тканей.

– Вот этот, к окну, – сказала она. – И аккуратно, там мои лучшие шелка!

Я подошел, схватил шкаф и потащил. Он был тяжелый, как мой долг перед законом, но я справился – мышцы напряглись, и я заметил, как она смотрит. Ее глаза скользнули по мне, и я ухмыльнулся.

– Что, Буйнова, оцениваешь товар? – подколол я, ставя шкаф.

– Проверяю, за что десять тысяч отдала, – ответила она, уперев руки в бока, и ее грудь выскочила чуть больше.

Шагнул ближе, чувствуя, как пульс бьет в висках.

– Может, я тебе бонус дам? – сказал я хрипло. – За такую цену могу не только шкафы двигать.

Она покраснела, но не отступила.

– Ой, Седов, не обольщайся, – сказала она. – Ты тут грузчик, а не стриптизер.

– А если я начну раздеваться дальше? – подмигнул я, и она фыркнула.

– Тогда я тебя иголкой заколю, – сказала она, но ее голос дрогнул.

Засмеялся, но тут заметил манекен с платьем – ярким, как она сама. И вспомнил того типа с бала.

– Кто этот твой бывший? – спросил я, хмурясь. – Илья, да? Что он от тебя хотел?

Мила замерла, потом пожала плечами.

– Скучает, говорит, – буркнула она. – Предложил вернуться.

Я сжал кулаки, чувствуя, как ревность жжет.

– И что ты? – спросил я, голос стал резким.

– Сказала, что он опоздал, – ответила она, глядя в сторону. – И вообще, это не твое дело, Седов.

– Мое, – рявкнул я, шагнув к ней. – Ты меня купила, значит, я имею право знать, кто к тебе лезет.

Она подняла глаза, и между нами будто искры проскочили.

– Ты не мой хозяин, майор..

Я наклонился к ней, чувствуя ее запах ванили.

– А если захочу им стать? – сказал я, а Мила сглотнула и облизала губы.

Тут шкаф, который я двигал, качнулся – я плохо его поставил, и рулон ткани свалился прямо на нее. Она взвизгнула, запуталась в шелке и рухнула на пол, как кукла. Я бросился помогать, но она уже барахталась в яркой тряпке, ругаясь:

– Черт, Седов, ты что, сломать все решил?!

Вытащил ее, и она оказалась в моих руках, растрепанная, с кудрями в лицо. Ее блузка задралась, показав полоску живота, и я сглотнул, вспоминая сон.

– Это ты тут как танк, – сказал я, ухмыляясь. – Может, мне тебя связать этим шелком, чтобы не буянила?

Она вырвалась, покраснев.

– Пошел ты! – рявкнула она. – Тащи второй шкаф, и без фокусов!

Я засмеялся, но внутри все пылало. Она бесила, но я хотел ее – прямо тут, на этом полу, как во сне. Пошел за шкафом, а она бурчала что-то про «майора-недотепу».

Вечер обещал быть долгим, и я знал: эта девчонка меня доконает.

Путь домой и швейный экстаз

Мила

Стоя в своей мастерской и наблюдая как Седов таскает второй шкаф, я думала, что он меня доконает. Этот майор с синими глазами, которого я купила на аукционе за десять тысяч, двигал мебель, как будто родился грузчиком, а не ментом.

Он был шикарен!

Его мышцы напрягались и перекатывались под кожей, татуировка волка мелькала на груди, и я поймала себя на том, что пялюсь. Наглым образом пожираю мужчину глазами как голодная, готовая к спариванию самка.

Сколько у меня не было секс? Ой, лучшее считать.

Он бесил меня – весь день язвит, ухмыляется, а я все равно хотела его прижать к этому шкафу и… Черт, Мила, остановись! После того, как он уронил рулон шелка мне на голову, я орала на него, как базарная тетка от злости на саму себя, но он только смеялся.

Вечер затянулся, и я устала.

