Текст книги "Деревенский водевиль"

Автор книги: Олен Лисичка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Деревенский водевиль

«Дорогие друзья! С 20-го по 30-е августа, в нашей газете проходит конкурс «Деревенские деньки». Ждём ваши стихи о жизни в деревне. Работа победителя попадёт на первую страницу нашей газеты с фотографией автора».

Перечитал ещё раз, всё правильно. От волнения задрожали руки. Попасть на страницы уважаемой городской газеты «Поэты и Писатели Крайне-Амурска» – это же отличный старт для молодого, начинающего поэта. Да и Катька должна обратить внимание. Моё фото на первой странице – верный путь к сердцу поэтессы Екатерины Загадочной.

Так, что я знаю о деревне? «Весёлый молочник», «Домик в деревне», трактор, «Простоквашино». Не густо, с такими познаниями конкурс я не выиграю. Прекрасная, как муза Пушкина, Екатерина Загадочная в моих мечтах уходила в туман, махая мне на прощание изящной ручкой с ярко красными ноготками. Всё пропало! Жизнь дала трещину. Что делать?

В кармане запищали телефон. Достаю, одной рукой вытираю выкатившуюся от расстройства слезинку. Мама звонит. «Сынок, у дочери тёти Иры сын родился, я съезжу на денёк, это не очень далеко, километров сто семьдесят, деревня «Нижние Прилуки».

Эврика! Деревня! Де-рев-ня! Мама, спасибо! Приеду, соберу материал, напишу стихотворение, и здравствуйте первая полоса газеты и Катенька! Сердце забилось с удвоенной силой, коленки задрожали, открывшаяся перспектива ошеломила. Мама, я еду с тобой!

Вот я и в деревне. Надеваю белую рубашку, галстук, чёрные брюки и сандалии «Экко». Интеллигент к выходу за материалом готов, под мышку блокнот. Подхожу к зеркалу – красавец! Выхожу на улицу, вдыхаю полные лёгкие чистого деревенского воздуха с нотками коровьего навоза. Поют птички, даже свинья тёти Иры похрюкивает в ля-миноре. Пора и на сбор материала отправляться.

Пройдусь вдоль улицы, посмотрю, как люди живут.

Так, а вот и бабушки на лавочке сидят, классическое деревенское трио. У той, что посередине, на ногах кроссовки «Адидас» без шнурков.

– Здравствуйте бабушки, – здороваюсь со старушками.

– Здравствуй, милок, а ты, чей будешь? – интересуются бабушки.

– Я к тётке приехал, меня Андрей зовут, я – поэт!

– Бабоньки, он поёт, артист! Вечером в клубе споёшь? – спросила одна из них.

– Я не певец, я поэт! Петь не буду!

– А, вот ана чо, поэт он, бабоньки, петь не умеет, – сказала та, на которой были кроссовки «Адидас». – И много нонче денех поэты зарабатывают? – поинтересовалась она.

– Я пока ничего не заработал, – отвечаю.

– Так ты лодырь! – Сделали бабушки вывод. – Ну, иди, милок, куда шёл.

– Пойду, конечно, – обида за поэтов душила, не давая нормально вздохнуть.

– Молодой человек, а вы правда – поэт?

Приятный голос молодой девушки отвлекает от грустных мыслей.

Поворачиваю голову. Стоит, скромно потупив взгляд и сложив руки на животе. Лет 18 на вид, в синем сарафане и сандалиях, длинная коса, ни грамма косметики. Прекрасна, как юный ангел.

– А про меня стишок придумаете? – спрашивает робко.

– Конечно, придумаю, красавица. Как тебя зовут?

Щёчки девушки заалели, отвечает: «Наташка я».

Строчки экспромта сложились быстро. Набрал в грудь воздуха и только открыл рот, как за забором заблеял козёл. Девушка засмеялась, бабушки засмеялись, смеялась даже лавочка, на которой они сидели. Я покраснел, как новый светофор, но поэта так просто не сломить!

Любил тебя я с ночи до утра,

Любовь моя горячею была.

Я с алых губ твоих любовь

Пил полной чашей,

Как хорошо, что ты звалась Наташей.

В глазах девушки неподдельный восторг, милый ротик приоткрыт.

– Вы настоящий поэт! Вы, как Лермонтов!

Юное создание оборачивается, с ней и я. За спиной у нас стоят ещё четыре девушки в разноцветных сарафанах.

– Девочки! Он настоящий поэт! Он мне стих любовный написал! Я – его муза!

