Текст книги "Боль"

Автор книги: Олег Овчинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Овчинников Олег
Боль

Овчинников Олег

Боль

– Ну, что с тобой? – Болит. – Здесь? – он как всегда безошибочно указал точное место. – Да. – Разве это "болит"? – голос его звучал недовольно, хотя я чувствовала, что он очень рад нашей встрече. Поэтому просто промолчала. – Ладно, паникерша... Давай руку. Я с готовностью протянула ему ладонь.

...Я познакомилась с ним, еще когда сидела на горшке. В буквальном смысле, пока воспитательница Татьяна Николаевна бегала к заведующей вызывать "Скорую". Горшок придвинули вплотную к стене, чтобы я не упала, даже если станет совсем плохо. Остальным детям в группе наказали следить за мной и помогать, если что, только им это было малоинтересно. Только один мальчик подошел ко мне, самый высокий в группе – я еще не знала его имени, потому что перевелась всего два дня назад. На лице у него были непропорционально большие очки, а поскольку я в то время еще не знала слова "непропорционально", они казались мне просто огромными. Он подошел, сел передо мной на пол и спросил очень серьезно: – Тебе плохо? Я не могла отвечать и двигать головой, просто изо всех сил зажмурила глаза. – Ладно. – сказал он. – Давай руку. Совсем как сейчас, только тогда он постоянно путал буквы "Л" и "Р". – Радно. Давай луку. Он просидел, держа мою руку и глядя на меня своими огромными из-за очков глазами, до приезда "Скорой помощи", хотя Татьяна Николаевна несколько раз пыталась отогнать его, не без основания полагая, что "это может быть заразно". И скорая увезла уже не меня – я полностью реабилитировала себя, исполнив перед докторами новогодний танец снежинки, – а этого мальчика, с диагнозом "острое пищевое отравление". Но уже на другой день мальчик в очках снова был в группе. – А как же отравление? – спросила я его. – Спроси у паука, – ответил он. – Какого паука?! – В детстве я умела как никогда широко открывать глаза. – Того, что в больнице. Я представила себе, как паук сидит на горшке, и мне стало смешно. Так я познакомилась с Валерой, хотя он предпочитал называть себя "Варелой". Меня, кстати, он звал "Эрвилой". У него была масса достоинств: и рост, благодаря которому играть с ним в прятки было одно удовольствие, и очки, каких не было больше ни у кого в группе, и то, как он переставлял буквы в словах. Моего трехлетнего жизненного опыта было недостаточно, чтобы понять, что отношения, начавшиеся на горшке, в некотором роде изначально обречены. В них, как сказал однажды мой братишка, откладывая в сторону журнал с комиксами, "слишком много прозы".

– Все? – спросил Валера, отпуская мою руку. – Да, спасибо. Все совершенно прошло. – Ты разбаловалась: второй раз беспокоишь меня из-за пустяков. Так ты совсем разучишься терпеть боль. А иногда организму полезно самостоятельно справляться со своими проблемами. – Да? А я из-за этого даже заснуть сегодня не смогла. Знаешь, как испугалась? – Знаю. Я же говорю, паникерша. Я внимательно прислушалась к ощущениям тела. Нет, не осталось ничего, что вызывало бы дискомфорт, ни боли, ни тревоги, ни беспокойства – только тепло, только уют и приятная расслабленность. Мысль совершила непоследовательный скачок с того, что внутри на того, что снаружи. Почему у него такое некрасивое лицо? Даже не некрасивое, а... простое. Слишком простое, если так можно сказать. И эта уродливая оправа... – Почему ты не избавишься от очков? – Потому что контактных линз с такими диоптриями не существует. – Я не об этом. Почему ты не избавишься от них насовсем? Как от всего остального. – Не знаю... Привык, наверное. Они у меня почти с рождения. Кроме того, неизвестно, как это отразится на моем внутреннем зрении. – Валер... – просительно начала я. – А расскажи, как ты это делаешь? – Что? – Ну, избавляешься от боли. – Лучше сказать: отдаешь. Тебе правда интересно? Я отчаянно зажмурила глаза. – Тогда смотри. – Валера сел прямо, как всегда сидел в классе за последней партой. Лицо его приняло выражение полного сосредоточения. – После того, как я взял на себя чужую боль – иногда ее очагов несколько, иногда всего один, как сейчас – я собираю ее в одной точке. Боль перемещается как кровь по сосудам, только медленнее, вот так... – Он показал указательным пальцем в то место на своем теле, к которому я всю ночь по настоянию мамы прикладывала теплую грелку, и медленно повел пальцем вверх. – Вот так, пока вся боль не соберется в определенной точке, вот здесь. – Палец остановился на лбу, посередине, чуть выше линии бровей. – У меня там болело, когда было воспаление среднего уха, – вспомнила я. – Помню. Не отвлекай! – недовольно отмахнулся Валера. – Только у меня в этом месте не среднее ухо, а скорее средний глаз. Он открывается сам, когда завершается концентрация, накопление боли, и мне достаточно посмотреть им на кого-нибудь, чтобы отдать накопленное ему. Вот так. Я испугалась, что Валера сейчас обернется ко мне, посмотрит на меня зло прищуренным третьим глазом и все вернется опять. Но он встал с дивана и подошел к окну, где последние полчаса тщетно билась о стекло большая и злая, как всегда бывает в августе, черная муха. Под пристальным взглядом Валеры муха перестала жужжать как подбитый бомбардировщик, спикировала на подоконник и поползла куда-то. – Вот и ты такая же, – обернувшись от окна, сказал Валера. – Приземленная. – Слушай, – сказала я. – А ты никогда не пробовал делиться болью с человеком? К моему удивлению, Валерий смутился. – Пробовал, – признался он. – Один раз, в пятом классе. У меня тогда был чудовищный насморк, а Пашка Степанцов ходил гордый как первый индюк в космосе, оттого что его голос собирались записывать для радио... – Помню! Я рассмеялась – это действительно было смешно. То "пвеквасное далеко" мне, боюсь, не забыть никогда. – Зато потом я провожал его к стоматологу. Ворвался в кабинет, сел в соседнее кресло и взял за руку. А потом все думал, куда бы, кому бы отдать такое счастье. Но у них там все было стерильно, никаких насекомых, поэтому теперь у меня во рту одна чужая пломба. – И больше ты никогда не экспериментировал на людях? – Больше никогда. – А у того, что т

...

конец ознакомительного фрагмента