– Ладно, Седов, хватит на сегодня,– сказала я, вытирая пот со лба.– Иди домой, пока я тебя не пришила к манекену.

Мужчина поставил шкаф, вытер руки о джинсы и посмотрел на меня с этой своей ухмылкой.

– А я думал, ты меня до утра мучить будешь,– сказал он хрипло.– Может, провожу тебя? Ночь почти.

Я закатила глаза, но внутри что-то дрогнуло. После Ильи, который разбил мне сердце, я не доверяла мужчинам, но Алексей… Он раздражал, но рядом с ним я чувствовала себя живой, желанной и женщиной.

– Ладно, провожай,– буркнула я.– Но без фокусов, майор.

Он кивнул, накинул надел футболку, ветровку, и мы вышли. Улица была темной, фонари мигали, и я шла рядом с ним, чувствуя его тепло. Мы молчали, только шаги стучали, и я думала, как он меня бесит – и как я хочу его поцеловать снова, как на балу.

Тут я заметила знакомую фигуру у магазина через дорогу. Илья. Черт, только его не хватало! Он стоял, болтая с кем-то, и я запаниковала. Он, что меня ждет?

– Черт, это он! – прошипела я, хватая Алексея за руку.– Прячемся!

– Кто?– нахмурился он, но я уже тащила его за угол.

– Мой бывший, Илья!– сказала я, прижимаясь к стене.– Не хочу, чтобы он меня увидел!

Алексей глянул через плечо, и его челюсть сжалась.

– Этот придурок с бала?– рявкнул он тихо.– Чего он тут шастает?

– Не знаю! Давай обойдем!

Я потащила его в переулок, но обо что-то споткнулась, это «что-то» лопнуло с громким «бах!». Я взвизгнула, Алексей схватил меня за талию, и мы рухнули в кусты. Я оказалась на нем, грудь прижалась к его груди, и аромат– кофе, кожа, пот окутал меня моментально. Он смотрел на меня, синие глаза горели, и я сглотнула.

– Буйнова, ты что, шпион? – прошептал он, ухмыляясь.– Это что, теперь операция «спрятать попку»?

– Заткнись, Седов!– шипела я, чувствуя, как щеки горят.– Если он меня увидит, начнет ныть, чтобы я вернулась!

Он хмыкнул, но его руки остались на моей талии.

– А если я его арестую? – сказал он.– За нарушение твоего спокойствия.

– Очень смешно,– буркнула я, но тут Илья пошел в нашу сторону. Я вжалась в Алексея, и он притянул меня ближе, прикрывая собой. Его дыхание обожгло шею, и я задрожала.

– Тихо,– прошептал он, и я кивнула, чувствуя, как его тело твердое подо мной.

Илья прошел мимо, не заметив, и я выдохнула. Мы встали, и я отряхнула юбку, стараясь не смотреть на него.

– Пойдем ко мне,– сказала я, не думая.– Это ближе, чем бегать от него по переулкам.

Седов кивнул, и мы пошли. Зашли в подъезд, поднялись на третий этаж и как только дверь хлопнула за нами, Алексей повернулся, а я не успела вздохнуть, как его губы врезались в мои.

Мы накинулись друг на друга, как голодные звери. Мужчина прижал меня к стене в прихожей, язык ворвался в мой рот, жестко, грубо, и я застонала, вцепившись в его волосы.

Руки Алексея рвали блузку, пуговицы полетели, и он сжал мою грудь, теребя соски через лифчик. Я текла, как сумасшедшая, трусики промокли, и я чувствовала, как он твердый, трется об меня через джинсы.

– Черт, Мила, ты меня с ума сводишь,– прорычал майор, отрываясь от моих губ.

– Тогда сделай что-нибудь, майор!– выдохнула я, прекрасно понимая, что сейчас прошу его взять меня.

Сумасшедшая женщина.

Седов задрал мою юбку, засунул руку в трусики и накрыл мою мокрую и, горячую киску. Его пальцы скользнули внутрь, сразу два. Так глубоко, что я закричала, выгибаясь.

