Текст книги "Паутина лжи"

Автор книги: Олег Рой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Многодетная поклонница звезды

Семья, в которой выросла Юля Кравчук (тогда еще Юля Лещенко), относилась к разряду очень интеллигентных. Папа – профессор вуза, декан факультета, мама – старший научный сотрудник гуманитарного исследовательского института, бабушка замдиректора дома-музея известного художника-передвижника. Девочка в семье была единственным, довольно поздним и очень желанным ребенком, всеобщей любимицей. Поскольку имелась такая возможность, взрослые посвящали малышке много времени, старательно занимаясь ее развитием и образованием. Уже с трех лет Юленьку обучали буквам и цифрам, с четырех – английскому и французскому языкам, танцам, музыке и хорошим манерам. Девочка знала наизусть множество стихов, в том числе и взрослых, в которых все понимала, ее постоянно водили по театрам, музеям и выставкам. В этой всесторонне правильной системе был упущен только один момент – общение со сверстниками. У по уши занятой Юли не оставалось времени просто погулять, побегать, поиграть с другими девочками и мальчиками на детской площадке. Да к этому родители и не стремились, считая, что в их микрорайоне публика в основном «рабоче-крестьянская», то есть их дети – неподходящая компания для Юленьки, еще, не дай бог, научат плохим словамили будут обижать. В результате девочка пошла в школу, умея бойко читать, писать, считать «до сколько угодно» и зная четыре правила арифметики, но совершенно не умея общаться в детском коллективе и не зная, как себя вести в различных ситуациях. И потому первые школьные классы – годы адаптации – дались ей очень тяжело. Училась она без всякого напряжения и получала по всем предметам только отличные отметки, но малейшая проблема в общении, малейший конфликт вызывали у нее огромные затруднения, долгие слезы и глубокие переживания.

На счастье, у Юли имелись и голова на плечах, и чувство юмора, и дружелюбный, покладистый характер. И через несколько лет она все-таки научилась общаться, нашла общий язык со всеми одноклассниками и обзавелась несколькими друзьями и подругами. Но все равно продолжала ощущать некую невидимую преграду или, скорее, дистанцию между собой и ими. Те книги, которыми увлекались ее приятели, Юля давно прочла, фильмы, которые они любили, уже переросла, и темы их разговоров казались ей какими-то детскими. И потому Юля старалась проводить свободное время не в компании друзей, а за книжкой или в мечтах. В десять лет она уже читала о любви, смотрела кино о любви, тайком от взрослых мечтала о любви. И в одиннадцать лет влюбилась – в актера Ярослава Мирского. Под Новый год по телевизору показали красочный костюмированный фильм, экранизацию пьесы Лопе де Вега «Хитроумная влюбленная», где главную роль играл молодой красивый актер с роскошными густыми кудрями, выразительными черными глазами и родинкой над верхней губой, придававшей его лицу какую-то особую пикантность. Его появление на экране произвело тогда сильное впечатление на сотни тысяч советских женщин, и Юленька Лещенко также оказалась в их числе.

Эта любовь, да что там любовь, бешеная африканская страсть продолжалась очень долго, почти три года. С того самого периода любимой книгой Юли стала новелла Стефана Цвейга «Письмо незнакомки» – девочка почти выучила ее наизусть и постоянно отождествляла себя с героиней, всю жизнь любившей человека, который почти не замечал ее и даже не знал ее имени. Юля собрала огромную коллекцию фотографий Мирского на открытках из серии «Актеры советского кино», а также газет и журналов, где были интервью с ним или хотя бы его снимки. Она пересмотрела почти все фильмы с его участием и побывала на многих спектаклях театра, в котором он тогда играл, каждый раз вручая ему во время поклона огромный букет. Дни и ночи Юля мечтала подойти к своему кумиру после спектакля и поговорить с ним, но реализовать мечту, конечно, не удалось, потому что в театр ее одну не отпускали, а при взрослых знакомство, разумеется, было невозможно – ее бы осудили за неподобающее поведение. Любовь настолько сильно переполняла ее, что однажды Юля решилась, написала записку с признанием и положила ее в цветы, как это делали во многих прочитанных ею книгах. Но, как назло, в тот вечер в спектакле, которого она так ждала, играл второй актерский состав. От огорчения Юля чуть не расплакалась и выбросила букет в урну – мысль о том, чтобы подарить егоцветы какому-то другому артисту, казалась ей святотатством. Через несколько месяцев она вновь решилась и на этот раз написала Мирскому длинное письмо, отправила его на адрес театра и долго с волнением ожидала ответа. Естественно, ничего не дождалась.

