Текст книги "Серая мышь (СИ)"

Автор книги: Ольга Анафест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Посвящение: Dita von Lanz

Серая мышь – это классика. В каждой школе, а порой и в каждом классе имеется представитель

этого вида: типичная зубрилка в очках с толстыми линзами, с двумя тощими косичками блёклого

цвета, в нелепой мешковатой одежде и с вдолбленными в голову родителями правилами поведения, где главное слово «Нельзя».

В нашем классе был такой экземпляр. Её никто не трогал, – зачем обижать убогих? – её просто не

замечали.

Не думаю, что я обратил бы на неё внимание, если бы не мой отец, пообещавший мне новый

компьютер. Плата за щедрый дар была ерундовой: вытянуть алгебру с геометрией на четвёрки.

Конечно, я мог бы обратиться к учителю и записаться на дополнительные занятия, но папаша

категорически отказался оплачивать их, а бесплатно в наше время даже сыр в мышеловке не

найдёшь. Бесплатно можно разве что огрести в тёмной подворотне, но это сомнительное

удовольствие.

И тут я вспомнил о Ксюшеньке, звёздочке нашей тусклой, победительнице олимпиад, зануде, тихоне, любимице всех учителей и примерной девочке.

Когда один из первых хулиганов школы, широко улыбаясь, подходит к какой-то серости, серость

обычно сползает под парту, чуя беду. Ксюшенька под парту не полезла и сделала проще и

неожиданнее для меня: она сгребла свои вещи и убежала из класса. А я ведь даже поздороваться не

успел! Пугливый народ пошёл...

Отыскал я нашу умницу-разумницу, что неудивительно, в женском туалете. И кто запретит мне

войти туда? Я даже постучал и покашлял, прежде чем распахнуть дверь. Ксюшенька сидела на

подоконнике, прижимая к груди сумку с учебниками и тараща на меня глаза из-под очков —

зрелище то ещё. Я решил сначала расслабить её, усыпить, так сказать, бдительность, а потом перейти

к наступлению. Протянул ей шоколадку, а она, маламожная, заорала. Да она почти на ультразвук

перешла! Я даже позавидовал – такая дыхалка. Пришлось девчонке рот зажать ладонью и

пообещать, что ничего плохого ей не сделаю. Доходчиво объяснил, чего хочу, обязался

отблагодарить потом. От благодарности она как-то быстро отказалась, а вот позаниматься со мной

была не против. Я себя мастером уговоров почувствовал.

Репетитором Ксюшенька оказалась строгим: заваливала задачами и примерами, лично проверяла

домашку и спрашивала теоремы – монстр очкастый!

Не знаю, или я уродился шибко умным, или у зубрилки нашей был дар обучения идиотов, но я

действительно стал понимать то, что прежде мне казалось тайным шифром, придуманным учителями

для издевательств над нами несчастными.

Занимались мы обычно в школьной библиотеке после уроков, так что о нашем общении никто

толком не знал. Хотя мне было плевать, а вот Ксюшеньке не хотелось огласки. Я, видите ли, не

лучшая компания для приличной девушки. Это она мне сама сказала. Смелая.

Я решил отблагодарить её хоть как-то и приволок целый пакет с вещами моей сестры-двойняшки

Милы. Та как узнала, для чего мне это, весь шкаф перерыла – добрая она у меня.

Ксюшенька отказывалась, но я настоял. Кто узнает, чьи это шмотки? Они же новые почти, а сестра в

другой школе училась, для одарённых. Ксюшенька искренне поблагодарила за подарок, но всё равно

продолжила таскать своё старьё. Оказалось, что ей родители запрещают выставлять себя напоказ.

И вот тогда я обратился к приятелю фотографу Алексу, попросил его организовать фотосессию по

дружбе для одной девчонки. Пусть ей хоть фотки на память останутся, раз родители дышать

свободно не дают. Алекс моё благородство оценил, едва не прослезившись. А что ему стоит?