– Да, да-а-а… а-а-а…

Это было круто. Как же я соскучилась по сексу.

Он целовал меня, двигал пальцами быстро, жестко, тер клитор большим пальцем, и я потеряла голову. Жар накрыл готовый разорвать в любую секунду, ноги задрожали, и я кончила со сквиртом прямо на его руку.

– О боже, да! Да-а-а-а… боже…

Он смотрел на меня, глаза темные, и подняв руку, слизнул мои соки с пальцев.

– Сладкая, как твой сироп,– сказал он хрипло, а я рухнула на колени.

Расстегнула его джинсы, вытащила член– твердый, горячий, с каплей предсемени на головке– и заглотила его, как голодная, сжимая яйца. Он был большой, но я брала глубоко, до горла, чувствуя, как он пульсирует.

Алексей застонал, вцепился в мои волосы.

– Мила, черт, да… соси его! Вот же дьявол! Черт… черт…

Я работала языком, глотала, давилась, но не останавливалась, пока он не стал еще больше, пока не задрожал, рыча, и был готов вот-вот кончить мне в рот, но не сделал этого.

– Ты меня убьешь! Иди сюда.

Не успела я опомниться и скинуть туфли, как Алексей поднял меня, развернул к себе спиной, задрал юбку и сорвал трусики. Я уперлась руками в стену, попка торчала, и он вошел в меня одним рывком – жестко, до конца, под мои громкие крики.

– Леша, да, боже мой… а-а-а…

Он брал меня жестко, шлепал по попке, и каждый удар отдавался внутри. Его руки сжимали бедра, он рычал как дикий зверь.

– Да, да, глубже… а-а-а…

Я кончила снова, сжимая его внутри, ноги подкосились.

Седов вышел из меня, мы кое-как добрались до комнаты, я толкнула Алексея на диван, и перекинув ногу, собрав с себя остатки одежды, оседлала его. Член стоял колом, мокрый от моих соков, а я села на него, принимая до конца.

Я скакала, вела бедрами, грудь подпрыгивала, Алексей сжал ее руками, облизывал и посасывал соски.

– Леша, еще, хочу кончить снова… а-а-а!

– Да, малышка, кончи снова, дай мне еще своей влаги!– при этом Алексей прикусил сосок, а я взорвалась.

– О боже, я кончаю! Леша… я… а-а-а-а… я снова… а-а-а…

– Мила, я сейчас…– простонал, и я почувствовала, как он взрывается внутри меня. Спермы было много, горячей, густой, он дрожал подо мной, рыча: «Черт, да!».

Я упала на него, обнимая, тяжело дыша, Алексей обнял меня, дрожа.

– Ты сумасшедшая, Буйнова,– выдохнул он, целуя мне шею.

– А ты зверь, Седов,– ответила я, чувствуя, как его сперма течет по моим бедрам.

Мы лежали, потеряв голову, и я думала: что я наделала?

Седов бесил меня, но я хотела его еще. И боялась, что это конец моей брони.

Утро стыда и трусы в заложниках

Мила

Утро ворвалось ко мне, как незваный гость, с головной болью и ярким стыдом сделавшем щеки красными как помидоры. Открыла глаза, щурясь от солнечного света, и тут же пожалела об этом.

Рядом, раскинувшись на моей кровати, лежал он – Алексей Седов, майор Кофейный Кошмар собственной персоной. Голый, как в тот момент, когда я, потеряв голову, кричала его имя прошлой ночью.

Темно-русые волосы растрепались, а татуировка волка на груди поднималась с каждым вдохом и скалила зубы в наглой ухмылке. Черт, он был слишком хорош для того, чтобы просто лежать тут, в моей постели, и это бесило больше всего.

