Текст книги "Кто проспал начало войны?"

Автор книги: Олег Козинкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Для того чтобы подобного не допустить, весной-летом 1941 года и провели «скрытую мобилизацию»: все мероприятия (какие-то с оговорками, как в пункте г) «Директивы № 1») из перечня повышения боевой готовности провели поэтапно, растянув во времени под видом «учебных сборов», – чтобы не дать немцам повод обвинить СССР в агрессивных намерениях. Часть мероприятий прошла под видом «учений», а 23 июня открыто объявили «открытую» мобилизацию для всей страны, для всего мира и для оставшихся войск. Таким образом, кстати, и «имидж» СССР как «жертвы агрессии» был сохранен. Хотя, конечно же, немецкая разведка прекрасно знала и об этих «учебных сборах», и о «скрытой мобилизации», но к такой «мобилизации» формально не придерешься. Сама «скрытая мобилизация» имеет только одну цель – пополнить штаты дивизий и корпусов приписным личным составом на «угрожаемый период», но так, что дипломатически к этому не особо и придерешься. И на немецкие ноты протеста примерно так и отвечало руководство СССР – «учения у нас…».

В книге В. Карпова «Генералиссимус» говорится, что 13 июля уже 1945 г. Сталин ставит задачу маршалу Воронову: к 19 июля 1945 г. объявить для частей ПВО дальневосточных округов конкретную, «повышенную», боевую готовность. Наверное, Сталин к концу войны «научился» как надо приводить войска в ту или иную степень боевой готовности, «научился» мобилизационной работе… Но, получается, в 1941 году он этого не знал? А Д.Г. Павлова как раз и обвиняли в «ослаблении мобилизационной готовности войск» в том числе. Конечно, это всего лишь «кухня», специфика военных терминов. Но для командира, не выполнившего эти мероприятия, это – смертный приговор.

Белорусский округ (ЗапОВО) даже географически меньше Киевского, и защищать его полегче, из-за сплошных болот и лесов, т. к. наступать немцы могли только по нескольким направлениям-дорогам, которые войска Павлова вполне могли контролировать и закрыть наглухо от прорыва. Но все равно – Сталин «виноват», не дал Павлову выполнить хотя бы свои должностные обязанности командующего округом. Остальные худо-бедно смогли, а этот не смог: так боялся Сталина боевой офицер, Герой Советского Союза! Конечно, на его направлении группировка немцев «оказалась» более мощной, чем на остальных, а на границе с Венгрией вторжение реально началось чуть ли не 24 июня. Но Павлов вообще ничего не делал в плане повышения боеготовности округа в последние дни перед войной! «Историк» Б. Соколов в своей книге «Красный колосс» приводит слова К.Е. Ворошилова, сказанные им Павлову на следствии, мол, был бы я наркомом, ни за что не поставил бы тебя на округ, сидел бы ты себе на АБТУ, глядишь, меньше вреда было бы. Увы, у каждого свой «потолок». Тот же Жуков на округе (фронте) справлялся, а доверили ГШ – «оплошал». То проявлял неуемную прыть в «рассредоточении войск вдоль границы», то «стеснялся», как старший начальник, проверить друга Павлова, а то и вовсе собирался наносить то «превентивные», то «встречные» удары по Германии…

Теперь хотелось бы сказать о приказе те поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения» и о том, что «Директива № 1» «совершенно сбивала с толку войска на границе, ввиду невозможности отличить провокацию» от начала войны». А также и о словах полковника Генерального штаба М. Ходоренка, который характеризует эту директиву как та редкость безграмотную, непрофессиональную и практически невыполнимую» и считает, что «директива своим запретом отвечать на провокации дезориентировала командование и сыграла отрицательную роль».

Во-первых, Гитлер, прежде чем напасть на когонибудь, обязательно «устраивал провокации» – чтобы «соблюсти приличия» в глазах «мировой демократической общественности». Самый известный и яркий пример: переодетые в польскую военную форму немецкие уголовники, захватившие радиостанцию на немецкой территории, убитые немецкими пограничниками и представленные «мировой общественности» для наглядного «доказательства» нападения поляков на Германию.

