Текст книги "Удержи меня"
Автор книги: Ольга Березина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
– Все нормально? – Макс дернулся, услышав вопрос.
– Да.
– Наказала?
– Нет.
– Хорошо.
Услышав «хорошо», Макс резко обернулся. Эрика смотрела с беспокойством, но без страха или отвращения.
Одно простое слово дало надежду, что шанс все наладить не упущен.
***
Эрика не могла точно определить, когда, а главное, почему изменилось поведение Макса. К этому моменту она уже некоторое время с ним не разговаривала. Причем перемена бросилась в глаза совершенно неожиданно: Эрика как раз выходила из игровой, намереваясь пойти на кухню, когда в дверях неожиданно возник Макс. Она тут же метнулась в сторону, не желая получить очередной тычок или гневный окрик. Вот только Макс замер, а потом сделал шаг в сторону, освобождая проход. Это было так непривычно, что Эрика не знала, как поступить. Она стояла и смотрела, опасаясь выходить первой. Тогда Макс как-то рвано вздохнул, покачал головой и просто ушел в свою комнату.
Все чаще Эрика видела не озлобленного мальчишку, а скорее расстроенного. Временами ей казалось, что он хочет что-то сказать, но потом Макс лишь поджимал губы и отворачивался.
Она перестала брать его игрушки. Пусть ее не были дорогими, зато она могла свободно играть, не опасаясь сломать или, скажем, не туда поставить. Вот только в то ноябрьское воскресенье они с мамой опаздывали. Папу, который должен был отвезти их на машине, срочно вызвали на работу, поэтому им с мамой пришлось бежать на автобус. В суматохе Эрика забыла свой рюкзачок с собранными накануне куклами и раскраской. И вот сейчас она в оцепенении стояла перед той самой выделенной ей полкой. До этого момента на ней лежали мягкие игрушки, несколько настольных игр, в правилах которых она даже не пыталась разобраться и какие-то машинки. Сейчас же там появились пазлы, карандаши, альбомы, стояла пара несложных конструкторов.
Эрика не знала, что и думать. С одной стороны, Макс мог бросить убирать игрушки, раз она перестала их брать. С другой, за все время их знакомства она не видела у него в руках ничего из находящегося сейчас на полке.
Наверное, не забудь она свой рюкзачок, Эрика не решилась бы достать конструктор. У нее дома был всего один, да и тот небольшой.
Она как раз с упоением его собирала, когда, откидывая со лба выбившуюся из хвостика прядь, заметила его. Макс стоял в дверях и наблюдал за ней. Видимо, Уокеры уже вернулись из церкви, куда исправно ходили всей семьей по воскресеньям.
Первым побуждением Эрики было фыркнуть от смеха, так комично Макс выглядел в темном костюме, который висел на тощем теле из-за того, что он сутулился больше обычного. А еще на нем был галстук!
Но потом Эрике пришло в голову: а не против ли Макс, что она взяла конструктор.
– Я сейчас уберу, – спешно пробормотала она.
В ответ на это Макс скривился, как от зубной боли, мотнул головой и снова скрылся в спальне.
«Словно не хотел мешать», – мелькнула мысль.
Страх перед Максом постепенно отступал, и Эрика стала чаще замечать, что его настроение хуже, когда он возвращается домой со спортивной сумкой. Иногда проходя мимо его спальни, она слышала доносившиеся из-за закрытой двери звуки, больше всего напоминавшие сдавленные всхлипы, как если бы он изо всех сил старался приглушить плач. Ей очень хотелось зайти, попытаться утешить, но она все еще побаивалась возможного гнева.
Эрика по-прежнему приносила свои игрушки, но иногда все же брала его, тем более, что их количество на «ее» полке продолжало расти буквально с каждым днем.
– Черт! – услышала она как-то, подходя к игровой. Затем последовал звук падения.
Эрика замерла.
«Неужели опять?» – подумала она, на цыпочках приближаясь к двери.
Как можно осторожнее Эрика заглянула внутрь: Макс пихал на ее полку новые игрушки. Вот только они никак не хотели там помещаться – то одна падала на пол, то другая.