Сглотнула, чувствуя, как внутри все сжимается от смеси стыда и… желания? Нет, Мила, нет! Это была ошибка. Огромная, жирная ошибка размером с танк. Я не должна была подпускать его ближе, чем на километр, а вместо этого позволила ему сорвать с меня трусики и…

О боже, я до сих пор чувствую его пальцы на киске, его язык на моих губах, его… Стоп! Я резко села, простыня соскользнула, обнажая грудь, и я тут же натянула ее обратно, будто он мог проснуться от этого и снова наброситься на меня. Хотя, судя по тому, как он рычал вчера, он бы не отказался.

Тихо, Мила, тихо. Надо уйти, пока он спит. Я осторожно сползла с кровати, стараясь не скрипеть половицами, и направилась к ванной. Но, конечно, судьба решила, что мне мало позора.

На пути стояла моя швейная машинка – старая, тяжелая, как мои ошибки, – и я, споткнувшись о провод, рухнула прямо на нее. Раздался грохот, машинка полетела на пол, а ее угол врезался в ногу Алексея, торчащую из-под одеяла.

– Черт возьми, Буйнова! – заорал он, подскакивая, как ужаленный. Его синие глаза, еще мутные ото сна, уставились на меня с такой яростью, что я чуть не побежала прятаться за шторы. – Ты что,решила меня пришить к кровати?

Я замерла на полу, простыня запуталась вокруг ног, а в попу впились иголки из упавшей коробки. Больно, унизительно и… смешно, если бы не он. Алексей потирал ногу, глядя на меня сверху вниз, и я заметила, как его взгляд скользнул по моим бедрам, где простыня задралась. Черт, он еще и ухмыляется!

– Это ты виноват! – выпалила я, вскакивая и пытаясь вытащить иголки из кожи. – Лежишь тут, как хозяин, а я из-за тебя чуть шею не свернула!

– Хозяин? – он приподнял бровь, откидывая одеяло и демонстрируя свое… ну, все. Я отвернулась, чувствуя, как щеки горят. – Ты сама меня вчера умоляла: «Леша, еще, глубже!» Это что, теперь я виноват, что ты кричала, как сирена?

– Пошел ты, Седов! – рявкнула я, швыряя в него подушку. Она попала не в него, а в лампу, и та с жалобным звоном рухнула на пол. Отлично, Мила, просто отлично. – Вставай и вали из моего дома, пока не случилась очередная катастрофа!

Алексей засмеялся – низко, хрипло, и этот звук пробрал меня до костей, напомнив, как он рычал, входя в меня. Прикусила до боли губу, стараясь не думать о том, как его руки сжимали мои бедра, как я текла под ним, как…

Нет, хватит! Алексей встал, потянулся, мышцы перекатывались под кожей, и я сглотнула, ненавидя себя за то, что пялюсь на его… член.

– Ладно, Буйнова, ухожу, – сказал он, натягивая джинсы. – Но за ночь спасибо. Ты, кстати, сладкая, как твой кофейный сироп.

– Убирайся! – я швырнула в него еще одну подушку, но он ловко увернулся, начал собирать свои вещи, пошел к двери. Я заметила, как он сунул что-то в карман, и только потом поняла – мои трусики, розовые, с оборками, которые он сорвал вчера. – Эй, Седов, это что, трофей?!

– Ага, – он подмигнул, хлопнув дверью. – На память о твоих криках.

Я осталась стоять, растрепанная, с иголками в попе и без трусов, чувствуя, как внутри все кипит. Этот наглец! Он думает, что может вот так ворваться в мою жизнь, перевернуть ее вверх дном и уйти с моим бельем?

После Ильи я поклялась, что ни один мужик не пролезет сквозь мою броню, а этот майор… Он не просто пролез, он ее разнес, как танк. И я его хочу. Черт, я его хочу, и это хуже всего.

К обеду я кое-как привела себя в порядок, натянула ярко-зеленое платье – чтобы всем глаза резало, – воткнула в кудри цветок и пошла в "Хруст багета". Надо было выместить злость на Дашке, которая подсунула мне этого Кофейного Кошмара.