Эта бурная страсть утихла только лет в четырнадцать. Юля увлеклась другим мальчиком, соседом по даче, даже однажды сходила к нему на свидание, но романа из этого не вышло – сначала родители увезли мальчика на море, а там уже и лето закончилось. Юля вернулась в Москву, где вновь окунулась в стоячую воду привычных дел – учеба, иностранные языки, вузовские репетиторы… В старших классах ей пришлось заниматься еще более усердно, чем раньше, – родители даже мысли не допускали, что их дочь и внучка может не получить медаль или не поступить в университет с первого раза. В глубине души Юля очень завидовала из-за этого своей подруге Снежане. Та неплохо рисовала и собиралась поступать в Строгановку, но, зная, как это нелегко, говорила спокойно: «Что ж, не попаду с первого раза, буду пробовать второй, третий – до победного. А пока поработаю, может, на кафедре, если получится, или еще где-нибудь…» У Юли же все было расписано наперед, никаких отступлений и «если» не предполагалось. Сама она мечтала о ГИТИСе, театроведческом факультете, но взрослые решили, что эта специальность не востребована. Пришлось согласиться на компромиссный вариант – исторический факультет МГУ, кафедра всеобщей истории искусства. И она не огорчила родителей, поступила сразу, набрав на полбалла больше проходного, хотя он был в тот год очень высок.

Юля училась на первом курсе, когда ее отца со всей семьей пригласили на свадьбу – выходила замуж дочь ректора вуза, где преподавал Юлин папа. Торжество намечалось шикарное, в ресторане «Метрополь» был арендован зал на сто человек. Для Юли это был первый в ее жизни «выход в большой свет», и она с огромным нетерпением ждала торжества, продумывая платье, обувь и прическу. Дело было зимой, и больше всего на свете девушка боялась, что случайно заболеет и праздник сорвется. Но, к счастью, все хвори в тот момент обошли ее стороной. Нарядная, счастливая, благоухая французскими духами и не слишком уверенно ступая на высоких каблуках, Юля в сопровождении родителей вошла в банкетный зал. К ним тут же подлетела знакомая, жена папиного сослуживца. Минут пять поахав над тем, как выросла Юлечка и какая стала красавица, уж куда лучше невесты, она переключилась на обсуждение свадьбы и гостей. Юля, быстро устав от ее болтовни, с любопытством обводила взглядом роскошно украшенный зал и почти не прислушивалась к разговору, как вдруг…

– … даже сам Мирский тут… – внезапно донеслось до нее.

– Кто? – Юля аж задохнулась.

– Ярослав Мирский, актер. Который в «Хитроумной влюбленной» играет. Ты что, не знаешь его? Да не может такого быть, по нему вся Москва с ума сходит, уж весь наш Зеленоград точно…

– Да знает, знает! Она даже влюблена в него была, когда была маленькая. – Мама, при всех ее достоинствах, иногда могла быть удивительно бестактной.

– Да что вы говорите!

– И что, он правда здесь?.. – еле-еле смогла выдавить из себя Юля.

– Ну да, вон он, – тетка показала увешанной кольцами рукой куда-то в сторону. Там, у окна, в окружении целой толпы, состоящей в основном из женщин, действительно стоял ОН – в изящном сером костюме, в голубой рубашке, в жизни еще более ослепительный, чем на экране. Юля почувствовала, как у нее бешено забилось сердце.

За столом их места оказались довольно далеко друг от друга, но так, что Юля все же могла видеть Ярослава. И естественно, она не сводила с него глаз, почти ничего не ела, не обращала внимания на тосты – только любовалась им, в глубине души недоумевая, что тот, кого она считала почти небожителем, полубогом, в жизни ведет себя как обычный человек – ест, пьет, почесывает пальцем переносицу и даже чихает…

Конечно, она сама ни за что не решилась бы подойти к нему, и он вряд ли бы подошел к ней, но в этот вечер судьба оказалась необыкновенно щедра к Юле и преподнесла ей еще один, воистину царский подарок. Уже в середине празднества, даже ближе к завершению, Юля собралась ненадолго отлучиться и, двигаясь через зал, прошла мимо Мирского. Тот как раз находился в обществе какой-то зрелой дамы в бело-розовом наряде с крупными цветами, которая никак не хотела его отпускать и, видимо, так утомила своими разговорами, что актер не знал, куда от нее деваться. Проходившее мимо юное существо показалось ему спасательным кругом, в последний момент брошенным с борта утопающему.