Во-вторых, перед нападением на СССР, начавшимся в 3.30–4.00 22 июня, уже примерно с 2.00 происходили обстрелы наших пограничников стрелковым оружием с немецкой стороны. Другое дело, что ответного (тем более, например, артиллерийского) удара по немецкой территории с нашей стороны, на который рассчитывали немцы и на который Гитлер мог бы «сослаться» в случае проблем с упомянутой западной «общественностью», как раз и не было. Впрочем, Гитлер был настолько уверен в том, что разгром СССР займет всего пару месяцев, что не стал особенно утруждать себя созданием «алиби». Однако обстрелы наших пограничников и приграничных частей из винтовок и пулеметов и есть те самые провокационные действия (в том числе), могущие вызвать крупные осложнения», на которые нельзя было «поддаваться».

Кстати, фраза «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения…» в «Директиве № 1» также интересно перекликается с фразой из письма Гитлера, которое тот прислал Сталину 15 мая 1941 года личным самолетом в Москву: «..Примерно 15–20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы. При этом убедительнейше прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И само собой разумеется, постараться не давать им никакого повода…»

Гитлер просит Сталина не поддаваться на «провокации» немецких генералов, мечтающих напасть на Россию и имеющих личные родственные связи в Англии («…некоторых генералов моей армии, особенно тех, у кого в Англии имеются знатные родственники, происходящие из одного древнего дворянского корня»), на которую Гитлер якобы собирался нападать в 20 числах июня 1941 года (поэтому он оказывается и накапливает свои войска на границе с Россией). Так что слова «не поддаваться ни на какие провокационные действия» в Директиве Сталина, в случае попадания Директивы в руки немецкой пропаганды, также должны были сыграть свою пропагандистскую роль.

И как заметил А. Мартиросян, Гитлер этим «письмом», указав точную дату «отвода» своих войск, «примерно 15–20 июня», от советской границы для «нападения на Англию», указал (сам! лично!) Сталину достаточно точную дату своего будущего нападения на СССР. 14 июня было опубликовано знаменитое «Сообщение ТАСС», в котором Гитлера дипломатично спровоцировали на «подтверждение» его «миролюбивых» планов в отношении СССР. Но Гитлер просто проигнорировал это «Сообщение» Советского Правительства. Наступило 15 июня, потом 16-е, 17-е, но «отвода» и «переброски» немецких войск, как заверял Гитлер, от советской границы, «в сторону Англии» не последовало. Наоборот, началось усиленное накопление вермахта на нашей границе! 18 июня в полосе ЗапОВО (а возможно, и в других округах?) был сделан разведывательный облет границы на У 2 с «инспекцией» немецких частей. После этого облета становится ясно, что никакой «переброски» немецких частей не проводится, и вечером 18 июня принимается окончательное решение (некоторые части поднимались уже после 11 июня, и эти даты фигурируют в мемуарах-воспоминаниях выживших солдат 1941 года) о приведении оставшихся частей западных округов в «полную боевую готовность». После чего они поднимаются по тревоге (большинство скрытно) и начинают выдвижение на рубежи обороны. 19–20 июня Молотов добивался личной встречи с Гитлером – ему было отказано. И это только подтверждает, что принятые в предыдущие дни решения о приведении частей западных округов в повышенную и полную боевую готовность оказались совершенно верными.

Если сегодня в нашей армии, и тем более в Генеральном штабе, служат такие «грамотные» «настоящие полковники», как М. Ходоренок, то это вызывает грусть и печаль. А если они же рулили и в 1941 году, то, в общем-то, становится понятно, почему отступали почти до стен Кремля. Впрочем, полковник М. Ходоренок уволился из Российской армии еще в 2000 году, и его «труды» использует для подтверждения своих «теорий» уже другой деятель – М. Солонин, ярый сторонник В. Резуна, уверяющий, что Сталин сам собирался напасть на Европу и Гитлера «23 июня», да вот Гитлер его опередил.

Когда Квашнины говорят, что армия не была приведена в состояние «полной» или хотя бы «необходимой» для отражения нападения «боевой готовности», то и тут они в принципе правы – необходимые-то распоряжения в округа отдавались, но выполнены командирами на местах были в лучшем случае наполовину. Поэтому войска, не приведенные своими командирами в «необходимую» боевую готовность, не могли оказать серьезного отпора врагу. Особенно ярко это проявилось на Белорусском направлении, в округе у Павлова. Добавьте к сказанному слова военного историка генерала армии М.А. Гареева о том, что армия вообще не готовилась к стратегической обороне в случае нападения Германии, а только к немедленному встречному контрнаступлению: «Идея непременного перенесения войны с самого ее начала на территорию противника… настолько увлекла некоторых руководящих военных работников, что возможность ведения военных действий на своей территории практически не рассматривалась. Конечно, это отрицательно сказалось на подготовке не только обороны, но и в целом театров военных действий в глубине своей территории». (Гареев МА. М.В. Фрунзе – военный теоретик. – М., 1985 с. 321.)

