Текст книги "Мираж: последняя капля"

Автор книги: Ольга Чумаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Ольга Чумаченко
Мираж: последняя капля

Часть 1

Глава 1 Радужный мир

Темнота. Тишина. Умиротворение. И больше нет ничего, никого! Тьма как любящая мать нежно обнимает своё единственное дитя.

« Спи…»

Само Я – растворяется. И Ты – являешь собой пустоту, темноту – тьму. Тьму вязкую бездонную безвольную.

Солнечные зайчики скользнули по безмятежной поверхности чёрной глади воды, скользнули, как сваркой разрезая черноту.

«Нет…» Недовольно зашипела тьма.

Солнечные зайчики закружили в водовороте, то погружаясь, то стремительно уносясь ввысь. Играют. Раздражают. Манят: «с нами, с нами, догоняй, быстрей…».

Звуки… Через толстый слой, вязкой темноты, пробилось журчанье. Журчит где-то рядом. Совсем рядом вода. «Да?!»

Запахи… раздражают своей приторностью, будоражат сознание и влекут.

Однотонность быстро начинает надоедать. Раздражение отступает, уступая место упрямому любопытству.

Вынырнуть?! Туда?! Да!

Ресницы вздрогнули, вспорхнули как крылья бархатной бабочки, и яркий луч сверкнул золотой искрой, отразившись, словно в зеркале, в бездне глаз. И уже по-новому смотрело существо, словно новорождённый ребёнок впервые увидев мир вокруг себя во всей красе.

Сквозь закрытые веки вырисовывались образы, силуэты людей – не людей.

– Проверка стандартная…

Перед девушкой (молоденькой женщиной) стоял худощавый мужчина с болезненно-зеленоватым оттенком кожи. Не просто зелёным, скорее мраморным. С него началась её жизнь в Радужном мире, а за ним… пустота…

Взглядом и улыбкой поздоровалась девушка с начальником всего отдела, лично информировавшего её о рабочем графике. Посмотрела она, словно тигрица, мимолётно бросив взор своих золотых глаз на добычу. Отчего благородному господину захотелось в глубине души поёжиться – сжаться от ощущения, пробежавшего по спине холодка.

Марил-Эрт-Тишер – имя мраморного, но для близких, для своих – просто Март. Когда-то давно непосредственно он спас её от неминуемой гибели. И так сложилось, ещё он работал, своего рода в местном ЖКХ, одним из начальников всего отдела. Довольно нервная должность. Если учесть, что обслуживать приходилось сразу несколько гуманойдных видов, живущих на постоянной основе в Радужном мире. Средний ранг, средняя ступень достижений по карьерной лестнице, конечно, он мог бы выбрать место получше, в его-то зрелом возрасте, по спокойнее. Но… на то у него были свои причины. Он распределял поступивших не граждан на работы. Наёмную силу, просто иных единиц. И она для этого мира – единица.

Иная единица – поступающая рабочая сила извне, не имеющая в Радужном Мире великих господ, никаких прав. Даже имени у них здесь нет, только код, также по квалификации. Место таких наёмных рабочих обозначено в служении народам Радужного мира – благополучного и величественного Рая. В выполнение грязной и не всегда безопасной работы. Такой работы, что могла бы принизить честь и достоинство гражданина – Великих и Достойных избранных господ космического содружества.

Получив назначение, девушка направилась к месту работы. Одна, в тишине просыпающегося раннего утра.

До рабочего места, как всегда, идти было далеко, а воспользоваться транспортом для работников, не представлялось возможным. Но только ей: Март никогда не давал ей специальных пропусков для поездки. «Пешком, пешком».

Привыкла она ходить пешком, знала каждую тропинку в парках при распределительной зоне, расположенной не просто за городом, а в отдалённости от всех жилых инфраструктур. Зачастую ей никогда никто не попадался по пути: распределение происходило рано, работников до рабочего места перевозил бесшумный и закрытый автобус, без окон, а остальные местные великие господа мелкого звания предпочитали являться на работу по часам и ни минутой раньше.