Но, конечно, он был там. Алексей сидел за столиком, пил свой черный эспрессо и ухмылялся, как кот, который тайком сожрал сметану. А в руках… мои трусики. Он вертел их на пальце, как фокусник, и я чуть не умерла от стыда.

– Седов, ты что творишь?! – прошипела я, подлетая к нему, пытаясь выхватить свое белье. Очередь у стойки обернулась, Артем за прилавком подавился смехом, а я почувствовала, как лицо пылает. – Это что, теперь шантаж?

– Ага, – он откинулся на стуле, скрестив руки, и его синие глаза прошлись по мне, как луч фонарика. – Хочу ужин. Верну их официально, если угостишь меня. А то, знаешь, могу в участок сдать как улику.

– Ты маньяк! – мне так и не удалось вырвать у него трусики, чувствуя, как внутри все дрожит. Его запах – кофе и кожа – ударил в нос, и я вспомнила, как он слизывал мои соки с пальцев, как я кричала под ним.

Черт, Мила, держи себя в руках!

– Никакого ужина, Седов. Иди шантажируй своих бандитов!

– А я думал, ты меня всего зальешь своим сладким сиропом, – подколол он, и его ухмылка стала шире. – Или опять кричать будешь, как вчера?

Я чуть не врезала ему, но тут зазвонил телефон. Номер Ильи. Сердце сжалось, я сбросила вызов, но Алексей заметил, и его лицо потемнело.

– Это кто? – рявкнул он, наклоняясь ближе. – Твой бывший придурок?

– Не твое дело, майор, – огрызнулась я, отходя. Но он схватил меня за запястье, и его пальцы обожгли, как наручники.

– Мое, Буйнова, – сказал он тихо, и в его глазах мелькнула ярость. – Ты меня купила, так что я имею право знать, кто тебе звонит.

Я вырвала руку, чувствуя, как пульс бьет в висках.

Он ревнует? Этот синеглазый зверь, который не верит в любовь, ревнует меня к Илье?

После всего, что было вчера, я должна его ненавидеть, но его голос, его руки… Я вспомнила, как он долбил меня у стены, как я кончала, крича его имя, и ноги подкосились.

– Иди к черту, Седов, – буркнула я, разворачиваясь. – И трусы оставь себе, если так хочешь!

– Оставлю, – крикнул он мне вслед. – Буду нюхать, пока ты не передумаешь про ужин! – И писать тебе сообщения, что я делаю во время этого.

Очередь захихикала, официант чуть не уронил поднос, а я вылетела из кофейни, чувствуя, как внутри буря. Он бесит меня до чертиков, но я хочу его еще.

И это хуже, чем предательство Ильи. Потому что Илья разбил мне сердце, а этот майор… Он может разбить меня всю. И я не знаю, как от него спрятаться.

Ревность и мука в лицо

Седов

День в участке тянулся, как допрос без кофе – нудно, муторно и с привкусом раздражения. Я сидел за столом, пялясь в экран компьютера, но вместо отчетов перед глазами маячила она – Мила Буйнова.

Ее кудри, карие глаза, эта попка, которую я вчера шлепал, пока она кричала мое имя. Черт, я до сих пор чувствую ее вкус на языке – сладкий, как ее дурацкие сиропы, и горячий, как мой член, когда она оседлала меня на диване.

Это было безумие, чистая похоть, и я должен был радоваться, что все закончилось утром, но внутри что-то ныло. И это бесило больше, чем очередь в кофейне.

Откинулся на стуле, потирая виски. Любовь – это для слабаков, которые верят в сказки и гороскопы, это я повторял сам себе постоянно. Я, Алексей Седов, майор с десятилетним стажем, давно плюнул на эти сопли.

После Маргариты, о которой я стараюсь не вспоминать, моей первой девчонки, которая не дождалась меня из армии и ушла к какому-то хлыщу с деньгами, я решил: верить можно только закону, пистолету и крепкому эспрессо.