– Да чтоб тебя!
Эрика пару минут удивленно наблюдала за процессом, прежде чем решиться подать голос:
– Они не влезут.
Услышав ее, Макс замер. Эрика видела, как напряглись его плечи. Снова появилось желание убежать и спрятаться на кухне, как раньше, когда его поведение становилось невыносимым.
– Куда тебе их положить? – В первый миг показалось, что она ослышалась.
– Что?
Он обернулся, и Эрика заметила, как сильно Макс покраснел.
– Куда их положить? – повторил он.
Она стояла с открытым ртом, не в состоянии вымолвить ни слова.
Поняв, что ответа не дождется, Макс просто начал переставлять игрушки, полностью освободив три нижние полки стеллажа, и расставив там все, что минуту назад пытался запихнуть на одну.
Поверить в то, что видит, было сложно. Неужели он делал это для нее?
– Вот.
Это короткое слово вывело Эрику из задумчивости. Она по-прежнему не понимала, как себя вести.
– Можешь брать, – добавил Макс, видя ее нерешительность, после чего оставил одну.
Произошедшее поразило – Макс не орал, не толкался, выделил больше игрушек. Эрика улыбнулась. Это был момент, когда вновь появилась надежда, что они все же смогут подружиться.
Глава вторая
Рождество в семье Уокеров ничем не отличалось от предыдущих. Праздник, если это можно было так назвать, начинался за несколько дней до собственно Рождества с прихода профессионального фотографа, чтобы сделать несколько дежурных снимков, которые мать потом публиковала на своем официальном сайте. Макс не сомневался, что те окажутся красивыми и сумеют показать всем желающим идеальную семью. А другой у сенатора Кэролайн Уокер и быть не могло. И вряд ли кто-то станет приглядываться, чтобы заметить правду: грустные глаза мальчика, отстраненность родителей. Не семья, а трое людей, собирающихся вместе по значимым поводам.
Обмен красиво упакованными коробками, открывать которые они на самом деле будут позже, прошел под слепящие вспышки камеры и сопровождался серией фальшивых улыбок.
– Улыбайся шире, Макс, – наставляла мать.
Двадцать пятого декабря они вновь собрались рядом с идеальной дизайнерской елкой. Уже который год ее в доме Уокеров наряжал специально приглашенный для этого человек без участия кого-нибудь из членов семьи. Смысла тратить время и делать самим, если специалист очевидно справится лучше, миссис Уокер не видела. Игрушки закупались ежегодно под заранее согласованный матерью проект, а после отдавались в школы или детские дома. А так любимые Максом елочные игрушки, принадлежавшие еще дедушке Питеру и бабушке Хелен, родителям матери, уже несколько лет пылились на чердаке.
После смерти деда елку они сами больше не наряжали.
– Это старье вышло из моды еще во времена моей молодости, – мать презрительно указала на принесенные Максом коробки с игрушками. – И вообще, скоро приедет мистер… как там его… Не важно. Он и нарядит елку.
– Но почему? – Макс не понимал, что происходит.
– Не хочу тратить на это время.
– Но в прошлом году ты же помогала наряжать?
– Только из уважения к отцу, – откликнулась Кэролайн.
– А я? А как же я? Я так ждал! А меня ты не любишь что ли?
Вместо ответа Кэролайн подошла и молча дала сыну пощечину. Макс не знал, как смог не разрыдаться на глазах у маминого помощника и слуг, которые в этот момент устанавливали елку. Но урок был усвоен. Больше он подобных вопросов не задавал.
С тех пор за несколько дней до Рождества Макс залезал на чердак, выбирал несколько игрушек и украшал ими собственную спальню и игровую.
В этом же году пришлось ограничиться спальней – боялся, что Эрика может что-то разбить. А каждая из этих пусть старых и немодных игрушек была слишком дорога – немногое, что сохранилось после смерти деда. Часть его личных вещей была отдана на благотворительность, что-то выкинули за ненадобностью. Мать Макса вообще не отличалась сентиментальностью и не видела смысла, как она выражалась, «захламлять дом». Даже удивительно, что старые игрушки до сих пор не постигла та же участь. Они лежали в обычных картонных коробках, ожидая Макса. В прошлом году он выбрал голубые и зеленые шары с нарисованными серебряными снежинками. В этом – местами потертые шишки, якобы припорошенные снегом.
