Текст книги "Дети зимы"
Автор книги: Ольга Петрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Однако вскоре на одной из вечеринок девочка снова их удивила, когда, познакомившись с новыми друзьями, приехавшими из дальнего гарнизона , заявила, что дядя Слава будет мужем тети Светы, потому что она видела во сне, как они женились. Взрослым было очень неудобно, ибо на тот момент у дяди Славы и тети Светы были другие семьи, и разводиться никто не собирался. Родители Аси извинились за фантазии своей дочери. Однако не прошло и полгода, как предсказания девочки сбылись. У сослуживцев состоялись два развода и планировалась одна свадьба.
Маленькая Ася, узнав об этом, только улыбнулась и сказала, что тетя Света будет на свадьбе в красивом голубом платье, а на голове у нее будут яркие синенькие цветочки. Так и случилось.
После этого мама начала водить Асю в церковь, отчего папа, кадровый военный, пришел в ужас и запретил ей заниматься глупостями. Тогда мама обратилась к психологу в окружном военном госпитале, и тот, выслушав ее, честно сказал, что наука в таких случаях бессильна.
Родителям либо нужно научиться жить с таким ребенком, либо поискать бабок-знахарок, которые подскажут, что с этим делать. Мама выбрала второе, взяв первое на вооружение.
С тех пор Ася помнила бесконечную череду поездок по маленьким городкам и деревням, где мама показывала ее всяким разным старушкам, которые помочь не помогли, но как-то отвлекли маму от проблем с дочкой и убедили в том, что ничего страшного не происходит, бывает и хуже. Мама теперь просто успокаивала себя и мужа, пытаясь найти рациональные объяснения тому, что Ася видела во сне. Правда, не всегда получалось.
Особенно неприятны были последствия асиных сновидений. Девочке становилось очень плохо, поначалу даже приходилось обращаться к врачам. Вот и сейчас Ася с трудом приходила в себя. Когда ей виделось прошлое, всегда дольше приходилось восстанавливаться. С будущим особых проблем никогда не наблюдалось.
Ася с трудом поднялась с постели и, держась за перила, на дрожащих ногах спустилась вниз, в ванную комнату. Умывшись холодной водой, девушка почувствовала себя лучше. Она решила выйти на крыльцо и подышать свежим воздухом. Однако в этот момент зазвонил городской телефон. От неожиданности Ася даже подпрыгнула. Оказывается, аппарат находился в гостиной наверху, и она бегом по лестнице бросилась на непослушных, ватных ногах. Звонил Филипп. Голос его звучал глухо, словно издалека.
– Кассандра, ты меня слышишь?
–Да. Да… Вы где?
– Я на месте. Слушай меня внимательно. Твои родные, действительно, погибли. Я очень сочувствую тебе. Ты по-прежнему в опасности, поэтому никуда не исчезай. Оставайся на месте до моего приезда. Мне придется задержаться до выяснения обстоятельств. Ты слышишь меня?
– Да. Я вас слышу. Да. Я вас поняла.
Она слушала длинные далекие гудки и совсем не чувствовала ног. Без сил девушка опустилась на пол возле мягкого дивана и заплакала.
Слезы текли быстро, безостановочно. От них становилось горячо щекам. Влаги было много, и Асе казалось, что она захлебнется в этом соленом потоке. Было горько и обидно еще от того, что обжигающие дорожки слез совсем не приносят облегчения.
Словно со стороны Ася услышала свой голос, по-бабьи подвывающий в звенящую пустоту чужого дома. Сколько прошло времени, девушка не знала. Она то проваливалась в черное забытье, то приходила в себя и, осознав, что случилось, снова заливалась слезами, почему-то ощущая несоленость капель на щеках. «Это значит, что я очень давно плачу. Наверное, уже глубокая ночь. Нужно встать на ноги хотя бы для того, чтобы спуститься вниз, поближе к воде и двери. Хотя зачем? Я не хочу жить. Умру здесь. И никто меня не найдет». И снова слезы текли из глаз.