Гареев из чувства корпоративной солидарности не стал называть имена «некоторых руководящих военных работников». Видимо, их было немало, начиная с самой верхушки. Ну а после смерти Сталина эти самые «руководящие военные работники» стали активно доказывать всем, что именно Сталин «заставлял» их то «не поддаваться на провокации», то увлечься идеей «перенесения войны с самого ее начала на территорию противника», то «считать именно Украинское направление главным» в будущем ударе Германии. Ведь Сталин, «тиран-деспот и параноик», вообще хотел напасть на Германию «превентивно», как «догадались» уже «новые историки», резуны, и это «все объясняет». А ведь именно эти «руководящие военные работники» и пытались реализовать идею немедленного встречного наступления «операции вторжения» по Тухачевскому, что и привело к разгрому войск западных округов этом будет рассказано в отдельной книге).

Вот так с подачи Георгия Константиновича, поведавшего в своих «Воспоминаниях и размышлениях» о том, «как начиналась» война и что он, как начальник Генштаба сделал для того, чтобы войска приграничных западных округов достойно встретили врага, и пошла гулять по исторической литературе эта красивая легенда. А заодно Г.К. Жуков дал будущим историкам и простым читателям «подсказку», почему же все-таки произошел погром войск этих округов. Мол, и «Директива, которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать», и немцы все провода перерезали – связь нарушили, лишив войска управления. Ведь на дворе стоит XIX век, радио еще не изобрели, а у военных в западных округах своей, отдельной от гражданской, связи не было… Но как писали в своих работах Ю. Мухин и А. Мартиросян, «Директива № 1» – всего лишь «последнее напоминание» уже должным находиться в «полной боевой готовности» войскам приграничных западных округов в этой боевой готовности «быть».

Также этой Директивой войскам сообщали вероятную дату нападения Германии: «В течение 22–23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев…» – и давали последние указания. Этой Директивой еще раз напоминали наиболее ретивым и воинственным военным держать себя в руках и «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения» в мировой политике и повлиять на весь дальнейший ход уже неизбежной войны. Выдержка нужна была до последнего. И этой Директивой давали команду командованию округов для войск уже находящихся вне своих «зимних квартир»: «все части привести в боевую готовность». Но ни в коем случае эта Директива не приводит войска западных округов ни в какую «боевую готовность» как таковую и только в ночь на 22 июня 1941 года, как уже после войны заявил Г.К. Жуков! Доказывая всему миру о своей непричастности к той трагедии, что произошла в западных округах, и по его личной вине в том числе.

Если бы «историк» в погонах исследовал этот вопрос объективно, то он начал бы именно с определений и терминов и с дословного анализа текста «Директивы № 1» с привязкой к «степеням боевой готовности». И обязательно нашел бы в архивах Министерства обороны черновик-оригинал Директивы. Именно поэтому военные «историки» могли вводить читателей в заблуждение, как тот же «полковник ГШ» М. Ходоренок. И продолжают это делать, если, конечно, сами разбираются в вопросе. «Победителям» так проще было свою тупость, бездарность, а то и предательство скрыть, заявив, что формально боевая готовность в западных округах была объявлена только в ночь на 22 июня (пункт в) «Директивы № 1»), и поэтому «войска ничего сделать не успели» (точней, их командиры-начальники!). А виноват во всем, конечно же, Сталин! Это же он «не дал Г.К. Жукову поднять войска по тревоге загодя», боясь «спровоцировать» Гитлера. А Жуков позже пытался доказать, что просил Сталина «привести войска в боевую готовность» чуть ли еще не весной 1941 года. Но, кстати, как подметил тот же Ю. Мухин, Г.К. Жуков по факту проведенной «скрытой мобилизации», в том числе уже днем 22 июня, готов был не просто дать отпор врагу, но и уничтожить его! Ведь на тот момент он прекрасно знал, что войска западных округов получали приказы о приведении в «полную боевую готовность» и в принципе должны быть готовы нанести серьезный урон вермахту. Впрочем, его уверенность в том, что войска западных округов способны уже 22 июня нанести поражение Германии, о чем говорят тексты Директив № 2 и № 3, основывались больше на его самомнении и его «видении начала войны».