Глядя на них, Макс все больше думал о Питере Карлайле как о единственном человеке, которому был нужен и, наверное, единственном, кто его действительно любил.
На праздник Макс получил очередной конструктор, на этот раз «Звезду смерти». «Мамин помощник выбирал», – представить себе мать, покупающую «Лего», никак не получалось. Да и вряд ли она вообще знала о любви сына к «Звездным войнам» или, скажем, «Вавилону 5». Его отец преподнес жене очередное соответствующее статусу их семьи украшение. Макс не удивился бы, узнав, что подарок куплен в последний момент – отец не заморачивался по поводу семейных праздников и важных дат. Кэролайн подарила мужу пятый или шестой по счету Ролекс. Макс не мог скрыть удивления: отец ни разу на его памяти часов не носил. Но больше всего поражала его, как виделось Максу, вполне искренняя радость, когда в очередной раз в подарочной коробке оказывалась абсолютно ненужная вещь.
Макс не знал, любят ли родители друг друга. Хотелось думать, что да, особенно в такие моменты. Мать тоже выглядела вполне довольной. Насколько ее аристократически-отстраненное лицо вообще способно было выражать нечто, похожее на радость.
В этом году Макс ожидал праздник с особым трепетом. Во-первых, после Рождества они впервые за несколько лет собирались всей семьей поехать покататься на лыжах. А во-вторых, Макс мечтал удивить их подарками, терпеливо откладывая карманные деньги, чтобы накопить достаточную, по его мнению, сумму.
Маме он купил золотую цепочку с кулоном в виде сердца. Увидев подарок, Кэролайн сначала брезгливо поморщилась, но быстро взяла себя в руки и натянуто улыбнулась сыну.
– Спасибо, Макс. Это очень мило.
Отцу он с помощью своего водителя заказал брелок для ключей в виде выполненной на заказ модели первого «Форда-Мустанг» 1964 года выпуска – автомобиля, который Уокер-старший просто обожал.
Хью приобнял Макса и потрепал его по всклокоченной шевелюре.
– Ух, ты! Здорово! Спасибо, малыш! – усмехнулся он. – Обязательно повешу на ключи от машины!
– Тебе нравится, папа? – Макс не мог понять, правда ли отец доволен подарком, учитывая его реакцию на часы.
– Конечно, Макс! Это очень круто! Спасибо! Как ты смог заказать?
– Сэм помог.
В этот момент подошла мать, чтобы напомнить мужу, что вечером они вдвоем идут в гости. Она как раз собралась покинуть гостиную, когда Макс решил уточнить про поездку.
– Мы же едем завтра кататься? – Он моментально все понял по синхронно вытянувшемся лицам родителей.
– Я не могу, послезавтра надо быть на благотворительном вечере, – мать пожала плечами. – Съездите вдвоем.
– Но мама! – Для него это было так важно! Макс надеялся во время поездки хоть немного растопить лед отчуждения между ними.
– Не расстраивайся! – ухмыльнулся отец. – Мама же все равно почти не катается. Что ей там делать?
– Я хотел всем вместе… – Казалось, родители не понимают, почему он так расстроен – поездка же не отменяется.
– Перестань, Макс. Ты уже не маленький, должен понимать значимость моей работы. Тем более отец едет, – с этими словами, Кэролайн направилась в свой кабинет.
Отец тоже куда-то засобирался. Макс догадывался, что отцу с ним скучно, ведь он совершенно не интересовался ни гонками, ни автомобилями.
– Иди пособирай конструктор.
– Не хочу, – насупился Макс.
– Зря. Я в твоем возрасте был бы счастлив такому подарку. – Отец происходил из небогатой семьи и достиг известности и положения упорным трудом и безграничной любовью к машинам.
– Может, вместе соберем? – с надеждой встрепенулся Макс.
– Ладно. Но сначала надо проверить, все ли готово к завтрашней поездке. Поднимайся к себе. Я позже подойду.