На меня с интересом смотрят все.

– Поэт взаправдашний, – слышу, как переговариваются девушки, бабушки закивали головами.

Поднимаю подбородок повыше, делаю задумчивое лицо, эх, жалко шляпы нет! Расступись народ, новый Пушкин по деревне идёт!

Иду, разглядывают людей и дома, люди смотрят на меня, кто-то тычет в меня пальцем. «Поэт, поэт идёт», – слышу за спиной. Немного надуваю для пущей важности щёки, грудь колесом, опять подумал о шляпе. Следующий раз приеду в шляпе и трость у деда возьму, поэт я или кто? Представил, как важно иду по деревне, помахивая тростью, молодухи с восхищением смотрят на меня. Ко мне подходит Наташенька (странно, как это она в мои мечты попала?) подносит рюмочку и огурчик: «С приездом господин поэт, заждались».

– Эй ты! Слышь, пижон! Ты что ли поэт?

Из сладких грёз вырывает голос парня лет двадцати на вид. Стоит не один, с ним ещё четыре человека. Где-то вдалеке замычала корова, закричал петух, к чему бы это?

«Наверное, попросит стихотворение для своей девушки написать», – подумал я.

– Ты что ли Наташке стих любовный написал? – спрашивает он.

– Да, я, – отвечаю важно, неторопливо.

– Вообще-то, она моя! – отвечает парень. – Ребята, хватаем его и сажаем на борова бабы Нины, пусть прокатится, «женишок»!

Один из парней забирает мой блокнот.

Четыре пары крепких рук хватают меня, пятый выводит здоровенную свинью. Сажают сверху, смеются.

– Не боись и держись покрепче, – советуют они. Самый мелкий из парней бьёт свинью по ляжке крепкой мозолистой рукой, меня отпускают. Свинья с визгом срывается с места.

До самого последнего момента в душе жила надежда, что это просто шутка. Нет, не шутка. Свинья рванула вдоль по улице. Она воняет и орёт. Я тоже ору от страха, руками вцепился в свинячьи уши, ногами покрепче обхватил бока, один сандаль потерялся во время бешеного старта. Проезжаю на своём «коне» мимо бабушек на лавочке, обгоняю неторопливо идущую Наташу с подружками. У девушки от увиденного в глазах испуг и сострадание. В голове рождаются стихи:

Вот моя деревня,

Вот мой дом родной.

Вот качусь я в санках

По горе крутой…

То, что вместо санок свинья, неважно, поэт остаётся поэтом в любой ситуации.

Свинья на полной скорости пытается забежать в полуоткрытую калитку. Удар. Небо – земля – руки – небо – голова – забор – земля. Лежу. Надо мной склоняется ангел с лицом Наташи: «Вы целы?»

– Да, сейчас встану и проверим. Меня, кстати, Андрей зовут. Не спешу вставать, любуюсь её лицом. Тёмно-карие глаза, чуть припухшие губки, чётко очерченные скулы, легонько покачивается крестик на серебреной цепочке. Тону в её глазах.

– Наташенька,

Тобою стоит любоваться,

Взгляд невозможно отвести.

Заставишь ты повиноваться,

К ногам твоим цветы нести!

Лицо девушки залила краска смущения.

– Вставайте, Андрей, хватит лежать, притвора! Раз стихи мне читаете, значит – всё нормально.

Берёт меня за руку и помогает подняться. Стоим, держимся за руки, время остановилось, только она и я.

Хрупкие секунды стеснительной тишины разбивает визгливый женский голос:

– Где моя свинья?

От голоса бабы Нины оба вздрагиваем. Маленькая и нежная ручка девушки потихоньку выскальзывает из моей руки. Чувствую, как пальчики Наташи скользят по моей ладони, по пальцам, чуть сжимаю руку, стараясь продлить это мгновение. Всё. Появляются звуки и запахи, мы возвращаемся в реальность.

На другой стороне улицы, над новым зданием сельсовета, едва касаясь крыши кончиками пухленьких пальчиков ног, парили два купидона.

«Гармоний, ты видел, со ста метров обоим прямо в сердце! Ну, и кто из нас лучший стрелок?» – спросил один другого.

«Да, ты Любвоиил, мастер, признаю», – ответил второй. – Полетели, угощу тебя амброзией».

– С пыльцой Афродиты!» – требовательно дополнил стрелок.

«Хорошо», – вздохнув, согласился Гармоний, – с пыльцой.