Г.К. Жуков и С.К. Тимошенко должны были попасть под суд как минимум за то, что, отдав распоряжения о приведении войск западных округов в рамках «скрытой мобилизации» (и «рекомендаций» наркома командующим округов «провести тактические учения в сторону госграницы») фактически в полную боевую готовность к отражению вероятного нападения немцев, не проверили их исполнение. И именно в том округе, против которого и оказались сосредоточены наиболее мощные силы немцев. Вот за это Жукова и сняли с поста начальника Генштаба по окончании следствия по «Делу Павлова», а не за то, что он «предлагал Сталину оставить Киев»! В армии старший начальник всегда несет ответственность за своих подчиненных. Понесли и Тимошенко с Жуковым. А вот выкрутился Г.К. по армейскому принципу: кто первый доложит, тот и орел. Проявил «принципиальность» в наказании Д.Г. Павлова и «отделался» Резервным фронтом через месяц после расстрела Павлова. А Тимошенко поехал в Белоруссию воевать вместо Павлова уже в конце июня.

Вот вроде и все, что хотелось бы пояснить – что такое «степени боевой готовности» и для чего они нужны. Выводов исследований Мухина и Мартиросяна в принципе не меняет. Может чуть-чуть корректирует, я всего лишь «набрался наглости» подсказать маленькую деталь, которую они (как мне кажется) упустили из виду. Эта деталь вроде особо ничего и не меняет, но больно уж Квашнины да ходоренки надоели своей «хитростью».

Кстати, сейчас уже многие авторы спешат «отметиться», доказывая, что к июню 1941 года все необходимые мероприятия по подготовке к отражению агрессии были в РККА проведены. Так, некий С. Рыбас написал целый двухтомник «Сталин. Судьба и стратегия»… Вообще говоря, авторов, пишущих о Сталине, можно проверять на вшивость, прочитав только главы о 1937 годе да о 22 июня. Вот и этот автор очень даже неплохо – аж в 18-ти пунктах – показал мероприятия, проведенные в РККА по подготовке к войне в 1935–1941 гг. И действительно, в эти годы для обороны было сделано все мыслимое и немыслимое. И именно под личным контролем Сталина, с 1937 года, принимались те образцы военной техники, что дошли и долетели до Берлина в 1945. А к июню 1941 года только всеобщую мобилизацию и не объявили. То есть Сталин – просто молодец! Но дальше Рыбас опускается до набора стандартных штампов – про «прострацию» Сталина, о том, как Г.К. Жуков «разрыдался, как баба» от «грубиянских слов тирана», и т. д. и т. п. Другая группа историков-шекспироведов эти же мероприятия использует для доказательства того, что Сталин всенепременно собирался напасть на Германию (и на всю Европу), но душка Гитлер его опередил, слава богу. Но это уже к вопросу «превентивных ударов».

Впрочем, время не стоит на месте, и С. Рыбас уже в 2010 году в статье «Был ли СССР готов к войне?» поведал читателям свое видение того, как же все-таки приводились войска западных округов в боевую готовность. Оказывается, что все же приводились, но Одесский округ и Прибалтийский – еще 18 июня, а Киевский и Белорусский – только в ночь на 22 июня, «Директивой № 1» от 21 июня 1941 года. А разгром РККА летом 1941 года произошел потому, что:

«С 1935 года Красная армия численно выросла в пять раз, но качество, прежде всего офицерского и сержантского составов, осталось неудовлетворительным. Наши войска были плохо обучены методам современной войны, слабо сколочены, недостаточно организованы. На низком уровне находились радиосвязь, управление, взаимодействие, разведка, тактика… Завершить воспитание качественных кадров не успели. Этот процесс завершился уже во время войны. В этом и кроется причина трагедии 1941 года…»

В общем, никто и ни в чем не виноват, «так получилось…». Непонятно только, сколько времени надо было еще «учиться» офицерам и сержантам, если к зиме 1941 года от РККА довоенного призыва практически никого не осталось? И почему офицеры ускоренной подготовки уже военной поры могли побеждать, тогда как командиры довоенной армии отступали до стен Кремля и до Волги? Чем «боевой опыт» лейтенантов трехмесячной подготовки был выше действительно боевого опыта командиров прошедших Испанию, Монголию и Финскую войну? А может, прав генерал Хлебников из ПрибОВО, писавший в своих воспоминаниях, что именно потеря кадрового комсостава РККА в начале 1941 года и привела к потрясениям и провалам вплоть до Курской битвы?