Она очнулась ранним утром, когда за окном уже несмело румянилось солнце. Звук церковных колоколов привел ее в чувство. Тяжело поднявшись, Ася спустилась вниз, боясь пропустить ступеньку на лестнице. Она четко помнила, что произошло вечером, и о чем ей сообщил Филипп. Всплеск отчаяния лишил ее физических сил, но голова, хотя и с трудом, соображала.
Ее родители погибли. Друг отца ночью, в тайне от всех, увез ее из лагеря, тем самым спас ей жизнь, потому что именно в эту ночь убили ее соседку по палатке, которая легла спать на ее место. Во все это абсолютно не верилось, но такова была реальность.
Ей, Асе, очень плохо, и совершенно не хочется жить, потому что она осталась совсем одна на свете. Но она уже однажды проходила этот путь, когда умерла мама. Тогда ее лечил очень хороший врач Борис Моисеевич, и благодаря ему, она знала, что ей нужно делать, чтобы не сойти с ума.
Ася зашла в ванную и включила горячую воду. Потом холодную. Потом опять горячую, пока тело не начало реагировать на потоки воды, льющейся сверху. Почистив зубы, она прошла на кухню и заварила себе крепкий чай. Насыпав в чашку две ложки сахара, она медленно, не торопясь, выпила показавшийся ей безвкусным напиток, и начала собираться на прогулку.
Ася помнила, что теперь нужно много гулять на свежем воздухе среди людей и не давать воли черным мыслям. Не думать о близких, которые оставили ее, невозможно, значит нужно вспоминать о них, рассказывать кому-либо о том, какими они были. Собеседника не предвиделось, а вот гулять можно целыми днями в парке. Конечно, неплохо было бы найти нужные лекарства, но их без рецепта не получишь, а искать врача и посвящать кого-либо в свою проблему, было нельзя.
Девушка решила зайти в аптеку и обойтись обычными успокоительными средствами. Она хорошо помнила, насколько страшным может оказаться отчаяние, и как тяжело выходить из настоящей депрессии. И еще она помнила, что главное найти цель, ради которой стоило оставаться жить на земле, и, захлебываясь в своем горе, все же не идти ко дну.
Очнувшись утром, она осознала, что не может сломаться, не узнав, кто совершил покушение на ее жизнь и стал виновником гибели отца, Ани и Катюшки. Сдаваться она не имела морального права.
Вскоре Ася оказалась на прогулочной дорожке в знаменитом кисловодском парке. По дороге сюда она немного постояла в раздумье перед православным собором, украшавшим небо сверкающими на солнце золотыми куполами, но не решилась туда войти. Она не чувствовала смирения в своей душе и готовности принять испытания, посланные ей свыше, поэтому лишь ускорила шаг и углубилась в тень огромных деревьев.
Туристы по-разному подходили к пешим прогулкам. Одни передвигались чинно семьями, любуясь окружающей их природой, развлекаясь, глядя на прыгающих белок, которые в любой момент были готовы спуститься и запрыгнуть на руку, рассчитывая полакомиться орешками.
Другие занимались спортом, бегая среди высоких деревьев.
Асю устраивало, что и первые, и вторые были заняты только собой, своим здоровьем.
Именно в парке Ася нашла себе прибежеще в следующие дни.
Девушка, на которую никто не обращал внимания, проходила по широким аллеям, вдыхая сухой хвойный дух деревьев, согретых ласковым, каким-то осторожным солнцем, столь не похожим на безумное степное светило. Здесь все было по-другому – ненавязчиво наполнено негой, подчинено покою и отдыху.
Спокойнее на душе не становилось, боль все так же терзала и разъедала сознание. Однако Ася, не доходя до долины роз, сворачивала на узкую тропинку и уходила ото всех вверх в заросли незнакомых кустов.
На небольшой полянке лежало поваленное дерево, на стволе которого Ася просиживала по нескольку часов, слушая пение птиц и глядя вниз на кроны огромных деревьев.
Чтобы избавиться от мыслей о случившемся, Ася погружалась в прошлое. Снова и снова она просматривала картинки из своего детства и вспоминала, вспоминала, вспоминала.