– Где моя свинья? – второй раз спросила баба Нина, добавив в голос визгливых ноток.

Понимаю, что её вопрос относится ко мне. Оглянулся. За пару минут вокруг нас собралось человек десять деревенских.

– Где твой конь, ковбой? – спросил выпивший мужик с одним валенком под мышкой. У тебя, кстати, сандаля правого нет, могу тебе валенок подарить, он как раз правый.

– Не надо, он мне по цвету не подходит, – отвечаю ему.

Ябедничать на местных парней не стал. Не по-мужски это. Вздохнул. Надо что то придумать. Творческий человек я, или нет? Эх, Наташка!

– Извините, баба Нина. Всю жизнь мечтал на свинье прокатиться. А ваш хряк просто загляденье, большой и красивый. «О боже, что я говорю, хорошо, мама не слышит!» Ну, всё думаю, баба Нина сейчас перед всей деревней извращенцем назовёт.

– Вы слышали люди! – над домами разнёсся голос бабы Нины. Мой хряк самый большой и красивый! Эта сам поэт из городу сказал. Теперь с каждой покрытой хрюшки по ведру зерна! Для поддержания красоты!

– А ты, милок, найди и отведи хряка туда, где взял.

Искать свинью не пришлось, хряк сам вышел на улицу. Подошёл к нему, говорю: «Уважаемый хряк, пойдёмте на место». Реакции на мои слова ноль, отвернулся и копается в земле под забором. Взял за ухо, потянул. Стоит, машет хвостиком, похрюкивает, куда-то идти даже не собирается.

Выход только один – сбежать! Пусть сами со свиньёй разбираются. Поворачиваюсь в сторону дома тётки, бросаю последний взгляд на деревенских, снимаю левый сандаль, и застываю на месте. Начинаю тонуть в Наташкиных глазах. Чтобы избавиться от наваждения, опускаю взгляд пониже. Теперь я смотрю на её грудь, стою, рот открыл. Наташка начинает краснеть. Чувствую удар по спине, чем-то большим и мягким. Поворачиваюсь. С валенком в руках стоит баба Нина. – Ты куда смотришь, охальник! Чай, не жених! –

– Делом займись, – говорит она, и показывает пальцем на хряка.

Ээх!!! Подхожу к свинье, сажусь сверху, одной рукой берусь за ухо, обхватываю её ногами. Ладонью бью по толстой ляжке. «Поехали, родимая!» Свинья медленно идёт по улице, сзади, как верный Санчо Панса, Наташка с моим сандалем.

На плечо садится муза, хитро улыбается и поворачивается ко мне задом. Кто бы сомневался, попка со свинячьим хвостиком. «Ну что, герой, поработаем», – говорит она. Слез с борова, подошёл к Наташе, пошли по улице, взявшись за руки. Я читаю девушке стихи, слова сами складываются в строчки о любви.

Любовь приходит к нам названо,

Она, как белый снегопад,

Всегда красива и желанна,

И каждый человек ей рад.

Бывают бури и сомненья,

Бывает ревность, как гроза.

Но нет прекрасней ощущенья,

Чем посмотреть любви в глаза.

Она украсит все мгновенья,

Позволит в небесах летать.

От скуки вмиг найдет спасенье,

Позволив чувствами дышать.

Идём, улыбаемся, а ведь в конце улицы нас ждут пятеро молодых парней, один из которых Наташин ухажёр. Зачесался нос. Свернуть в сторону нельзя, в деревне одна улица, прямая и без перекрёстков.

В это время на горе Олимп.

…и значит, парень этот на свинье приехал, пришла хозяйка борова, Наташка стоит и человек десять деревенских.

Любвеиил и говорит: « Спорим на бутылку амброзии, со ста метров прямо в сердце попаду»!?

– Я ему отвечаю: «Со ста метров ещё ни кто не попадал». Ну, значит, достал он стрелу, прицелился и выстрелил. Бац! Прямо ей в сердце! У меня глаза по золотому! Достаёт вторую стрелу и стреляет. Вторая – в сердце! Ему, прямо через валенок!

– Гармоний, какой валенок?

– Ну, я же говорил, мужик с валенком стоял. Одну стрелу ему, вторую бабе Нине. Самое смешное, что до этого они друг друга ненавидели! А теперь у них любовь!

– А как же Андрей с Наташкой? – спросил один из купидонов.

– А им наша помощь не нужна. У них любовь с первого взгляда. Они, правда, пока об этом не догадываются. Вот, вниз с Олимпа посмотрите, видите в ночи огонёк?