Макс сидел на подоконнике и невидящим взглядом рассматривал разложенные на ковре детали. Вечер медленно вступал в свои права, а отца все не было. Вздохнув, Макс кое-как засунул все обратно в коробку и бросил ту около стеллажа. Собирать одному не хотелось.
Макс спустился вниз. Он пропустил обед, ожидая отца, и желудок настойчиво урчал, требуя внимания. Он свернул в коридор, ведущий на кухню, когда услышал спор родителей, доносящийся из их крыла второго этажа.
– Сама, значит, не хочешь ехать, а меня заставляешь, – в голосе отца сквозило недовольство.
Макс спрятался под лестницей, надеясь остаться незамеченным.
– Если не забыл, Макс твой сын. А ты со своими гонками дома не бываешь! – мать не собиралась уступать.
– А ты со своей политикой!
– Знаешь, что? Ты ему пообещал эту поездку! Так сдержи слово! И вообще, мы опаздываем!
Ночью, лежа в постели, Макс снова и снова прокручивал в голове сказанные матерью слова: «Должен понимать значимость моей работы». Вот только слышалось ему совсем другое: «Это важнее тебя».
Поездка, на которую возлагалось столько надежд, не удалась. Нет, они с отцом катались на лыжах, ходили в кафе, жарили вечерами зефир в камине, пытались разговаривать. Но чувство, что отцу неимоверно скучно, что он предпочел бы быть где угодно, только не с ним, Макса не покидало.
– Как дела в школе? – Хью крайне редко интересовался успехами сына.
Макс пожал плечами, не зная, как отвечать. Успеваемость была хорошей, а вот отношения с одноклассниками оставляли желать лучшего.
Наверное, будь отцу важно услышать ответ, он задал бы Максу дополнительные вопросы, попытался бы разговорить. Но увы. Поняв, что сын не отвечает, Хью пересел в кресло и открыл очередной посвященный автомобилям журнал. Беседа окончилась, не успев начаться.
На следующий день Макс предложил вместе посмотреть гонки, старался проявить интерес, расспрашивал, пытался вникнуть в происходящее на экране.
Когда первая машина пересекла финишную черту, Макс широко улыбнулся и повернулся к отцу.
– Папа, папа, твой гонщик выиграл! Это же так здорово! – Он не понимал, почему лицо отца моментально стало суровым.
– Ты ведь совсем их не различаешь?
– Кого?
– Машины… команды…
– Почему? – Радость моментально испарилась.
– Это не моя команда! – брови отца сошлись на переносице. – Мои ребята ездят на фордах, Макс. А это «Хонда»! Хонда! Понимаешь?! На фига я тут разоряюсь, пытаясь тебе хоть что-то объяснить?!
Отец схватил пульт и выключил телевизор. А потом ушел в свою комнату, оставив растерянного Макса на диване.
Он с грустью осматривал гостиную выполненного в стиле шале дома. Он любил приезжать сюда. И вовсе не из-за лыж. Максу нравились большие окна, пропускавшие много света, незатейливая деревянная мебель в скандинавском стиле, выложенный необработанным серым камнем камин. Простая, уютная атмосфера не давила чрезмерными ожиданиями. Казалось, даже дышать тут было легче. Но не сейчас. Сейчас хотелось уехать и больше никогда не возвращаться.
На следующий день кататься Макс не пошел, а позже вообще предложил вернуться домой. В глубине души он надеялся, что отец начнет его отговаривать, скажет, что хочет провести больше времени вместе. Но Хью идею поддержал. С энтузиазмом.
– Вы рано вернулись, – удивилась мать, когда они вошли в гостиную. – Не ждала вас раньше следующей недели.
– Максу надоело, – отрезал отец.
– Хорошо, что не поехала. Только время бы потеряла, – заметила Кэролайн.
Остаток рождественских каникул Макс провел практически не покидая игровую. Один. Эрика, на присутствие которой он в глубине души надеялся, большую часть каникул оставалась дома.
Коробка с конструктором, благодаря кому-то из слуг перекочевавшая на полку, продолжала напоминать Максу о его ненужности, нежеланности.