Глава 2
Первое сентября в том давнем году, когда Ася пошла в первый класс, выдалось ярким, теплым и солнечным. Маленькая девчушка с огромным букетом бордовых георгинов одиноко стояла посреди шумного школьного двора. Вокруг царило всеобщее торжество. Казалось, что все охвачены единым порывом радости.
Мимо первоклассницы Аси проходили взволнованные малыши в школьной форме, судорожно вцепившиеся в руки своих родителей.
Независимо пробегали мальчишки и девчонки постарше, всем своим видом показывающие, что они здесь чувствуют себя, как рыба в воде.
Гордо вышагивали длинноногие старшеклассницы в модно коротких форменных платьях, украшенных пышным шелком и кружевом белоснежных фартуков.
Всем было радостно и весело. Повсюду звучал смех. Только Асе было тоскливо и грустно в этот день. Когда она проснулась утром, оказалось, что поздно ночью маму отвезли в больницу, папа вернулся домой лишь затем, чтобы разбудить дочь и помочь ей собраться в школу. Они в полном молчании наскоро выпили чай, закусив бутербродами с колбасой. Потом папа посадил её в машину, по дороге купил тяжелый и мокрый букет цветов. Он почти не разговаривал с дочерью, все время поглядывая на часы, и явно торопился. Ася боялась сказать ему о том, что мама вечером обещала ей завязать пышные банты, которые они все вместе выбирали еще в начале лета в самом большом магазине города.
Сейчас глядя из окна машины на великолепие проплывающих мимо бантов и бантиков, девочка чувствовала себя несчастной. Все шли с мамами и папами за руку, были довольны и счастливы, а она переживала из-за того, что маме стало хуже и что первый день в школе, которого она так ждала, пройдет столь нерадостно. Да еще волосы на голове были небрежно стянуты в неопрятный хвост старой растянувшейся зеленой махровой резинкой, потому что больше она ничего не смогла с ними сделать.
Папа высадил ее возле школьного забора, наспех поцеловал и резко сердитым голосом сказал:
– Ты все понимаешь, ты уже взрослая девочка. Я должен ехать в больницу к маме. После школы сразу домой. Ключи у тебя есть. Дойти сможешь? Не заблудишься? Дорогу помнишь? – и, не дожидаясь ответа, уехал, даже не оглянувшись.
Ася побрела, с трудом удерживая портфель и неудобные георгины. Каким-то чудом она нашла свой класс, отдала суровой учительнице букет и вместе с другими детьми, взяв за руку толстого зареванного мальчишку, пошла на первую в своей жизни школьную линейку.
Что там происходило, она впоследствии вспомнить не могла. В памяти осталось сопение маленького толстяка, который так и не выпускал ее ладонь, сильно сжимая свои потные пальцы. Звали его Геркой Зацариным, и именно он следующие несколько лет сидел с Асей за одной партой.
Герка был жутким плаксой, которого все дразнили и обижали. Первого сентября, после того, как родители оставили Герку в классе, второгодник Киреев обозвал толстого малыша жиртрестом и пообещал после школы отлупить. Пожаловаться на него учительнице с громоздким именем Маргарита Григорьевна Герка не решился, но расстроился так сильно, что к началу линейки даже икал от безутешных рыданий.
Обо всем этом Ася узнала много позже, а в тот день она сочувственно посматривала на изревевшегося мальчишку и раздумывала над тем, что же могло приключиться в жизни этого несчастного.
Маргарита Григорьевна, будучи женщиной по натуре своей жесткой, слез не одобряла и на всхлипывающего первоклассника смотрела строго и с раздражением. Девочка с зеленой резинкой на волосах вместо положенного пышного белого банта, стоявшая рядом с толстяком, по всей видимости симпатии у нее тоже не вызывала, поэтому эту странную парочку она поставила в строй последними и посадила в самый дальний угол класса. На тот момент Асе было абсолютно все равно с кем сидеть и где. Она хотела, чтобы все побыстрее закончилось, и она бы могла убежать домой, а там уже всласть поплакать.