Это они, скоро их любовь так полыхнёт, что днём видно будет. Бахус, тащи бочку своего лучшего вина! За настоящую любовь пить будем!

Идти босиком не очень удобно, камешки искололи ноги, ступни горят. Наташе ни чего не говорю, мужик я или нет?

– Андрей, ты же непривычный босым ходить, давай ко мне зайдём, я у папки старые тапочки попрошу.

– Наташенька, ты – чудо! – отвечаю ей. Облегчённо вздыхаю, встреча с хулиганами откладывается на некоторое время.

– Андрей, а как ты на свинье оказался? – спрашивает девушка. Она опустила голову, сцепила руки в замок, и, кажется, затаила дыхание. Она очень хочет узнать ответ, но боится, услышать что-то не очень приятное. Я знал, что этот вопрос рано или поздно прозвучит.

Какая же она красивая! Опять меня затягивает в омут этих бездонных глаз.

– Я твоего парня с друзьями встретил. Ему не понравилось, что я для тебя стихи написал.

Лицо Наташи становится удивлённым.

– Парня? И за это тебя посадили на свинью, – уточнила она.

– Наташа! Я бился как лев! Нас поэтов так просто не возьмёшь! Да я рифмами собак бешеных разгонял!

– Андрей, ты их избил!? – с волнением в голосе спросила она.

– Кого, собак?

– Да нет же, ребят! – отвечает девушка.

– Наташа, я не зверь! Только классическая борьба. Я одного раз! Второго раз! Прекрасные глаза Наташи становятся больше, щёчки краснеют. Чувствую, в глазах девушки я превращаюсь в бесстрашного рыцаря в сияющих доспехах.

– Тут свинью выводят. Бац, через бедро! И через забор!

– Андрей, свинью то за что через забор? Она же не виновата! – укоризненно говорит она.

– Не свинью, хулигана, который её привёл.

– Какой же ты герой, Андрюшенька! Но как же тебя на свинью посадили?

«Да-а, заврался я здорово, аж самому стыдно. Но делать нечего. Ради такого восхищённого взгляда, придётся. Потом со всем разберусь. Наверное»

– Коварный солнечный удар – Наташа, сбил меня с ног. Я же без шляпы был. А у нас поэтов в голове столько рифм, не говоря уже о ямбах и хореях. Нам без шляпы нельзя.

– Ну да, вы поэты к деревенскому солнцу не привыкшие, – согласилась девушка. – Сейчас у бати тапки попрошу и панаму от солнца, пойдём к хулиганам, пусть перед тобой извиняются.

–!!!

– Я здесь живу, – девушка показывает на крышу дома за высоким деревянным забором. Открывает калитку, покрашенную в чёрный цвет, с тремя полосками и лейблом «Adidas» нарисованными от руки.

– Это брат, – отвечает она на мой не высказанный вопрос.

По двору ходит коза, волоча за собой верёвку. Отвязалась, наверное. Из большой деревянной будки лениво вылезает собака. Смотрит на меня. Представляю, что она видит: босой, брюки в пыли, белая рубашка похожа на поношенную портянку, воняю хряком бабы Нины. Пёс подозрительно на меня смотрит. Чувствую, как в его собачьих мозгах, что то щёлкает, определяя уровень моей опасности. Собака зевает, отворачивается, пару раз лакает из погнутой кастрюли заменяющей ей миску и лезет в будку. Обидно, судя по её поведению, по уровню опасности, я становлюсь после дохлой мыши и коровьей лепёшки.

– Андрей, ты собаке понравился, теперь она тебя не тронет, – кричит с крылечка дома девушка.

Из собачьей будки донёсся подозрительный звук. Клянусь, она смеялась!

Сажусь на какую-то железную штуку. Думаю. Основная цель моего приезда в деревню достигнута. Я – знаменит! Да нет, я же за материалом приехал о деревенской жизни. Ну, что же, его я насобирал достаточно, можно целую поэму написать. Да япрямо сейчас сочиню:

Эх деревня три двора,

Улица кривая,

Трактор едет – дым идёт,

Вот здесь жизнь какая!