– Девушка! – окликнул он Юлю. – Пойдемте, потанцуем?

У Юли даже колени подогнулись. Оставалось только удивляться, как она ухитрилась не упасть во время танца. Танец, точнее, его остаток, поскольку они присоединились к остальным парам уже в середине исполнявшейся ресторанным оркестром песни Джо Дассена «Et si tu n’existais pas», запомнился Юле на всю жизнь. За это время они с Мирским сказали друг другу всего несколько фраз – но, как выразилась потом Юля в своем дневнике, «каждое слово из них точно алмазом врезалось в память ее сердца». Когда музыка смолкла, Ярослав изящно поклонился Юле и отошел, наверняка тут же забыв о ее существовании. Чего никак нельзя было сказать о ней.

Так вышло, что личной жизни у отличницы Юлии Лещенко очень долго не было никакой. Да и откуда ей взяться, когда в окружении почти нет мужчин? Бывшие одноклассники, возмужавшие после окончания школы, видели в ней только друга, откровенно рассказывали о девчонках, в которых были влюблены, просили дать совет в трудных ситуациях и дарили на праздники открытки с пожеланиями счастья в любви. Ее университетская группа состояла из одних девушек. В других, конечно, были парни, они встречались на общих лекциях, и на Юлю обращали внимание, ведь она была хороша собой – но знакомства как-то не завязывались. Наверное, причина была в том, что сойтись поближе молодым людям проще в неформальной обстановке, на вечеринках, посиделках, тусовках, а Юля почти никуда не ходила, предпочитала проводить время в библиотеке или сидела дома. Родителей такое положение вещей очень устраивало. «Вот окончит университет, тогда и передадим ее с рук на руки рыцарю, – говорила бабушка подругам. – А пока пусть будет на глазах. Оно и спокойнее. Сейчас такая молодежь пошла, что страшно подумать…» Подруги кивали, соглашаясь, и с удовольствием принимались осуждать современную молодежь, напрочь забыв о том, как осуждали их самих когда-то их бабушки и тетушки.

А Юля тем временем с грустью наблюдала за своими подругами, которые все как одна встречались с молодыми людьми, влюблялись, ходили на свидания, ссорились, мирились, расставались, подавали заявления в ЗАГС… Почему у нее так все происходит? Ведь она хороша собой, мудра не по годам, весела, интересна? И при этом – никому не нужна… В какой-то момент у Юли даже началось что-то вроде депрессии. По странному стечению обстоятельств это произошло сразу после того, как СМИ сообщили, что популярный актер Ярослав Мирский подписал контракт с зарубежной киностудией и уехал из России.

Увидев, что их любимица захандрила, родители забеспокоились, развернули активную деятельность, стали показывать Юлю врачам и психологам. И те помогли. После курса лечения у нескольких светил разной величины и посещения специальных психологических тренингов девушка ожила, вновь повеселела, стала более контактной и общительной. К моменту окончания университета у нее уже появилась хорошая компания друзей и несколько поклонников, а с тех пор, как Юля вышла на работу (родители, используя свои связи, устроили ее консультантом в антикварный аукционный дом), она и вовсе постоянно была окружена толпой ухажеров. Среди них были и достойные внимания, с одним из них, Никитой, подающим надежды скульптором, Юля уже начала встречаться, и дело шло к свадьбе… Как вдруг по телевизору мелькнул репортаж, что некогда популярный актер Ярослав Мирский, проведший пять лет за границей, недавно вернулся в Россию и уже задействован в постановках-антрепризах в трех столичных театрах. Для Юли эта новость была точно ушат холодной воды. Она едва дождалась премьеры, на которую всеми правдами и неправдами достала билет в первый ряд. Едва Мирский, изменившийся за эти пять лет исключительно в лучшую сторону, появился на сцене, Юля зааплодировала что было сил, и ее поддержал весь зал.