Девушка старалась идти как можно быстрее, иногда она бежала, чуть не вприпрыжку. Когда никто не видел. Тёмно-синий брючный костюм – рабочий комбинезон не стеснял движения. Да ещё с капюшоном, что в жарком и душном местном климате казался неестественно громоздким.

Кто она, откуда она, сколько ей лет, не знал никто. По внешним признакам ей лет двадцать – двадцать пять – это было абсолютно никому не важно, ни ей, ни работодателям. Она – человек, а значит – пустое место.

Несколько лет назад, в удалённой заповедной зоне, распустились огромные, около метра в диаметре, цветы, прекрасные и великолепные в своей туманной стихии. Вот только их название – траурница, имела совершенно не привлекательное назначение, в них местные хозяева хоронили своих усопших. Но когда зацветал весь прилегающий склон и основная долина, а это такое редкое и быстротечное явление неописуемой красоты. Тянулись к цветущему чуду любители прекрасного. И даже тонкий аромат – на любителя, не мог отпугнуть искателей остренького.

Веселую группу туристов заинтересовал рой круживших над цветком рыжиков (насекомых похожих на шершней). Подходить к жужжащему рою было небезопасно, но разве может что-то остановить молодых и дерзких. Они просто хотели запечатлеть необычный кадр. Вот и наткнулись на необычное. На белоснежных лепестках цветка просматривались кровавые следы, а из закрытого бутона свисали окровавленные чёрные волосы. Волосы только казались чёрными от запёкшейся на них крови.

То, что попало в больницу, было одним куском мяса. Но оно как-то дышало, смотрело сияющими глазами и, сжав зубы, шипело. Долго приводили местные врачи высокой категории в более-менее благопристойный вид то, что нашли. Стягивали глубокие шрамы, восстанавливали местами вырванные куски мяса и пересаживали кожу.

Тёплый ветерок коснулся кожи, девушка улыбнулась из-под своего глубокого капюшона. Улыбнувшись, мысленно поздоровалась с окружающим миром. Приложила раку ко лбу.

Рано. Самого солнечного диска ещё не было видно, но его живительные лучи уже коснулись прозрачной крыши мира.

Наблюдала она как, переломившись, свет проскользнул сквозь прозрачную линзу, окрасив яркими радужными красками небосвод – заиграл. Сверкнул разноцветным сиянием. Красота! Она старалась не пропускать восход солнца, так мало в жизни радостных моментов.

Её радовало небо, высокое и просторное, она смотрела на проплывающие облака и мечтала, когда-нибудь добраться до самого центра этого мира, до самого центра неба этого Радужного Мира и коснуться его основания. Мечты?! Да! Больше у неё всё равно ничего нет. Может, когда-то и было, но не в этой жизни.

Местные хозяева прекрасного мира побоялись давать огласку ужасной находки. Такому жуткому, по всем признакам, преступлению в их заповедной зоне, в их зоне ответственности. Иначе бы грязное пятно легло на кристальную репутацию. Они надеялись, что когда найденной девушке станет лучше, она сможет рассказать всё: кто она и кто издевался над ней?

Первые анализы крови с безумно огромным количеством ядовитых примесей, проникших через раны из растения, в котором девушка находилась, показали её принадлежность к человеческой расе землян и вот именно в этот момент прозрения интерес к бедненькой пострадавшей девушке был потерян.

Во всё, что касалось именно её, быстро вмешался человеческий фактор, и дальнейшее обследование пострадавшей приостановилось на неопределённый срок, как и лечение. А фактически прекратилось. Никто из Великих господ не спешил лишний раз шевелить пальцем, чтобы помочь человеку. С неё и так хватит: вон, сколько времени они ей уделили, спасая жизнь. Таких как она пруд пруди, никчёмных и жалких людишек. К тому же, эта оказалась не способной вымолвить и слова. Господа решили, что девушка глухонемая. И, возможно, после того, что с ней произошло, она немного не в себе. А возможно, вообще мягко говоря – слабоумная…

Узкий круг Великого Совета «замял» происшествие. Не стал заводить уголовное дело: расследовать, выяснять. Никто ничего не стал выяснять. До девушки – человека, никому не было дела.