Ну что же, отличное начало, ещё пару дней для закрепления и можно возвращаться. Но появилось одно «но» – Наташа, о Екатерине Загадочной я не вспомнил ни разу. Нет, вспомнил, только что. В доме музыки, в бежевом вечернем платье на концерте пианиста Александра Махрова. Посмотрел на Наташку, сарафан, сланцы, в руке верёвка, к которой привязана коза. Девушка смотрит на меня, улыбается. Я улыбаюсь в ответ. Нет, не специально, губы сами растягиваются в улыбку, лицо приобретает глуповатое выражение, в голове трубят ангелочки. Судя по всем признакам – я влюбился.

– Андрей, подержи Маньку, я за тапками, – просит Наташа.

Стою, держу, на конце верёвки сделал петлю для удобства. Коза смотрит на меня, подмигивает левым глазом. Я подмигнул ей. Привет, говорю, я – Андрей. Коза удивлённо на меня смотрит. Может надо просто в тенёчек встать? Солнце – печёт как в июле.

Зайти в тень не успеваю. К дому подъезжает трактор, я его ещё не вижу, но слышу, тарахтит он громко. Открываются ворота рядом с калиткой. Во двор заходит тракторист, на крылечко выбегает Наташа.

– Наташка– кричит тракторист. Твой батя сказал прицеп забрать.

– Я знаю, дядь Мишь, забирайте, – отвечает она.

– Эй, паря, помоги прицепить, – просит меня тракторист и показывает рукой на прицеп.

– Хорошо, а что делать надо?

– Вот эту штуку засунешь, когда подъеду, – отвечает тракторист и показывает железный штырь.

– Хорошо, только козу привяжу. Цепляю верёвку к какой то железке, подхожу к трактору.

– Смотри паря, как эти два отверстия совпадут, засунь в них железку. Понятно?

– Да уж понятно, что же я, совсем глупый? – отвечаю трактористу.

– И ворота за мной закрыть не забудь, поэт!

– Откуда вы знаете, что я поэт? Я, извините, первый раз вас вижу.

– Бабы обед в поле приносили, рассказали, как ты хряка объезжал. Это же надо додуматься, на свинью седло и уздечку одеть! Вот вы городские с прибабахом. Ты теперь деревенская знаменитость, тебя все знают. А жена Вовки «Дылды», она учителка в школе, назвала тебя: «Дон Кихот свинянческий».

Тракторист заржал, похлопал меня по плечу и уехал.

Стою. Недоумеваю. Удивляюсь. Вот так поворот. Оказывается, я свинью оседлал и ездил на ней, как на лошади. Интересно, до тёткиного дома слухи уже дошли?

– Андрей, я тапки и панаму нашла, иди примерь, – кричит с крыльца Наташа.

Примерил, обычные домашние тапки с дырками на большом пальце. Панама женская, хорошо без украшений.

– Надо ворота закрыть, и козу на луг отвести – говорит девушка. А где коза, Андрей?

– Я её к какой-то железке прицепил, только эта железка пропала, она здесь была, – отвечаю девушке и показываю пальцем на место, где была железка.

Наташа выбегает через открытые ворота на улицу, я за ней. Трактор отъехал уже метров на двести, за ним бежит привязанная к заднему борту прицепа коза.

– Андрей!!!

– Наташа, да я ж откуда знал, что это за железка.

Кто то из деревенских, замахал руками останавливая трактор, тычет пальцем на прицеп, смеётся. Из кабины выпрыгивает тракторист, подходит к козе, отсюда слышно как он ругается, перекрикивая шум трактора.

– Этот… поэт… да я… трактором перееду… городской… коза, – доносятся до нас обрывки фраз.

– Ой, что сейчас будет! – говорит девушка.

– Андрей, ты иди к тётке, завтра вечером встретимся. Днём я буду мамке помогать обеды по полям развозить. Ну, всё, иди.

Захожу в дом, мама и тётя Ира сидят и пьют чай.

– Ну что, как тебе в деревне Андрюшенька? – спрашивает тётка.

– А то вы не знаете, я уже на всю деревню прославился.

– Знаем, знаем. О тебе уже в соседней деревне знают, ковбой!

– А в соседней откуда знают? – спрашиваю тётку.

– Так я же на складе работаю, ко мне за запчастями все окрестные трактористы едут. Мужики на уборке, рассказали про тебя соседям, те жёнам, вот и до меня рассказ о твоём «родео» дошёл. Говорят, ты в ковбойской шляпе и сапогах со шпорами приехал. Поймал с помощью лассо свинью, одел на неё седло с уздечкой, ездил на ней по деревне, стрелял в воздух из ливальверов и называл себя «Ковбой Мальборо». Да ещё говорят, на Наташку глаз положил.

Мама и тётка вопросительно смотрят на меня.