Наверное, так бы и случилось, если бы она не встретила Аню, то есть молодую учительницу группы продленного дня Анну Ивановну, которая заприметила одинокую девочку, сидящую на скамейке у спортивной площадки и ковыряющую носком лаковой туфельки пыльную траву.
Ася уже наплакалась и теперь раздумывала над тем, что ей делать дальше: идти домой, где ее никто не ждет или же решиться на поход в больницу, за который обязательно отругает папа, а главное, неизвестно, удастся ли ей туда дойти, поскольку дорогу от школы до больничного городка, она представляла не очень точно, а расстояние было приличное. Зато, если все получится, она увидит маму и до вечера будет с родителями, а не под соседкиным присмотром в пустой квартире.
Мысли эти совсем измучили ребенка, и Ася готова была снова расплакаться от отчаяния. Девочка уже начала хлюпать носом, когда к ней подошла стройная высокая девушка в строгом костюме и очками в тонкой, почти невесомой оправе. Она присела на корточки перед малышкой и спросила ласковым голосом:
– Почему ты сидишь здесь одна и плачешь?
– Я не плачу,– всхлипнула Ася, мужественно пытаясь сдержать слезы, и, не сумев справиться с волнением, все-таки расплакалась.
Девушка не стала больше ни о чем расспрашивать, а просто прижала Асю к себе и дала ей вволю пострадать. Когда ребенок понемногу притих, она извлекла из красивой блестящей серой сумочки носовой платок необыкновенной белизны, высморкала Асе нос, как маленькой, и после этого, достав откуда-то расческу, молча принялась заплетать ей волосы.
–У тебя есть бантики или косичку завязать резинкой?
Ася поспешно достала пышное великолепие из портфеля.
Анна Ивановна восхитилась:
–Какая красота! Сейчас ты станешь прекрасной принцессой с шикарными косами. У тебя красивые волосы, между прочим.
Притихшая Ася ничего не говорила в ответ, лишь преданно смотрела на неизвестно откуда появившуюся добрую фею, рядом с которой охватившее ее отчаяние постепенно сходило на нет.
–Ну, вот, а теперь пойдем поищем твоих родителей, пора уже собираться домой, праздник закончился, – девушка обняла ее еще крепче и поцеловала в лоб, пытаясь поднять малышку. Ася покорно встала со скамейки и всхлипнула.
– Я не хочу домой. Папа сейчас в больнице у мамы. А как туда идти я не знаю.
– А какая это больница ты знаешь? Я могу проводить тебя.
Ася была очень благодарна девушке за то, что она ни о чем не расспрашивает ее, а лишь предлагает помощь. Девочка очень четко выговорила: «Городской онкологический центр». Анна Ивановна вздрогнула, ее глаза стали влажными, и Асе показалось, что она сейчас тоже начнет плакать. Но девушка собралась с силами, улыбнулась Асе и предложила:
–Только давай я сфотографирую тебя на фоне школы, у меня есть полароид, мы подарим твоей маме снимок, ей будет приятно. Согласна?
Ася лишь кивнула в ответ. Дальше она во всем слушалась свою новую взрослую подругу. Аня ее сняла заморским фотоаппаратом с портфелем и букетом, который появился у нее неизвестно откуда. Это был не ее букет георгинов, его она подарила недоброй учительнице в классе. Сейчас в руках у нее оказались пушистые крупные белые астры, от которых пахло уходящим летом.
Фотография получилась яркой, солнечной. Асе она очень понравилась, и девочка удивилась, что выражение лица на фотографии, несмотря на утренние слезы, почти счастливое. Наверное, она очень обрадовалась участию незнакомого взрослого человека.
Потом Анна Ивановна, которая, наконец, ей представилась и объяснила, что она воспитатель группы продленного дня, проводила Асю в больницу, предварительно накормив ее булочкой с соком в школьном буфете.
В больнице их встретил папа, он мимоходом поблагодарил Анну Ивановну, проводил Асю к маме в палату. Мама очень обрадовалась фотографии, которую принесла ей Ася, она поставила ее на тумбочку в изголовье кровати.