В мире благородных господ земной житель – человек – ничто, пустое место. Ну, не так уж и ничто, просто считали их уровнем развития ниже, и отрицать это никто не спешил. А для выполнения черной работы люди, знали все, просто идеально созданы: достаточно сильные, выносливые и неприхотливые. Красота! Да! Лучших работников (рабов) и искать не требовалось.

Когда хозяева мира поняли, что подранка их понимает. Ей – человеку, хорошо объяснили, где место – таких – как она. Объяснили, кто она и что. Справили кое-какие документы и дали работу. Правда, работала девушка исключительно в закрытых медицинских учреждениях, куда допускались минимум специалистов. Великие господа не сочли нужным проверять уровень интеллектуального развития человеческой особи и про обучение не подумали. Выполняет минимум и ладно.

Первое время, найденная девушка, и вправду, не могла говорить. А потом, высокомерный взгляд «высоких» господ, обращение к ней, как к чему-то мерзкому отвратительному слабоумному, вынудило её принять решение – молчать. Молчание стало её выбором, единственным выбором. Тем более, она, действительно, точно не могла вспомнить, ни имя, ни кто и откуда.

Обрывки её воспоминаний с трудом укладывались в разумную цепочку. Снились ей прекрасные райские сады и огромные поля машин с различной техникой, в которых, словно призрак, чудился огромный белоснежный зверь. И золотой город снился, над которым летала она как птица, и это было чудесно. Иногда, снилось, что сидит в тесном ящике, заколоченном гвоздями, словно в гробу. Снилось зарево горящего леса, яркое обжигающее пламя и искры, летящие в черное небо. Чудился треск горящих деревьев и запах дыма. Красота! А она в этом огненном хаосе сидит на песчаном острове и что-то чертит у водной кромки, до слуха долетал гомон мужских голосов и звук играющей гитары. И это не всё, казалось ей, что видит она улыбающегося именно ей человека… и улыбается она ему в ответ. Странные обрывки воспоминаний, сны: прекрасные и ужасные – это всё, что осталось.

Первое время, натерпелась с полоумной девушкой охрана периметра, набегались они, преграждая ей дорогу в великий мир господ, куда простому смертному ходить без специального пропуска не дозволялось. Позволялось свободно передвигаться только в пределах распределительной зоны. Но эта территория имела размытые границы, ну кому, кроме полоумной девушки придёт в голову лазать по заросшим кустарникам, скалам, болотам, оврагам – по бездорожью. Когда есть благоустроенные территории, гладкие дороги и парки.

Так вот, изучив местность, девушка поняла, что охрана из наёмных людей располагалась на входах и выходах, на шлагбаумах, и только на специальных прилегающих территориях к определённому центу: к медицинскому, к лабораторному, к инкубационному, к инфекционному, к биогенетическому, к энергетическому – и всё без чётких границ, без заборов.

У неё было достаточно времени, чтобы обследовать границы, найти тропинки входа и выхода во вне и из вне. Нашла даже, где одна зона тесно прилегает к одному из городов. Только… идти ей дальше не имело смысла: не к кому, не ждал её там никто.

Она слышала, что территория под прозрачным куполом один из огромнейших по своей вместимости. Десять крупных городов имели по двадцать миллионов великих жителей, остальные – сто – по одному миллиону. Конечно, слышала, что есть куда большие искусственные миры под вид этого. Но и этого мира хватало, чтобы от восхищения захватывало дыхание. Правда, он наполовину был меньше самого маленького материка Земли, но, сколько всего в нём имелось. Разнообразная природа восхищала своим первозданным видом, она была словно кусками вырвана из других, абсолютно разных и несовместимых миров. Хоть и преобладали бесцветные равнины, изрезанные бледно-мраморными дорогами, местами врезающиеся в гладкие серые скалы. Всё равно – мир был прекрасен!