Теперь ей, двадцатидвухлетней, уже никто не мешал дождаться своего кумира после спектакля у служебного входа и вручить ему цветы с глазу на глаз. Девушка была уверена, что артист примет букет, поблагодарит и этим все закончится, но, как выяснилось, как раз на тот вечер пришелся ее звездный час. Мирский не просто сказал «спасибо», он оценил красоту своей поклонницы и счел, что такая девушка заслуживает более близкого знакомства. Ярослав пригласил ошалевшую от неожиданного счастья Юлю выпить где-нибудь неподалеку кофе, а из кафе они уже отправились к нему домой, на Ордынку. Так судьба Юли продолжала развиваться по сценарию, придуманному девочкой одиннадцать лет назад, после прочтения «Письма незнакомки». И ей повезло значительно больше, чем цвейговской героине. В большинстве случаев подобные встречи бывают одноразовыми, как медицинские перчатки. Но в Юле оказалось достаточно незаурядности и мудрости, чтобы за первой встречей последовала и вторая, и третья. Сбылась мечта, не покидавшая девушку вот уже одиннадцать лет, – они с Ярославом Мирским стали любовниками.

Юля была необычайно счастлива, но этот период, десять блаженных и мучительных месяцев, оказался для нее самым трудным испытанием в жизни. Бороться за свое счастье ей приходилось буквально каждый день, да что там – каждую минуту. В общении Ярослав оказался совсем не подарком. Сорокалетний мужчина обладал характером и отношением к жизни, свойственным обычно избалованным барышням в период полового созревания – крайне эгоистичный, требовательный, нетерпеливый и нетерпимый, капризный, непредсказуемый, подверженный резким перепадам настроения. Он не переносил, когда ему возражали даже по пустякам, и остро нуждался в том, чтобы ему постоянно говорили, какой он необыкновенный, талантливый и популярный, иначе он тут же впадал в уныние. И Юля делала дня него все, что он хотел. Пела дифирамбы, терпела его гулянки и многочисленных соперниц, заботилась о любимом, полностью взяв на себя обустройство его быта. А в награду нередко вместо благодарности получала упреки и истерики. Но даже такое положение вещей позволяло ей ощущать себя на вершине блаженства.

Именно к Ярославу она и ехала в лифте в тот день, когда впервые увидела своего будущего мужа. То есть в тот момент ей, конечно, и в голову не могло прийти, что перед ней будущий муж. С тех пор как Мирский вернулся в Москву, весь иной мир для Юли перестал существовать, мужчины четко разделились на два класса: ОНи все остальные. Но тут вновь приложила руку судьба, использовав документы, случайно потерянные Юлей после очередной ссоры с Ярославом. Да и Саша был так мил, заботлив и внимателен, что каким-то непонятным для самой Юли образом сумел сделаться ее другом. Отношение к нему в тот период у нее было двоякое. С одной стороны – безусловно, приятно его внимание и ухаживания, с другой – очень напрягало то, что она никак не может ответить ему взаимностью. Несколько раз Юля даже порывалась порвать с Сашей, объяснив все книжной фразой «Поверь, так будет лучше для нас обоих», но отчего-то все никак не получалось.

Так продолжалось до лета. А в июне, перед самым отпуском, в который они собирались отправиться вместе, Мирский сообщил Юле, что у него появилась другая, новая пассия. Вернее, «новая пассия» – это не вполне точное определение, потому что пассий у Ярослава все время было немерено, и бедной Юле ничего не оставалось, как закрывать глаза на их существование и утешаться тем, что это все девицы случайные и отношения у него с ними несерьезные – в отличие от нее, постоянной. Пусть он кутит с ними по ресторанам, отрывается в барах, клубах и даже постели – зато потом, наутро, он забывает об их существовании и возвращается к ней – терпеливой, преданной и любящей, что не позволяет себе ни единого слова укоризны, ни одного осуждающего взгляда. Юля действительно была такой. За все время их отношений она и мысли не допускала, что может расстаться с любимым, наоборот, строила далеко идущие планы насчет брака и семейной жизни. Видно, было в Ярославе что-то особенное, некая магнетическая сила, заставляющая зрителей и женщин восхищаться им, благоговеть перед ним и прощать все и вся.