Ксюшеньку я сначала уговорить не мог, но женское любопытство встало на мою сторону, и она

сдалась.

Фотограф подключил своих знакомых, чтобы мышь привели в порядок для съёмки.

Отличница рыдала, когда ей безжалостно откромсали и перекрасили волосы, но результат того

стоил: вместо тощеньких косичек непонятного цвета теперь было ровное каре с приятным медным

отливом, что ей необычайно шло.

Алекс крепко задумался, наблюдая за дальнейшим преображением, и это мне не понравилось. Я был

наслышан, как он общался с молоденькими девушками. Я же не знал, что из Ксюшеньки вполне

симпатичную девку сделают, на которую и позариться не стыдно. Нет, для меня она оставалась

прежней, но вот другие могли бы начать подкатывать. Да меня же её родители убили б, если б

узнали, кто тому виной!

Ксюшенька стеснялась позировать да и чувствовала себя неуютно в новом образе, щурилась без

очков, фыркала и пыталась убрать волосы за уши, за что получала по рукам от Алекса. А потом

ничего, втянулась, повеселела. Я был рад. Хотелось приятное ей сделать за все её муки со мной. Да и

вообще, неплохая она была, просто забитая и замороженная. Решил её с Милой моей познакомить —

та способна научить развлекаться, как и положено всем нормальным девчонкам.

И всё-таки Алекс после фотосессии взял у Ксюшеньки номер телефона. А я же потом гулял с ней по

городу, чтобы она ещё чуть-чуть почувствовала себя живой и приготовилась морально к

объяснениям с родителями. Я хотел пойти с ней, но она заверила меня, что справится сама.

Справилась... На следующий день вновь пришла в школу в своём тряпье и с волосами, забранными в

короткий жидкий хвостик с выбивающимися прядями. А на физкультуре я увидел синяки на её

руках. Да... Справилась.

Я возмущался, орал, грозился лично разобраться, а Ксюшенька только качала головой, улыбалась и

благодарила меня за самый счастливый день в её жизни. У меня все слова в глотке застряли. Ей ведь

всего шестнадцать! Она отличница, скромница и вообще исключительно положительная девушка —

чего ж её родителям не хватает?

Я, как и хотел, познакомил Ксюшеньку со своей сестрой. Не прогадал! Они быстро нашли общий

язык и трепались без умолку по телефону, созваниваясь по десять раз на дню. Ксюшенька ожила.

Мила даже к её родителям в доверие втёрлась и отвоевала новый образ для нашей серой мыши.

Но внешность внешностью, а остальное не изменилось: дом – школа – дом. Казалось, родители

Ксюшеньки и к батарее бы её привязали, если бы она дала им повод, задержавшись где-нибудь

дольше положенного. Нельзя же так!

Мы с Ксюшенькой сдружились. У меня никогда не возникало никаких непристойных мыслей в её

адрес. Она была классным другом, готовым помочь в трудную минуту. Когда по школе поползли

слухи о нас, мы посмеялись и забыли. Людям всегда хочется поковыряться в чужой жизни.

Даже будучи уже не серой мышкой, а привлекательной девушкой, Ксюшенька, вопреки моим

опасениям, оставалась для наших ребят той же зубрилой и занудой. Разве что теперь, судя по слухам, она решала примеры не только в тетради и на доске, но и в моей постели.

А потом появился Алекс. Как грёбаный чёрт из табакерки. Я увидел их целующимися за школой и

понял, что Ксюшеньку надо спасать. Только вот она не считала, что ей нужно спасаться. Она попала

в паутину первой влюблённости, сплетённую опытным пауком-сердцеедом Алексом. Сколько таких

Ксюшенек было в его жизни? Наверное, он и не помнил. Он обещал им небо в алмазах, а дарил

жалкую картину с изображением небосвода, испачканного редкими звёздами-пятнами. И за

определённую плату. Алекс заманивал глупышек в свои сети, высасывал из них всё живое и

выбрасывал после за ненадобностью.