В 2009 году также вышла новая книга А. Исаева о начале войны в Киевском округе – «Дубно1941. Величайшее танковое сражение Второй мировой». Этот замечательный историк-исследователь, говоря о событиях 22 июня 1941 года, по сути, просто повторил байки из «Воспоминаний» Г.К. Жукова. Работая в институте военной истории, трудно писать о 22 июня что-то, идущее вразрез с официальной версией, и Исаева за это сильно винить не стоит, тем более, что Исаев занимается больше описательной историей и в основном дает достойный отпор «резунам». Но история требует анализа и выводов. К сожалению, все книги Исаева после «Антисуворовых…» стали именно описательными. Рассказ о 22 июня в упомянутой книге также не расходится с официальными установками; но вот что написал сам Исаев в этой же книге: «Фактически выполнялись мероприятия, заложенные в план Прикрытия. Управление округа (КОВО) должно было переместиться в Тарнополь на второй день мобилизации».

Вообще-то официально мобилизация, согласно Плана Прикрытия страны, должна была быть объявлена только в случае нападения врага. И на самом деле мобилизация в стране была объявлена только 23 июня. Но Исаев пишет, что уже с 18 июня со своих мест дислокации выдвигались ближе к границе следующие подразделения КОВО: 31 ск (200, 193, 195 сд); 36 ск (228, 140, 146 сд); 37 ск (141,80,139 сд); 55 ск (169,130,189 сд); 49 ск (190,197 сд). Итого – 5 стрелковых корпусов, имеющих в своем составе 14 стрелковых дивизий, а это около 200 тысяч человек.

Дальше Исаев пишет, что 16–18 июня были сняты с полигонов и выдвинуты к границе 45-я и 62-я стрелковые дивизии 5-й армии и 41-я стрелковая дивизия 6 й армии. Это еще около 40 тысяч бойцов. 19 июня штаб КОВО получил распоряжение ГШ: Управление Юго-Западного Фронта выдвинуть в Тарнополь. На следующий день, 20 июня, Штаб фронта убыл из Киева в Тарнополь. Но 20 июня мобилизация, по которой «Управление округа (КОВО) должно было переместиться в Тарнополь на второй день мобилизации», еще не была объявлена! И тогда непонятно, на каком основании начались перемещения войск КОВО к границе? По «личной инициативе» командования западных округов?!

Снова переведу на «язык штатских». Примерно с 15 июня в западные округа начали поступать распоряжения, Директивы НКО и ГШ о начале выдвижения частей округов ближе к границе, на рубежи обороны (как пишет маршал Василевский). Эти части не на прогулку за грибами к границе шли, были практически полного состава, полностью вооружены и боеготовы. Т. е. большинство частей западных округов по факту были приведены в полную боевую готовность еще до

22 июня! И такие распоряжения в самих округах отдавались начиная с 16–18 июня. В трех округах из четырех худо-бедно эти распоряжения были выполнены, кроме ЗапОВО, Белоруссии, где генерал Павлов полностью проигнорировал данные распоряжения. Таким образом, А. Исаев в своей книге и официальную историю не стал опровергать, но и правду не скрыл.

Хотя, конечно, вряд ли возможно вот так сразу принять факт того, что генералы июня 1941 года могли пойти на предательство и фактически отправить на убой и в плен сотни тысяч солдат и офицеров. В том же Интернете, на различных форумах по теме 22 июня задают примерно такие вопросы-аргументы:

«… Предательство Павлова? Термин «предательство» предполагает переход на сторону врага. Трудно представить себе Павлова, продавшегося немцам… Хотя бы по причине плотного контроля советских секретных служб, которые «ничего такого», по крайней мере письменно, не засвидетельствовали…»