Лишь раз после возвращения из поездки Макс вышел из дома. Знакомый позвал на каток. Трой был сыном соратника матери по партии, и пока был жив дед, они регулярно пересекались на днях рождения или вечеринках, организованных Питером Карлайлом. После его смерти мать предпочитала ходить в гости, нежели устраивать что-то в особняке, так что общение с Троем просто сошло на нет.
Кататься на коньках у Макса получалось плохо, но он не решился отказаться – находится дома одному становилось совсем тошно.
– Уокер! Ну долго тебя ждать? – Трой недовольно смотрел на Макса, который изо всех сил старался не упасть. – Давай быстрее!
Макс попытался ускориться, но тут же упал, вызывая смех присутствующих мальчишек.
– Короче, догоняй. – Вместо того чтобы помочь подняться, Трой хлопнул его по плечу в якобы дружеском жесте, но, начавший было вставать, Макс не удержал равновесия и снова плюхнулся на лед. Со всех сторон опять раздался смех.
Кое-как приняв вертикальное положение, Макс покатился по направлению к ребятам.
– Зачем ты позвал этого придурка, Трой? – услышал он.
– Отец настоял. Он с его матерью работает, хочет повышения.
Слушать дальше не имело смысла, так что кое-как доехав до скамейки, Макс стащил ненавистные коньки, пообещав себе никогда больше на них не вставать.
Домой он вернулся в отвратительном настроении, а войдя в игровую, увидел Эрику, увлеченно собиравшую подаренный на Рождество конструктор.
Макс как раз собирался присоединиться, когда она его заметила.
– Я не должна была брать? Прости. Сейчас уберу, – залепетала Эрика, собирая разложенные на полу детали.
Макс не понимал причин подобной реакции. Он так старался в последнее время хоть сколько-нибудь сгладить ее впечатление о себе. Но сейчас остро ощущал: все зря.
Тем временем Эрика топталась, не зная, куда поставить уже собранную часть. Опасение волнами разливалось по комнате. Наконец она положила конструктор на стол и вновь забилась в угол.
– Почему? – пробормотал Макс. – Сейчас-то что не так? – Наверное, догадайся он посмотреть в зеркало, все стало бы понятнее: плотно сжатые губы, насупленные брови, хмурое выражение лица. А еще руки, которые он непроизвольно сжимал в кулаки. Неудивительно, что Эрика вновь испугалась.
Он медленно приблизился к столу и начал резко разбирать детали, тут же бросая их в мусорное ведро, не поднимая глаз на Эрику. Коробку он выкинул последней.
– Скажи матери, чтоб немедленно убрала.
– П-почему?
– Я сказал, пусть уберет! – Сохранить спокойствие не удалось. Нестерпимо хотелось ломать, крушить все вокруг. И лишь чудом Максу удалось удержаться.
– А можно я заберу? – тихо спросила Эрика.
– Нет! Хочешь такой, попроси родителей купить.
Она так на него посмотрела, что Максу стало стыдно. Он чувствовал, как краска заливает кончики ушей, щеки, шею.
«Может, и правда пусть возьмет?» Но обида, что Эрика не захотела собирать дурацкий конструктор вместе, оказалась сильнее. Макс упрямо стиснул зубы и ушел.
Тем же вечером он стоял у окна и смотрел, как мистер Томпсон забирает домой жену и дочь.
Эрика с диким криком кинулась к отцу, который подкинул ее несколько раз, а потом закружил в объятиях. Миссис Томпсон, смеясь, что-то сказала мужу, после чего поцеловала его и дочь. Затем вся семья села в машину и поехала домой. А Макс продолжал смотреть им вслед, пока красные огни автомобиля не скрылись в темноте ночи.
Он волей-неволей обращал внимание на разницу в достатке их с Эрикой семей: упаковка из шести карандашей, в то время как ему редко покупали меньше тридцати штук; старая, скорее всего, подержанная машина; недорогая одежда на вырост, в которой маленькая и худенькая Эрика иногда буквально тонула.