В распределительной зоне, в некоторых местах, дороги исчезали прямо за водопадами, уходили далеко, вглубь. Подозревала девушка, что там, в скалах, и на несколько уровней вниз, находилось не меньшая красота, которой любили украшать себя господа, да чужими руками. Озёра и водоёмы расположенные рядом со скалами утопали в густой листве и напоминали оазисы в пустынях. Бледные листья в некоторых местах переплетались с бурой растительностью лиан – это что-то. Непроходимые дикие леса, которые проваливались в бездонные черные расщелины, из которых практически постоянно вырывался с огромной силы ветер, казались ей бездонными раскрытыми пастями чудовищ. А на самом деле – это была своеобразная вентиляция купола, связывающая его с внешним миром всей планеты. Слышался гул работающих моторов – мощных лопастей.

Осознание того, что Радужный мир находиться в огромном кратере, как-то само собой определилось в сознании. Скалы равномерно возвышались по всему диаметру мира. Где-то там, словно огромная крышка, прикрывал этот мир прозрачный купол – линза. Из чего громадное сооружение – не ей знать такое, но материал выглядел завораживающе. Он словно слился с краями кратера, как будто от их соприкосновения когда-то давно произошла реакция – большая термическая реакция. И оплавленные края, стекая, застыли, проникнув глубоко в скалистую почву.

И ещё, по всему Радужному миру возвышались металлические эстакады, врезаясь в небосвод. Их мощь завораживала воображение: напоминали они великанов державших на своих плечах небо. Многие сооружения давно покрылись плодородным слоем, превратились в великие горы, по которым ввысь поднялась природа: земля, трава, деревья – и срослось это всё с «небесами». Такой перевёртыш получился…, восхитительный мир.

Жизнь в величественном мире протекала самая обыкновенная, даже обычная со своими насущными проблемами, заботами, маленькими и большими радостями. Жизнь, как и во многих других, шла своим ходом. Если, конечно, не считать того, что местное население было довольно разнообразным. Настолько, что земляне со своими национальностями показались бы песчинкой. Песчинкой земляне здесь и были.

Какие гиганты?! Средний рост самых мелких составлял два с половиной метра, но временами появлялись люди около трёх метра.

А она, почему-то больше симпатизировала небесным людям, у которых часто встречались те, чья кожа имела небесно-голубой цвет, да и ростом такие не превышали более двух с половиной метра. Ещё знала, что стоит прикоснуться к такому гиганту и возможно не только телепатический обмен, но и эмоциональный. Такие – голубой крови люди, в основном, воспринимали эмоциональный фон окружающий их гуманойдов. И через прикосновение, они могут воздействовать на других, передавая эмоции. Откуда она такое знала? Не знала, но была уверенна, что знает. Про себя она ничего не знала, но встречая разные расы – знала о них многое.

Такие расы как земные люди имелось множество, если поставить их всех рядом, перемешать, то отличить, разбить на отдельные группы, у незнающего особенностей, не получится. У неё получалось безошибочно. Например, одних за глаза были прозваны «рыжими». Вроде внешность у них как у обыкновенных земных людей, ничего особенного, и с такой отличительной рыжей чертой имелось не больше чем у землян. Но нет! Отличались они своим величием, прослеживалась в них – рыжее, дерзкое. И кожа у некоторых из них (правда, очень редко), также, как и у небесных гигантов имела специфический мраморно-голубой оттенок. Хотя, по всей вероятности, догадывалась, что это уже результат межрасового смешивания.