Конец дня для Аси оказался более праздничным и радостным, чем его начало. Маме стало лучше, она расспрашивала дочь, понравилось ли ей в школе, интересной ли была линейка. Как учитель, она вникала во все тонкости, и Ася решила не делиться с ней своими впечатлениями о своей учительнице, которая первокласснице показалась злой и равнодушной. Зато девочка с удовольствием рассказывала об Анне Ивановне, показавшей ей и школу, и классы, и буфет.
Пока мать с дочерью разговаривали, папа съездил в кондитерскую и привез большой шоколадный торт, коробку конфет и яркий пакет яблочного сока. Втроем они отметили первое сентября, смеясь и вспоминая какие-то моменты этого знаменательного дня и в жизни родителей.
Поздним вечером папа с Асей вернулись домой, договорившись в выходные пойти за новой куклой в подарок дочери. Засыпая, девочка снова почувствовала себя почти счастливой.
Как ни странно, но воспоминание о первом школьном дне было последним счастливым воспоминанием, связанным с мамой. Потом ее болезнь стала доминирующей во всех семейных отношениях, и кроме маминого ухудшающегося самочувствия больше дома ни о чем не говорили.
Зимой приехала баба Вера, мамина мама. Она вела хозяйство, водила внучку в школу, часто плакала, прижимая девочку к своему мягкому толстому животу, и шептала ей на ухо, что мама очень сильно болеет и что это ее, Веру, бог наказал за неведомые грехи.
Асе было страшно еще и от того, что бабушка называла ее сиротинкой горемычной, а маму ангелом болезным. От странных незнакомых слов веяло безысходностью, от бабушки пахло старостью и нафталином.
Лишь в школе, в группе продленного дня ей было хорошо и спокойно. Когда она пришла туда в первый раз с другими ребятами из своего класса, она увидела Анну Ивановну и подбежала к ней, как к давней знакомой. Девушка, несмотря на внешнюю строгость и серьезность, обняла Асю и поцеловала ее в макушку. Между ними сразу завязались почти родственные отношения.
Анна Ивановна помогала делать домашние задания, гуляла с ребятами в школьном саду и даже играла с ними на спортплощадке в выбивного. Веселую красивую учительницу любили абсолютно все ученики, но Ася просто не представляла, во что бы превратилась ее жизнь, если бы с ней рядом не оказалась эта добрая молодая девушка.
После похорон мамы баба Вера заявила, что заберет внучку к себе. Ася расплакалась навзрыд, и ее долго не могли успокоить. Отец поссорился с тещей, но дочь не отдал. Если бы он поступил иначе, Ася вряд ли его бы простила.
Однако после отъезда бабы Веры, которая поспешила вернуться в родной город, квартира опустела, и девочка осталась один на один со своей бедой. Отец, который несколько лет назад уволился из армии, с головой ушел в работу, его бизнес в то время только набирал обороты, требуя неусыпного внимания и полной самоотдачи, что позволяло хотя бы на время отключиться от горестных воспоминаний. Дома он появлялся крайне редко и почти совсем не общался с дочерью. Все заботы о ребенке он поручил сердобольной соседке тете Маше, которая готовила обеды и два раза в неделю убирала в квартире. Она же каждое утро будила Асю в школу, варила ей манную кашу на завтрак и провожала из дома.
Возвращалась Ася после продленки в пустой дом, где на кухне под пуховым платком ее ждал обед. Но даже с тетей Машей она встречалась лишь на следующее утро – у женщины были муж– алкоголик и двое великовозрастных сыновей– балбесов, все вечера она проводила с ними. Папа же приходил поздно вечером, уставший и неразговорчивый. Через месяц Ася совсем перестала разговаривать с окружающими ее людьми.
Первой тревогу забила именно Анна Ивановна. Асина учительница Маргарита Григорьевна просто ставила замолчавшей девочке двойки. Вспоминая позже эту суровую тетку, Ася так и не смогла уяснить для себя, была ли учительница равнодушным человеком по отношению ко всему миру или не любила именно ее, ученицу Быстрову. В любом случае, учиться под началом Маргариты Григорьевны было очень нелегко.