Но обстоятельства не позволили Юлиным планам сбыться. Новая девица, судя по всему, взялась за Ярослава всерьез. Да и он, очевидно, увлекся не на шутку, коли согласился на ее требование порвать с Юлей и расчистить для нее место. После самых страшных для влюбленного человека слов «нам надо расстаться» Юля долго не могла прийти в себя. Сначала рыдала, сходила с ума, даже всерьез подумывала о самоубийстве, поскольку жизнь после разрыва с Ярославом казалась ей конченой и никчемной. Но потом девушка вытерла слезы и решила отомстить. Он нашел другую? Что же, она тоже не пропадет. И если он думает, что она теперь до скончания веков будет страдать по нему, то жестоко заблуждается. Назло Ярославу она выйдет замуж и будет счастлива! Тем более что и подходящий кандидат имеется. Саша Кравчук – молодой, красивый, богатый, перспективный, влюбленный. Чего еще ждать? И Юля поспешно вышла за него замуж, закатив такую шикарную свадьбу, что о ней заговорила вся Москва. Разумеется, слухи дошли и до Мирского, иначе и быть не могло, тем более что Ярослав жил в том же доме, где Сашины родители. Когда Юля представляла себе лицо вероломного любовника, узнающего о ее столь удачном замужестве, она чувствовала себя почти счастливой.

Но вот отгремела свадьба, и начались будни. Юля изо всех сил пыталась полюбить Сашу и старалась быть ему хорошей женой. Но если второе еще худо-бедно получалось, то первое – увы, никак. Саша в быту оказался не в пример лучше Ярослава, он заботился о Юле, всячески старался, чтобы ей было хорошо, жизнь с ним казалась сплошным удовольствием. И Юля радовалась всему этому, старалась быть благодарной, вдвое, впятеро, вдесятеро расплачиваться за заботу и ласку. Она создала дома маленький уютный и комфортный рай. Но любви в ее сердце по-прежнему не было, и Юля постоянно чувствовала себя виноватой за это.

На ее счастье, скоро после свадьбы она забеременела и с энтузиазмом переключилась на все переживания и заботы, связанные с грядущим материнством. Юля была необычайно благодарна появившейся на свет дочке за то, что та заставила ее забыть о душевном смятении. Несчастная любовь, разбитые иллюзии, робкие безнадежные мечты и угрызения совести – все отошло на второй план. А первый заняла любовь к ребенку. Юля посвящала Настеньке все двадцать четыре часа в сутки и была, как ни странно это звучит, даже рада тому, что у Саши появились другие, внесемейные интересы и другие женщины. По крайней мере, теперь ей не нужно было насиловать себя и изображать чувства к нему – чувства, которые она очень бы хотела испытывать, но так ни разу и не испытала.

Почти все свое время Юля проводила с дочкой, но однажды, когда Настеньке уже минуло два года, поддалась на уговоры мужа и подруг и согласилась выйти развеяться. Обновила свой гардероб, посетила салон красоты и отправилась вместе с Сашей на какой-то благотворительный вечер, одно из тех великосветских мероприятий, где сумма денег, заработанных для нуждающихся, измеряется в тысячах рублей, а стоимость выпитого шампанского – в тысячах долларов. На вечеринке, среди всей этой искусственной красоты и таких же искусственных улыбок, чувств и благородных проявлений, Юля отчаянно скучала, в который уж раз пожалела, что приехала сюда, как вдруг увидела среди гостей Мирского в обществе какой-то очередной крашеной девицы. Юля быстро отвернулась, но было уже поздно – Ярослав заметил ее. И вскоре подошел к ней.

– Привет, – сказал он, и от одного звука его голоса по коже побежали мурашки.

– Здравствуй, – как можно более равнодушно ответила Юля, изо всех сил стараясь скрыть свое волнение.

– Скучаешь? – поинтересовался он.

Она неопределенно пожала плечами.

– Знаешь, – вдруг проговорил Ярослав, – а давай уйдем отсюда. Вместе. Бросим все – ты мужа, я свою… И уйдем.

Юля даже вздрогнула. Эта ситуация точь-в-точь повторяла сцену из «Письма незнакомки». Неужели Ярослав после расставания с ней все-таки прочел Цвейга? Раньше он ни за что не поддавался на ее уговоры, он вообще не любил читать…

Мирский ждал ответа. И она только молча кивнула, поставила на столик недопитый бокал шампанского и направилась к выходу из зала. Не оборачиваясь, чувствовала, что он идет следом, и даже могла сказать, на сколько шагов позади.