Шестое чувство подсказывало девушке, держаться от дерзкой расы подальше. Гнетущее чувство заполняло её душу рядом с ними, чувствовала она в них нечто отталкивающее и бесчеловечное. Хотя, нет! И у людей есть нелюди. Но всё же, отличались здесь и люди. Отличалась она!

Так получалось, что время от времени, эти «рыжие» попадаясь ей на глаза в распределительном центре. Приходили они поскандалить, предъявить претензии, что рабочих не таких и не тех отправили, что работа не так была сделана. Не было ещё такого, чтобы они остались довольны хоть кем-нибудь, хоть когда-нибудь. Она этого не помнила, при ней такого не было.

Проходила мимо «рыжих» «немая и глухая» девушка, прикусив от негодования язык. А в голову, при их виде, приходили вспышки изображения луны и летящих духов, и не понимала она, что это за фантомы в её больной голове. (Духи – управляемые бомбы, множество летающих взрывных ракет нацеленных на конкретного человека на планете Земля). Не понимала она, что связывает разнообразные вспышки в её сознании, со странными сюжетами, не её личной жизни, а может… Действительно, у неё что-то с личным восприятием не так. Или с ней что-то не так?!

Одни из жителей, когда им надо быстро преодолеть какое-то расстояние, скользили волчком. Девушка, тайком заворожено смотрела на их передвижения, белой завистью. Только, она видела одних особей мужского пола. Средненькие, даже ниже среднего, но всё же, с завораживающими живыми глазами, как у маленьких детей, таких ярких солнечных. Их женских особей не видел никто. Слухи о том, что эта раса походила на муравьёв или пчёл по своему укладу не преувеличение, и то, что в «улье» обитала одна «матка». Да! Несмотря на внешнюю детскую наивность, все обходили их десятой дорогой.

Заметила девушка, что, когда её пути проходят рядом с ними – они стараются как можно скорее исчезнуть с поля её зрения. Удивлялась?!

Удивлялась, чувствуя сильные импульсы от стархов, на свой манер она прозвала их «ахи-страхи». Неприятная дрожь пробегала по спине от их близкого присутствия – мурашки. Хотя, внешне они куда больше напоминали землян. Светлая молочная кожа, правильные привлекательные черты, ничего особенного.

Приятны по ощущениям были призрачные гуманойды, окружённые ощутимым свечением. Но из плоти, бледные и обтекаемые они казались нереальными, сотворёнными из сгустка света, такого, что можно зачерпнуть свечение в ладони и выпить, что воду. Вот рядом с кем девушка чувствовала себя комфортно, их эмоциональный фон её успокаивал, погружал в нирвану. Блаженство! Если бы она не чувствовала, что в действительности рядом с ними временами ощущает «жажду», накатывало на неё желание не ощущать «воду в пустыне», а выпить сосуд до дна. Странное дикое чувство?!

О! Чувств в немой девушке был океан. Один раз за всё время служения видела она тёмных джинов в своём странном голубоватом дыму, в таком послушном своим хозяевам, темнокожей расе. На их лицах, от носа до скул, красовались кроваво-красные выпуклые полосы. Смотрелось такое, словно боевая раскраска аборигенов. Древних охотников напоминали они ей, и всегда в длинных балахонах и при копьях, таких же чёрных.

Ангелы – крылатые представители, у которых имелись настоящие орлиные крылья, небольшие массивные тяжелые, как понимала, что для свободного полёта такие не годятся. Однажды, она наблюдала, как парят крылатые в небесах, ловя потоки ветра. Любовалась ими. Радовалась и завидовала. Её тоже хотелось летать…

И это ещё не всё! Это лишь малая часть мира, открывшегося её взору. Мира, переплетённого множеством видов рас и цивилизаций.