Но этим генералам и не нужно было «переходить» на сторону врага! Это уже Власов «перешел», а они должны были, в том числе под видом «извечно русского разгильдяйства», организовать поражение армии в случае нападения Гитлера и захватить власть в СССР. Себя же они видели героями, «свергателями ненавистного сталинского режима». В этом случае они могли рассчитывать на вполне приличные подачки от победившей стороны, с которой они заключили бы мир, «свергнув тирана» в СССР. Вспомните, как было во Франции. В Польше, немецком протекторате, тоже, наверное, поляки были у власти (только фамилии тех поляков стараются не вспоминать). Так что и у Павловых, и у Мерецковых были вполне практические планы. Не зря ж Мерецков Павлову говорил, что им лично (генералам) «вреда от этого не будет». Другое дело, что тот же Гитлер вообще не собирался иметь никаких дел с этими «повстанцами» и не собирался оставлять в России какое-либо государственное устройство. С другой стороны, наши генералы наверняка ощущали себя вполне благородными «спасителями России» и от Сталина-тирана, и от гитлеровского нападения. Ведь если бы их план удался, то и «война бы прекратилась», фактически не начавшись, и Россия «не понесла бы такие огромные потери». По крайней мере, примерно так могли рассуждать Павловы, и примерно так воспринимал себя чуть позже тот же Власов.

Впрочем, возможно, наши генералы просто не предполагали, какую резню начнут нацисты, придя в СССР. Ведь для Европы все обошлось «малой кровью»: немцы не бомбили и почти не разоряли Париж, Норвегию или Чехию, которая «легла под Гитлера» и вполне «комфортно» себя чувствовала. Возможно, они думали, мол, «жидов с коммунистами» и постреляют, так «этих» и не жалко… Это сегодня мы знаем о зверствах нацистов и их холуев на оккупированных землях СССР, особенно в Белоруссии. А тогда, в первые недели и месяцы войны, для некоторых они были «освободителями». Не зря же отдельные историки сегодня так переживают о том, что «не стоило Гитлеру так зверствовать сразу на оккупированных территориях – глядишь, и победил бы», не зря любят показывать в кино, как немецкие солдаты раздают конфеты детишкам, а немецкие солдаты и офицеры романы крутят с русскими дурами: «Не все ж они звери были». И ведь это тоже правда. Моя родная бабка рассказывала, как некоторые летчики бомбили чистое поле, а не их госпиталь, а ее сестра – как на Кубани никто никого не гнал в Германию силой, сами ехали «на заработки в просвещенную Европу»… Особенно умилительны эти истории на фоне Хатыни, Бабьего Яра или блокады Ленинграда…

Можно добавить и то, что военная контрразведка перед войной подчинялась не Берии и НКВД (НКГБ), а Наркомату обороны, т. е. Тимошенко. Так что, может, у контрразведчиков и были на Павлова «адреса и явки», но информация оставалась в Наркомате обороны. И тут тем более можно засомневаться во «всесилии Сталина-тирана». Сам же Сталин в мае 1945 года указал на именно такую возможность в 1941 году. Он сказал, что в начале войны было настолько тяжело, что в любой другой стране Европы вполне могли бы свергнуть все «проспавшее» правительство и замириться с Германией, но советский народ не пошел на это.

Тот факт, что «особые отделы» РККА весной и в июне 1941 года подчинялись не Берии (НКГБ), а Наркомату обороны, вызывает недоверие даже у вполне грамотных людей. Мол, «это ваше заблуждение – они всегда действовали в интересах ведомства Берии, т. к. докладывали ему обо всем, что происходило в армии*. Мы настолько привыкли к тому, что «особисты» входили в состав «КГБ», что не можем поверить, что так было не всегда. До 1931 года «особые отделы» в армии подчинялись не спецслужбам – ЧК-ОГПУ-НКВД, а Реввоенсовету, т. е. самой армии. В 1931 году «особые отделы» передали в НКВД, в подчинение Управления госбезопасности. Но в начале февраля 1941 года, когда из структуры НКВД было выделено в отдельное ведомство (комиссариат) НКГБ, «особые отделы» опять передали в отдельное Управление при Наркомате обороны. По мнению историка А. Мартиросяна, это явилось большой стратегической ошибкой Сталина и Берии, которую исправили только в июле 1941 года, когда пришлось ставить к стенке десятки генералов за их «деятельность» перед войной и в начале войны. Тогда же, в феврале 1941 года, при НКВД был организован 3-й отдел, который работал совместно с Третьим управлением НКО и НКВМФ. Однако в реальности время на согласование, передачу сообщений и доклады по армии увеличилось, увеличилась и вероятность что-то утаить от «коллег» из НКВД-НКГБ. Тем более что «Третий отдел НКВД обслуживал только внутренние и погранвойска, а с Третьим управлением НКО он лишь координировал работу и решал спорные вопросы через окружные советы и Центральный совет в Москве* (А Кунгуров).