Но Мила… Она лезла мне под кожу, как заноза, и я не мог ее выковырять. Ее крики, ее грудь под моими руками, ее мокрые трусики, которые я сунул в карман, как трофей, – все это крутилось в голове, как заезженная пластинка.

И этот звонок утром в «Хрусте багета». Илья. Ее бывший. Кто он такой, чтобы ей звонить? Я сжал кулаки, чувствуя, как ревность жжет, как перец в глотке.

Она моя… то есть, нет, не моя, но… Черт, Седов, соберись!

Встал, прошелся по кабинету, хлопнув дверью шкафа так, что Петров, сидящий за соседним столом, подпрыгнул.

– Леха, ты чего? – он ухмыльнулся, жуя бутерброд. – Опять про свою пышку думаешь? Сколько раз она тебе за ночь дала?

– Заткнись, Петров, – рявкнул я, показав ему средний палец. – Еще слово, и я тебя в камеру засуну за нарушение моего спокойствия.

Он заржал, но я уже не слушал. Этот Илья. Что-то в нем было нечисто. Я видел, как Мила напряглась, когда сбросила его звонок, как ее рука дрогнула.

Она что-то скрывает, и я, как майор, обязан это раскопать. Не потому, что мне не плевать – мне плевать, конечно, – а потому, что порядок требует ясности.

Да, именно так. Я сел обратно, открыл базу данных и вбил: «Романов Илья», фамилию я узнал когда был на благотворительном вечере, запомнил ее из списка приглашенных. Если этот придурок думает, что может лезть к ней после того, как я ее… ну, после вчера, он сильно ошибается.

Поиск выдал несколько Романовых, но я быстро нашел его – фото с ухмылкой, как у наглого кота, и досье, от которого у меня глаза на лоб полезли.

Илья Романов, тридцать два года, трижды судимый. Мошенник, брачный аферист. Этот гад женился на женщинах, выманивал у них деньги – квартиры, сбережения, даже машины, – а потом исчезал, оставляя их с долгами и разбитым сердцем.

Последний раз его поймали два года назад, но он откупился, свалив вину на подельника. Я читал, и внутри все кипело. Так вот почему Мила такая колючая!

Этот ублюдок бросил ее перед свадьбой, наверняка обчистил или не успел, а теперь вернулся, чтобы закончить начатое. Я ухмыльнулся, чувствуя, как ликование растекается по венам.

Теперь у меня есть на него все – я могу его прижать, посадить, вышвырнуть из ее жизни раз и навсегда. И она будет мне благодарна… или нет, плевать на благодарность, главное – он отвалит.

Схватил ветровку и пошел в «Хруст багета». Надо было рассказать Артему, чтобы он предупредил Дарью, а заодно вытрясти из него, что он знает про этого Илью, девочки должны делиться секретами, а некоторые девочки эти секреты потом рассказывают своим мальчикам.

Кофейня гудела, как улей, пахло свежим хлебом и кофе, но я был на взводе. Артем, что меня удивило стоял за стойкой, раздавал указания баристе, и, увидев меня, ухмыльнулся.

– Леха, ты чего такой злой? – сказал он, протягивая мне эспрессо. – Опять Буйнова тебя довела?

– Не она, а ее бывший, – рявкнул я, хлопнув ладонью по стойке так, что чашка подпрыгнула. – Илья Романов. Брачный аферист, три судимости. Ты знал?

Артем присвистнул, скрестив руки.

– Серьезно? Дарья говорила, что он ее бросил перед свадьбой, но про аферы… Это жесть. Мила в курсе?

– Не знаю, – я сжал кулаки, чувствуя, как кровь стучит в висках. – Но я его прижму. Если он к ней сунется, я ему яйца оторву и в наручники закую.

– Ого, майор, ты прям рыцарь! – подколол он, ухмыляясь. – А я думал, ты ее только трахать хочешь.

– Заткнись, Исаев, – огрызнулся я, но щеки вспыхнули. Да, хочу. Хочу так, что зубы скрипят. Но это не любовь, это… профдеформация.