Макс понимал: таких богатых семей, как его, немного, но задумываться о том, почему, начал лишь сейчас. Он еще от деда слышал выражение «старые деньги», но не задавал вопросов. Для него это было само собой разумеющимся. Как и пропасть между представителями разных классов. В памяти отлично сохранилось, как дед регулярно попрекал его отца низким происхождением. Раньше Макс не обращал внимания на такие вещи, но сейчас, вглядываясь в темноту, размышлял: почему в жизни у одних есть все, у других – ничего. Томпсоны тоже много работают, но не могут позволить себе новую куклу для дочери, дурацкий конструктор, или большую коробку карандашей.
А еще Макс с грустью осознавал, что несмотря на нехватку денег, Эрика, в отличие от него, не обделена родительским вниманием и любовью.
Мать давно не обнимала его. День, когда это произошло в последний раз, отлично врезался в память. Он как раз пошел в первый класс частной школы, основанной Леонардом Карлайлом, старшим братом матери. И пусть мать с дядей Лео друг друга не особо любили, сомнений, куда зачислят Макса, не возникло.
«Учись хорошо, Максимилиан Уокер-Карлайл, – сказала тогда мать. – Не опозорь фамилию, которую носишь». И Макс старался, старался изо всех своих детских сил. Пытался оправдать ожидания родителей, даже в ущерб отношениям с одноклассниками, многие из которых не отличались примерным поведением и желанием следовать правилам. Среди них Макс слыл ботаником и трусом, потому что из раза в раз отказывался принимать участие в проделках или нарушать школьные правила.
Макс сидел за партой в кабинете истории и пытался на одной из последних страниц тетради сделать набросок портрета Эрики, когда дверь с грохотом распахнулась.
– Эй, Уокер, дай списать математику! – Джон Майнкрафт не скрывал презрения.
– Самому слабо? – огрызнулся Макс.
– Вот еще. Время на всякую фигню тратить!
Макс промолчал.
– Слушай ты, Белоснежка, – его дружки глумливо заржали, – давай сюда математику!
– Или что?
– Пожалеешь!
– Дружков своих попроси. Хоть у одного из вас должны же быть мозги. Задание несложное.
– Ты доигрался, Уокер, – прошипел Джон, наклонившись к нему.
Макс пожал плечами, раздумывая, сумеет ли ускользнуть от них после уроков. Он храбрился. Их было четверо, а он один. В случае чего на помощь никто не придет. Жаловаться директору Патерсону оказалось бесполезно: вместо поддержки пришлось выслушать нудную лекцию о необходимости уметь общаться, договариваться и жить в коллективе.
Возвращаясь домой, Макс очень надеялся, что матери еще нет, но судьба оказалась не на его стороне.
Мать сидела в гостиной с чашкой чая, когда Макс появился на пороге в испачканной школьной форме.
– Максимилиан! – резко окрикнула она его, не желая замечать, как Макс втянул голову в плечи.
– Да, мама.
– Что с твоей одеждой?
Макс мялся, сомневаясь, говорить ли правду.
– Я слушаю.
– Меня избили, – прошептал он.
– Воспитанные молодые люди не опускаются до драк! – она словно бы не слышала, какое слово использовал сын.
– Но, мама, я не…
– Посмотри на себя! Твой вид позорит нашу семью! Мы не какие-то плебеи. Небрежность в одежде недопустима. Твой внешний вид должен соответствовать. Иди приведи себя в порядок.
Понимая, что разговор окончен, Макс направился к лестнице.
– И причешись! – прилетело в спину. – А то вечно растрепанный.
Макс знал, что не родился симпатичным или обаятельным, и отражение в зеркале ежедневно это подтверждало. Бледная кожа, ассиметричное, как у отца, лицо с крупным носом, пухлыми, словно девчачьими, губами. Но если у отца сходные черты лица казались сглаженными, у Макса они казались чрезмерными на худом лице. Венчали это «великолепие» непослушные, волнистые темно-каштановые волосы, укротить которые не могла никакая стрижка. Макс постоянно выглядел растрепанным, за что получал замечания от матери и учителей. Он часто причесывался в надежде хоть немного пригладить ужасающую шевелюру, но казалось, что с каждым движением расчески волосы становились лишь пышнее, вызывая неуместные ассоциации с мультяшными диснеевскими принцессами. Собственно, поэтому прозвище Белоснежка намертво приклеилось к нему с первых дней в школе.