«..Возникает другой вопрос: почему он (Павлов) позволил себе такую беспечность? Неужто он считал себя «о двух головах» и совершенно не боялся сталинского гнева, когда вся страна трепетала от страха?..»

«Беспечность» и «разгильдяйство» – всего лишь удобное прикрытие на случай провала, за них трудно привлечь к суду, самое большее – по статьям «халатность» и «невыполнение должностных обязанностей». В случае с Павловым именно на «халатность» и поменяли по указанию Сталина предварительную статью обвинения – «Предательство». И этой статьи вполне хватило, чтобы поставить генерала к стенке.

«..И еще одна проблема. В руководстве секретными мероприятиями по приведению войск в боевую готовность должна была быть задействована уйма военного и бюрократического народа, в т. ч. множество людей, которые владели «всем вопросом», а не отдельными аспектами. Так почему хотя бы за 55 лет после смерти Сталина никто из них не проговорился, и реальность приходится реконструировать?..»

При проведении мероприятий по приведению войск в определенную степень боевой готовности каждая структура, что в армии, что «на гражданке», знает только то, что ей предписано и положено, и выполняет именно это. Такой порядок вещей много раз описывался в мемуарной литературе о последних предвоенных днях. Надо только, читая подобные мемуары, обратить на это внимание. Например, то же «доукомплектование» частей западных округов личным составом (а это самое важное в приведении в повышенную и полную боевую готовность) в мае-июне 1941 года проходило под видом учебных сборов и учений с приписанными резервистами. Рутина ежегодная… Другое дело, что призыв резервистов происходит обычно от силы на месяц. Но ведь можно и задержать призванных на недельку-другую, можно немного отложить и увольнение отслуживших срочников… Что на самом деле и делалось.

Рассказывают «байку» о том, что как-то раз в 1980 годах такими «сборами» даже решили одну внешнеполитическую проблему. Якобы году в 1982, в мае, президент США Р. Рейган не захотел принять нашего министра иностранных дел А.А. Громыко. Тогда в СССР объявили о проведении учений в центральных (не приграничных) округах, с привлечением «приписников», а недалеко от побережья США «невзначай» всплыли пара АПЛ. После этих «невинных телодвижений» Советского Союза президент США тут же пригласил к себе министра иностранных дел СССР, и проблема с США исчезла «сама собой». Эта байка может послужить иллюстрацией к вопросу о «боевых готовностях» и о том, что значит в мировой политике объявление в армии такой крупной страны, как СССР, Директивы (приказа) о приведении нескольких округов в состояние хотя бы «повышенной боевой готовности».

Тех, кто «владел всем вопросом», на деле было не так уж много: сам Сталин, два-три человека в Политбюро, курирующие армию (тот же Молотов как МинИнДел мог и не посвящаться во все детали), да некоторые военные – Жуков и Тимошенко. Опять же командующие округов и их заместители все знали и понимали. Но после смерти Сталина эти же люди, начавшие смену сталинского курса в политике и экономике, оболгавшие Сталина, заявившие, что Сталин войну «проспал», уже никак не могли говорить правду о том, что было на самом деле, иначе их самих можно было бы привлечь к суду.

Но вот чины рангом пониже и со звездами числом поменьше, те же генералы и рядовые офицеры, что совесть не теряли, в своих воспоминаниях писали, как все-таки проходили последние мирные дни на границе. Писали все эти годы. Правда, надо еще умудриться найти у них эти факты в толще словоблудия типа: «слава КПСС». А чтобы искать, надо хотя бы было задаться вопросом: а не врет ли официоз и когда же приводили войска в «Боевую готовность» на самом деле – в ночь на 22 июня, как Г.К. Жуков утверждает, или как-то по-другому было? Да и, похоже, что и ума у официальных «историков» и им подобным не хватало просто почитать внимательно ту самую Директиву № 1 от 21 июня 1941 года (или не хотели – боялись разочароваться?). Надо было, чтобы пришли «Мухины-Мартиросяны», чтобы тема 22 июня снова стала переосмысливаться с этой точки зрения, и сделали анализ самой «Директивы № 1» от 21 июня 1941 года.