Ксюшенька смотрела на него с восторгом, потеряв всякий интерес ко всему остальному, включая и

друзей – меня и Милу.

Она стала врать родителям, врать безбожно, забросила учёбу и с головой ушла в отношения. А

Алекс продолжал опутывать её, обещая сногсшибательную карьеру и вечную любовь. Зачем ему

была так нужна эта девчонка, если подобных ей множество? Азарт. Банальный азарт и инстинкт

охотника.

Ксюшенька велась на каждое его слово и скапливала разваренную лапшу на своих прелестных

ушках.

Мила пыталась поговорить с подругой, но билась о глухую стену. В конце концов моя сестра

психанула и махнула рукой на это гиблое дело.

А я всё ещё не терял надежды. Даже когда выяснил, что Ксюшенька познала наркотический кайф.

Её новая компания не брезговала такими вещами, наоборот, приветствовала. За это фотограф

неслабо схлопотал, но его подобные доводы не убедили, и от девчонки он не отцепился. Пиявка

волосатая!

Сама Ксюшенька меня не слышала. Ей казалось, что все вокруг, начиная с её родителей, хотят

отнять у неё свободу и саму жизнь. Она дорвалась и, дорвавшись, уже не могла остановиться. «Всё и

сразу» обычно плохо заканчивается. Так случилось и с Ксюшенькой, когда-то серой мышкой, когда-

то отличницей и примерной девочкой. Алексу надоела игрушка, и он выбросил её, как и делал

всегда, а обиженная игрушка пустилась во все тяжкие, желая вернуть потерянное внимание. Ей было

плевать на средства, когда она шла к своей цели.

Нашли Ксюшеньку мёртвой в каком-то подвале рядом с тремя обдолбанными наркоманами, улетевшими в неземные дали и не понявшими, что деваха, с которой они все вместе неплохо

развлеклись, загнулась от передозировки.

Вспомнил ли о ней Алекс? Вспомнил. Поморщился брезгливо, получил от меня по морде, выругался

и снова забыл.

Милка ревела. Родители Ксюшеньки искали, кого бы обвинить в том, что их ангел превратился в

беса. Учителя вздыхали и охали, а ученики равнодушно пожимали плечами. Ксюшенька? А кто это?

Серая мышка, которая потом вроде похорошела? А-а-а, бывает.

А я не мог спать по ночам. Я себя винил во всём случившемся. Если бы я когда-то не прицепился к

зубрилке Ксюшеньке с просьбой позаниматься со мной, она бы сейчас сидела в библиотеке и писала

какой-нибудь доклад.

Быть отличницей, ходить по струнке у родителей, боясь оступиться, чтобы потом, заляпанной

чужой спермой, сдохнуть в луже собственной блевотины от передоза – это её свобода и счастье?

Если бы я знал, что всё закончится так, я бы даже не дышал в сторону девочки Ксюшеньки.

Я не был на похоронах, потому что просто не смог заставить себя пойти туда. Ведь это я позволил

ей взлететь, а потом наблюдал за её падением.

Я не искал себе оправданий и не пытался договориться со своей совестью.

Зачем? Чтобы легче жилось? Можно подумать, я смогу когда-нибудь забыть, как загорелась и

погасла девчонка, в жизнь которой я вломился и перевернул там всё с ног на голову.

На выпускном я был единственным, кто вспомнил о Ксюшеньке. Я говорил о ней долго, игнорируя

перекошенные лица одноклассников, желающих поскорее закончить с церемониями и банально

налакаться.

Я отдавал ей дань уважения. Всё же Ксюшенька была моим другом. Другом, которого я если не

убил, то не уберёг точно. Видимо, я мало боролся за неё.

Неважно, что Ксюшенька для окружающих как была незаметной при жизни, так и осталась таковой

после смерти – я её не забуду. Она всегда будет жить во мне тёплым, но болезненно грустным

воспоминанием.

Ксюшенька. Серая мышь. Отличница. Зануда. Тихоня. Мой друг.