Несмотря на всё генетическое разнообразие. Хозяевами Радужного мира считались зелёные енны – один из видов ящеров. Они себя к ним относили. А по её мнению, как, по мнению других, их кожа больше шла в сравнение с лягушачьей. У одних была кожа с простым мраморным оттенком, как у её покровителя, а вот у других, цвет доходил до тёмного, даже жабьего и в пупырышку. И рост, и вес, у них имелся разный. Хотя, нет! Средний рост около сто пятьдесят сантиметров. И смущала девушку в них одна особенность. Почти все они (девяносто девять и девятьсот девяносто девять процентов) лысые. Поголовно все: и мужчины, и женщины. Ужас ещё тот!

Разглядывая мир великих господ из-под своего глубокого капюшона, улыбалась иная сущность, слегка обнажая свой звериный оскал. Она песчинка, маленькая и незаметная, в этом большом мире.

И кому вздумалось пустить слух, если инопланетянин, значит сверх человек, высшее существо и исключительно все красавцы?! Глупцы, не зря же, даже в Библии написано: «спустились ангелы на Землю, увидали земных женщин и…, поразились красотой». Вот и она так считала, так как судила по имеющимся на служении многочисленным девушкам и женщинам, даже по мужчинам, что все люди красивы. Выбор генотипа на Земле сногсшибательный. На вкус и цвет.

Глава 2 Инна – я

На вкус и цвет вода как вода, подставила девушка под струю руки, набрала, глотнула прозрачную жидкость. Красота! За утро не попался ей по пути ни один житель, ни местный, ни иной. А всё равно хотелось душе радоваться, чисто по-детски, как радуется ребёнок походу в парк, радовалась она, приветствуя принявший её мир, затаив дыхание, вслушивалась в жизнь, просыпающийся под тёплыми солнечными лучами. Хорошо всё-таки жить!

Она прошла водопад, пробежала по краю, касаясь стремительную в своём движение воду, кончиками своих длинных пальцев. Усмехнулась. Сегодня доверили ей работу в лаборатории, попросил Март собрать со столов грязную стеклянную утварь, помыть в специальной моющей машине и разложить всё по местам. Но не это радовало девушку, а склад, связанный с лабораторией одним тоннелем, длинным каменным тоннелем.

Необычный склад. Огромная пещера внутри конусообразной скалы, обросшей густыми тропическими лесами. В нём не было электричества, ни единого провода, но освещение имелось, естественное, солнечное. Свет проникал из небольшой расщелины на своде и падал в находившееся в самом центре озеро.

Подземное озеро – драгоценность скрытая глубоко от чужого постороннего взгляда. Над озером, имеющий диаметр в пятьдесят метров (она это точно знала), свисал каменный цветок – развороченная каменная глыба. Она будто скручивалась и разрывалась, а отслоившиеся, повисшие и застывшие каменные выступы были похожи на вывернутые лепестки. По глыбе бежала вода. Бежала откуда-то сверху. Попадая на лепестки, вода разлеталась мелкими брызгами, создавая впечатление пелены над поверхностью.

Непонятно было её разумом, низкая температура пещеры или холод подземных вод делал воду в озере такой ледяной, что от одной мысли прикосновения к ней судорогой сводило всё тело. И дна в озере не было видно, несмотря на то, что вода прозрачная, кристально чистая. Буквально, если встать на краю озера, казалось, что если шагнуть вперёд, то провалишься в бездну, чёрную и непроглядную.

Именно в этой пещере, в естественной среде, хранились драгоценные «яйца» зелёных ящеров – будущее потомство, счёт которому велся строго. Храниться они могли много лет, или до востребования родителями, или до указа высшего совета, на пополнение нужной численности населения.

Женщины зелёных енн не вынашивали потомство под сердцем, они приносили несколько своеобразных икринок или можно сказать, яйцо с плотной кожистой плёнкой вместо скорлупы, диаметром по пятнадцать – восемнадцать сантиметров. Потом, в дело шёл инкубатор из лаборатории. Красота! Ни вынашивать им не надо было, ни рожать. Многие даже не утруждали себя таким естественным процессом как воспитание своих детей. Для этого имелись специальные учреждения, из которых родители просто брали детей на прогулку, для приятного времяпрепровождения, чтобы показать их друзьям.