Она угроза моему порядку, и я ее нейтрализую. Я схватил багет с подноса, чтобы отвлечься, но тут дверь хлопнула, и в кофейню влетела она.

Мила. В том же зеленом платье, ярком, как светофор, с цветком в кудрях, который был больше моей головы. Ее грудь подпрыгивала при каждом шаге, бедра покачивались, и я сглотнул, чувствуя, как в штанах становится тесно. Она заметила меня, ее карие глаза расширились, и она выпалила:

– Ты опять тут?! Это что, теперь твоя территория?

– Ага, Буйнова, – я шагнул ближе, вертя багет в руках. – Пришел за кофе и посмотреть, не отдашь ли ты мне еще одни трусики.

Она покраснела, уперла руки в бока, и ее грудь выскочила еще больше. Я не удержался – вытащил ее розовые трусики из кармана и помахал ими, как флагом. Очередь ахнула, Артем заржал, а Мила, открыв рот, бросилась ко мне.

– Седов, ты псих! – заорала она, выхватывая трусики, но споткнулась о чью-то сумку и врезалась в меня. Я поймал ее, но багет в моих руках сломался, крошки полетели мне в лицо, а она, отшатнувшись, схватила мешок муки с прилавка, которая дополняла декоративную композицию из колосьев и швырнула в меня. Белая пыль осела на моей рубашке, в глазах, в волосах, и я закашлялся.

– Я теперь призрак, Буйнова?! – рявкнул я, стряхивая муку, но она уже была вся в пыли, как снеговик.

– Нет, ты придурок с моими трусами! – крикнула она, кидая в меня еще горсть муки. Артем согнулся от смеха, очередь снимала нас на телефоны, а я шагнул к ней, хватая за запястья.

– Хватит! – прорычал я, притягивая ее ближе. Ее запах – ваниль и карамель – ударил в нос, и я чуть не сорвался. Хотел зажать ее тут, у стойки, задрать это платье и… Черт, ее грудь прижалась ко мне, и я почувствовал, как она дрожит. Ее глаза сверкнули, и она вырвалась.

– Седов, отпусти! – буркнула она, отступая. – Держи свои лапы подальше!

Я ухмыльнулся, стряхивая муку с лица, и хотел сказать что-то про Илью, но тут Артем, все еще хихикая, выдал:

– Леха, кстати, тут Маргарита в городе, я видел вчера ее с пацаном, лет девять. Спрашивала про тебя.

Я замер, как на прицеле. Маргарита. Моя Маргарита. Та, что обещала ждать, пока я в армии, а потом бросила меня ради какого-то урода с машиной. Сердце сжалось, как от удара, и я хрипло спросил:

– С пацаном? Что за пацан?

– Не знаю, – Артем пожал плечами. – Но она здесь завтра будет, сказала, хочет тебя увидеть.

Мила, все еще злая, глянула на меня, но я уже не видел ее.

Маргарита. Девять лет. Я ушел в армию девять лет назад, сразу после окончания университета, это было необходима, я хотел служить закону.

А если… Черт, а если этот ребенок мой?

Она не сказала, что беременна, но вдруг скрыла?

Я сглотнул, чувствуя, как внутри все холодеет. Если у меня есть сын, а я не знал… И Мила – она подумает, что я скрывал семью, как ее Илья скрывал свои аферы.

– Седов, ты чего побледнел? – Мила нахмурилась, но я отмахнулся.

– Ничего, – буркнул я, разворачиваясь к выходу. – Увидимся, Буйнова.

– Эй! – крикнула она мне вслед, но я уже шел к двери, сжимая кулаки.

Илья – аферист, которого я могу посадить. Мила – девчонка, которую я хочу, но не люблю. А Маргарита… Если у меня есть сын, это все меняет. И я не знаю, как с этим жить.

Я вышел на улицу, мука сыпалась с волос, а в голове крутился один вопрос: что, если этот пацан – мой?