Приняв душ и переодевшись, Макс спустился вниз. Когда мать возвращалась пораньше, они ужинали вместе. Задумавшись, Макс задел один из стоящих вокруг большого стола стульев и чуть не упал.
– Смотри, куда идешь, Макс, – мать вздохнула и возвела глаза к потолку. – Как можно быть таким неуклюжим? И в кого ты такой?
Макс бросил взгляд на мать. Она тоже переоделась, сменив строгий офисный костюм на шелковую рубашку навыпуск и брюки – сама элегантность. Не то чтобы он понимал точное значение слова, но матери подобное определение подходило как нельзя лучше. Он так завидовал ее гладким волосам, которые не пушились и не торчали в разные стороны.
Ели молча, пока Макс случайно не ляпнул на себя соусом.
– Не понимаю, зачем я только нанимала тебе учителя хороших манер, – мать недовольно поджала тонкие губы. – Ты снова обляпался. Неужели нельзя быть хоть немного аккуратнее?
– Прости, мама, я нечаянно.
– Нечаянно! А потом Хью еще спрашивает, почему я не беру тебя с собой на приемы. – Она сделала глоток вина. – Ты же обязательно меня опозоришь.
Макс лишь ниже опустил голову. Он очень старался, но соответствовать высоким стандартам семьи Уокеров никак не получалось.
***
После каникул Эрика редко видела Макса. Он практически не выходил из спальни в те два раза, когда она приезжала с матерью, словно… был обижен. На нее.
Понять, что она сделала не так, никак не получалось.
В тот день Макс явно был не в духе. Он хмуро глядел на конструктор и сжимал руки в кулаки. Коробка «Лего» стояла на ее полке, так что Эрика решила, что может его собрать. До момента, когда в игровой появился Макс.
Да, она испугалась. Воспоминания о его поведении были слишком свежи. И пусть в последнее время Макс не обижал ее, он мог начать по новой в любой момент.
Вот только пока она суетилась, пытаясь собрать разбросанные детали, раздумывая, куда поставить модель, выражение лица Макса вновь изменилось: складка между бровей разгладилась, губы поджались, а взгляд она и описать не могла. А еще вопрос: «Почему? Сейчас-то что не так?». В этот миг он напомнил живущего по соседству маленького мальчика, когда тот дулся на не давшую конфету мать.
А еще Эрике было невыносимо жаль конструктор! Взять и выкинуть хорошую игрушку – ужасно! Она позже спросила маму, можно ли оставить его себе, раз Максу больше не нужен. Но та не разрешила.
– Милая, пойми, если кто-нибудь увидит, как мы его забираем, нас могут обвинить в воровстве.
– Но Макс его выбросил!
– Это не важно. Если бы он хотел отдать его тебе, то не стал бы выбрасывать.
– Я так хотела его собрать!
– Ничего не поделаешь, – мама погладила ее по голове.
И вот теперь Эрика поняла, что скучает по Максу. Она и не думала, что успела привыкнуть к тихому перемирию, постепенно установившемуся между ними незадолго до Рождества. Если бы она точно знала, что сделала не так, можно было бы попросить прощения. Но смелости поговорить ей не хватило.
Тридцатого января Эрике исполнялось семь. Мама хотела взять выходной, но миссис Уокер и не думала отпускать ее – день рождения дочери оказался недостаточно веским поводом. А мистер Томпсон, парамедик4 на скорой, был на смене. Именно поэтому Эрике пришлось идти с мамой.
Она совсем не хотела – слишком грустно было в особняке в последнее время. Не радовали игрушки, фломастеры с блестками, которые Эрика обнаружила на полке в предыдущий приход. Но маме с папой (они всеми силами старались объяснить это дочери) нужно было работать, а оставить ее одну дома они не могли. Для этого Эрика была еще слишком мала.
День рождения постепенно подходил к концу. Повариха семьи Уокеров приготовила для Эрики небольшой тортик. А с утра ее поздравил водитель Макса Сэм и подарил симпатичного плюшевого песика.