Каждое утро начиналось с переклички, после которой следовали замечания по поводу внешнего вида детей.
Бедной Асе никак не удавалось превратиться в аккуратную ученицу. Ее мягкие пушистые волосы расплетались постоянно, поэтому же она вечно теряла банты. К тому же нарукавники на форме девочки никогда не бывали пришиты ровно и редко отличались белизной.
Маргарита Григорьевна буквально упражнялась в остроумии, рассказывая всему классу, как плохо быть такой неряхой и неумехой, у которой прическа, воротнички, нарукавники и даже тетради выглядят так, словно она живет в каменном веке, где человечество еще не знало мыла и расчески. Дети смеялись над Асей, читали для нее отрывки из «Мойдодыра» : «Ты один не умывался и грязнулею остался…», дразнили замарашкой.
Поначалу она плакала прямо на уроке, чем раздражала учительницу еще больше. Дома же тетя Маша каждое утро старательно заплетала ей тощие косицы, рассыпающиеся еще до того, как девочка переступала порог класса. А потом Ася перестала плакать и мучиться с непослушными волосами. Она стягивала хвост аптекарской черной резинкой, а насмешки учительницы и одноклассников слушала, сцепив пальцы рук с такой силой, что на них оставались синяки. Но теперь из ее глаз не проливалось ни одной слезинки. Девочка просто молчала и, не отрываясь, смотрела в парту, изучая крашенную зеленой краской поверхность так, словно ей предстояло сдавать экзамен на знание каждой трещинки.
Постепенно одноклассники оставили ее в покое, лишь изредка обращая внимание на ее упрямое молчание. Маргарита Григорьевна же по-прежнему каждый новый день начинала с того, что отчитывала Асю за неопрятность, но уже скорее по привычке на кого-то ворчать, чем со зла.
Совершенно случайно от кого-то из детей об этом узнала Анна Ивановна. Молодая учительница пыталась поговорить с Маргаритой Григорьевной, образумить ее, объяснить ей, что у девочки сложный период в жизни, но классный руководитель была тверда в своих убеждениях и Асю в покое не оставляла.
Неизвестно, чем закончилось бы это противостояние, если бы дочь Маргариты Григорьевны, которая жила на Камчатке, не родила бы двойню. Роль бабушки пришлась Маргарите Григорьевне по вкусу гораздо больше учительской, и она, недолго думая, покинула свой первый класс.
Наверное, тот день в череде слез и тоски оказался для маленькой Аси судьбоносным.
Вместо злой старой мымры учительницей стала молодая добрая Анна Ивановна, которая уже подружилась с девочкой и очень ей сочувствовала. Именно она настояла на том, чтобы отец обратился по поводу асиного состояния к психологу.
Беседы с пожилым врачом Борисом Моисеевичем, похожим на старого доброго Санта-Клауса, пошли на пользу. А может быть, жить стало легче, потому что изменилась обстановка в классе.
Асю больше никто не дразнил и не обижал. Анна Ивановна сама заплетала Асе по утрам косички. А чтобы волосы не рассыпались, она подарила ей красивый ободок с разноцветными стразиками, от которого малышка была в восторге.
Вскоре Ася незаметно для себя снова начала разговаривать, а в первый день летних каникул, когда всем классом пошли в поход, улыбнулась шутке одноклассника, того самого толстого Герки, над которым раньше все потешались с молчаливого согласия старой учительницы.
С приходом Анны Ивановны отношения ребят в классе изменились, все стали терпимее и добрее. Теперь ссорились все реже, чаще собирались вместе с Анной Ивановной и ходили в кино или цирк, гуляли в парке.
Для Аси, с которой дома некому было общаться, школа стала спасением от одиночества. По утрам она спешила в класс, чтобы увидеть свою взрослую подругу. Как ни странно, но эти дружеские отношения никак не влияли на взаимоотношения в классе. Ася очень уважала Анну Ивановну и старалась ее никогда не подводить.