Это была их лучшая, самая потрясающая ночь. Никогда раньше, даже в первый раз с ним, не было у Юли таких ночей и, как она была уверена, никогда больше уже не будет. Юля знала, что у нее «опасный» день, но даже не думала о контрацепции и Ярослава отговорила – будь что будет. А утром ушла, тихо-тихо, чтобы его не разбудить. Очень уж не хотелось завершать эту сказку разговорами о том, «что теперь». Или, скорее всего, старательным избеганием этого разговора. Она только оставила Ярославу номер своего мобильного. Конечно, очень надеялась, что он позвонит. И, конечно, напрасно.

Самое удивительное, что дома ее ночное отсутствие осталось незамеченным. Ася мирно спала, няня не выразила никакого удивления из-за того, что хозяйка вернулась домой с вечеринки только утром. Тем более что хозяин поступил точно так же – Саша был уверен, что Юля, соскучившись, уехала домой, и благополучно забурился куда-то на всю ночь с друзьями.

Через два месяца Юля уже точно знала, что снова беременна. А через девять произвела на свет вторую девочку. Регистрировать ее в ЗАГС она поехала сама.

– Как назовете дочку? – равнодушно поинтересовалась тетка с невероятно огромным бюстом.

Юля выдала давно заготовленный ответ:

– Ярославна.

Тетка взглянула на нее снисходительно:

– Гражданочка, нет такого имени. Есть Ярослава, без «н». Ярославна – это отчество, а не имя. А если вы хотите, как в «Полку Игореве» назвать, так там княгиню вообще Ладой звали.

– Не Ладой, а Ефросиньей, – не выдержав, поправила Юля. – Лада у славян – не только имя, но и, прежде всего, обращение к любимому человеку… А свою дочь я хочу назвать только Ярославна – и никак иначе. Это мое право, в конце концов.

– Ну, воля ваша. Я вас предупредила. Ох уж эти родители… – вздохнула тетка. – Чего только не придумают… На днях у меня мужчина был, так он захотел сына Шумахером назвать. Так я его прямо и спросила: а сокращенно мальчика как звать будете – Шум или Хер? Передумал, на Антона согласился.

Саша так и не узнал, кто на самом деле был отцом Яськи. И любил младшую точно так же, как и старшую, – спокойно, без фанатизма. А Юля временами с огромным трудом подавляла в себе желание сообщить Ярославу, что у него есть дочь, показать ее ему, хотя бы на фото или на видео. Яська росла такой хорошенькой, еще краше Насти… Но Юля осознавала, что этот порыв идет чисто от сердца, умом она хорошо понимала, что такая новость может не обрадовать актера, а совсем даже наоборот…

А в остальном жизнь текла ровно и умиротворенно, без драм и крупных происшествий. Дни шли за днями, сменялись сезоны, не успевали встретить один новый год, как на смену ему уже приходил следующий. Саша все так же вел свой бизнес и отдыхал от него, Юля занималась домом и детьми. Девочки росли как-то на удивление быстро. Вот уже и Ася пошла в школу, а вот пришел и Ясин черед…

И однажды вновь случилось то, чего с таким волнением ожидала Юля. Как-то раз вечером она выбралась в ГУМ, нужно было купить кое-что из одежды детям и Саше, и там, в середине второй линии, неподалеку от фонтана, она вдруг столкнулась с Мирским. Тот в кои веки был один и, судя по всему, очень обрадовался встрече.

– Юленька, как я счастлив тебя видеть! – воскликнул он, целуя ее. – Слушай, а ты все хорошеешь! Ну что ж, пойдем посидим где-нибудь, расскажем друг другу, как у нас дела…

– Нет, – неожиданно для себя самой вдруг сказала Юля. – Извини, Ярослав, но я не могу. Меня семья ждет. Пока.

– Вот как? – похоже, он искренне огорчился. – Жаль. Но что же… Звони.

– Обязательно! – заверила Юля, наперед зная, что больше не позвонит ему никогда.

Саша в тот вечер приехал в одиннадцатом часу, дети уже спали. Юля сама подавала ему ужин и в это время вновь и вновь возвращалась мыслями к сегодняшней встрече. Встреча в ГУМе у фонтана. Как в дешевом романе, ей-богу…

– Юля? – донесся до нее вдруг удивленный голос мужа. – Ты что? Почему ты плачешь? Что с тобой, милая?

От этого простого ласкового слова, от нежной интонации, с которой оно было произнесено, и от его такого знакомого, такого родного голоса Юля разревелась еще сильнее.

– Ой, Сашенька… – прошептала она, утыкаясь лицом в его теплое, сильное, родное плечо. – Сашка, я так тебя люблю…