– Сынок, чёрт с ней, со свиньёй, ты мне про девушку расскажи, – говорит мама. – Тебе жениться пора, а мне внуков нянчить. А тут девушка хорошая и не избалованная, – мама вопросительно смотрит на меня.

Мои губы растягивается в глупой улыбке, лицо тупеет, все мысли пропадают. Как есть – телок.

– Влюбился, – делает вывод мама. – Ну и, слава Богу, мне эта вертихвостка Катька ни когда не нравилась. Моего мальчика всего измучила, ни да, ни нет. Поэтесса, одним словом.

– Тёть Ир, а кому обеды в поле развозят?

– Трактористам и ребятам на стяжке, – ответила тётка.

– А мне, стяжщиком можно поработать? – спрашиваю.

– Можно, только это тяжело.

– А что делать то надо?

– Солому двумя тракторами стягивать в большие кучи с помощью огромных тросов. Трос цепляешь, и бежишь за трактором.

– Просто прицепить трос и бежать за трактором? – переспросил у тётки?

– Ну да, отвечает она. Зацепил и бежишь.

– Ха, да с такой работой даже ребёнок справится. Да я даже не вспотею от такой работы. Легкотня!

– Ну, хорошо, сейчас старшему позвоню, он тебя завтра определит в бригаду. Начало рабочего дня в шесть утра, у конторы сбор в половину, не проспи!

Так, надо приготовиться к завтрашнему дню. Что же взять?

Очки от солнца, плеер, книгу, блокнот для записей, раскладной стульчик (у тётки взял) и покрывало, что бы загорать. Я – готов!

С утра около конторского дома нас собралось человек шесть. У всех только фляги с водой, ни кто даже журнала не взял. Понятно, они, наверное, и читать то не умеют.

06:00 – приехали. Поставил стульчик, расстелил плед, положил на него книгу. Пойду, поработаю, потом позагораю.

07:00 – бегу за трактором в клубах пыли.

08:00 – потерял блокнот. Пить хочу.

09:00 – поля такие огромные, лесополосы одинаковые, где оставил плед, стульчик и книгу не помню. Пить хочу.

10:00 – потерял плеер и очки, в горле дерёт от пыли, пробежал уже пару километров, ноги – ватные. Один из парней дал воды.

11:00 – мама, забери меня отсюда. Тросом поцарапал ноги до крови. Тракторист дал аптечку. Я весь в зелёнке смешанной с пылью и в бинтах. Не завидую я деревенским жителям. В город хочу.

12:00 – Наташа! Наташа! Спаси меня! За трактором я уже не бегаю. Лежу в лесополосе, чтобы не потеряли, привязал к ветке носовой платок.

13:00 – обед. Тишина, слышно как птички поют. Пришла Наташа, кормит меня с ложечки. Становится легко и спокойно. Девушка уходит, целует меня в щёчку. Слышно как смеются ребята и трактористы, знаю над кем, стыдно.

14:00 – обед закончен. Встаю, иду работать. Понимаю, если сейчас сдамся, в деревню можно не возвращаться.

18:00 – работа закончена. Запомню этот день навсегда. А ведь ещё пару дней назад я представлял жизнь в деревне непрерывной чередой валяния на солнышке, прыжками ночью через костёр и поцелуями на сеновале. Да, как сильно я ошибался.

Сижу во дворе у будки летнего душа, даже зайти сил нет. Тётка сказала, что завтра на стяжку идти не надо. От радости, из левого глаза выкатилась слезинка из пыли и мелкой соломы.

Вот и вечер. Сердце в груди забилось чаще, опять на лице эта глуповатая улыбка. Пора идти к Наташе. Попросил у родственников майку и брюки, надел тапочки с дырками и пошёл на своё первое деревенское свидание. Перед домом Наташи задрожали колени и намокли ладошки, почувствовал себя шестнадцатилетним пацаном. Стучу в калитку.

– Андрей, заходи, калитку не забудь закрыть, – кричит девушка из-за забора.

Вошёл во двор. Так, стол с кружками и чашками накрытый белой марлей, коза гуляет по двору, собака даже не вылезла. Перед козой стыдно, смотрит на меня грустными глазами.

– Извини меня коза, я не специально тебя к прицепу привязал.

Коза дёргает ушами, собака в будке смеётся.

– Андрей, родители к кумовьям ушли, я с бабкой осталась, поможешь по хозяйству? Быстренько всё сделаем и пойдём гулять, – девушка вопросительно на меня смотрит.