Самого Макса Эрика не видела целый день. Около десяти утра Сэм куда-то повез его, а возвращение она пропустила. Эрике хотелось пригласить его поесть тортика вместе, но она не решилась постучаться в дверь спальни.
– Собирайся потихоньку, скоро поедем домой, – мама заглянула в комнату.
Эрика кивнула и начала складывать игрушки. Она не услышала тихих шагов, пока рядом не раздалось робкое покашливание.
– Привет! – Эрика улыбнулась.
Макс красный как рак переминался с ноги на ногу, держа руки за спиной.
– Я… я…
Она терпеливо продолжала ждать. Улыбка стала чуть шире.
Макс вздохнул, возвел глаза к потолку, потом взглянул вниз, еще раз вздохнул.
– Макс?
Наконец из-за спины показалась довольно большая плоская коробка, обернутая в розовую блестящую бумагу.
– С днем рождения, – прошептал он.
– С-спасибо, – Эрика не ожидала. Ей в голову не могло прийти, что Макс в курсе.
Она растерялась. Он тоже не двигался, продолжая разглядывать носки собственных ботинок. Секунды, как вода из неплотно закрытого крана, неспешно капали между ними.
– Это тебе, – вдруг спохватился Макс и сунул коробку ей в руки, после чего чуть ли не бегом покинул комнату.
– Спасибо, – пробормотала Эрика уже в пустоту.
Всю дорогу до дома Эрика гадала, что же подарил Макс. Первое, что приходило на ум: Барби. Только почему коробка была такой большой?
А дома она вдруг оробела и не могла решиться разорвать красивую блестящую бумагу. Эрика осторожно положила подарок на столик рядом с диваном и кинулась наверх в спальню переодеваться в любимую розовую пижаму с Минни Маус.
Сейчас, спустя полгода, она привыкла к разнице между ее домом и Макса, а первое время недоумевала, зачем такой огромный дом вообще нужен. Даже кухня у Уокеров была больше их гостиной. И пусть их маленький камин не отличался красотой, а ткань на синем заваленном вязаными подушками диване – шершавая и неблестящая, но их гостиная манила уютом и теплом, в отличие от холодного, безжизненного пространства, где жил Макс. Здесь можно было сидеть, лежать, прикасаться, не боясь что-то сломать или испортить, даже если мама сердилась, когда Эрика, балуясь, разлила сок на новый серо-голубой ковер с мелким рисунком по краю.
– Помочь? – стоило ей спуститься вниз, отец сел рядом и протянул стакан молока. – Не бойся, не укусит, – кивнул он в сторону коробки.
Вздохнув, Эрика начала аккуратно отклеивать скотч, не желая порвать упаковку. Подняв наконец бумагу, она застыла. Этого просто не могло быть! С черной коробки с логотипом «Лего» в верхнем левом углу и надписью «Звездные войны» хищно скалила зубы «Звезда смерти», практически такая же, как недавно выкинул Макс.
Глава третья
В следующий раз Макс и Эрика встретились только через две недели. Макс как раз вернулся с воскресной мессы. Вылезая из машины, он поднял голову, чтобы увидеть, как сидящая на подоконнике игровой Эрика несмело машет рукой.
Макс поправил темно-серый пиджак, который болтался на узких для его роста плечах. Раньше мать приглашала портного, но потом Макс стал быстро расти, и костюм становился короток практически сразу, приходилось довольствоваться покупными, в которых он выглядел нелепо.
Поднимаясь по ступенькам, Макс волновался. Она ждет? Его? Наверное. До этого Эрика ни разу там не сидела – это было его излюбленное место. А еще хотелось узнать, понравился ли ей подарок.
Ладони вспотели.
Дверь в игровую была распахнута настежь, а Эрика стояла так, чтобы видеть коридор.
Шаги Макса непроизвольно замедлились. Он понятия не имел, чего ждать и что говорить. Хотелось сначала переодеться, но Эрика ждала – переминалась с ноги на ногу и нервными движениями теребила ткань темно-синей юбки – так что пришлось сразу идти к ней.