Последний год из пяти, что находилась девушка в Радужном мире, её направляли на работу в лабораторию, в основном, если нет, если работы не было или было мало, указывали ей прибраться и помыть всё в пещере, правда, работать в таком ответственном месте приходилось под пристальным взором одного из зеленокожих. По правилом требовалось, но не всегда, то, что требовалось – прямая обязанность. Стабильные плюс два градуса, пытка для теплолюбивых господ. Если мягко выразиться. И зеленый наблюдатель сбегал с рабочего места, думая, что его отлучки никто не заметит, тем более занятая мытьём стеллажей под самым потолком иная работница.

Как успела заметить добровольно немая девушка, енны не просто холодно относились ко всем, ко всем чужим, холодны они и к своему будущему. Такие высокомерные холодные лягушки. Ящерами, язык не поворачивался назвать.

И с именем для неё великие господа не обеспокоились, звали её иная Тишер, и со временем к ней приклеилось имя Инна Тишер.

Порхающей бабочкой пробежалась девушка по лаборатории, собрав стеклотару. Великих работников из местных мелких каст еннов ещё не было на рабочем месте. Приходили они вовремя: минута в минуту. Никто не мешался, кроме дежурившего в лаборатории одного единственного специалиста, на всякий пожарный случай, следивший за показаниями приборов. А приборов… тьма тьмущая.

Посуда мылась около трёх часов, Инна ждала у огромной моющей машины завершения процесса. Ждала, потупив глазки в пол, как раз начали подходить работники, двое енн мужского пола встали за её спиной и стали обсуждать её выпуклые прелести. Мужчины?! Хмыкнула себе под нос Инна. Худые, тонкокостные, едва дотягивающиеся макушкой ей до подбородка. Не стесняясь, они разглядывали соблазнительную особу. Конечно, у их плоских подружек прелестей вообще не имелось. Большинство мужчин внешностью и физиологией от женщин не отличались. Обсуждать там, видимо, действительно, было нечего. Недовольно фыркнула внутри своего сознания Инна.

В траурнице оказалась живая девушка лет двадцати. Несмотря на многочисленные шрамы, высокая, стройная, красивая. Странным оказалось то, что некоторые шрамы на её теле темно-зеленые, почти чёрные. Все несоответствия в крови определили как долгое нахождение в ядовитом цветке. И всё…

Первые месяцы её держали в полусознательном состоянии. Первый этап восстановления прошёл успешно. Шрамы и раны на ней затянулись. Хозяева решили удалить только один шрам с её лица, чтобы он не портил эстетичный вид их мира. И то, решили удалить, после того, как она начала работать. Не забыв записать, сколько это им стоило. Сколько стоило всё её лечение.

Несмотря на то, что девушка не разговаривала. Работала она неплохо. Ну и вела себя сносно, если никто её не задевал. Может, это результат пережитого? Может! Инна не позволяла прикасаться к себе никому, кроме Марта. И слышала она, только его одного. Для остальных она глухонемая стена. И всё может потому, что с того цветка в долине её вытаскивали его руки. Он единственный наблюдал за её состоянием, за лечением, изменениями. Только на его появление она реагировала.

Когда девушка лежала в палате интенсивной терапии, где её обследовал врач, как раз зашёл Март. Холод и высокомерие, с которым обсуждали состояние больной пациентки, её не беспокоило. Март посмотрел девушке глаза, которая внимательно наблюдала за ним. Преодолевая боль, девушка улыбнулась енну. Она почувствовала, что-то родное…

– Ты понимаешь меня? – неожиданно спросил, обратившись к больной мраморный енн, подтверждая, что она знает великий язык господ.

Ответила ему обезображенная находка, кивком головы, как бы поздоровавшись: «да».

– Ты можешь говорить? – спросил он.