При слове «гулять», представил, как целую Наташу в губы под вишнёвым деревом. С неба на нас умилённо смотрят луна и звёзды. «Какая пара» – говорит луна. Из её глаза выкатывается слезинка и ярким самоцветом падает к нашим ногам.

– Конечно, помогу, – отвечаю ей. – Что делать?

– Там в загоне, поросёнок маленький, надо его напоить, справишься?

– Конечно, справлюсь, – отвечаю девушке.

Подхожу к столу, беру самую большую кружку, с нарисованным на ней танком, набираю воду из ведра, накрытого большой алюминиевой крышкой. Пробую воду, холодненькая и вкусная, наверное, недавно из колодца достали. Иду с кружкой к поросёнку. Захожу в загончик, протягиваю ему кружку с водой: «На, попей, холодненькая!». Поросёнок начинает визжать и бегать кругами по загончику. Ставлю кружку на землю, ловлю хрюшку. Поросёнок брыкается и не хочет пить. Взял его за голову, и засунул мордочку в кружку с водой. Подумал, как тяжело, наверное, молодым мамочкам детей кормить. Поросёнок от страха не пьёт, визжит и разбрызгивает воду.

– Андрей! Ты что делаешь?

Поднимаю голову. Стоят: Наташка, коза и бабка, собака вылезла из будки и тоже смотрит

– Ты же сама сказала, поросёнка напоить, вот, пою. Девушка начинает смеяться, прикрывая милый ротик ладошкой, смеётся бабка во все свои два зуба, смеются собака с козой.

Смеются долго. Я выхожу из загона с кружкой в руках.

Вроде все успокоились.

– Это же папина любимая, – говорит девушка и показывает рукой на кружку.

Собака, коза и бабка после этой новости сразу исчезают.

– Папка будет в ярости. Эту кружку ему свояк подарил на 23-е февраля.

– Наташа, так ты же не сказала, где кружка для поросёнка, вот я эту и взял.

– Ладно, эту с собой возьмём и выкинем подальше от дома, – говорит девушка. – А сейчас, просто будешь таскать за мной вёдра. Ещё целых полчаса я наливал и насыпал из вёдер корм и воду для домашней скотины. Деревенская жизнь перестаёт мне нравиться. После такого трудового дня через костёр уже не перепрыгнешь, сил не хватит. Сложилось стихотворение о деревенском поэте.

Нам, – пиитам деревенским, –

не до балов и вальсов венских.

Пока дровами печь разгорнишь,

пока свиней и кур накормишь,

чужого пса отгонишь палкой,

с чела смахнёшь пот отымалкой,

потом манерой неторопкой

ослобонишь от снега тропки, –

и до морковки загове́нья

весь день шукаешь вдохновенья.

Лишь ввечеру, двух строчек ради,

все девять (самому не верится)

припрутся Музы, на ночь глядя,

и на моём ковре прихерятся.

Все полногруды, толстопопы,

в особенности Каллиопа.

Все вкруг меня, – обычай древний, –

поют, танцуют, – спасу нет,

ведь я один на всю деревню, поэт.

– Так Андрей, вот душ летний, иди, ополоснись, от тебя хрюшками воняет, – говорит девушка. – Я тебе брата майку дам, и сандаль твой второй, нашёлся.

Ополоснулся, переоделся. Куда-то идти, сил уже нет. Эх, сейчас бы на сеновал завалиться!

– Андрей, я готова, пойдём.

Девушка берёт меня под ручку, и мы выходим на улицу.

Не спеша идём, в сумерках всё кажется другим. Перегавкиваются собаки, манит домашним уютом свет в окошках домов. Пахнет свежей выпечкой.

– Куда мы идём, Наташа? – спрашиваю девушку.

– Там, дом заброшенный, – показывает девушка рукой в темноту. – Рядом с ним огромное поваленное дерево, мальчики ветки обломали, получилась лавочка. Ребята, там вечерами и собираются. Сейчас, ещё рано, через часик все соберутся. Мы с тобой на лавочке посидим, о себе мне расскажешь.

«Целый час будем сидеть рядышком. Буду чувствовать тепло, исходящее от девушки, может быть, даже приобниму её в темноте под пение сверчков», – думаю я.

Подходим к заброшенному дому. Здесь не совсем темно. Вижу небольшое пятно света, слышны голоса ребят и девушек, смех, музыка.

Свет и музыку даёт старенький москвич с одной горящей фарой.