Повернув голову сначала влево, потом вправо последовал отрицательный ответ. «Нет!»

Вот так и началось их общение. Других она предпочла игнорировать. Холод, надменность и высокомерие отталкивало её. Пока не поняла, что такая холодная безразличная эмоциональность – это их психологический образ существования.

Проводив иную работницу в драгоценный склад, молодой господин показал на высокий стеллаж. Дальше она знала что делать. Конечно, лет пять прошло с того дня, как её нашли. Первый год был самым сложным в плане физического восстановления. Второй – в психологическом плане. Её что-то тревожило, мучило. Переживала она и то, что никак не может восстановить память. Переживала и то, как к ней относятся. Но ничего не могла изменить. Ничего! Так высокомерно высокие господа относились ко всем, а их сострадание ей не нужно. Как оказалось, такого понятия как сострадание и чувства понимания других живых существ у енн отсутствуют.

Да, она думала о том, чтобы поговорить с ними. Только, чтобы это изменило? Ей бы тогда пришлось каждый раз уважительно отвечать им, не забыв при этом кланяться в пояс, опускать взгляд. Нет! Остатки гордости и ещё что-то жутко дикого в травмированном сознание сопротивлялось такому поведению. Нет! Предпочла допустить, чтобы её воспринимали как глухонемую и слабоумную.

Инна осмотрела хранилище с верхнего стеллажа. Последнее время, он становился просторнее. Стеллажи пустели. Думала, что это странно. Инкубатор в лаборатории пустел уже долгое время. Тут проходила только первая стадия обследования яиц на некие отклонения, а потом, счастливчиков отправляли в специальную лабораторию при «родильном доме», где они созревали до нужной кондиции.

После того, как девушку поставили на ноги, больше её ни разу не обследовали. Весь медосмотр заключался в стандартных проверках, которые проводил сам Март. Он просто просил её закрыть и открыть глаза по его просьбе. Так он проверял, понимает она его или нет. Согласна она работать или опять просидит сутки, голодная, на каком-нибудь каменном выступе. Голодная, потому что никто просто так не даст ей еды, это они с Мартом уже проходили и не раз. И каждый раз, когда эта молодая и привлекательная женщина открывала глаза, ему становилось не по себе, всего лишь от её взгляда: завораживающего и до безумия опасного.

Поселили Инну в крохотной комнатушке – в каменном мешке без окон, расположенном в секторе для иных работников. Позаботившись, чтобы она как можно меньше соприкасалась с другими. (Она и не стремилась). Да и некогда было: утром быстрый ранний завтрак и в центр распределения, лично. Другим присылалось индивидуальное сообщение на специальный считывающийся браслет, где маленький экран, отсчитывал часы работы.

Работа, работа и работа, в комнату возвращалась она поздним вечером, поспать. Все работники приходили в свои комнаты только поспать, другого места для отдыха у иных не имелось. Поначалу, другие работники пытались разговорить странную девушку, да ничего не вышло. Да что там, менялись иные работники часто. Хотя, Инна иногда любила немного тихо посидеть, послушать, о чём разговаривают другие люди. Что они видели. Что слышали. Что думают.

А она никому не могла рассказать, о себе, что её тревожит. А такое тоже имелось. Лёжа в кровати, в той комнате, чувствовала она присутствие ещё кого-то. Она чувствовала энергию жизни, другой жизни. Закрывая глаза, ей казалось, что видит чужими глазами над головой звёздное небо. Понимала, что смотрящая в небо – это девушка – человек с Земли, чувствовала, как она будто собирает небесную энергию. Небо?! Небо Инне было знакомо, родное, земное. Та девушка, тоже совсем молодая женщина, та, чьими глазами Инна видела небо – совсем ещё ребёнок. Что-то в её жизни не состыковывалось, в их жизнях, прослеживались глубокие провалы. Они обе это чувствовали. В своей жизни Инна не могла разобраться, а тут ещё…