Выходим в круг света, волнуюсь.

– Ребята, это мой друг Андрей, он к тётке приехал, – представила меня Наташа. Она тоже волнуется, сжала мою руку.

– Да знаем мы кто это! Ковбой Мальборо собственной персоной, – несутся голоса с лавочки. Смех, деревенские вспоминают, как я на свинье прокатился, добавляются несуществующие подробности.

С облегчением вздыхаю, вроде всё нормально.

Рано, рано я расслабился.

Из машины выходит мой давний обидчик и по совместительству человек, называющий Наташу своей девушкой.

Разговоры вокруг смолкают, слышно только музыку, даже сверчки притихли.

– Так, не понял, а это как понимать? – говорит он и показывает на мою майку.

Ответить не успеваю. Подъезжает вторая машина. Из неё выходят пятеро. «Быстрянские» приехали, – говорит мне девушка. Не к добру это, – добавляет она».

Водитель на повышенных тонах обращается к моему обидчику: «Я же тебя предупреждал, чтобы к Светке не подходил! Сказал же: ещё раз, и глаз тебе на пятую точку натяну!» Хватает парня за грудки, начинается драка, четверо деревенских против пятерых Быстрянских.

– Андрей, ну ты что стоишь? Брата моего бьют! Или мне самой ему помочь? – возмущённо спрашивает девушка.

– Это не твой парень? – уточняю.

– Нет, конечно, это мой брат старший! – отвечает она. На тебе его майка.

«Я вообще то, поэт, а не боксёр» – хотел ответить девушке, но не смог. Она смотрит на меня таким взглядом, что я готов сразиться даже со стаей тигров. Её глаза обещают и крепкие объятия, и поцелуи под вишней.

«Своих» деревенских от «Быстрянских» отличить не могу, поэтому просто ринулся в самую гущу событий.

Отличиться не удалось. Сразу получил в нос и под дых. Согнулся, упал на четвереньки. Из носа капает кровь, вздохнуть не могу. Кто-то через меня спотыкается и падает, со всего маха бьётся о землю спиной.

«Башку вырубили» – слышу чей-то испуганный крик.

Драка прекращается. Оказывается, «Башка» – это зачинщик драки из соседней деревни.

Встаю, вытираю нос, размазывая кровь по лицу и рукам. Башка лежит, смотрит на меня удивлённо, без злости. Протягиваю ему руку. Он берётся и встаёт.

– Вот это я грохнулся, – говорит он. Аж дух вышибло!

– Санёк, не по-корефански это, к Светке ходить, – обращается он к Наташкиному брату.

– Да ты чё, Башка! Какая Светка? Я же тебе обещал! Да и не смог бы, я на дальних полях неделю с комбайна не слазю, ещё два поля неубранных.

– Ну да, с дальних полей к Светке не попадёшь. А кто же тогда к ней ходит? – удивился Башка.

– Я не знаю, разбирайся со Светкой, сам, – ответил Санёк.

– А ты кто такой? – спрашивает меня Башка.

– Я Андрей, к тётке приехал.

– Ааа! Наслышан. Это же ты обещал на бабе Нине жениться, если она тебе своего хряка подарит? И зачем ты его подковал и покрасил хвост в синий цвет? Я думал, ты в ковбойской шляпе придёшь, с револьверами.

Подковал свинью!? Покрасил хвост в синий цвет?! Обещал жениться на бабе Нине!? От возмущения не могу ответить.

– Башка, вообще-то, с тебя причитается, – сказал один из деревенских.

– Это точно, – ответил он. Обошёл машину, открыл багажник и достал бутылку самогона и банку домашнего вина.

– Вот ребята, с меня извинения.

Появились пластиковые стаканчики, четверть подсохшего хлеба и луковица.

Выпили по паре рюмочек, перезнакомились, девушки пили вино. Через час все разошлись – утром в поле. Башка с друзьями остались спать в машине. Проводил Наташу домой. Целый час целовались под вишней у её дома. Луна и звёзды с умилением смотрели на нас, нам под ноги падали самоцветы. До утра разговаривали. На следующий день я уехал домой.

Если вы думаете, что это конец истории, ошибаетесь. Я уговорил Наташу поступить в медицинский колледж нашего города. Записал её на подготовительные курсы, вместе с ней учил химию и биологию (вот и пригодилась моя «золотая медаль»). Наташа учится уже на втором курсе. Сегодня пойдём выбирать обручальные кольца – два дня назад сделал ей предложение.